Первая Катастрофа

В литературных салонах многие писатели находили свою отраду, понимали свою важность и значимость. Однако не каждое такое место носило это название, и не каждое название соответствовало этому месту, и Марина была полностью согласна с этим утверждением. В квартире сорокалетней Аделаиды Герцык часто собирались молодые поэтессы, некоторые из них поэтессами, конечно, вовсе не были, но от этого литературный салон только приобретал свой неповторимый шарм. Аделаида непростая женщина: разочаровавшись в своем браке, она начала искать утешение у юных подруг, а так же все время меняла своих фавориток, но Марина Цветаева была для нее названной дочерью, которую она старалась оберегать. Марина относилась к хозяйке квартиры снисходительно, не пренебрегала ее советами и, возможно, именно поэтому в жизнь поэтессы вторглась ее первая катастрофа. В тот вечер погода совсем не радовала обилием и живописностью красок, только теплый ветер врывался в открытые окна литературного салона, раздувая противные желтые шторы, словно парусину на корабле. Глубоко усевшись в кресло, Марина погрузилась в своеобразный транс. Она видела все, что происходит вокруг, каждую мелочь вплоть до надписей на брошюрке, которую читали знакомые девушки в другом конце комнаты, но при этом ничего не замечала. Марина видела все вокруг словно кинопленку фильма, будто это было общение с героями из книги или копия, снятая с копии. Девушка смотрит со стороны, отмечая детали, которых здесь вроде не должно быть. Этот странный отбор проводится по критериям, самой Марине непонятным, но, как ей кажется, правильным. Она думает, что уголок книги следует подвинуть так, чтобы он свисал со стола лишь на пару сантиметров; что свечки слишком белы для этой квартиры и определенно не отсюда; что у старого ковра слишком мягкий ворс, учитывая количество людей, ходящих по нему днями напролет; и что девушка, сейчас вошедшая в комнату, определенно точно не должна была появиться здесь. Странное чувство вынудило Цветаеву вынырнуть на поверхность своей реальности. Она обернулась к Аделаиде, сидевшей неподалеку, та увлеченно разговаривала с новой барышней и не сразу обратила внимание на Марину. — Кто эта девушка, Ида? — поэтесса даже не пыталась скрыть своей заинтересованности, как это бывает обычно. — Это Софья Парнок. Думаю тебе стоит подойти к ней, — Герцык внимательно оглядела лицо Цветаевой, взгляд которой был направлен абсолютно в противоположную сторону, и, сделав какие-то мысленные умозаключения, вернулась к своему разговору. Софья Парнок. Софья. Мысли юной Марины были далеко от этого места, она наблюдала. Вот девушка сняла черную куртку, вот прошлась по ковру, вот нечаянно задела краем платья книгу, вот поставила упавшие белые свечи, а сейчас она остановилась у полки с газетными вырезками и вытащила неизвестно откуда сигарету. Поэтесса встает, направляясь к Софье, и быстрым движением руки вынимает свой коробок спичек, мгновенно поджигая одну из них и уже подойдя к девушке, протягивает маленький огонек. Парнок удовлетворенно прикрывает глаза и накрывает своими ладонями руку Марины, сохраняя теплую искру от потухания, наклоняет голову и медленно затягивается. — Спасибо, — молодая женщина открывает глаза и, меняя позицию своих рук, обхватывает пальцы Марины в рукопожатии, — Софья Парнок. — Марина Цветаева, — девушка нежно, будто невзначай, проводит ногтями по внутренней стороне ладони, удовлетворяя свою непонятную потребность, встречаясь со своей первой катастрофой. С этого дня, с этого разговора и началась их история, за которой наблюдала Аделаида Герцык из другого угла комнаты, однако казалось, что из другой жизни, уже в тот момент понимая, что она потеряла двух замечательных поэтесс.