***
В обществе считается неприличным показывать прохожим цветок жизни своей родственной души, ведь это принято за проявление высшей степени доверия.
Осаму Дазаю было всего ничего, всего лет шесть, но он уже смирился со своей участью — быть вечным пленником цветов чужой жизни. Под многочисленными слоями белоснежных эластичных бинтов по коже ластится вьюнок, оплетая своими сетями некрепкое тело, исходя из глубины организма, из толстого стержневого корня, что приносит невероятную боль при росте, что проходил так стремительно у мальчишки. Но он терпел. Даже на предложение Мори-сана избавиться от столь бесполезной вещи, как от какого-нибудь мешающего на пути человека, выбросить, как мусор, чтобы забыть обо всём, как о ночном кошмаре, юнец не был согласен. Но стоило ли отказываться от столь заманчивого предложения?.. Накахаре Чуе шесть, но сколько он себя помнит, сколько он способен заботиться о себе хоть как-никак самостоятельно, он всегда следил за цветком, что произрастал чуть-чуть выше его виска. Средней толщины корни обвивали череп, хотя это больше это походило на некрепкую опору на кости. Было ли неудобно с таким пышным цветком? Да. В особенности мешало его расположение. Мытьё головы было той ещё морокой и затрачивало на себя достаточно времени, хоть малец и ни раз, и ни два экспериментировал с защитой алого мака от шампуня и слишком сильного напора воды. В повседневной жизни цветок был сокрыт в рыжих густых волосах, но, на всякий случай, прикрывался подаренной Коё-сан для блага своего воспитанника шляпой. А может, именно наставница стала источником привычки носить шляпу практически постоянно? Кто знает... Известно лишь, с каким трепетом мальчишка заботился о жизни своего соулмейта... — Опять ты в шляпе в помещении ходишь? Хотя кто вас, гномов, поймёт. — Ты меня сейчас гномом обозвал?! Не намного ты и выше! — Конечно-конечно, гномик. — Ах ты с... скумбрия! Безобидные перепалки были обычным делом для юных Дазая и Накахары, даже их наставники не придавали этим стычкам большого значения. Ну и пусть болтают себе, пусть развлекаются мальчики, пока есть время. Пока до драк не доходит — всё хорошо, вмешиваться даже не стоит. А если и дойдёт, то разнять их проблемой не будет. Так сразу и не скажешь, но ещё тогда между ними завязывалась крепкая дружба, которую не так просто разрушить даже на ранних этапах...***
В обществе по закону обязаны связывать себя узами брака родственные души, достигшие возраста совершеннолетия, возраста повышенной чувствительности метки.
Дазаю двенадцать, его руки напрямую не испачканы в крови, несмотря на тяжесть грехов, давящих на его плечи. Обладая мощной способностью и острым умом, паренёк был достаточно слаб физически, чему, конечно же, поспособствовал именно злополучный вьюнок. И именно тогда Осаму невзлюбил небесно-голубые бутоны, распустившиеся практически по всему его телу, но они скрывались ещё более плотным слоём бинтов. И опять Огай Мори со своим предложением провести операцию по удалению цветка, в надежде, что через шесть лет у его подчинённого прибавилось ума. Но ответом опять был отказ... А ведь именно эта глупость, как Связь, была одной из главных, если не основной, причиной проблем юного мафиози. Накахаре Чуе вот уже двенадцать. Он довольно умело использует "Смутную печаль", хоть кожей ему всё ещё неприятно прикасаться к трупам. От прямого контакта ладоней с холодными, или же ещё остывающими, мёртвыми телами, алой, как цвет жизни соулмейта Накахары, кровью, юнцу могло стать не по себе, могла закружится голова, быть вызван рвотный позыв, а в особо тяжёлых случаях чуть ли не обморок. И было бы не менее странно, если бы парнишка не нашёл способ не прикасаться к человеческой плоти напрямую, именно поэтому на теле управляющего гравитацией осталось всё меньше открытых мест, именно поэтому на довольно крепких руках возникла защита в виде чёрных кожаных перчаток. А цветок всё продолжал расти, украшая своим бутоном копну огненно-рыжих волос, изредка окрашивая корни в прекрасный бордовый... — Хей, Чиби-кун, как там погодка внизу? — ...Уж получше, чем у тебя, скумбрия недоразвитая. — Ну-ну, тише, супчик, не кипятись! С годами перепалки не прекращались, разве что неспособный сдерживать свои эмоции Накахара мог позволить перетечь словесной перепалке в драку, хоть Дазай и не лучше — со временем его язык становился всё острее и острее, не удивительно, что он без особого труда мог выводить из себя кого угодно. Но почему-то под удар всегда попадал именно Накахара Чуя, никого другого Осаму не одарял подобным отношением, докучая лишь японцу с необычной внешностью... Может ли быть, что именно тогда между двумя юными мафиози дружба перетекала во что-то... другое?..***
В обществе соулмейты, избавившиеся от цветка на своём теле, считаются либо аморальными, либо психически нездоровыми.
Осаму Дазай, один из сильнейших мафиози, чей возраст равен лишь шестнадцати. Ужас тех, кому грозит попасть под его пытки ради добычи информации. Человек, способный составлять сложнейшие планы, надевать различные маски, без колебаний устранять неугодных Мафии. Лазурный вьюнок, словно олицетворяя собой бурю, временно прекратил своё распространение по телу, предвещая последующий всплеск роста. Мори-сан уже бросил затею подговаривать эспера с аннулирующей способностью на операцию, ведь понимал, что это совершенно бессмысленно. Осаму Дазай — птенец, который был готов покинуть родительское гнездо, даже не окрепнув и не научившись летать, но слишком умный, чтобы совершать подобные безрассудства. Хотя, если посмотреть с другого ракурса, Осаму был полон противоречий. Его нельзя прочитать, его может понять лишь обладатель подобного ему склада ума, коих он ещё не встречал. Если он не захочет, то не начнёт действовать, это не в его принципах. Если он не заинтересован, он не выложится на полную. Он может быть сосредоточен, изображая витающего в облаках. Он может грезить о Двойном Суициде, но не решаться срезать под корень Жизнь своей родственной души, желая узнать, кто же эта душа, и стоит ли она всего пережитого... Накахаре Чуе шестнадцать. Как и свой напарник он не брезгует вредными привычками: алкоголизм и курение стали для него успокоительным, хоть и весьма своеобразным. Кровавая каша из трупов перестала быть чем-то из ряда вон выходящим. Руки перестали дрожать при выполнении грязной работы для Мафии, а отчёты печатались чуть ли не на автомате. Физически Накахара становился сильнее, хоть ростом, конечно, и рядом не стоял с обладателем "Неполноценного человека", но мог даже без способности надавать тумаков недоброжелателям. Он не считался хуже, а уж тем более лучше Осаму Дазая, они были равными по силе и важности мафиози, дополняющими друг друга. А Накахара всё заботился о стремящемся погибнуть цветке мака. Курил так, что табачный дым ветром не относило в сторону цветка жизни. Относился больше к ценителям хорошего алкоголя, предпочитая пробовать на вкус, а не выпивать взахлёб, как какой-нибудь алкоголик. Даже принимал душ по два раза в день, в один из которых вода не была отравлена средствами личной гигиены. И, что не удивительно, мак сохранял своё прекрасное состояние вот уже более десяти лет подряд... Работа в Портовой Мафии не из лёгких, а иначе и быть не может, но в этот раз всё пошло по... кхм, вниз по наклонной. Несмотря на продуманный план, что-то пошло не так и, при перехвате особо важного для Мафии товара, временный дуэт, составленный для проведения данной операции и состоящий из Накахары Чуи и Осаму Дазая, был окружён толпой пешек вражеской организации, чьи огнестрельные орудия были направлены аккурат на одних из сильнейших мафиози и были готовы сделать из своих целей решето. Конечно, Накахара без труда мог просто-напросто остановить пули, когда те коснутся его тела, но вот его напарник был на подобное не способен. — Думаю, если у нас остались козыри в рукаве, стоит их применить, — озвучил свою мысль Дазай, прежде чем раздался синхронный металлический щелчок. Оружие было снято с предохранителей. Стоит ли игра свеч? Если на кону жизнь близкого человека, то риск может быть оправдан. И не важно, какова будет цена столь безрассудного поступка... — Дарители тёмной немилости, — решение Накахары окончательно и бесповоротно, — не тревожьте меня вновь. На теле мафиози расцвели алым многочисленные узоры, подобные некоему боевому раскрасу. — Огонь! — воздух наполнился запахом пороха, крови и шумом свинца. Но что пули обладателю Порчи? Пустой звук. Ровно как и грохот от хаоса, учиняемого "чёрными дырами" Накахары. В нос бьёт запах Смерти. Среди гор мертвецов есть место лишь двум живым... — Хорошо, всё опять в норме, можем продолжать работу, — в ответ аннулирующий способности эспер получил лишь смех. Смех, что пробирался в самые закоулки души, звук из самих Преисподней. — Чуя? Именно в тот момент рыжий мафиози не чувствовал ничего. Ни боли, ни страха, ни даже волнения. Лишь пустота, заполняющая всё сознание. Его словно разрывали изнутри, выдавливая все соки... А вьюнок на теле Осаму начал увядать, принося за собой некую мýку и облегчение одновременно. — Исповедь неполноценного человека, — прикосновение сквозь ткань одежды к спине. Удержание напарника, находящегося в бессознательном состоянии, на руках... Кровь всё же коснулась рук Дазая, пропитывая насквозь бинты и, словно живительная вода, подпитывая злополучный вьюнок. И кто бы мог подумать, из-за кого сам Осаму Дазай был вынужден признать операцию проваленной, не желая даже думать об ухудшении состояния этого человека... — Со мной всё в порядке, Ане-сан, — опираясь периодически на стену, Накахара упорно пытался доказать Озаки, что уже способен вернуться к работе. — И всё же, вернись в палату, тебе следует закончить лечение, — настаивала наставница. — Не стоит, я уже вполне нормально себя чувствую, — уверял всего буквально день, а может и пару часов, назад лежащий под капельницей. — Ага, так нормально, что с ног валишься. — А тебя-то каким ветром сюда занесло, мумия несчастная?! — Началось... — махнув на всё это дело рукой, Озаки Коё вернулась к своим повседневным делам, оставив наедине новоиспечённый, хотя сам повелитель гравитации об этом ещё не знает, дуэт по имени "Двойной Чёрный". — В отличие от некоторых, я не использовал свою бесконтрольную способность без предупреждения. — В отличие от некоторых, я хоть что-то старался предпринять!.. — Ага, а мне, значит, тебя на своём горбу тащить, да? — А тебя никто и не просил, верблюд фигов.***
В обществе принято считать, что состояние "цветка" зависит от состояния соулмейта. Так, если "цветок" умрёт, вместе с ним умрёт и сам с ним связанный, а носитель цветка освободится от своей ноши.
Дазай Осаму был заметной фигурой, но его отношение к окружающим, хоть и было скрыто потрясающей актёрской игрой, было таким же грязным, как и его гнилая душонка. Презрение было основной эмоцией, что он испытывал к людям и эсперам. Они не стоили его внимания. Мафиози не придавал значения, является стоящая перед ним персона одарённым или нет. Ведь это играет малую роль. Всё в итоге падёт, всё будет гнить в земле, всё будет ждать погибель. Осаму не мог найти того, с кем будет общаться на равных, как и виновника растущих на нём вьюнков... И тем не менее, всё когда-нибудь подходит к концу, и не всегда такой конец трагичен, не всегда Госпожа Фортуна со скукой взирает на людей, брезгливо морщась из-за их низкого места в Вечности. И Дазаю, что ходил по головам ради достижения чужих целей, Она не могла не отдать дань уважения. Воистину, появление Оды Сакуноске в жизни Дазая было настоящим чудом. Уютные совместные посещения бара, названием которого является прекрасный цветок "Люпин", конечно, не без ещё одного нового друга — Анго Сакагучи, стали приятной отдушиной в повседневной жизни самого молодого Исполнителя Портовой Мафии. Анго и Одасаку были соответственно символичными "Кнутом" и "Пряником" для опасного, но иногда любящего валять дурака юноши. Не это ли зовётся "счастьем"? Не этого ли на самом деле желал эспер с аннулирующей способностью?.. И... Не зря ли посетила Дазая мысль о том, чтобы показать степень своего доверия Одасаку, подкреплённая эгоистичным желанием найти в равном по разуму ещё и родственную душу?.. — Дазай, зачем ты это делаешь? — спрашивает Ода, глядя прямиком в карие глаза Осаму. — Что делаю? — театрально состорил недоумение главный актёр этого театра. — Зачем ты показал мне это? — на секунду отведя взгляд и сделав небольшой глоток виски, Одасаку напомнил Осаму о произошедшей буквально пару минут назад демонстрации торса, покрытого цветущими бутонами цвета морских глубин. — А? Разве это не очевидно? — отпив алкоголя из стакана, ответил вопросом на вопрос Дазай. — Даже слишком. Дазай, если уж на то пошло, я расскажу тебе о том, что мой соулмейт погиб при своём рождении, отчего метка у меня отсутствует. И ты должен понимать, что с подобными вещами нужно быть серьёзным. Ты ведь понимаешь? — Конечно же понимаю, Одасаку. — Вот и хорошо. Больше не смей вести себя подобным образом, не показывай метку до полной уверенности в своей близости с партнёром, вот тебе мой совет. — Что ж, если ты так говоришь, значит мне стоит прислушаться... — искренне улыбнувшись ответил Осаму. — Кстати, если не секрет, какова была твоя метка, Одасаку? — Шиповник... Ошибки являются нормальным явлением в жизненном цикле живых существ. И в том числе даже вершина эволюции от них не защищена. Быть может, поиск соулмейта нужно начинать с другой стороны? Быть может, следует посмотреть на картину под другим углом?...***
В обществе люди считают, что при прикосновении меток двух родственных душ "цветы" стремятся сцепиться вместе, с корнем покидая тела носителей.
Накахара Чуя не мог поверить. Он просто не хотел верить. Тот, с кем его сравнивали все, кому не лень. Тот, с кем Накахара провёл детство. Тот, кому он раз за разом доверял собственную жизнь... Оказался тем, кого Чуя презирал... Ненавидел, не считал за человека, думал, что он недостоин жизни... Предатель. Да ещё кто! Несравненный Осаму Дазай собственной персоной! Горечь предательства, желчью разъедающая изнутри и обостряющая постоянную головную боль. Было ли больно Накахаре? О, нет, этим словом нельзя было назвать тот спектр эмоций, что испытывал рыжий мафиози в тот день... Злоба, даже та была ближе к тому, что ощущал эспер. Чувство, словно это было предсказуемо? О, в этом прекрасном букете было место и для него. Разочарование, презрение, гнев... Лишь это могло вызвать даже одно имя — Осаму Дазай. — Чуя-кун, всё точно в порядке? — обеспокоенно спросила своего воспитанника Озаки. — Да, Коё-сан, конечно... А разве должно быть иначе? — с натяжкой ухмылялся Накахара. — От кого, а вот уж от него это было ожидаемо! — Ты точно уверен в своём состоянии? — недоверчиво переспросила женщина. — Я не хочу, чтобы ты в порыве эмоций навредил себе. — Я? О, Коё-сан, я бы ни за что не поступил подобным образом, тем более из-за такого подонка. Прошу меня простить, но я вас покину. — Что ж, думаю, я могу тебе поверить... Оставшись наедине с собой и взвесив все "за" и "против", что пришли на горячую голову, Накахара не мог не дать себе волю, хоть раз, притупить свои эмоции на максимум, утопив их в довольно крепком алкоголе. Разве причиной столь несдержанного порыва алкоголизма был уход Осаму из Мафии? Даже если бы это было и так, целью повелевающего гравитацией было именно забыться, абстрагироваться от ненужных мыслей, чтобы на следующий день, хоть и с признаками явного похмелья, с головой погрузиться в работу. Ведь жизнь не крутится вокруг одного лишь Дазая...***
В обществе принято считать, что соулмейты должны заботиться о состоянии друг друга.
Дазаю Осаму уже двадцать два. Он — ловелас со стажем, ищущий "ту самую", с которой исполнит мечту о двойном суициде. Член Вооружённого Детективного Агентства, которому прекрасно подошла очередная маска — маска "хорошего парня", помогающего другим и не представляющего из себя какой-либо угрозы. Тем не менее, он всё ещё пытался как самоубиться самостоятельно, так и найти своего соулмейта, ведь, как бы не менялась обстановка, живучий вьюнок цвёл и цвёл, покрывая тело малахитом с помесью прекрасных сапфиров. Пожалуй, метка была неким неизменным элементом, точнее, алмазом на теле Осаму, что с каждым годом всё больше походил на огранённый бриллиант, чьё сияние было сравнимо лишь с глубиной цвета чарующих своей простотой бутонов. Накахаре Чуе двадцать два. Из-за использования Порчи во времена, получившие название Тёмной Эры, некоторые процессы в его организме потерпели сбои, но, тем не менее, член Исполнительного Комитета Мафии мог самостоятельно справляться со многим, взвалившимся на него крепкие плечи. Никто, не состоящий в особых отношениях с Накахарой, даже проронить себе лишнее слово в его присутствии не позволял, опасаясь за целостность своей шкуры. Жизнь вечно погибающего мака сводилась к одному — благодаря аккуратности его носителя цветок пребывал практически в идеальном состоянии. Почему практически? Что ж... Скажем так, из-за нового ритма жизни времени на алый цветок было категорически мало, и, к счастью, хорошо что оно вообще есть с таким довольно плотным графиком. Какое дело до какой-то далёкой родственной души, когда прямо под твоим носом в любой момент может находиться взрывчатка или пролететь пуля? У мафиози просто не было времени на различные романтические поступки ради судьбы, как говорится "абонент занят, попробуйте позвонить позднее", а уж тем более не было ни времени, ни желания даже вспоминать о когда-то одном из сильнейших дуэтов эсперов — Двойном Чёрном, в частности, о ненавистном всей душой напарнике, воспоминания о котором вызывали неподдельное раздражение. «Значит, здесь я должен дожидаться доверенное лицо с документами для Мафии? Прекрасно, осуществлять передачу данных в парке в самый разгар дня, ничего не скажешь!» — ворчал про себя Чуя, сев на скамейку в парке, дожидаясь то самое "доверенное лицо", чьего лица он, что иронично, не знал, лишь вопрос-пароль и ответ на него. Минуты тянулись ужасно медленно, по крайней мере, так казалось рыжеволосому мафиози, чьё раздражение усиливало слишком ярко сияющее солнце и чистое, как вода в подземном озере, не тронутом грязью порочных людей, небо. Документы... Самого Накахару даже не удостоили ввести в курс дела и объяснить, что они из себя представляют: планы? досье? графики? Не важно, ведь Чуе пришлось заменить Рюноске, которого в последний момент отстранили от этого задания по причине тяжёлого физического состояния, вызванного чрезмерными ранениями, полученными во время штурма зданий одной из десятков вражеских организаций, которые так умело устраняла Портовая Мафия. Хотя как отстранили... Об этом позаботился сам Накахара-сан, оправдав своё заявление вышестоящим личностям тем, что "при непредвиденных обстоятельствах Акутагава-кун будет бессилен в обороне", с чем, конечно же, согласились. Но теперь Чуя задумывался, а не глупо ли он поступил, возомнив себя эдаким добродетелем. Въевшаяся в голову из-за жизни в Мафии осторожность, вкупе со внимательностью, просто не позволяла не подмечать малейшие подозрительные детали, что попадались на глаза. К счастью, таковых не было, как и, собственно, паранойи и неуверенности в своих инстинктах. А время неумолимо приближалось к двум часам после полудня... ...И откуда-то возникло чувство, словно тебя, всего на мгновение, буквально сверлят взглядом. Прикрытие просто не позволяло достать нож из внутреннего кармана плаща и засадить его между рёбер возникшего из ниоткуда раздражителя. И здравый смысл вполне оправдывал подобную осторожность, если бы не одно но... И не маленькое, а высокое такое "но", по имени... — Дазай, — резкий разворот, и взгляды двух бывших напарников пересеклись, едва глаза Накахары смогли сфокусироваться. — Чуя... — вложив в озвученное имя мафиози не меньшую брезгливость, Осаму Дазай сделал шаг назад от скамейки, через которую хотел эффектно перепрыгнуть и не менее грациозно сесть. — И что же ты тут забыл? — Не твоё блядское дело, — сказал, как отрезал, Чуя, нервно сжимая и разжимая кулаки, а после — развернувшись и вернувшись к ожиданию того, кто должен передать информацию. — К твоему сведению, моё. Поэтому лучше найди другое место для валяния дурака, слизняк, — заняв своё место на скамье, Осаму попытался, пока что словами, согнать с насиженного места мафиози. — Что ты себе позволяешь?! — несдержанно воскликнул обычно спокойный Накахара, которого с того дня никто не был способен вывести из себя настолько быстро. Похоже, это было словно заложено самой Природой... Ровно как и неожиданно ударившая в голову повелителя гравитации мысль, совершенно отторгаемая его гордостью, но допустимая логикой и здравым смыслом. — Лучше скажи, какой в радуге лишний цвет? — преодолев себя, задал кодовый вопрос мафиози. — Цвет летнего неба в палящий зной, — помедлив, ответил детектив, отчего Накахара невольно сглотнул. Он? — Я думал, что должен был прийти Акутагава-кун. — Было бы чем думать, — процедил сквозь зубы Накахара. — Скорее заканчивай с предисловием, быстрее завершим со всем этим, и разойдёмся, как в море корабли. — Ты даже не представляешь, как сильно я этого жду, — по-кошачьи сощурив глаза, Осаму достал из нагрудного кармана флеш-карту, передавая ту Накахаре из рук в руки. Внезапно раздался щелчок. Выстрел. Пуля со свистом пролетела прямо над головами двух эсперов, конечно, благодаря реакции Дазая, что не хотел проблем для ВДА и повалил Накахару на деревянную скамейку, схватив на запястья и чудом не выронив "документацию". Снайпер. Чёртов снайпер. Времени на стеснение не было, отчего Чуя, оттолкнув от себя детектива, вскочил с места. Очередная пуля была остановлена "Смутной печалью", не коснувшись головы Осаму. Засада? — Чёрт, — выругался под нос себе Накахара, достав из кармана, как это ни странно, парочку патрон и запустив те в, предположительно, сторону неизвестного снайпера. Выстрел. Пуля оказалась шальной и едва не попала в ногу бывшего мафиози. — Только попробуй это прокомментировать. Мне просто не хочется портить репутацию Мафии. — Говори что хочешь, Чиби, но ты смутился, — не мог не насмехнуться над бывшим напарником суицидник, вложив в ладонь ненавистного низкого создания документы, и, как бы невзначай, скинув шляпу с рыжей головы. — Ах ты с... кумбрия!.. — был зол на детектива мафиози, собираясь въехать по довольной физиономии забинтованного кулаком. — А ты ничуть не прибавился, как ростом, так и умом, — съязвил детектив, направляясь к выходу из парка и чувствуя режущую боль под рёбрами. И синхронно его бинты стали противно намокать... — Гх!.. — схватившись за голову, а не за упавшую на землю шляпу, Накахара почувствовал острую резь в мышцах и коже головы, ровно как и влагу на лице... В нос ударил запах металла... Н Е В О З М О Ж Н О. Немыслимо. Абсурдно. Неправильно! Этого просто не могло быть!.. Он... Они... Они разошлись так быстро, как только могли. Какая передача данных? Нет! Тут было нечто поважнее... — Чуя-кун, что произошло? — волею судьбы столкнувшись с Озаки Коё, Накахара пытался выдавить хоть небольшую улыбку, что выходило из ряда вон плохо. — Всё в порядке, Коё-сан, это не важно, — отмахивался одной рукой Накахара, попутно передав той же рукой, чистой от крови с головы, флеш-карту женщине. — Прошу меня извинить, я спешу. Вихрем проносясь мимо, Накахара направился в медкабинет, прекрасно осознавая, что с ним произошло. И всё же не принимая реальности... Не принимая своей родственной души... — Дазай-сан, что с вами произошло? Вы ранены? — взволнованно крутился Ацуши-кун вокруг вернувшегося в Агентство с окровавленным боком Осаму. — Нет, что ты, всё в порядке, уверяю, — отмахивался суицидник, направляясь к рабочему месту Йосано-сан, где, конечно, её обычно можно было найти... хоть дело было, скажем так, деликатное. — П-поверю вам наслово... — решил не мешаться под ногами Человек-Тигр, уйдя с дороги Осаму.***
В обществе принято считать Соулмейты зачастую ненавидят решение Фатума, ведь в обществе оно неоспоримо. Узнав свою родственную душу однажды, люди обязаны ставить крест на своей судьбе. Такова жизнь. Таково решение общества. Таковы человеческие "правила"... В обществе принято считать, что чувства соулмейтов расцветают незаметно, независимо от них самих, подобно цветам...