Миллионы солнечных зайчиков

      Однажды Рикки решил сплести верёвку из солнечных лучей. Запертый в чёртовой комнате с одним-единственным окном, он видел только клок неба и солнце — ослепительное, живое и насмешливое. Рикки помнил, что когда-то играл в догонялки с солнечными зайчиками. Смеялся, и смех его рассыпался миллионами новых зайчиков. Сейчас он не то что не смеётся — даже не говорит. На самом деле, всё, что он делает целыми днями, — это смотрит в окно. Ещё иногда размышляет, но это только по особым дням. Джо называет их «хорошими». К слову, Рикки очень любопытно, почему она к нему приходит. В средней школе она была такой… ну, знаете. Особенной. Тёмные волосы, лицо сердечком и целый космос в глазах. Правда, она ни с кем не встречалась — или с ней никто не встречался. Рикки смутно подозревал, что люди просто боятся даже дышать на такой шедевр, как Джо, поэтому никуда её и не приглашают. Рикки стал первым. И никогда об этом не жалел. Воспоминания о Джо были самыми яркими и приносили больше всего наслаждения. Он помнил, как она впервые рассмеялась рядом с ним. Рикки тогда безумно нервничал: она всё ещё была для него шедевром, а не настоящим человеком из плоти и крови. Поэтому он нёс абсолютный бред, а его шутки, к сожалению, были абсолютно несмешными. Но Джо смеялась. Сначала вверх пополз левый уголок её губ, потом правый, и вот она уже смеётся. Самый необыкновенный звук на свете, Рикки до сих пор так думает. Её смех дал жизнь миллиону солнечных зайчиков, а потом она посмотрела на него и согласилась пойти на свидание. Скорее всего, Рикки с отвисшей челюстью и полубезумным от радости взглядом выглядел то ли как чокнутый, то ли как маньяк, а то и всё сразу. Он тогда ещё споткнулся и упал прямо на задницу, когда пятился от Джо, но она не засмеялась. Она смотрела на него, и в её глазах он видел отражение собственной радости. До того момента Рикки никогда не думал, что Джо может быть одинока. Теперь-то она вряд ли одинока, конечно. Времена средней школы давно прошли, и не все застряли в собственной голове так, как Рикки. Только она всё равно приходит. Осторожно прикасается к его неподвижным пальцам, проводит по выступающим венам, будто прослеживает ниточку реки на карте. Её волосы всё такие же тёмные, только кое-где светятся лёгкие ниточки лунного света — седина. Но, наверное, это единственное заметное глазу изменение в ней. Обычно она сидит с ним едва ли не часами. Хотя «сидит» — это немного не то слово. Джо расхаживает по комнате, размахивая руками и возбуждённо блестя глазами. Рассказывает ему о каких-то новых своих идеях, делится мыслями по поводу прочитанных книг и даже ухитряется с ним спорить. Кажется, только она верит в то, что он всё ещё здесь. Что за общей неподвижностью и пустотой его нынешнего непрезентабельного тела ещё сохранился её старый знакомый Рикки, болтливый ботаник с застрявшими в кудряшках перьями из подушки. Верит — и правильно делает. Иногда Джо пристально смотрит в его глаза, упорно выискивая малейшие намёки на реакцию. Рикки хочется засмеяться: он помнит, как точно с таким же взглядом она решала в школе примеры по алгебре. Хмурилась, откидывала непослушные волнистые волосы назад, чтоб не мешали, и вертела в длинных пальцах карандаш. Он всегда буквально прилипал взглядом к её волосам, мечтая хотя бы на секунду прикоснуться или даже стать солнечными зайчиками, пляшущими среди этих шелковистых прядей. Впрочем, это никогда не мешало Рикки решать тесты раньше всех, даже раньше, чем умница Джо. Она потом с улыбкой призналась ему, что ужасно злилась на него за эту его суперскорость. Теперь она не выглядит злой, только уставшей и разбитой. А ещё ей больно, и для них обоих не является секретом, что причиняет ей эту боль. Так что Рикки изо всех сил передаёт ей глазами одну простую мысль, которая, конечно, не извиняет его, но хотя бы наложит на рану бинт. В этой мысли — всё, что он помнит о Джо: её смех, волосы и запах, её сосредоточенность и быстрая речь, редкие веснушки и родинка на плече. И она вроде бы понимает его. Садится перед ним на корточки, вскидывает на него глаза и озвучивает его мысль: — Я люблю тебя. Левый уголок её губ ползёт вверх, да так и застывает, не став полноценной улыбкой. А потом Джо идёт домой, и Рикки надеется, что там её ждёт кто-то с горячей едой на столе, мягкими объятиями и ненавязчивым «Как ты?». Ночью у Рикки свой способ проводить время. Он аккуратно встаёт с кресла и делает пару шагов, привыкая. Смотрит на зажатые в смуглой мальчишеской руке сияющие солнечные нити и подсчитывает, сколько собрал за сегодня. Потом начинает по одной присоединять их к уже практически готовой золотой верёвке. Она похожа на отрезанную косу Рапунцель, такая же длинная, волшебная и нереальная. Потом Рикки терпеливо ждёт рассвета. Первый же луч солнца заставляет верёвку встрепенуться, как и всегда, только вот теперь Рикки её не останавливает, просто крепко берёт один конец в руки. Оглядывается на человека в кресле, на его закрытые глаза и руки с выступающими венами, и на секунду испытывает острое желание отпустить верёвку и вернуться в кресло. Желание проходит почти моментально, и Рикки поспешно отворачивается. Всё он правильно решил, и ничего сопли разводить. Они оба — он и Джо — наконец-то будут свободны, жаль только, если они больше никогда не встретятся. Но, в конце концов, свобода — это тебе не мешок с конфетами. Верёвка решительно вылетает из окна, и Рикки так же решительно летит вслед за ней, навстречу сияющему солнцу. *** Джо просыпается рано, с первыми лучами рассвета. Переводит взгляд на Макса, который смешно дёргает носом во сне, и улыбается. Розоватый свет до краёв заполняет комнату, и Джо отчего-то так невыносимо радостно, словно наступил внеочередной Новый Год. Она как можно тише встаёт с постели, стараясь не разбудить Макса, тут же развалившегося звёздочкой по всей кровати. Подходит к зеркалу и придирчиво рассматривает себя, замечая каждый новый седой волосок. «Рикки сказал бы, что это лунные нити, а вовсе никакая не седина», ¬– лукаво говорит внутренний голос. Джо улыбается — как и каждый раз, когда она думает о Рикки. Солнце неожиданно становится ярче и окрашивает её волосы чуть ли не в пылающий золотой. Потом слегка смягчается, всё же оставляя пару отблесков гулять по пушистым прядкам. Поверхность зеркала бликует, ослепляя глаза, и на секунду Джо кажется, что она видит рядом с собой до безумия знакомый силуэт кое-кого кудрявого и долговязого. Она моргает, и чувство исчезает, как его и не было, напоминая о себе только лёгкой грустью. А потом Джо тихонько смеётся, и смех её разбивается на миллионы солнечных зайчиков.