новые смыслы

      Женя купил его, когда квартира стала казаться пугающе пустой и тихой. Конечно, можно было бы взять хомяка, который крутил бы скрипящее колесо по ночам. Можно было взять кота и с грустью смотреть на оторванные куски обоев. Можно было взять собаку и выгуливать ее по утрам и вечерам, сонными глазами наблюдать за счастливой мордой. Но Баженов купил долбанного андроида. Похожего на человека настолько, что все границы стираются и забываются. Пока не услышишь в который раз: этого нет в моей программе. Назвал его Русланом. Так когда-то звали соседского мальчишку в деревне. Они прорывались через заросли крапивы и ловили головастиков, играли в карты с седым, добродушным дедушкой и срывали малину с чьих-то кустов. Руслан мечтал стать актером и сыграть однажды Андрея Болконского. Он даже поступил в Москву. А сыграть успел лишь свою смерть. В наркотическом бреду, хрипящим голосом. И Женя злился. На бездарный кинематограф, на папиных дочек/сыновей, которые пробивали себе дорогу семейными связями. На андроида Баженов тоже сначала злился. Он забыл, что ему придется приказывать. Он забыл, что им нужны указания. Иначе они смотрят пустым взглядом на тебя, ожидая. Руслан убирался, готовил, помогал настраивать свет. А еще, кажется, Женя сломал его. Книгами, совместным просмотром фильмов и постоянным: «Руслан, пожалуйста, попробуй сказать то, что ты думаешь». Потому что однажды Руслан действительно начал говорить. Пытаться, со скрежетом, медленно, часто моргая и пытаясь не обращать внимания на мигающий диод. Баженову казалось, что он чувствует, как крутятся шестеренки у андроида внутри. И стало как-то легче. Будто открыли окно после дождя и впустили свежий воздух в квартиру. Женя заново научился смеяться. Руслан пытался шутить. Мир перевернулся с ног на голову, Баженов снова потерял границы. Не было больше разговоров о программе, приказах. Они готовили вместе, убирались вместе. Делили обязанности, как будто были семьей, как будто все было на своих местах. Женя купил ему рубашки, свитшоты с глупыми надписями и черные джинсы, которые Руслан выбрал сам. Баженов улыбался и закрывал глаза на то, что Руслан таскал его футболки со звездными воинами. Женя уже был бы даже не против взять собаку, чтобы выгуливать ее вместе. По утрам, после завтрака. И вечером, после ужина. А после устроиться на диване и смотреть фильмы до самого утра. Удивительно, но впервые за долгое время в жизни Баженова все было хорошо. Пока Руслан не забежал в его комнату ночью, испуганный, потерянный. Диод, как новогодняя гирлянда мигает, в голосе — страх. — Если обо мне узнают, заберут. Уничтожат. На колени опускается у кровати, хватает за руку. Женя не понимает, кого из них трясет. Женя сжимает чужую ладонь. Женя помнит, что Руслан — андроид. Женя знает, что происходит в мире. Он читает новости, он слышал о побегах и убийствах. О протестах, борьбе и полиции, разыскивающей девиантов. Женя хочет кричать и бросаться на стену. Но вместо этого ладонями обхватывает лицо Руслана и целует. — Люди так делают, когда… — Я знаю, когда люди так делают, Рус. — Я уже ничего не понимаю, — вдруг произносит Руслан. Тихо, еле слышно, не отводя взгляд. — Я тоже, — отвечает Баженов, гладит подушечками пальцев щеки. — Но это нормально. — Меня заберут? — Они не узнают. Я не позволю. — Это что-то странное, Женя. Не понимаю себя. Но я знаю, что не хочу уходить от тебя. Никогда. Баженов улыбается через силу. И думает, что это возможно. Руслан никогда не уйдет. Уйдет Женя. От старости, от болезни. А, может, просто однажды его собьет машина.А Руслан будет смотреть вечно молодым лицом. Будет ли он чувствовать что-то? Сможет ли он плакать? — Однажды тебе придется жить без меня. Руслан смотрит внимательно. О чем-то думает. Долго, как тогда, когда учился идти против программы, когда учился думать. — Я люблю… тебя? Женя лишь мягко улыбается. И снова сжимает в своей чужую ладонь. — Всему свое время.