Летний вояж

Командировка не предвещала ничего интересного. И почему отец отправил его вместе с Теоном? Он знал, почему. Потому что отец не доверял ему, он хотел, чтобы Джон присмотрел за Теоном, дабы тот не натворил бед и не угодил в неприятности – он был слишком легкомысленным и беспечным, мог просто пойти в бар и упиться там до полусмерти или притащить девок в номер и развлекаться с ними несколько дней подряд. «Один день», - Джон решил, что, думая, будто бы Теон сможет ублажать девиц на протяжении нескольких дней без остановки, он ему слишком льстит. И почему отец не послал Робба?! Он гораздо лучше ладит с Теоном. «Иногда кажется, что даже слишком хорошо…» - он мотнул головой, сбрасывая с себя подобные мысли, потому как мог с ними зайти уже дальше положенного. Джон глотнул пива. Он знал, почему Нед отправил с Теоном не Робба, а Джона – Робб слишком потакал бы Теону. Теперь Джон даже возгордился – отец посчитал, что Джон в случае необходимости сможет справиться с Теоном и его нравом, сможет обуздать его. «Обуздать…», - Джон снова мотнул головой и сделал ещё один глоток холодного пива. Сегодня, в первый день их совместного вояжа он потерпел поражение в попытках обуздать Теона. Тот просто вежливо – насколько это слово вообще применимо к Теону – попросил Джона прогуляться до вечера по набережной и не отсвечивать. А лучше до ночи. Ещё лучше – до утра. Теон не собирается в первый же день впрягаться в рабочий график, тем более, это же город на берегу моря, «о господи, Джон, только такие зануды как ты могут думать здесь о работе». Джон знал, что Теон обязательно отыщет себе какую-нибудь девицу, или даже пару девиц, и заставать его за этим занятием, придя в квартиру, которую они с Теоном сняли, ему совсем не хотелось. Он будет краснеть, бледнеть, девицы будут хихикать, Джон будет хмуриться и пытаться быть незаметным, но самым гадким в этом всём будет сам Теон и его фирменные ухмылки и усмешки. Ладно, он позволит Теону порезвиться сегодня, но завтра утром он придёт, если нужно, даже поможет ему – подаст бокальчик чего-нибудь освежающего, потому что у Теона наверняка будет жуткое похмелье, а если это не подействут, то он сам потащит его в ванну и будет освежать холодной водой из-под крана. Раз отец поручил это ему, то Джон будет с Теоном строг. Завтра. А сегодня… Сегодня он провёл пальцами по волосам, взъерошив свои кудри, встал со стула и направился к выходу. У двери он остановился, будто пригвождённый чьим-то взглядом. Впрочем, белокурое создание, больше похожее на ангела, быстро перевело взгляд на свою собеседницу, и Джону подумалось, что, возможно, ему всего лишь показалось, что взгляд был обращён на него. Да, наверное, так и есть – ему показалось: не умеет он обольщать, вот будь на его месте Теон, можно было бы не сомневаться, все взгляды были бы устремлены на него. Джон не мог сказать, почему, но у девушек он пользовался огромным успехом – Теон обладал какой-то особенной, необъяснимой харизмой. Джон по скромности и по наивности полагал, что сам он ничем подобным не обладает. Мысль разозлила его – он злился на себя, что позволил себе так думать и сравнивать себя с Теоном в пользу последнего, и на Теона – за его пресловутое обаяние. Однако, пройдя мимо столика, где сидели парень и девушка, он вновь почувствовал на себе его взгляд. Теперь у него не было сомнений – блондин смотрел на него. Когда Джон проходил совсем рядом, их разговор затих. Когда Джон дошёл уже до лестницы, ведущей с террасы вниз, он остановился и робко поглядел в ту сторону, где сидела пара. Естественно, парень не смотрел ему вслед – Джон увидел только белоснежные волосы. Но если бы он оглянулся всего на пару секунд раньше, то он бы заметил, как Визерис несколько раз оборачивался, так и пожирая его взглядом, но потом смущенно опустил ресницы. Сидевшая напротив него Дорея допивала свой коктейль, позвякивая браслетами. Она была подругой его сестры и создавала видимость его девушки. Джон до сумерек бродил по городу, прохаживаясь по тихим, мощёным брусчаткой улицам. Шумная жизнь города была не для него, ему хотелось размеренности и покоя. Теон как-то сказал ему, что он просто давно уже состарился в душе. Ну и пусть. Какое ему дело до Теона и того, что он говорит. Он такой, какой он есть. Он зашёл ещё в пару унылых, тихих пабов - совсем не таких, в котором он был сегодня утром на набережной, - где выпил ещё по бокалу пива. В одной кафешке он наконец по-человечески поел, заказав себе яичницу и тосты с кофе. Он даже зашёл в книжный магазин, где зачем-то остановился у полки с писателями эпохи битничества – Джек Керуак, Кен Кизи, Уильям Берроуз… Он открыл пару книжек и полистал: «На дороге», «Голый завтрак» - они его не заинтересовали, и он поставил их обратно на полку – чего только сейчас не пишут. Впрочем, сейчас в данном случае подразумевало 50 лет назад, но не это главное. Джона удивляло, как такое вообще допустили в печать. Определённо, он не был выпускником филфака – слава богу, на самом деле – иначе он бы знал, что смысл таких книг, как «Голый завтрак», сводится к тому, чтобы стать строкой в списке, напротив которой нужно поставить галочку – прочитано. Неудивительно, что Джон читал немного – если сейчас выпускают такие книги, то своего мнения он менять не собирается. Пока он бродил по паркам и тихим аллеям, он снова успел проголодаться. Время близилось к вечеру, улицы стали заполняться людьми, поэтому свободное место найти было трудно. Пришлось ему снова идти на набережную, хотя там наверняка всё уже забито под завязку. Джон взял себе буррито и остановился возле моря, чтобы полюбоваться заходящим солнцем, которое уже почти полностью опустилось за горизонт. Небо было таким красивым: у горизонта оно было светлым, почти белым, но чем выше, тем гуще были краски – розовый, сиреневый, фиолетовый, как… ему показалось, что у того парня, который, как он думал, на него смотрел, глаза были какого-то необычного цвета, почти сиреневого. Наверное, он просто сам себе это придумал – нарочно дополнил его образ несуществующей деталью. Джон давно уже признался самому себе в том, что его интересуют парни, а не девушки. Правда, свою любовь он так и не нашёл, а потому оставался девственником. - Привет, - услышал он слева от себя. Не успел он повернуть голову, как почувствовал запах сигарет. Ванильных. Джон не курил. Он посмотрел на того, кто позвал его, и понял, что это тот самый парень, которого он видел сегодня утром. - Как интересно, что мы всё-таки встретились, - сказал Визерис, затянулся и выдохнул дым. «Какие красивые у него губы», - подумал Джон. Но, конечно, он и сам об этом знает и охотно это демонстрирует. - Это ведь ты был сегодня утром в этом кафе на набережной? – спросил Визерис, как будто бы сомневаясь. – Как же оно называется… Вечно у меня проблема с запоминанием названий. Но мне показалось, что это ты на меня смотрел. - Наверное, просто показалось, - пожал плечами Джон и принялся доедать свой буррито. – В любом случае, - продолжил он, – я не хотел мешать вам с подругой. Визерис улыбнулся. - То есть, мою подругу ты запомнил? Джон почувствовал, что краснеет. Хорошо, что сейчас темно и этого не видно. - По крайней мере, ты не станешь отрицать, что видел меня. Джон размышлял над остроумным ответом, но, как всегда, не находил его. - Она не моя девушка, если тебе интересно, - Визерис чуть улыбнулся. Джон почувствовал себя ещё более неловко. Визерис ему сразу понравился, но рядом с ним он ощущал себя слишком неопытным. - А что это ты ешь? – нахмурил брови Визерис. Господи, и как ему только удаётся заставлять Джона чувствовать себя ещё более неловко с каждой сказанной фразой. Джон чувствовал, что с ним всё не так – даже еда у него неподходящая. А Визерис слишком красив для него, слишком шикарен, он курит ванильные сигареты, а Джон не выносит дыма, он даже не ботаник, потому что книжки не читает, и он ест какую-то гадость на набережной, потому что его сводный брат выгнал его из квартиры. «Хватит», - он выронил остатки буррито на песок. Оставалась ещё примерно половина. - Ого, - сказал Визерис, - я вообще и сам не фанат такой пищи, но не думал, что еда настолько плохая. Если до этого Джон чувствовал себя неловко, то сейчас он и вовсе был готов провалиться сквозь землю. Он уже напоминал себе этого парня из комедий, который всё роняет, завидев красивую девушку. Ну а в случае Джона – завидев красивого парня. - Давай, я угощу тебя чем-то, - Визерис положил руку ему на плечо, задержавшись немного дольше, чем обычно могут позволить себе люди, которые только что познакомились. Тут Джон понял, что они даже не представились друг другу до сих пор. - Визерис, - улыбнулся тот, словно читая его мысли. - Джон, - сказал он немного робко и протянул руку. И имя у него обычное. Визерис усмехнулся, но пожал её. Рукопожатие Джона было на диво крепким, в то время как Визерис только слегка сжал его руку и был собою вполне доволен. В квартире Визериса был, что называется, творческий беспорядок. - Да, а где ты собираешься ночевать? – спросил Визерис после третьего бокала вина. Джон, конечно, не мог сказать, что его сводный брат выгнал его, поэтому он махнул рукой в неопределённом жесте. - Ясно… - ответил Визерис. – Ну что, можешь переночевать у меня. И, не дожидаясь ответа, впился поцелуем в Джона, схватив его за воротник рубашки. Джон как раз собирался глотнуть ещё вина, но бокал в его руке остановился на полпути. Визерис продолжал настойчиво целовать Джона – так, как он от него не ожидал. Если бы кто-то попросил Джона дать Визерису оценку, так, навскидку, визуально - Джон, конечно, заметил, что сквозь показное спокойствие и уверенность так и просвечивает безуминка, но он бы не подумал, что тот может быть таким диким. В тихом омуте черти водятся. Пока они целовались, Визерис выбил у Джона бокал из рук, а Джон, вдобавок ко всему, надавил на него рукой. Звук трескающегося стекла отвлёк их обоих. - Упс… - Визерис заметил, как белый ковёр впитывает остатки красного вина. Потом он перевёл взгляд на руку Джона. – Да у тебя кровь. Визерис вытягивал осколки стекла пинцетом. Джон не стал интересоваться, откуда он у него - брови Визериса были широкими, но подозрительно аккуратными. Затем он перебинтовал Джону руку. И его пальцы были такими нежными, а его взгляд таким обеспокоенным, что Джон ощутил, как в животе у него появились пресловутые бабочки. Но, возможно, просто не надо было покупать буррито на лотке на набережной. - Вот, - улыбнулся Визерис. Он завязал последний узелок и после секундного размышления переместился к Джону на колени, вновь увлекая его в поцелуй. Джон вернулся в их с Теоном квартиру поздним утром, взлохмаченный, взъерошенный – вид у него был такой, словно всю ночь его катали по дивану. Собственно, так оно и было. - Где ты был, Сноу? – услышал он странно недовольный голос Теона. Он просил его не называть его по прозвищу, Сноу. Пусть бы хотя бы по фамилии. Джон отбросил ногой красный лифчик, валявшийся на полу. Его всегда интересовало – как можно умудриться забыть своё нижнее бельё? Или это просто предлог, чтобы вернуться? Джон был ещё таким неопытным по части отношений. Но Визерис обещал научить его многому. - Не твоё дело, - ответил Джон и удалился в соседнюю комнату, где рухнул на свою постель и задремал. - Ты нашёл себе девушку? – спросил его Теон днём, улыбаясь. Джон только хмуро посмотрел на него, наливая себе кофе. - Конечно, нет, - ответил Теон сам себе. – Ты слишком нудный, чтобы найти кого-нибудь так быстро. Слишком правильный. Знал бы Теон, чем Джон занимался сегодня ночью и чем собирается заниматься. И Визерис действительно научил его многому. Визерис был типичным представителем богемы – он много читал и не имел постоянной работы, находясь в творческом поиске. Но, в отличие от многих других, у него было много денег. Визерис играл на гитаре – этому его научил старший брат. Ещё он пел. Джон не мог бы сказать, что и то, и другое получалось у него так уж хорошо, но не так уж и плохо. А если учесть то, что сейчас он перебирал струны гитары, будучи в неглиже, и добавить к этому то, как трепетно его белоснежные прядки падали ему на лицо, когда он склонялся над инструментом – Джон бы сказал, что это самое прекрасное зрелище, которое можно видеть по утрам. Когда Визерис забывал, как взять какой-то аккорд, он сердито надувал губы, наверняка догадываясь, как сексуально он выглядит, делая это. Джон почувствовал, как у него снова встаёт. Если Визерис и забывал иногда, как взять тот или иной аккорд, он не забывал, как взять Джона Сноу. Его рука потянулась к пепельнице, которую он зачем-то ставил рядом с Джоном. Он потушил сигарету. Теперь Джон был не против ванильного запаха дыма от сигарет. - Иди ко мне, - Визерис взял его за подбородок. Джон встал и послушно подошёл к нему. Визерис отставил гитару в угол рядом с собой и принялся разглядывать Джона, смотря на него снизу вверх. Джон обожал этот его взгляд, и полуоткрытый рот, и лицо, принявшее оценивающее выражение. Тогда одна прядка падала ему на губы, заползая в рот – вот прямо, как сейчас, - и Визерис хмурил брови и сдувал её в сторону. Затем он схватил Джона за бёдра, притягивая его к себе. Джон нагнулся, чтобы поцеловаться с ним, а Визерис стал трогать его за задницу. Визерис целовал его в шею, пробираясь языком и губами ниже, к ключицам, он снял с него рубашку и принялся расстёгивать джинсы. От этого на Джона всё ещё накатывала волна стыда, и Визерис замечал это и слегка усмехался. Ему это нравилось. Затем он расстегнул и свои штаны, освободив уже вставший член – Визерис часто ходил без нижнего белья. Джона неимоверно возбуждало наблюдать, как он ходит по квартире в узких джинсах, как наклоняется, чтобы поднять какую-то вещь, и знать, что под этим больше ничего нет. Несколько дней подряд Визерис развлекался с Джоном во всех позах, склоняя его под всеми мыслимыми углами, и Джону не терпелось проделать то же самое и с Визерисом. Но сейчас Визерис вновь развернул его спиной к себе и стал усаживать на свой член – подготавливать Джона не пришлось, так как их ночных и утренних игр было достаточно, чтобы пропустить этот этап. Потрахав его в этой позе какое-то время, Визерис наклонил его над столом и продолжал сношать ещё минут двадцать, вцепившись ему в волосы. Надо сказать, Визерис был достаточно опытен и умел сдерживать себя, чтобы заниматься сексом долго. Джону нравилось, что Визерис такой властный. Нравилось, когда он просто берёт его за волосы или хватает за бёдра до синяков. При этом если в поцелуях он был действительно страстным и диким, неаккуратным, то в сексе он был доминантно спокоен. Он чётко, как под линеечку, стягивал с Джона штаны вместе с трусами и давал простые команды: «Повернись», «Нагнись»; даже трахал он его не как дикое животное, чего вполне можно было от него ожидать после его поцелуев, а как-то твёрдо и размеренно, но так, чтобы было понятно, что главный сейчас он. Что ж, Джон познал эту сторону себя и эту сторону Визериса. И теперь ему было интересно, как Визерис будет ему отдаваться. Ведь он мог быть и нежным тоже. Минет он ему делал очень нежно. Джон не мог дождаться ночи, но когда она наступила, он снова почувствовал себя, как зелёный юнец. Визерис лежал под ним, раздвинув ноги, прекрасный в своей наготе. В самом деле, Джон никогда бы не подумал, что потеряет девственность с кем-то настолько красивым. Он хотел Визериса, он предвкушал этот момент уже несколько дней, воображая его в голове, но сейчас он замер со словами: «Я не знаю, что делать». Тогда Визерис быстрым движением схватил его руку и взял два его пальца в рот, пошло и эротично посасывая. Но самым возбуждающим было даже не это, а то, как он на него смотрел – жадно, голодно. Джон понимал по его глазам – Визерис желает этого не меньше, чем он сам. Он опустил его руку себе между ног, прислонив пальцами к своему входу. Джон погладил его там, Визерис застонал, тогда Джон надавил сильнее и проник внутрь него сразу двумя пальцами. Визерис открыл рот и застыл в немом удивлении, пальцами Джон уловил, как он сжался. Джон готов был уже снова почувствовать себя как неопытный дурашка – ну неужели не мог он просто повторять всё то, что делал с ним Визерис – что может быть проще? Но Визерису это, кажется, понравилось. Он выгнулся, упал головой на подушку и закрыл глаза, довольно улыбаясь. Он сильнее раздвинул ноги: «Давай, Джон, я хочу тебя, - он взял его за член, - о, он такой большой, - Визерис и впрямь округлил глаза, как будто раньше он не видел член Джона и не брал его весь в рот, полностью. – Я так хочу, чтобы он оказался внутри меня», - сказал он постанывая. Лучше бы он не поощрял Джона так сильно, ведь так он может долго не выдержать, а ему так хотелось не сплоховать и потрахать Визериса подольше. Визерис отдавался ему долго, красиво и со страстью. «Как в кино», - подумалось Джону. Не в дешёвой порнографии, разбросанной по инету, а в старой, красивой эротике. Не то, что бы Джон такое смотрел. По правде, он сомневался, что в старой эротике могли показывать такое. Но с этим у него ассоциировался Визерис. С чем-то редким, необычным, уходящим… Визерис то откидывался на подушки, в сладком забвении шепча имя Джона и закрыв глаза, то цеплялся за его плечи ногтями, царапал спину и смотрел на него почти жалобно – так, словно от Джона сейчас зависел вопрос жизни и смерти. Наконец, всё тело Визериса напряглось в руках Джона и замерло, а потом он затих и расслабился, Джон сделал ещё несколько фрикций и излился внутрь него. Он сам удивлялся, что смог продержаться так долго. Он свалился на кровать рядом с Визерисом, а тот, довольно улыбаясь, уткнулся ему в шею и вскоре заснул. Утром Джон был преисполнен нежности, рассматривая умиротворённое лицо Визериса и его подрагивающие ресницы. Он разбудил его поцелуем в макушку. Сонный Визерис лениво потянулся. Он был прекрасен, словно божество. Впрочем, это не помешало Джону снова трахать его уже через несколько минут. Визерис тихо смеялся, уткнувшись лицом в подушку. Через неделю Визерис сказал, что уезжает. Что Джон должен был понимать, что это всё не может продлиться долго и что любовь никогда не бывает вот так, с первого раза – это не поэтично. Всякий человек должен в своей жизни выстрадать любовь и идти дальше. На этом он отвёл глаза куда-то вверх и в сторону, будто что-то вспоминая, давая Джону понять, что он своё уже отстрадал, и теперь может жить как нормальный человек и развиваться в творческом плане, чего он и Джону желает. Конечно, у них были номера телефонов друг друга. Но и Визерис, и Джон прекрасно понимали, что никто из них не позвонит.