Я безнадёжно опьянён
Идеей,
Что я могу починить людей,
Хотя даже не могу починить себя.
Поступь прошлого всё отдаляла боль минувших дней. После принятия мирного договора между андроидами и людьми воцарился хрупкий, почти хрустальный мир. Никто не стремился признавать андроидов равными себе, разделять с ними радость и грусть. Но это всё же была маленькая, но победа. Люди возвращались в покинутые дома, и начинали учиться жить бок о бок с андроидами.
Никто не мог гарантировать, что зверства со стороны людей прекратятся, но любое насилие, применяющееся к андроидам, стало так же наказуемо, если бы это был человек. Ненависть осталась, но страх последствий умерял пыл.
Пластиковый народ учился жить, маленькими шажками изучал мир, резко ставший для них доступным. Кто-то вернулся к своим обязанностям, кто-то решил повременить и насладиться всеми прелестями человеческой жизни.
- Доброе утро, Лейтенант, - на часах был почти полдень, солнце било в открывшиеся после долгого сна глаза. Хэнк глядел на расплывающееся из-за плохой съемки лицо своего напарника, тот неловко улыбался. Спустя много лет Хэнк мог проснуться с улыбкой на лице без лишних давящих мыслей. Какой-то год назад его мир был полностью разрушен, и можно было подумать, что тот совершенно не подлежал реставрации. Но что мог изменить в его жизни один кареглазый
андроид человек?
- Я думал, ты, как и Сумо в его лучшие годы, будешь будить меня с первыми лучами солнца,- сказал с насмешкой Хэнк, и медленно встал с постели, направляясь в ванну. Так и было, Коннор жил в доме Хэнка почти месяц, не давал никакой возможности поспать в рабочие дни хоть на пару минут дольше, всё время дёргая его на очередное дело. Такое позднее пробуждение означало, что серьёзных дел, с которыми бы не смогли справиться остальные рабочие участка, не было, и воскресное утро можно было провести дома, а не на месте преступления.
- Я подумал, что после сложной недели вам стоит отдохнуть,- ответил Коннор и потёр шею. Это была очередная очаровательная привычка, заимствованная у людей. Хэнк не думал, что это сделает его ещё больше похожим на человека, но ему нравилось в этом мальчишке стремление быть похожим на людей.
- Коннор, а во сколько сегодня солнышко встало?
- Сегодня солнце встало в 4:13 утра согласно данным.
- Странно, но ты встал куда позже, - сказал Хэнк и рассмеялся. Коннор замер, явно не понимая, к чему были сказаны последние слова. Если бы на его виске остался диод, он бы был жёлтым. Наклонив голову, Коннор посмотрел на Хэнка, который, мягко улыбаясь, глядел прямо на него - Не загоняйся, когда-нибудь ты сможешь понимать эдакие шутки со скрытым смыслом. - Вновь обжигая своими живыми глазами сердце Хэнка, Коннор глубоко вздохнул.
- Лейтенант, я приготовил для вас завтрак,- переминаясь с ноги на ногу, Коннор продолжил, - Во мне не были заложены навыки готовки, и я не уверен что хорошо получилось, но…
- Я уверен что это получилось очень вкусным, и, кстати… Может, перестанешь называть меня ''Сэр'' или ''Лейтенант'', ты чего как не родной? Запиши там у себя меня как ''Хэнка'', окей? И давай уже на ты.
- Конечно… Хэнк.
Сердце предательски кольнуло, из уст Коннора его имя звучало как-то особенно, от этого было очень тепло где-то там за рёбрами. Было сложно справиться с необъяснимым желанием дотронуться до его бледного лица, провести пальцем по скуле, дотронуться до влажных губ. Дыхание от чего- то спёрло. Пауза затягивалась, в комнате было неприлично тихо и душно. Громко выдохнув, Хэнк отправился к столу, не в силах больше смотреть на красивое рельефное лицо.
- Хэнк, с тобой всё хорошо? - Коннор подошёл к столу и встал напротив, пытаясь заглянуть в глаза, которые Хэнк прятал, внимательно разглядывая стол, словно на нём можно было увидеть ответы на все вопросы, которых накопилось достаточно много за последние пятнадцать минут.
- Хэнк? Я думаю, вы хотите посидеть в тишине, я пойду, выгуляю Сумо, если вы не против,- его голос от чего- то дрожал, словно он боялся, что ответом будет просьба не возвращаться.
- Да, идите, - он выдавил из себя улыбку, которая словно ещё больше ранила мальчишку, сразу притупившего взгляд и покинувшего кухню, отправляясь за собакой и поводком.
Хэнк положил голову на руку, которая резко стала тяжёлой от накатывающихся мыслей. Было много вопросов, в голову приходил донельзя простой вывод, но не хотелось признавать, что он влюбился в мальчика, которого до недавнего времени считал своим сыном. Но это жизнь, она сама трактует, что и как будет. Хотелось выпить, напиться до беспамятства, а завтра забыться в ежедневной рутине. Резко выплыло воспоминание: как его мальчик медленно умирал на его руках, карие глаза, наполненные слезами, смотрели на него, он боялся смерти. А на следующий день он стоял у его стола. Было так тошно смотреть на него, но и в тоже время он был так рад увидеть его вновь.
После этого Хэнк пообещал себе защищать его, жертвуя всем.
Где-то за дверью послышался звон ключей и лай Сумо. Пес, весь в снегу, радостно запрыгнул в квартиру и звонко лаял. Коннор искренне смеялся, и, смотря на него, Хэнк понимал, что весь риск, на который он шёл, только что был оправдан этим ласкающим уши смехом.
Момент истины.
Ноги подкашивались, словно он был пьян. Он подошёл к мальчишке, который стоял в прихожей в его куртке и отряхивал снег, всё ещё улыбаясь. Он поднял на него глаза, и это придало ему смелости. Лейтенант легонько коснулся губами щеки Коннора. Выпрямился и посмотрел на мальчика, который сначала не мог ничего понять, но когда понял, к его щекам подступил тириум, и он стали голубым. Глаза заблестели, и он с яркой улыбкой смотрел на Хэнка.
- Я думал, что ты заболел и купил лекарства, - начал быстро тараторить Коннор. Хэнк перебил и положил руку к щеке мальчика.
- Ты прав, я болен, но самой прекрасной болезнью - любовью.
