Совершество

      После того как экипаж выходит из гиперсна, «Прометей» оживает в считанные минуты. Яркий свет рассеивает тьму коридоров, голоса людей рушат устоявшуюся за долгое время тишину на борту.       Двери расползаются в стороны, впуская Дэвида в каюту Виккерс, которая удобно расположилась в кресле. Только сорок минут назад она была в капсуле, где спала два года, а сейчас выглядит так, словно готова выйти в высший свет сию же минуту: идеально собрана, ни тени сна в глазах.       Дэвид склоняется в почтительном поклоне, не забывая улыбнуться как можно доброжелательнее — правила же, а их нужно выполнять.       — Экипаж разбужен. Через час они будут готовы к инструктажу.       Добрая улыбка уходит в пустоту. Лицо Виккерс как каменная маска: не выдаёт ни единой эмоции.       — Хорошо. — Виккерс даже не смотрит на него. Ещё бы — зачем ей смотреть на говорящее железо.       Её пальцы сжимаются на стакане, выказывая недовольство. Дэвид знает это: специально не договаривает информацию, чтобы продлить разговор на какую-то минуту, которая заставит Виккерс скрипеть зубами от злости. Конечно, пока такого результата он не добился, но пытается и старается каждый раз, когда ему приходится контактировать с ней. Она ведь такая интересная, что даже отец возложил на неё очень ответственную миссию.       — Я приготовил план инструктажа. — Вторая улыбка Дэвида, не менее доброжелательная, тоже уходит в пустоту, но он не беспокоится: у него ещё очень много времени, а это всего-то сто двадцатая попытка.       — Хорошо, — жёстко говорит Виккерс без намёка на благодарность, а потом командует с какой-то злобой: — Свободен.       Таким голосом обычно говорят животным: «Фу, место, фас». Дэвид не спешит уходить, ведь каждая лишняя секунда вызывает всё больше и больше недовольства, которое когда-нибудь выльется во что-то большее, как взрыв ярости.       — Я хочу вас спросить. — И опять долгая выжидательная пауза. Чем дольше, тем лучше.       Виккерс впервые смотрит на него за последние два года, и взгляд такой презрительный, как у человека, который смотрит на старую, противно дребезжащую стиральную машинку. Наверное, она сейчас думает о том, чтобы найти точку, через которую можно выключить у Дэвида звук, а Дэвид не ждёт её ответа — он лишь хотел потянуть время и вполне удачно выполнил это.       — А что вы ждёте от этой экспедиции? — ещё одна улыбка, от которой Виккерс морщится.       — У вас есть цель, исходящая от нашего покровителя. — Железная логика Виккерс похожа на работу первых компьютеров — такая же прямая. Дэвид даже уверен, что чувствует она лишь немного больше, чем они. Она определённо очень интересный экземпляр из людей. — Контакт с высшей расой, которая, возможно, породила нас.       Цифровая стена за её спиной проецирует заснеженные леса земной Сибири. Дэвид согласен с тем, что это подходящая атмосфера для этого места, ведь белый снег и холод хорошо подходят ледяной Виккерс.       — А зачем вам они?       На секунду или меньше Дэвиду кажется, что он видит в её глазах интерес от его вопроса, словно она говорит себе: «надо же, он делает вид, что умеет думать». А потом она внезапно говорит небывало откровенно:       — Переписать наш код ДНК. Найти путь к бессмертию, которое сейчас нам необходимо больше всего. — Виккерс смотрит ему в глаза твёрдым взглядом. — Или совершенству.       Последнее, кажется, не относится к отцу и вовсе. Дэвид доволен — узнать такой важный секрет, как то, чего желает молчаливая Виккерс, очень хороший результат.       — Чтобы достичь этого, человечеству просто нужно стать немного умнее, быстрее, сильнее. — Виккерс говорит слишком много, но одновременно не говорит ничего. Просто рассуждает, а он, Дэвид, так удачно оказался сейчас рядом. Возможно, она говорит это при нём, потому что не считает его даже живым существом. — Нужно хорошо постараться.       — А вы заслужили? — прямо спрашивает Дэвид и опять улыбается.       Виккерс внезапно улыбается в ответ так холодно, что леса Сибири за её спиной кажутся жаркими тропиками. Встав с места, она плавно подходит и смотрит Дэвиду в глаза. Её холодная ладонь ложится на его лоб и скользит вниз по лицу.       — Тебе ли это спрашивать? — Сегодня первый раз, когда Виккерс спрашивает его, а не отдаёт приказы. Дэвид определённо отмечает прогресс в их отношениях. Она сжимает его челюсть с двух сторон, надавливая пальцами на щёки. Короткие ногти впиваются в кожу, оставляя вдавленные следы на синтетическом волокне. — Почему когда ты смотришь на меня так, то мне кажется, что ты думаешь, что ты лучше нас.       — Я не умею думать, — с трудом выговаривает Дэвид и пытается улыбнуться, но пальцы на его щеках давят ещё сильнее и портят улыбку. — Я лишь анализирую и делаю выводы.       Виккерс приходится встать на носочки, чтобы они оказались на одном уровне, и взглянуть в глаза, а то как же так: машина — и смотрит на неё сверху вниз. Это кажется Дэвиду забавным. Она такая маленькая и хрупкая, как кукла изо льда, которая разобьётся, разлетится на части, если её крепко сжать, но в ней бушует столько ненависти, скрытой под слоем холода, что это заставляет ей восхищаться.       Дэвид решает, что сегодня сделал определённо большой прогресс в изучении людей, а особенно в изучении такой особи, как Виккерс. Довести её до того порога злости, чтобы она пошла на физический контакт, только бы он замолчал, — один из лучших результатов, которых он мог достичь. Он доволен своей работой. Виккерс перемещает руку на нос и сжимает его с двух сторон.       — Ты даже не можешь дышать. — Она говорит с откровенным презрением, даже пытается в насмешку.       — Это отнюдь не минус, — серьёзно говорит Дэвид. Правда же.       — Невозможно быть лучшим, когда тебя питают два проводка. — Виккерс произносит слова отрывисто, с каким-то торжеством, словно считает, что может задеть его, а самое смешное, что она действительно очень хочет задеть бесчувственную машину — видно по её взгляду, как она сильно добивается именно этого. Она кладёт руку на грудь Дэвида и проводит вниз до живота, а потом обратно, на место, где должно биться сердце, но его нет. — Раз — и тебе перережут эти провода, два — тебя выключат и, может быть, никогда не включат обратно.       Виккерс — о! — ждёт его ответа.       — Да, — соглашается Дэвид, — но для вас тоже это невозможно. Для тех, чьё тело не может выжить без какого-либо одного органа или пережить глубокую рану. — Он не позволяет себе прикоснуться к ней, как сделала это она, — ещё слишком рано для следующего этапа — и останавливает свою ладонь в паре сантиметров от её вздымающейся груди. — Раз — и ваше сердце остановится, два — а потом смерть.       Словно испугавшись, Виккерс хватает его руку и сжимает с такой силой, что будь он человеком, то кричал бы от боли, но Дэвид лишь улыбается, даже не пытаясь вырваться, смотрит на неё сверху вниз и искренне произносит:       — Спасибо, мисс Виккерс, за то, что ответили на мой вопрос.       Виккерс улыбается ему второй раз за день и второй же раз за время их знакомства, а потом говорит-приказывает ещё жёстче, чем прежде, словно втаптывая в грязь:       — А теперь принеси мне чай.       И у неё, к сожалению, не выходит. Дэвид склоняется в почтительном поклоне и улыбается как можно доброжелательнее — правила же, а их нужно выполнять.