Гости с большими глазами
3 июля 2018 г. в 14:17
Солнечные зайчики плясали по воде как шальные лягушки. Прыгали с одной лужи на другую, перескакивая песочные горки и маленькие клочки травы. Прыг-скок, прыг-скок. Озорные и непоседливые фигурки из чистого света плавали по поверхности воды шириною в ладонь, подзадоривая друг друга, подначивая на гонку, а потом «хоп» – и скрывались в траве, точно в норах. Поначалу Нику не верилось, что они убежали. Нет, он точно знал, что игривые огоньки сидят между травинок и только ждут, когда мальчик отвернётся. Огоньки играли с ним, и ребёнок решил поддаться. Закрыв глаза ладонью, он ещё и зажмурился – ведь всё должно быть только честно – после чего принялся отсчитывать про себя цифры. Знал он их уже много – целых десять – и мама всегда говорила, что он молодец, ведь далеко не каждый мог знать столько цифр в его возрасте. Но Ник знал.
«Один, два, три…» - мальчик шептал слова, едва шевеля губами. Хотел, чтобы огоньки слышали его счёт, но не другие. Например, старший брат, который вечно говорил странные сложные слова. Ник не знал, что они значат, только догадывался. Но, так как он умница и молодец – со слов мамы, которой безукоризненно верил – то мальчик понимал: сказанное с дурной интонацией означает плохое. А братец всегда говорил так, что хотелось зажмуриться: вот-вот ударит, казалось. Впрочем, сейчас Мартина не было видно. Занимается где-то своими делами.
«…четыре, пять…» - Ник запнулся, недовольно морща нос. Дальше он всегда путался. Две цифры начинались с одинаковых звуков, но мама всегда говорила, что они пишутся совсем по-разному. «Ш-ш-шемь?» - спросил себя Ник. Погрузившись в раздумья, мальчик едва не открыл глаза. Испугавшись собственной бесчестности, он громко ойкнул, крепко впиваясь пальчиками в своё лицо, чтобы все видели – он не жулик, он играет честно, он не хотел. Но огоньки могли не понять его. Они могли решить, что Ник – нечестный мальчик, и убежать. Напуганный, ребёнок быстро перебрал остаток чисел, от восьми до десяти, и открыл глаза, внимательно осматриваясь по сторонам. Он сидел на мокром песке цвета яичного желтка, смешанном с рыхлой землёй.
Утренний дождь оставил повсюду небольшие лужи, спрятанные среди травы. Ник и сам прятался в ней. Это было его убежище. Надёжное и тайное. Невысокие ростки скрывали его почти полностью, если ребёнок пригибался. Тут его не могли найти, пока он сам не захочет. Или пока мама не позовёт. Другим не было дела до этого места, хотя Нику приятнее было думать, что оно просто слишком хорошо спрятано. Слева от него возвышался родной дом. По правую руку от мальчика открывался песчаный берег. Травы там уже не было, только жёлтая коса, раскинутая от края до края горизонта. Одна её сторона терялась вдалеке, где поднимались сопки скалистых утёсов, а другая бежала вокруг холма, на котором стоял дом, теряясь за ним. Песок сегодня был жёлтым-жёлтым, совсем мокрым. Ник знал, что такой лепится лучше всего, но мама запретила спускаться к воде без брата. Хотя, казалось бы, тут два шага: буквально всего-ничего, и небольшой холм заканчивался, горкой спускаясь ниже, к песку. А там и маяк. Ник невольно прищурился. Солнце лениво качалось в воде где-то далеко-далеко, а его свет становился таким же жёлтым, как песок. Даже вода, ласковая и приветливая, как будто черпнула горсть песчинок, обсыпая себя блёстками. Мальчику пришлось приложить ладошку к глазам, чтобы свет так сильно не слепил его.
В таком сиянии солнца маяк казался рисунком. Он стоял отдельно от берега, но совсем рядом, на небольшом островке, похожем на торт, потому что земля была круглой и опоясана камнями, как любимый «шоколадник» Ника, который обязательно покрывали орехами вокруг. Эту часть мальчишка любил больше прочих, сгрызая прежде всего орешки. Остров, конечно, окружали не орехи (хотя мальчик отлично представлял себе подобный сладкий остров, и был бы очень рад на таком жить). Вместо этого из земли выступали скалы, прочно удерживавшие землю. В центре стоял маяк. С холма он казался не таким уж высоким, но выглядел опрятно, даже чисто. Не так давно папа красил стены какой-то странной побелкой, но дождь сразу же смыл её во многих местах, и теперь на каменной кладке были разбросаны пятна самых разных размеров и форм. Нику это нравилось. Он видел китов, которые застыли на стенах маяка, и представлял, что это гонка или соревнование, где нужно доплыть до вершины, где в стеклянной будке горел огонь, который никогда не гас. По крайней мере, Ник ни разу в жизни не припомнил, чтобы фонарь на маяке выключали. Даже ночью. Папа всегда говорил, что именно ночью этот самый фонарь нужнее всего.
– Ой! – ребёнок вдруг опомнился. Его любимые «солнечные огоньки», наверное, уже разбежались. Расстроенный, он припал ладошками к траве, аккуратно раздвигая ростки в стороны.
– Эй… - протянул Ник. Он был уверен, что зайчики слышат его, и категорически плевать, что думали об этом другие. Это мы с вами, взрослые люди, могли бы покачать головой, поднимая глаза на окна дома, и с улыбкой заметить, как солнце отражается от стёкол. Но Нику знать такое не обязательно. Его мир – постоянные удивления и чудеса каждый день, где трава – это стены оплота, трава – кусты, а солнечные зайчики – таинственные существа, с которыми можно дружить. Других друзей у него не было, но ему и не было нужно. Ник не знал, что вообще значит это слово – друзья. Оно сложное, новое для него, но несмотря на это, друзья у мальчика были всё равно. Не так важно было знать значение слова, чтобы быть достаточно добрым и честным. И Ник был добрым, и не глупым, а любопытным. Ужасно любопытным, даже для ребёнка пяти лет.
Мальчик коснулся ладошками мокрого песка, погружая их в лужу. Сквозь пальцы прыснули пузырьки воздуха. Ник улыбнулся. Вынув ручки, он встряхнул их и снова погрузил в лужу. На этот раз пузырей появилось больше. Они приятно щекотали кожу.
– Что ты тут делаешь? – внезапный возглас встрепенул Ника, застав его врасплох. Мальчик выдернул ладони из воды и подскочил на ноги, резко оборачиваясь. Перед Ником стоял светловолосый мальчишка, вдвое больше него самого, грозно сверкающий голубыми глазами. Мартин.
– Я-я-я… - Ник начал заикаться. Он всегда забывал слоги, когда пытался быстро что-нибудь придумать. Понимая, что придумать ничего лучше правды не получится, мальчик честно признался:
– Ловил солнечных за-а-айчиков, - плохо выговаривая «че» и шепелявя резкое «за», Ник искренне улыбнулся, хлопая глазами. Мартин поджал губы, скрещивая руки на груди. Он был вдвое старше Ника, и уже давно вылез из «гамашевого возраста», когда обязательно было носить вязаные колготы, как у девчонок. А вот Ник свои испачкал, снова. Разглядывая братца, Мартин нервно пожимал пальцы на руках, сжимая рукава синей рубашки.
– Мать же сказала тебе не лезть в лужи, – старший брат ткнул Ника в плечо, отчего тот робко пошатнулся. Говорил Мартин достаточно грозно и практически всегда – в тон отцу, который таким же образом ругал самого Мартина. Иногда Нику казалось, что старший братец даже копирует слова папы, после чего говорит их младшему. Но сказать о таком Мартину Ник не решался. Он покрутил ладошками перед своими глазами, искренне изумляясь.
– Смотри, ты весь испачкался! – Мартин указал на колготы младшего брата. – Мать же сказала тебе быть аккуратным!
Ник покрутился на месте, внимательно разглядывая сначала руки, а после – ноги, по одной. Действительно, башмаки были в коричневой грязи, растёкшейся до самых колен. Наверное, это потому что зайчиков приходилось ловить на коленках. Рукава кофточки были мокрые, а на животе и груди блестели грязные кляксы.
– Не знаю, - Ник хлопнул глазами. Ему хотелось сказать «случайно» или «не нарочно», но, к сожалению, мальчик не знал таких слов, и тщетно подбирал буквы, пытаясь составить из них слово. Он хмурился, открывая и прикрывая рот, пару раз поднимал взгляд, словно озарённый мыслью, но тут же тух, углубляясь в собственные размышленья. Сознание ребёнка было слишком чистым, чтобы нервничать из-за слова на языке, которое не получалось припомнить. Вместо этого Ник испытывал страх. Он видел, что лицо Мартина становится всё суровее, и понимал, что брат вот-вот сорвётся.
– Так получилось… - Ник хлопнул широко распахнутыми глазами и изобразил подобие улыбки. Он ведь нашёл солнечных зайчиков! Разве какие-то рукава и колготы не стоили такой победы?
– Ну и придурок же ты, Ник, - Мартин хмыкнул. Будучи вдвое старше брата, он никогда не понимал его медлительности. Ник тянул слова и так же долго думал. В конечном итоге, Мартин начал подозревать, что его братец нездоров мозгами, и это ещё больше бесило, ведь мать велела приглядывать за младшим. Теперь за одежду прежде всего влетит именно Мартину, а если «мелкий» ещё и заболеет, то старшему сыну будут ещё очень долго рассказывать о его безответственности.
– Вот сейчас пойду и скажу матери, что ты нарочно прыгаешь в лужи! – Мартин лукаво улыбнулся. Глаза Ника округлились. Он энергично закачал головой, упрашивая брата не делать этого.
– Неправда! – обиженно воскликнул Ник, но Мартин не слушал. Старший брат давно понял: чтобы довести «мелкого», достаточно делать вид, что не обращаешь внимания на его слова.
– А кто тебе поверит? Сейчас вот и пойду, а тебе влетит. Вот шуму-то будет!
Метод сработал. Маленький мальчик прижал ладони к лицу, растирая слёзы на глазах.
– Нет! – Ник вдруг топнул, расплёскивая лужу под ногами. Мартин отскочил, припадая пальцами к мокрым штанинам.
– Смотри, что наделал! Ты их все испачкал! Ну я тебе… - и он было двинулся на младшего брата, как вдруг обоих ребят прервал голос матери. Не выглядывая в окно, она громко позвала Мартина. Старший брат обернулся, нервно поджимая пальцы в кулаки. Тон матери был суровым. Кажется, она услышала ругань и позвала «самого виноватого».
– Мартин! – снова воскликнула мама. Она ждала ответа, и продолжала бы с укором звать сына, пока тот не откликнется. Мартин знал это, и хотя подобное раздражало его, воспротивиться он не мог. Бросив испепеляющий взгляд на Ника, мальчик сорвался с места и побежал в сторону дома.
– Иду! – стараясь не выказывать обиды, крикнул он матери. – Иду я!
Ник стёр слезу с правой щеки, хлюпая носом. Соплей набралось столько, что они угрожающе подступили к ноздрям. Сначала маленький мальчик попробовал закинуть голову носом к небу, но из этого ничего не вышло. Противные сопли не заливались обратно. Пришлось поджимать нос двумя пальцами и дуть сквозь них через ноздри. Получилось неуклюже, но облегчение мальчик испытал. Зато обе ладошки теперь были обильно испачканы соплями.
Ник обернулся по сторонам, хмуря домиком брови. Обычно мама давала ему для таких дел тряпку, а сейчас под рукой был только рукав кофточки. Но маленький мальчик быстро сообразил, что если оботрёт сопли об одежду, маму это не обрадует. Тогда Ник решил опустить обе ладони в ближайшую лужу и хорошенько встряхнул их. Вода тут же затянулась облаком песка, сквозь которые проступили пузыри. Множество пузырьков, приятно щекотавшие пальцы. Ник смотрел на них, и неприятное нытьё под ложечкой уходило. Забылся неприятный тон Мартина, отошли в сторону проблемы. Пузырьков было много – так же много, как когда папа сделал для Ника трубку и предложил ему подуть в неё, погрузив кончик в воду. Столько пузырей в одной луже. В луже Ника, в его собственной ямке. Значит, теперь это были только его пузыри. Но он поделится. Ник завороженно разглядывал смешные пузырьки воздуха и представлял, как покажет их маме с папой, и даже Мартину. А потом они все вместе опустят ладони в воду, и пузырей станет ещё больше.
– Ой! – мальчик одёрнул ладошку и сделал это так неожиданно, что завалился назад, падая на пятую точку. Дно пошевелилось? Ник встряхнул руку, аккуратно поднимаясь на ноги. Конечно, ему могло показаться, но чересчур правдоподобным было «шевеление».
Пузыри исчезли. Последние из них – два самых больших – даже подняли немного брызг. А потом песок зашевелился. Ник тут же шагнул назад, приседая в траве. На этот раз ему не показалось. Песок зашевелился. Вернее, зашевелилось что-то под ним. Это «что-то» сдвинуло с места куст травы, поднимая его над песком. Образовалась большая горка, и она продолжала расти и шириться. По всем её краям потекла грязь, засыпавшая лужи. Очень быстро кучка заняла всё небольшое «убежище» Ника. Мальчик взглянул в сторону дома. Мартин скрылся в дверях застеклённой веранды, и позвать его не получилось бы. «Да и зачем?» - неожиданно спросил себя Ник. Старший брат всё равно скажет, что Ник страдает глупостями. Он никогда не верил в слова Ника, а даже если у младшего получалось показать Мартину что-нибудь, постоянно оказывалось, что всё объясняется слишком просто. И Нику влетало.
На этот раз мальчик решил разобраться сам. Это было его убежище, его пузыри в лужах, а теперь – его неожиданное чудо. Кучка расширилась настолько, что Ник не смог бы обнять её обеими руками, а потом вдруг остановилась в росте. Из-под грязи и песка донеслось жалобное урчание. Ник затаил дыхание. «Странное чудо» звучало очень невесело. Кажется, ему было больно. Чувствуя угрызение совести, маленький мальчик медленно вышел из травы к кучке.
– Эй, - негромко позвал он. – Ты в порядке?
Движение остановилось полностью. Грязь, бежавшая с верхушки «кучки», постепенно придала ей форму шара – большого и полного. Ник замер. Внезапно для себя он понял, что шар этот чуть выше него самого. И, что самое главное, он дышит. На солнце обнажились синие пятна – это бока шара проступили из-под грязи, заиграв яркими оттенками. Таких Ник никогда раньше не видел. Шар зашипел, выпуская воздух, и одним выдохом испачкал мальчика в грязи.
Тут уж Ник, оживая, оступился и рухнул на землю, хлюпая грязным песком. Что-то мокрое мгновенно наполнило штаны, тонкой струёй пробегаясь по ногам до колен. Благо, грязь скрыла бы пятно от мочи, но об этом Ник не думал. Его внимание намертво приковали два больших глаза, вылупившихся на мальчика. Они напоминали мяч, но размером были с добрую кастрюлю. Оба жёлтые, с тонкой чёрной полоской вместо зрачка. Судя по взгляду, существо было удивлено не меньше, чем Ник. Зрачки бегали в стороны, словно осматривая мальчика всюду, и несинхронно двигались в разные углы глаз, что выглядело забавно. «Рыба?» - подумал Ник. В этот самый момент оба зрачка замерли. Сфокусировавшись, они уставились точно в глаза Ника, впиваясь в них взглядом. Мальчик попытался встать, но руки не послушались. Зато существо зашевелилось. Оно вновь выдохнуло, щедро обливая мальчишку порцией грязи, и Нику пришлось зажмуриться, чтобы вытереть песок, попавший на ресницы. Пока весь мир почернел у него за ладошками, послышалось урчание. Утробный вой, уже не жалобный, а какой-то… Вызывающий. Мальчик медленно раскрыл пальцы. Создание, напоминавшее шар, действительно было похоже на огромный мяч, но с рыбьей чешуёй. Оно вытянулось на двух тонких жилистых лапах, напоминавших лягушачьи, и размяло две передних – совсем как человеческие, только с перепонками между пальцами. Это самое «нечто» продолжало урчать, но постепенно этот звук становился громче и уверенней, пока не превратился в бульканье. Только теперь Ник заметил, как внизу, под широкой полоской безгубого рта у существа надувался и сдувался кожаный мешок, чем-то напоминавший горло. Именно там у создания располагалось подобие шеи в виде нескольких мышечных складок. Чем сильнее они раздувались, тем громче получался вдох.
Ник попятился, плавно перебирая ладошками по земле. Сначала создание никак не реагировало, только внимательно следило. Но потом сошло со своего места, неуклюже плюхнув ногой в лужу.
– М-м-м…мам? – голос Ника сорвался на жалобный вздох. Внезапно ему захотелось закричать, громко-громко, чтобы слышали все: и дома, и на маяке, и далеко за холмами. Тогда кто-нибудь пришёл бы. Мальчик внезапно для себя понял, что хочет, чтобы кто-то оказался рядом. Он оглянулся по сторонам, но крикнуть громче не решался. А, между тем, создание сделало ещё один шаг, более уверенный, и вдруг оказалось так близко, что Ник мог до него дотронуться.
Тут уж ребёнок не выдержал. В отчаянной попытке подскочить на ноги он толкнул рукой странное существо прямо в безносую морду. Только на мгновенье Ник успел разглядеть, как раскрывается пасть и блестят жёлтые клыки. К своему ужасу он понял, что рот существа тянулся от плеча до плеча, и был весь усеян острыми зубищами. Раздался щелчок – даже забавный, похожий на звук, издаваемый дверной ручкой при повороте, а потом мальчик закричал – громко и страшно, как не умел никогда. Всё тело прошибло болью. Её укол проник так глубоко в голову, что показалось, словно ту проткнули до шеи. У Ника отказали обе ноги. Чудище удивительно резво дёрнуло его в сторону. Исчезла былая неуклюжесть. Существо живо поскакало по траве, ступая на четыре лапы и крепко сжимая руку Ника, из которой брызнула кровь. Ник пытался сопротивляться. Где-то глубоко на инстинктивном уровне в нём проснулось желание жить, убежав от страшной боли, но он мог только беспомощно бить пятками о песок. В доме зашумела битая посуда. В чехарде силуэтов, не успевая толком осознать, что происходит, мальчик заметил, что из дверей кто-то выбежал.
Хелен едва не споткнулась о порог, вылетая на веранду. Её разгорячённое лицо было красным от напряжения. В руках у неё была деревянная, достигавшая плеч палка, заострённая на конце. Прежде чем женщина успела осознать, что произошло, на неё из травы выскочило ещё одно существо, чуть меньшее по размеру, с рыбьим гребнем на макушку. Но Хелен была не из робких. Подгадав момент, женщина ударила палкой от себя, сбивая рыбоголовое чудище с ног, и с размаху вонзила пику ему в бок. Тёмно-синяя кожа оказалась мягкой и податливой, а кости хрустнули как стекло. Чудовище жалобно взвыло, заколотив лапами о деревянные ступени, но вырваться не смогло. Уверенно прижав тварь ногой, Хелен провернула пику одним быстрым рывком. Раздался треск. Рыбоголовая тварь тщетно подпрыгнула, щёлкнув широкой пастью, и распласталась на земле. Женщина вырвала палку из тела монстра, и из открытой раны на её фартук брызнул фонтан фиолетовой крови.
– Мурлоки! – закричала она, оборачиваясь. В дверях дома стоял ошарашенный Мартин. – Запри дверь и не открывай, пока не позову! – крикнула мать, встряхивая палку. Мальчик уставился на неё не моргая. Такой разгорячённой и испуганной свою мать он не видел никогда.
– Мартин! – ещё раз воскликнула Хелен, и на этот раз мальчишка рванул с места, захлопывая двери, после чего принялся судорожно защёлкивать замки. Хелен обернулась с пикой наперевес. Где-то вдали закричал её маленький Ник. Услышав сына, женщина сорвалась со своего места, в несколько шагов промчав вниз по холму. Ник кричал со стороны берега. Вылетев к спуску, Хелен увидела его. Его тело, словно куклу, терзал зубами мурлок.
– Нет! – закричала мать. Она едва не рухнула кубарем, падая на окровавленный песок. К своему ужасу Хелен поняла, что всё это – кровь её сына. Не осознавая собственных действий, женщина побежала по кровавому следу, громко выкрикивая слова, которые нельзя было разобрать. Мурлок заметил женщину. Повернувшись к ней, он изумлённо расширил глаза и зашипел. Из-за спины у него показался широкий красный гребень. Тварь понимала, что этот противник будет сильнее ребёнка, а поэтому начала пятиться к воде, продолжая жадно покусывать детскую руку.
Всё произошло в мгновение ока. Хелен увидела, как рука Ника безжизненно болталась в зубах рыбоголового, заливая песок кровью из рваных дыр на откушенном предплечье. Разглядела пустой взгляд ребёнка, уставившегося на небо стеклянными глазами, покуда кровь заливала его лицо и тело. Вскинув пику, женщина что есть мочи взмахнула ею, громко закричав, едва не выплёвывая лёгкие. Мурлок испуганно встрепенулся, но не успел ничего сделать. Окровавленное остриё вошло ему меж глаз и вышло со стороны спины, пригвоздив шарообразное тело к земле. Хелен опёрлась на палку всем телом и продолжала вжимать её в мурлока, пока тот дёргался в предсмертных конвульсиях. Жалобно взвыв, рыбоголовый попытался дотянуться до женщины лапой, но не сумел. Его конечности рухнули вниз и превратились в безжизненные отростки. Пасть широко раскрылась, и из неё потекла фиолетовая жижа, смешанная с кровью ребёнка. Хелен разрыдалась. Ещё несколько секунд она продолжала держать уже мёртвого мурлока нанизанным на пику, пока медленно не сползла по ней, отталкивая тело чудища от себя. Шарообразный мурлок упал на мокрый песок, и его задние лапы дрогнули в последний раз. А Хелен, залитая слезами, жидкостью мурлока и кровью сына, склонилась над своим ребёнком, не понимая, с какой стороны касаться его.