The Path to Recovery/Путь к восстановлению

      Кейт всего один раз прошла из внутреннего дворика на кухню, неся при этом всего лишь пустую миску из-под картофельного салата, когда Касл подошел к ней, забрав посуду из рук, и с легкой улыбкой указал на крыльцо, что заставило ее закатить глаза. И без слов его послание было ясным: «Садись».       Разочарованно вздохнув от ощущения собственной бесполезности, Кейт вновь смирилась со своей фактической беспомощностью. К ее чести, она не стала спорить. Две недели, проведенные с Каслом под одной крышей, научили ее, что любые попытки сделать это были бесполезны.       В глубине души Кейт знала, что он действовал лишь в ее интересах, но было так трудно смириться с тем, что ей было запрещено делать даже такие вещи как убирать со стола. Но чувство боли в груди, когда она сидела, было грубым напоминанием, что гордость не стоила здоровья, и что может быть Касл прав.       Лэйни подошла и села рядом с ней, когда Райан и Эспозито рассмеялись над историей, которую им рассказывал Джим Беккет. Кейт надеялась, что не про нее. Алексис скрылась у костра на пляже вместе с Эшли и друзьями, Марта осталась в городе на выходные, и лишь Дженни оказалась достаточно упрямой, настояв на том, чтобы помочь Каслу вымыть посуду.       Это был первый раз, когда Кейт, Касл, Райан, Эспозито и Лэйни собрались вместе где-то кроме больничной палаты, с той ночи перед похоронами капитана Монтгомери. Хотя они все это прекрасно понимали, все же были благодарны друг другу за компанию и воспользовались случаем празднования Дня независимости, чтобы попытаться вернуть себе часть прежней легкости и товарищества, которое так долго их объединяло. Когда Касл предложил устроить праздничный пикник, Кейт сначала хотела возразить, что это необязательно. Но прежде, чем она смогла произнести хоть слово, она встретила его взгляд и увидела ту же необходимость, которая скрывалась в ней. Кейт хотела, чтобы друзья были рядом, и была рада, что для этого есть предлог. И вот они здесь, едят ребрышки, картофельный салат, запеченные бобы и салат из капусты, пьют пиво и ждут знаменитый фейерверк, который, по заверениям Касла, просто нельзя пропустить.       - Да, очень мило со стороны Касла собрать нас здесь на День независимости, - начала Лэйни.       - Да, так и есть, - согласилась Кейт.       - Я и не думала, что его дом такой замечательный. И потом, в этой части города не бывает дешевой недвижимости.       - Нет, полагаю, что нет.       Кейт не пыталась избежать разговора, она просто не знала, что сказать. Так много всего произошло, и казалось, что пустые разговоры все еще были за пределами ее возможностей. Поэтому между ними повисла тишина, когда они смотрели, как Касл ходит туда-сюда на кухню и из кухни, нагруженный тарелками и блюдами. Вечерело, и небо быстро темнело над Атлантикой, когда солнце быстро садилось напротив. Одинокие фейерверки из разных домов вдоль берега скоро усилятся, когда погаснет последний луч дневного света.       Не смотря на уклончивый ответ Кейт, Лэйни не оставила попыток разговорить свою подругу. Поскольку случайные темы не принесли результата, она сменила тактику.       - Ладно, рассказывай. Как ты? Как идет восстановление? Потому что должна сказать тебе, я не знала чего ожидать после того как ты выписалась из больницы, но, милая, ты выглядишь замечательно.       Кейт улыбнулась, благодарная за то, что кто-то кроме Касла сказал, что она выглядит лучше. – Спасибо, Лэйни, я чувствую себя хорошо. Ну, не считая того, что мне стреляли в грудь меньше двух месяцев назад.       Она слабо улыбнулась и про себя вспомнила, как выглядела две недели назад, когда собирала вещи в больничной палате и увидела себя в зеркале в нормальной одежде вместо больничных халатов, и ее бросило в пот. Её лицо осунулось и было бледным, и джинсы и футболка висели на тонкой фигуре. Она потеряла 15 фунтов мышечной массы в течение нескольких недель после ранения, в основном из-за того, что лежала в постели. Кейт начала приходить в форму за несколько дней до выписки, когда ее физическая подготовка стала немного более напряженной, чтобы подготовить ее к жизни за пределами больницы. В результате она покидала больницу, похожая на бледную тень человека, которым была до ранения.       Но две недели на чистом воздухе Саутгемптона, физическая терапия два часа в день и самостоятельные занятия в таком количестве, сколько позволял ей доктор (и Касл), вернули Кейт здоровый цвет лица и десять из пятнадцати фунтов к ее фигуре.Хотя до подтягиваний и того, чтобы пробежать милю за шесть минут было еще далеко, ей удавалось пройти от внутреннего дворика на задней части дома Касла до воды. Её волосы отросли и снова стали волнистыми вместо того, чтобы висеть безвольными прядями вокруг изможденного лица, а бриджи и майка льстили ей гораздо больше, чем даже неделю назад.       Кейт глубоко вздохнула, наслаждаясь каждым миллиметром, чувствуя как легкие безболезненно расширяются. Это было совершенно не похоже на то, как она впервые вдохнула теплый прибрежный воздух в тот день, когда приехала.       - Что насчет шрама? – спросила Лэйни, указывая на припухлую кожу, видневшуюся над вырезом рубашки Кейт. – Как заживает?       - Прекрасно. Все еще болит и немного кровоточит, и признаюсь это не самая приятная вещь, на которую стоит смотреть. Но я уже привыкла.       Лэйни скептически выгнула бровь. – Правда, Лэйни, я не стыжусь этого. Ладно, конечно, теперь я не могу щеголять в бикини…       - Как ты делала это раньше…       - Но я не собираюсь прятаться за водолазками всю оставшуюся жизнь. Шрам – это часть меня, и он символизирует все то, что произошло… что происходит сейчас.       Лэйни не смогла удержаться и тихо спросила – Он видел? – подразумевая Касла.       На мгновение Кейт замешкалась, затем кивнула. Она не уточнила подробности, и Лэйни на этот раз уважала ее молчание, почувствовав во взгляде подруги, что это имело огромное значение для истории. И пока Кейт собиралась сохранить это воспоминание лично для себя, но прямо сейчас она обнаружила, как возвращается к тому, что произошло несколько дней назад.       Кейт разглядывала себя в зеркале в своей комнате после недельного пребывания в доме. Она изучала свой шрам в редкий момент тщеславия, задаваясь вопросом как скоро он заживет, и спрашивая себя, хочет ли она сделать пластическую операцию, чтобы скрыть его или выставить напоказ как знак отличия. Она провела пальцем по левому краю шрама, прямо над сердцем. Три верхние пуговицы ее рубашки были расстегнуты, достаточно обнажая грудь, чтобы можно было увидеть пораженное место.       - Ты прекрасна, Кейт.       Она обернулась на мягкий голос, застегивая рубашку, стараясь не казаться смущенной. Кейт хотела разозлиться на вторжение Касла, но в его взгляде была безграничная нежность. – Я не видела, что ты здесь, - сказала она, не найдя подходящих слов.       - Я увидел, что дверь открывается и подумал, что ты выходишь. – Он кивнул на окно. – Должно быть, ветер.       Не ожидая приглашения, Касл подошел к ней, чувствуя, как каждый шаг дается ему с трудом. Он остановился прямо перед ней и положил руки на дрожащие пальцы, которыми она пыталась застегнуть рубашку. Тогда ей еще было слишком больно поднимать руки над головой, чтобы надеть обычную футболку без посторонней помощи, поэтому она предпочитала одежду на пуговицах. И теперь ее пальцы отказывались застегивать пуговицы под пристальным взглядом Касла. Казалось, воздух вокруг них застыл, когда взгляд писателя медленно опустился в вырез ее расстегнутой рубашки.       - Пожалуйста, - мягко произнес он, зная, что она поймет, что он просит показать шрам. Пульс Кейт участился, и одна часть хотела сказать, чтобы Касл оставил ее в покое, но она чувствовала, как это важно для него, и как это невероятно сложно и в то же время приносит облегчение. Это был еще один способ для него противостоять всему, что случилось и убедить себя, что с ней все в порядке, хотя это не совсем так. Те несколько дней в мае изменили их обоих, но Кейт была единственной, чьи шрамы были и физическими и эмоциональными.       Она медленно опустила свои руки и позволила Каслу расстегнуть рубашку, чтобы он смог увидеть шрам, который все еще болел и был опухшим, хоть и заживал. Он видел его лишь однажды, когда Кейт попросила помочь поменять повязку, чтобы впервые увидеть свою рану через три дня после того, как она пришла в себя. Это был момент такого глубокого доверия, что никто не осмелился признать его вслух. Их глаза наполнились слезами при виде воспаленной красной раны, оставленной пулей и последующей операцией по ее извлечению.       По мнению Касла, пять недель восстановления творили чудеса. Он нежно прикоснулся и провел пальцем вниз, повторяя очертания шрама. Напряжение в ее груди и затрудненное дыхание не были вызваны болью, - он был предельно мягок, - но все было связано с ощущением его пальцев на коже. Интимность его действий захватывала дух, и Кейт не знала, смотреть ли ей на его лицо или на пальцы, которые нежно скользили по коже. Хотя в этом не было ничего откровенно сексуального, и он не позволял себе отступить влево или вправо от области исцеления, она знала, что в этот момент она была более уязвимой и открытой, чем когда-либо с другим человеком.       Касл поразился рельефности набухшей кожи, способности человеческого тела исцелять самого себя, но также не смог не заметить контраста с бледным гладким пространством, которое скрывалось под краями ее рубашки. Он подумал про себя, что, вероятно, очень хорошо, что Кейт не знала, как сильно его пальцы умоляли расстаться с ее рубашкой и обнажить то, что под ней скрыто. С большим трудом Касл подавил свой импульс и просто погладил поврежденное место, зная, что никогда не забудет вид и ощущение этого под пальцами.       Неохотно убрав свои руки, он встретился взглядом с Кейт. Ее кожа горела от его прикосновения.       - Мне лучше одеться, - прошептала она.       Касл повернулся, чтобы уйти, почти не веря своим словам. Затем остановился и тихо сказал:       - Я не лгал, Кейт. Ты красивая, и этот шрам только делает тебя еще прекраснее.       Памяти потребовалось всего несколько секунд, чтобы воспроизвести тот день, но и этого было достаточно, чтобы заставить ее грудь сжаться от нахлынувших эмоций. Она была благодарна, когда Лэйни мягко вернула ее в настоящее, в знак уважения к тому грузу, что был виден в глазах Кейт:       - Итак, все хорошо. Ты делаешь успехи?       Кейт кивнула. – Это происходит медленно… ну, медленно для меня. Но хорошо. Я могу подняться по лестнице, не падая в обморок, и вчера мне удалось пройти почти четверть мили вниз по пляжу. Касл помог мне подняться на крыльцо, когда мы вернулись, и я проспала час после этого, но я не пострадала.       - Ты не слишком торопишься? – глаза Лэйни подозрительно сузились. – Прошло всего шесть недель.       - Лэйни, даже если бы я хотела, Флоренс Найтингейл (прим. сестра милосердия и общественная деятельница Великобритании) не позволит мне даже почистить зубы, не спросив в порядке ли я.       Хотя она хотела выглядеть нетерпеливой и раздраженной, Лэйни заметила, как лицо подруги смягчилось, когда она посмотрела на мужчину на другой стороне комнаты.       - И как дела у вас двоих?       - Отлично. Мы… да, мы в порядке, - уклончиво ответила Кейт.       - Да ладно тебе, Кейт, - Лэйни закатила глаза. –Прекрати это. Я думала, ты собираешься раскрыть карты, когда он сказал, что привезет тебя сюда до полного выздоровления, и сейчас вы двое выглядите как хемптонская версия Оззи и Харриет. Он души в тебе не чает, как влюбленный мальчишка.       - Это не так! – резкое возражение Кейт разнеслось по внутреннему дворику, и она тут же понизила голос, чтобы не привлекать внимание. – Ладно, поэтому я и не была в восторге от его предложения, которое было больше похоже на приказ. Мне не нравится, когда обо мне заботятся, но это именно то, что он делает. Он создал все условия для физиотерапии, пригласил медсестру, организовал транспорт и даже доставку всего, что необходимо для моего восстановления. – Она остановилась на минуту, вздохнула и продолжила. – Но знаешь что, Лэйни, он был прав. Мне здесь нравится. Здесь тихо. У меня есть все, что мне нужно. Я могу расслабиться и становиться сильнее. Мне не надо беспокоиться о покупках в магазинах, метро и такси. Я имею в виду, оглянись вокруг, кто не хотел бы восстанавливаться здесь вместо города?       - И он рядом, - тихо добавила Лэйни.       - На самом деле, не так много, как ты думаешь. Чаще всего он бывает в городе, иногда несколько ночей подряд. Он дает мне пространство, особенно, когда у меня выходной, и я просто хочу побыть одна. Он много пишет, и часто устраивает длительные конференц-звонки со своим агентом и издателем.       - Кейт, это не то, что я имела в виду, и ты это знаешь. Ты выписалась из больницы две недели назад, и это первый раз, когда мы видимся с тобой, и я уверена, что у тебя не было большой компании здесь. Поэтому я уверена, что Касл – желанный гость.       – Алексис и Марта были здесь на прошлых выходных, и мой отец приезжал три или четыре раза, - под пристальным взглядом Лэйни, она призналась, зная, что у нее нет выбора, - но да, по большей части это был Касл.       - И?       - И что? Мы разговаривали – о его книгах, о поступлении Алексис в колледж. Мы смотрели фильмы и готовили. Хорошо, он готовил, а я смотрела.       Глаза Лэйни сузились.       - Серьезно, это все. За исключением одной ночи, когда я уснула на диване на его плече, но это было так же как всегда.       Или, по крайней мере, это то, в чем Кейт себя убеждала. На первый взгляд, Касл был приветливым, внимательным и забавным как всегда, но она не могла притворяться, что не испытывала разочарования всякий раз, когда он желал ей спокойной ночи и уходил в свою комнату.Кейт не могла отрицать покалывания, которые она чувствовала, когда прислонялась к нему, чтобы подняться по ступенькам с пляжа или когда он помогал ей растянуть напряженную мышцу в ее икре или плече. Но больше всего Кейт не могла игнорировать тягу к тому, чтобы наклониться и поцеловать его каждый раз, когда он встречался с ней взглядом, все больше осознавая, что электрический ток между ними становится все сильнее, как и она сама.       - И как вы относитесь к тому, что ничего не меняется?       Несмотря на точность вопроса, Кейт ушла от ответа. – Ты что, мой психотерапевт?       - Нет, но, милая, нужно быть слепым, чтобы не заметить, как ты смотришь на него – и как он смотрит на тебя. Это как если бы все, что я видела между вами двумя, умножить на сто. Ни один из вас не может даже вздрогнуть, чтобы другой не заметил.       У Кейт не было возможности ответить, потому что в этот момент Касл объявил, что уже девять тридцать и праздничный фейерверк начнется через полчаса. – Нужно будет подняться немного вверх по пляжу, чтобы добраться до места с лучшим видом, поэтому нам уже стоит пойти. – Он повернулся к Кейт и спросил. –Как думаешь, ты готова к этому? Если нет, мы можем взять машину.       Кейт покачала головой в ответ на предложение. – Нет, я в порядке. Я отдохнула сегодня, и прогулка звучит неплохо.       Невзирая на мольбы и просьбы всех остальных, Джим решил остаться, утверждая, что он с удовольствием понаблюдает из дома. Он поцеловал Кейт в щеку и велел поберечь себя. Прежде чем она смогла ответить, Касл сделал это за нее. – Не беспокойтесь, мы будем идти медленно. – Джим кивнул в знак благодарности, и стал наблюдать,как три пары направились к пляжу.       Касл занял позицию рядом с Кейт, и, несмотря на жгучее желание взять ее за руку, довольствовался тем, что просто был рядом с ней. Последние две недели были самыми удивительными и самыми трудными в его жизни. Он наслаждался каждым моментом, проведенным рядом с Кейт, обедая вместе с ней, наблюдая как она растягивает свои мышцы и тренирует травмированное тело, и предлагая свою помощь, когда она в ней нуждалась. Нахождение рядом помогало снять часть вины за ее ранение, которая, по его мнению, никогда не исчезнет. Умом Касл понимал, что в том выстреле нет его вины, и Кейт не раз напоминала ему об этом, зная, что он несет тяжкий груз ответственности за ее состояние.       Часы и дни после того выстрела были такими же размытыми для него, как и для нее. Касл был рядом, когда она впервые открыла глаза после восьмичасовой операции. Он сидел у ее кровати, когда Кейт приходила в себя и тут же теряла сознание снова и снова. Первые два дня она спала больше двадцати часов, а на третий день медленно начала бодрствовать дольше, чем несколько минут подряд. Он был там и на четвертый день, когда она пришла в себя, чтобы спросить, что произошло, и вытирал ее слезы, когда рассказывал все подробности, которые она забыла. Он держал Кейт за руку, пока она пыталась собрать недостающие части картинки, и наконец, обессиленным от усталости голосом сказала ему, что последнее, что она помнит – это его лицо. «Ты просил не оставлять тебя».Она нахмурила брови, усердно размышляя о последних секундах, решив все вспомнить. Ее глаза расширились, и дыхание перехватило, когда словно из густого тумана, всплыло воспоминание. «Ты сказал… ты сказал, что любишь меня».       Он кивнул, глаза были влажными от слез. Кейт не произнесла ничего больше, но слегка кивнула и нежно улыбнулась, прикоснувшись к его щеке. И затем, когда ее веки совсем отяжелели, она снова позволила себе отдаться объятиям целительного сна.       Все следующие дни Касл дежурил у ее постели и был там, когда она сделала первый глоток яблочного пюре, и когда она впервые встала –неимоверное усилие длительностью 10 секунд, заставившее ее вспотеть и задыхаться от боли. На следующий день вместе с медсестрой он помог Кейт сделать первый шаг, опустив затем в кресло рядом с кроватью, чтобы она смогла перевести дыхание. Он расправил ее спутанные волосы и вытер пот со лба. Он принес книги для чтения – свои, конечно, - и новые штаны для йоги и рубашки на пуговицах.       Затем в один из дней Касл обнаружил, что ему стоит проявить неимоверную сдержанность и огромную силу воли, чтобы оставить Кейт, когда спустя две недели после ее операции появился Джош. Двое мужчин кивнули, когда Касл вышел. Час спустя, когда другой мужчина наконец-то ушел, Касл вновь занял свое место у постели, и попытался не задавать вопросов, которые он не имел права задавать. Его мучения длились недолго, поскольку Кейт все же призналась, что Джош не был ее парнем. - Мы не были вместе с тех пор, как умер Ройс.       Глаза Касла расширились от удивления. - Кейт, это было почти месяц назад. Почему ты мне не сказала?       Она выглядела виноватой и в то же время освобожденной. – Я хотела… Я собиралась. Просто ждала подходящего момента. – Кейт задумчиво смотрела в окно, и Касл неожиданно понял скрытое значение ее слов – она рассталась с Джошем из-за него. В тот момент он понял истинный смысл выражения, что могло бы быть.       Кейт продолжила. – После всего, что случилось, у меня не было возможности сказать тебе. Я не хотела скрывать это от тебя.       Касл кивнул, надеясь, что безудержная радость, переполнявшая его в тот момент, не была такой неуместной, как казалась.       Позже той ночью он обнимал ее, когда она наконец-то выпустила весь гнев и отчаяние, которые копились с тех пор, как она впервые пришла в сознание. Кейт плакала из-за Роя, из-за матери, из-за тех слов, что она наговорила Каслу в своей квартире; она проклинала Локвуда и таинственного человека, который уходил от поимки, и ненавидела себя за недееспособность и уязвимость, от которой, видимо, не могла избавиться. Никто другой, даже ее отец, не видел Кейт рыдающей из-за того, что она пережила за те дни и часы, до того, как пуля вошла в ее грудь, оставив сердце среди травинок. Но Касл был там каждый день,ни разу не оставив ее дольше, чем было нужно.       Когда доктора сказали, что Кейт готова к выписке, единственным условием было то, что она не останется одна. Ей все еще нужна была помощь в передвижении, и жить самостоятельно не представлялось возможным. Касл, не колеблясь, сказал, что у него есть дом в Хемптонсе в ее распоряжении со спальней и ванной комнатой на первом этаже и доступом ко всему, что ей нужно. Кейт никогда не нравилось, когда ей указывали, что делать, и этот раз не был исключением. Но, в конечном счете, обещание свободы от больницы и альтернативы реабилитации в центре по уходу за людьми было настолько сильным, что она вынуждена была согласиться, даже если это предполагало отказ от ее неукротимой гордости.       Касл заботился о том, чтобы дать ей пространство и независимость, которую, он знал, она жаждала, и также следил за тем, чтобы она ела, отдыхала и что самое главное, восстанавливалась. И если цвет ее щек и появившиеся мышцы могли служить подтверждением, то он неплохо с этим справлялся. С каждым днем становилось все легче забывать, почему она находится здесь в первую очередь и все труднее сталкиваться лицом с реальностью о том, что она, в конце концов,уедет. Это было неизбежно, но Касл не хотел думать об этом, особенно когда он прогуливался с ней вдоль пляжа на День независимости.       Незадолго до того, как стало ясно, что Кейт не может идти в ногу со всеми, и когда она и Касл заметно отстали, друзья остановились, чтобы подождать их. Но Кейт велела им продолжать идти. – Ребята, серьезно, я в порядке. Идите. Мы вас догоним.       Эспозито собирался возразить, когда ощутимый толчок в ребра заставил его замолчать. Лэйни улыбнулась ему, и посмотрела на Дженни, которая обменялась с Райаном понимающим взглядом. Послание было предельно ясным: оставьте их в покое.       - Ты уверена? – спросила Лэйни просто для того, чтобы не молчать.       - Да, я не хочу, чтобы вы пропустили фейерверк из-за меня.       - Не волнуйтесь, ребята, - продолжил Касл, - мы сможем посмотреть его отсюда, если нужно будет остановиться.       Таким образом, две пары кивнули и продолжили движение по пляжу, в то время как Кейт и Касл замедлили свой ход еще больше.       - Ты уверена, что в порядке? Хочешь вернуться обратно?       - Нет, все нормально. Немного устала, но нигде не болит.       Они шли в тишине, синее небо становилось темнее, оставляя лишь тонкий полумесяц восковой луны прямо над ними. Нельзя было отрицать, что они были окружены романтикой, особенно когда другие пары, чьи силуэты виднелись вдалеке, гуляли по пляжу, держась за руки. Кейт была застигнута врасплох вспышкой зависти, которую испытывала от их очевидной близости. Понимание того, что ее окружало, только усилилось, когда она почувствовала руку Касла так близко к своей. Как трудно было протянуть руку и просто обнять ее? Прежде, чем Кейт могла передумать, она почувствовала, как костяшки ее пальцев коснулись его запястья, и вместо того, чтобы отстраниться, она прижала свою руку немного крепче, пока почти в унисон, их руки слегка потянулись и переплелись между собой.       С почти магнитной силой, Кейт повернула голову к Каслу и встретилась с этими васильковыми глазами, которые сияли с нескрываемым восторгом. Он не был ни уютным, ни дразнящим – просто счастливым и она не могла не вернуть ему улыбку.       - Касл, спасибо тебе за сегодня. Было приятно всех увидеть.       - Здорово, правда? Я просто рад, что они все смогли быть здесь. Не могу представить, как копы могут взять выходной на День независимости.       Она кивнула, соглашаясь. – Думаю, это впервые, когда мы все втроем не работаем, с тех пор как мы служим в 12 участке. Я просто не думала, что придется пройти через это все, чтобы так случилось.       Вдалеке из-за крыш взлетел первый фейерверк, сигнализируя о начале представления. Брызги красного и белого взорвались с достаточной силой, чтобы Кейт почувствовала вибрацию в груди. За ним тут же последовало еще два, и в течение нескольких секунд небо заполнилось треском, щелчками и хлопками фейерверков.       Кейт и Касл стояли там несколько минут, глядя на небо, и Кейт не могла не думать, как близко она приблизилась к тому, чтобы снова перестать наслаждаться именно этой летней традицией. Ее мысли неизбежно возвращались к этой точной и безжалостной реальности для капитана Монтгомери, и она почувствовала, как слезы скатываются по лицу.       Слишком подавленная, чтобы сопротивляться инстинкту, она приблизилась к Каслу, пока он не отпустил ее руку, чтобы затем обнять за плечи, притянув к себе.       Когда слезы утихли, она тихо сказала,- Я не забыла, знаешь… то, что ты сказал на кладбище.       Касл посмотрел на нее сверху вниз и был почти загипнотизирован блеском в ее глазах, который не имел ничего общего с отражением от вспышек над головой.       - Я подумал, что ты могла бы забыть, после того дня в больнице.       - Я не знала, как заговорить об этом снова.       Возможно, Кейт никогда не узнает, что именно заставило ее заговорить об этом сейчас, но слова были сказаны, они сорвались с ее уст. Словно читая ее мысли, Касл повторил вопрос, который она задавала себе:       - Что изменилось?       Она взглянула на небо, а затем на водную гладь. – Я не знаю. Я, наверное. Я здесь, рядом с тобой, смотрю на фейерверки в честь Дня независимости, а все что остается бедной Эвелин сегодня вечером – это держать флаг, которым был укрыт гроб ее мужа меньше двух месяцев назад. И мы приблизились очень близко к такой же участи, - прошептала она и позволила крепче обнять себя.       Хотя Касл хорошо понимал всю силу ее эмоций и сам не раз думал о том, как иначе все могло бы произойти, он также должен был знать, испытывает ли она что-то большее, чем чувство вины. Но прежде, чем он смог подобрать слова, Кейт продолжила говорить.       - Ты никогда не оставлял меня, Рик, ни на минуту. Даже когда я кричала, чтобы ты оставил меня в покое, ты возвращался. Ты привез меня сюда, чтобы оправиться, зная, что это лучшее место для меня, даже когда я не признавала этого. И я не знаю, как долго смогу вести себя так, будто мое сердце не разбивается каждый раз, когда я притворяюсь, что не испытываю к тебе таких же чувств.       С этими словами он повернул ее к себе и приподнял подбородок, чтобы встретиться с ней глазами. – О чем ты говоришь, Кейт?       - Ты имел в виду это, Рик? То, что ты сказал?       - Да, каждое слово. Я люблю тебя.       Глядя ему в глаза, зная, что это были самые правдивые слова, которые она когда-либо говорила, Кейт предложила ему все, что у нее было.       - Я тоже тебя люблю.       Никто из них не заметил, что начался грандиозный финал, когда Касл наклонился и прикоснулся к ее губам, но взрывы в небе померкли в сравнении с тем, что вспыхнуло между ними. Кейт даже не почувствовала боль в груди, когда подняла руки, чтобы обнять его за шею. Он притянул ее к себе и углубил поцелуй. И пусть их первый поцелуй, такой же глубокий и неожиданный, произошел почти шесть месяцев назад, они все же не были готовы к силе второго. Это было одновременно знакомым и в тоже время новым, нежным и пронзительным, возвращением домой и необычным путешествием.       Когда его губы, так мягко и умело скользившие по ней, наконец, отстранились, их глаза встретились, и они улыбнулись с восхитительным головокружением, которое удивило обоих. Момент, который был наполнен таким количеством эмоций и серьезностью, внезапно сменился светлой радостью. Если бы Кейт была в состоянии, она бы взяла его за руку и побежала по волнам, чтобы просто освободить энергию, переполнявшую ее. Как бы то ни было, самое большее, что она могла – это взять его лицо в руки и крепко поцеловать его. Она откинулась назад, посмотрела в его глаза и позволила важности момента снова спуститься на них. Взяв его за руки, она произнесла. - Спасибо…       - Я говорил тебе, всегда.       Она улыбнулась знакомому слову – их слову – и кивнула. – Всегда.