Vampire Lair

Прохладный чистый воздух наполняет легкие, последние капли дождя срываются с листьев высоких деревьев и разбиваются об открытые участки нежной кожи, разгоняя стадо мурашек по ней. Джексон прикрывает глаза, подставляет лицо под редкие, совершенно не согревающие лучи солнца и старается заставить себя думать, что вовсе не ощущает холода. Мягкий туман застилает подножие леса и укрывает поверхность воды, словно пуховым одеялом, стирая видимую человеческому глазу грань между землей и озером. Все вокруг выглядит настолько же красиво, насколько и опасно — человеку, обернувшемуся, чтобы найти свой прежний путь, выбраться будет невероятно трудно. Впереди виднеется большой деревянный дом, кажущийся частью огромного леса, и молодой человек вспоминает его на местами выцветшей фотографии многолетней давности, а затем и надпись на белой части снимка — «Логово вампира». Джексон сильнее сжимает в руке увесистый фотоаппарат, поджимает губы, глядя в сторону чужого жилья, и отходит на пару шагов назад. Ветки под ногами хрустят слишком громко, становясь единственным источником шума в лесу, но человек не обращает на это никакого внимания. Он медленно становится на одно колено, по привычке зажмуривает один глаз и подносит фотоаппарат к лицу, на секунду выпуская дом из поля зрения, чтобы тут же заключить его в границы видоискателя. По щелчку затвора не меняется ровным счетом ничего, но в голове Джексона — целая буря эмоций и впечатлений; фотограф буквально готов поклясться, что в получившихся снимках есть что-то необъяснимо невероятное, но увидеть это можно только лишь окунувшись в атмосферу с головой. «Чудовищная красота» Холод постепенно подступал, ласково пробираясь под ткань легкой кофты, заставлял человека съежиться, обнять себя обеими руками и шагнуть вперед. Домик на противоположном берегу, снятый незадолго до поездки, останется без своего временного гостя. «Ты чувствуешь, что можешь сделать всё, что угодно. Быть кем угодно. Красивые вещи выглядят ещё более красивыми. Все чувства усиливаются, жизнь становится более интенсивной, любовь более сильной. Гнев превращается в ярость. Вот почему я восторгаюсь ими, Джексон» Старик Диас, бывавший в этих краях всего дважды, был отличным рассказчиком, но путал слова и терял мысль из-за накатывающих эмоций каждый раз, когда рассказывал о своих встречах с Логовом. Он был одним из немногих путешественников-фотографов, кто посвятил любимому делу всю свою жизнь и продолжал делиться невероятным опытом с молодыми, амбициозными ребятами, кому не терпелось наполнить свой багаж воспоминаний и знаний хотя бы в половину больше. Однако темы, затрагивающие существование вампиров, были интересны лишь одному из них. — Они невероятные создания, Джексон. Готов поклясться, что ты не найдешь ни одного человека, чьи манеры были бы более великолепными, чем у самого юного и необразованного вампира. Я прочел каждую книгу о них, что смог найти в свое время, и пускай многие факты отличались и искажались, кое-что оставалось неизменным. — И что это, дедушка? Старик добродушно засмеялся и потрепал по голове мальчишку, сидящего у его ног, своей большой, теплой ладонью. — Ты всегда узнаешь вампира, если встретишь его. Сорвавшийся дождь барабанил по крыше, большим стеклянным окнам и крыльцу, словно стараясь скрыть дом занавесом от незваного гостя. Джексон в один прыжок забрался на крыльцо, убегая от назойливых холодных капель, подошел к высокой двери и несколько раз ощутимо ударил кулаком по ней, боясь остаться неуслышанным из-за шума дождя. Спустя десять, двадцать секунд и даже минуту ему никто не открыл. Молодой человек про себя чертыхнулся и двинулся к большим окнам, пытаясь заглянуть внутрь и понять, был ли там вообще кто-то. В той части комнаты, что была видна из окна, не было ни души и даже не горел свет. Лес погружался в темноту в считанные минуты. — Дедушка, разве они не должны жить в темных пещерах? Вампиры ведь боятся солнечного света! — Нет, мой мальчик, — помотал головой старик Диас, — это абсолютная глупость. Как и то, что они не отражаются в зеркале и не видны на фотографиях. Лицо Джексона озарило нескрываемое удивление, и дедушка продолжил: — Когда-то давно считалось, что у вампиров нет души, потому люди решили, что и в зеркалах они отражаться не могут. Но, малыш, как по-твоему они оставались такими невероятно красивыми, если в зеркалах себя не видели? — рассмеялся он. Джексон скрестил руки на груди и закатил глаза от очередной глупой шутки дедули. — Почему вы здесь? От внезапного появления человека за спиной Джексон вздрогнул и резко обернулся. Перед ним стоял молодой человек с зонтом в одной руке, скрывающим половину лица, и сумкой с бутылкой красного вина, как успел заметить фотограф, в другой. — Я… Так получилось, что я заблудился и оказался на противоположном берегу от своего домика, — несмело начал Джексон, подходя ближе. Молодой человек, напротив, отступил на шаг назад. — А перебраться назад уже не смог. Это ваш дом? Молодой человек с зонтом сдержанно кивнул, затем развернулся и направился в сторону двери. Джексон раскрыл рот в удивлении и в два шага нагнал его, хватая за запястье — «Какие холодные руки». — Прошу прощения, я знаю, что не могу просить о таком, но выбора другого просто не вижу. Молодой человек едва повернул голову в сторону фотографа, бросив короткий взгляд, а затем отвернулся и толкнул дверь, проходя в дом. «Дверь не была заперта никогда.» Джексон переступил порог и несмело шагнул внутрь, едва замечая удаляющийся силуэт молодого человека. Молодого человека с молочного цвета кожей и пепельными волосами. Изнутри дом казался еще больше, чем снаружи — комнаты не были загромождены огромным количеством мебели и ненужного хлама, а белый цвет, которым были окрашены практически все комнаты, добавлял пространства, пусть даже визуально. В гостиной, которую с интересом рассматривал фотограф, у камина стоял большой белый диван со стеклянным столиком рядом, по бокам от него — кресло и пуф, а над камином висел телевизор. Невысокая стеклянная ограда служила границей между гостиной и кухней, а панорамные окна занимали практически всю стену, по углам заставленную горшками с зелеными растениями. — Чай, кофе? Гость оторвался от рассматривания старинных фотографий, висевших возле телевизора, и обернулся на голос хозяина дома. Он был невероятно красив. Такой, каким бы его описали авторы любимых книг дедушки, но одновременно не подходящим ни под одно определение. Безупречные, аристократичные черты лица, точеные скулы, жемчужная кожа, на которой мягко играли отблески теплого пламени камина, красивый изгиб губ и выразительные, по-кошачьи притягательные глаза, проблескивающие в темноте. Серебристого цвета пряди отливали золотом при свете, исходящем от камина, и сам молодой человек казался ярче любого белого предмета в доме. Джексон ощущал себя жертвой в логове хищника, отчаянно желающей отдаться ему в лапы по собственной воле. — Мне, к сожалению, не удалось встретить ни одного вампира за всю свою жизнь, но, появись у меня вдруг такая возможность, я бы ничего не пожалел. — Но если они бы убили тебя?! — Убили бы, малыш, непременно убили бы, — улыбнулся старик. — Такова их сущность, и я не в праве судить их за это. Впрочем, за свои желания нужно уметь расплачиваться. Хозяин дома с минуту наблюдал за гостем, но не получив никакого ответа, ухмыльнулся и сделал выбор за него. Красное вино. — Мне в самом деле все равно, но, увидь происходящее моя матушка, она бы точно разозлилась на то, что я так ужасно принимаю гостей. Присядешь? Джексон безмолвно кивнул, оставил свой рюкзак рядом с подставкой для зонтов, и прошел вперед, опускаясь на большой мягкий диван. Взяв наполовину полный винный бокал с небольшого столика, он сделал несколько глотков, не отрывая взгляд от лица молодого человека, что стоял напротив и с интересом рассматривал гостя, методично раскачивая жидкость в своем бокале. Ни один из молодых людей не начинал разговор. Первый, потому что не знал, как начать и о чем говорить, второй — потому что чувствовал себя более чем прекрасно, ощущая скованность и легкий страх своего гостя; наблюдать за ним таким отчего-то было приятно. Осевшую тишину разрезал звонок телефона Джексона, донесшийся из недр походного рюкзака. — Да. Все в порядке, не переживайте, я не попал под дождь практически. Не думаю, что сегодня смогу попасть домой, но я встретил кое-кого… — гость перевел взгляд на хозяина дома, на что тот улыбнулся, допивая свою порцию вина, и одними губами прошептал: «Марк». — Его зовут Марк и он, кажется, неплохой… парень. Марк широко улыбнулся, обнажая едва заметные клыки, развернулся и ушел на кухню. Гостя нужно было чем-то накормить. — Меня зовут Джексон, — донеслось со стороны гостиной. — Прошу прощения за вторжение, мне правда неловко. — Да брось, — негромко ответил Марк, — и обращайся ко мне на «ты», я не так стар, как ты мог… хотя, возможно, стар, но все же не настолько, чтобы ко мне обращались на «вы». Джексон шумно сглотнул, задумавшись о том, сколько лет может оказаться Марку на самом деле. — Ты ведь не местный? — спросил хозяин дома, продолжая заниматься готовкой. Постепенно кухня стала заполняться запахом пряностей. — Нет, я прилетел два дня назад, — ответил младший. — Но очень давно мечтал побывать здесь. Хозяин дома кивнул, ни разу не обернувшись к гостю, и продолжал увлеченно двигаться из стороны в сторону по кухне. Джексон наблюдал за ним молча, ненавязчиво, и прокручивал одну сумасшедшую мысль в голове раз за разом, а затем ринулся к рюкзаку. Выудив сумку с фотоаппаратом, младший в пару движений сменил объектив на портретный и уверенным шагом вернулся на прежнее место, по пути выставляя настройки под местный свет. Спрашивать разрешения на то, чтобы сделать несколько фотографий, было еще сложнее, чем делать это без спросу. Джексон сталкивается взглядом с блеском чужих глаз в видоискателе, и через мгновение ловит белоснежную клыкастую улыбку в кадр, навсегда сохранившийся в карте памяти фотоаппарата. Вампир — не хищник, но очарованный человек — априори жертва.

***

Со стороны спальни слышался звонкий смех двух молодых людей, что непременно разбудил бы всех соседей в округе, будь по близости хоть одна живая душа. — Нет, Марк, если бы ты хоть раз встретил старика Диаса, ты бы сам себя за вампира принял! Старший вновь рассмеялся, доставая чистое постельное белье для гостя, сидящего на большой мягкой кровати. Джексон все еще не мог понять, в какой момент стал настолько одержим идеей о вампирах и без задней мысли записал Марка в их ряды с первой же секунды. От осознания своей глупости, на удивление, фотографу стало гораздо легче. Марк был обычным человеком, приезжающим несколько раз в год в этот дом на каникулы; все-таки он был старше, но не настолько, чтобы приписывать его в ряды бессмертных — разница в возрасте в два года не удручала совершенно. — У тебя есть выбор: спать на диване в гостиной или здесь, со мной, — сказал Марк. — Я на диван не пойду, даже не проси, — улыбнулся он, разворачиваясь к Джексону. — Я выбираю кровать, — с напущенным официозом выдал Джексон, а затем рассмеялся, поднимаясь с мягкой постели. — Это, думаю, нам не понадобится, — чуть тише произнес младший, забирая из рук Марка чистое постельное белье. Марк стоял на месте и с трудом сдерживал улыбку, глядя в глаза парню, что медленно сокращал расстояние между ними и остановился в нескольких сантиметрах от лица напротив. Джексон зачарованным взглядом обводил каждый сантиметр кожи, ловил крохотные огоньки, отражающиеся в чужих глазах, и думал, что если бы Марк и был вампиром, он бы не побоялся шагнуть навстречу своей гибели. С каждым касанием чужих губ к своим Марк плавился, утопая в хватке крепких рук младшего, трепетно обнимал и путал тонкие пальцы в каштановых волосах, не желая отпускать парня из своих рук. Джексон отступил на шаг назад и утянул старшего в ворох мягких одеял, подминая его под себя. Ночью тело Джексона пронзит жгучая боль и глаза окрасятся ярко-красным, а Марк заботливо проведет тонкими холодными пальцами по груди и остудит горечь, успокаивая пламя в чужих глазах нежным холодом искр голубого света своих по-кошачьи привлекательных глаз. Истории дедушки Диаса окажутся реальностью, а Джексон — выносливым новичком, кому предстоит прожить целую бесконечность по людским меркам. Смещенную огненную бесконечность, переплетенную с ледяными оковами чужой, что станет не по-людски огромной фортуной.