Вдох- выдох- в омут

Морти уже четвертый день запирается в комнате. Просторной, покрытой желтым солнечным светом комнате, с открытыми окнами и расштореными занавесками. Морти сидит, наблюдая за манящей игрой света в глубине граненого черного камешка у него на руках. Это сувенир с последнего приключения с Риком. Он кидает полупрозрачный камешек из одной руки в другую, ощущает его приятную прохладу, а через миг роняет его в ступоре. Морти смотрит на комод, и его опять охватывают воспоминания. Воспоминания, ностальгия и до невозможности сильное желание открыть дверцу комода. Его пальцы словно запомнили последовательность действий, автоматизировались до того, что Морти даже не смотрит, не интересуется точностью их движений. Взять ручку, потянуть, двумя жестами отодвинуть всё, что загораживает путь к цели. В поле зрения появляется толстая черная книга с обшарпанными углами. На ней нет ни имени писателя, ни названия: она вся черная, в кожаной обложке, а листы её сделаны из прозрачного и прочного целлофана. Морти смотрит на книгу, и его охватывают воспоминания. Хлещут по вискам, уносят в омут и снова бросают на берег сознания. Фотоальбом. Морти не любит всё материальное, что можно заменить виртуальным: он привык к умной технике. Техника у него повсюду: в кармане, на столе, под кроватью, на стене, и даже в ушах у него техника. Но Морти любит черный обшарпанный фотоальбом. В нём — Саммэр, Джерри и Бэтти. Улыбаются, сидят в обнимку. Хотя подобное случалось только на фотографиях, а в жизни было все в точности да наоборот, Морти любил смотреть на них и мечтать, что когда-нибудь и у них, у раздробленной семьи, будет настоящее семейное счастье. На фотографии искусственные улыбки, поблекшие глаза, остывшие в напряжении руки и лица, лица, лица. Морти поправляет словивший помеху слуховой аппарат. И летит в пучину воспоминаний. *** — Рик! Там, слева! — кричит Саммэр, уклоняясь от молниеносных лазерных пуль противников, стреляя при этом во все стороны без разбору. Паника. Все перемешивается в криках Морти, Саммэр и двух дюжин разъяренных монстров с планеты A.R.-233. Единственный, кто молчит — Рик. В его движениях — сила и скорость, во взгляде — пассивная злоба, а сам он в этот момент — средоточие всей галлактики. В голове у Рика — сожаление. Единственный раз сожаление о том, что было им содеяно. Высокомерие, злорадство, насмешка, острословие. «Пожалуйста, пусть всё обойдется, пусть мы все вернемся домой, и будь я проклят, если еще раз над кем-нибудь усмехнусь! Пожа…» — не додумывает Рик, как видит разлетающиеся по воздуху куски тела Саммэр. Бомба или пуля… без разницы. Уже не важно. Дождем вниз льет кровь Саммэр, градом падают руки, ноги, глаза Саммэр. Вдаль летит последний выкрик Саммэр. Доля секунды тянется для Рика, как вечность, он видит широко открытые глаза Морти, из них сочатся потоки слёз. Один миг, и в застывшее в ужасе лицо Морти летит лазерная пуля. — Морти! — кричит Рик что есть мощи. Морти падает недвижимый. Рик впадает в бешенство. Ему нечего терять, его никто не держит. «Пусть уйду», — думает Рик. — Но только вместе с вами! — добавляет он и рвется прямо к монстрам. Рик уже не помнит, который час он уворачивается и стреляет, улучив момент разит монстров кулаком с привязанным к нему ножом. В кармане что-то большое не дает ему свободно двигаться, и тут он вспоминает, как положил туда гранату на всякий случай. Дурацкая граната с нарисованной Саммэр глупой улыбкой. «На всякий случай». Он срывает кольцо и с безумным криком бежит в середину бойни. Рик просыпается от смрадного запаха, морщит нос и думает:"Какого черта?" — Какого чёрта? — говорит он. «Снотворная граната… твою мать!» Вокруг царит тишь и пустота, монстры — будто испарились. Рядом с головой Рика лежит рука Саммэр. Левая. Та, на которой она всегда носила подаренное подругой колечко. Чуть дальше, позади, в неестественной позе валяется на земле тело Морти. — Черт бы его побрал! — кричит Рик и ползет к Морти. Рик ползет, потому что он еще не отошел от действия ручной снотворной гранаты, которую он по ошибке принял за настоящую. Коря себя всеми на свете бранными словами, Рик поднимает тело внука и кладет к себе на колени. — Морти! Морти! Мортимортиморти! Мать твою я в подвале… — надрывается Рик и начинает плакать. — Уик… — шепчет Морти, поворачиваясь к деду, — Уик, хде Шаммэ… Морти пытается говорить, но не может. Изо рта у него, из носа и ушей его льется кровь. Морти вытирает нос плечом и невнятно мычит. — Морти, Саммэр нет — запинается Рик, морща брови и сдерживая дергающиеся губы, — я думал, ты тоже… — Уик, хде Шаммэ? — не останавливается Морти и пытливо смотрит деду в глаза. — Саммэр нет, Морти, она умерла… — Уик! Уик! Хде Шаммэ?! — громко мычит Морти, а в глазах у него появляется страх. — Морти, мать твою! Мертва Саммэр, нет её, убили! МЕРТВА! — орет Рик, пока не убирает руку с ушей внука. На руках у Рика кровь. Темная, густая и липкая. Кровь Морти. Теперь Рик понимает, что Морти его не слышит. «Оглох», — с сожалением думает Рик. Он берет с внутреннего кармана оборванного и грязного халата телепорт, стреляет с него и, подняв на руки еле живого Морти, шагает в зеленый плазменный круг. *** Морти щупает слуховой аппарат в своём ухе, встает, бросая взгляд на фото родителей. Прошлый год, автокатастрофа. Воспоминания. Воспоминания снова заполняют Морти. Он не тоскует по родителям, но на глазах у него появляются слёзы. Морти грустит, потому что не умеет тосковать, потому что внутри у него черно и пусто. Потому что он совсем еще молодой, но уже лишенный всяких чувств. Морти решает закончить четырехдневный бойкот. Он хочет поговорить с дедушкой. Хочет попрощаться с ним. И совершить то, что хотелось, но не получалось, последние четыре дня. Морти спускается по лестнице вниз, но какое-то необъяснимое чутье останавливает его вдоль стены, не давая войти в дверь. Необъяснимое чутье и запах спиртного. Морти слышит, как в гостиной Рик играет на гитаре. У него это хорошо получается. Настолько хорошо, что прохожий мог бы принять ученого-алкаша за настоящего музыканта. Из двери струится спокойная, грустная мелодия. Но не проходит и минуты, как мелодия обрывается резкими ударами по струнам и тяжелым, нервным вздохом. Слышится, как Рик ставит гитару на пол. Бульк. Глотает алкоголь. Слышится, как Рик всхлипывает и неравномерно дышит, как он пытается сдержать слёзы, глотает ком в горле. Слышно всё, потому что на дворе — пять утра, а в доме — никого, кроме этих двоих.  — Если б-бы ты знал, Морти, как я по тебе скучаю… — вдруг молвит Рик нетрезвой речью, — если бы ты знал… Это всёёё моя вина, Морти, только моя… Если бы я тогда больше думал о тебе, Морти, я бы точно тебя спас, и… «И Саммэр», — добавляет про себя Морти. Морти думает, что дед не такой уж и плохой. Истина в вине, как говорится, а в случае Рика — в виски. Истина в душе Рика, которая раскрывается, когда он пьян. — Я бы тебя точно спас, Морти… и тогда я бы не под-верг тебя опасности, — говорит Рик и громко рыгает, — да, не подверг бы… Морти думает о Саммэр, о которой не упомянул Рик. Морти думает, что Рик забыл Саммэр, и это его расстраивает. Истина в вине. Поистине, Рик забыл о внуках и о том, что было четыре дня назад. — Морти, Морти, Морти… я бы всех этих тупых придурков обменял на тебя, Морти. Я так жалею, Морти, я трус и эгоист… Я такой трус, Морти! Морти не понимает, почему дед вдруг жалеет. Рик ведь спас его, четыре дня назад, увез с планеты A.R-233, кишащей жаждущими крови монстрами. Морти вдруг подозревает, что всё это, (всё, о чём говорит Рик) не ему. Но он продолжает слушать. Морти слушает и внимает дедушкиному рассказу. — Знаешь, Морти, а ведь мы столько всего могли еще придумать, Морти… Как же плохо, что ты умер на той планете, Морти. Лучше бы мы оба умерли, Морти. Лучше бы мы оба… Я так скучаю по тебе, Морти. Мортимортиморти… Мо-орти-и… Мормор Тити… — бубнит Рик себе под нос и уплывает в забвенье. Морти стоит перед зеркалом в ванной и думает обо всём, что успел потерять за свою короткую жизнь. Думает о Саммэр, о матери и об отце, хоть он и был не самым лучшим. Он думает о дедушке Рике, которого любил всё время, с первой с ним встречи; о Джессике и о том, как сильно переживал и ждал ответных чувств от неё; о тех веселых и не очень приключениях, от которых он отходил с тяжелым трудом. И о том, что произошло четыре дня назад. «Теперь у меня совсем никого нет», — так считает Морти, упиваясь влажными глазами в зеркало и ненавидя свою злосчастную судьбу. Морти считает Рика предателем. Недавно они были как самые близкие друзья, а теперь неизмеримо, безмерно далеки. И виной всему Морти. Чужой Морти. «Будет ли он так же скучать и по мне, если я умру?», — мыслит Морти и слышит оглушающий и резкий звук. Морти молится, спускаясь по лестнице, чтобы это было не то, о чем он думает. Сердце его бешено колотится, к горлу подступает ком. Морти понимает, что слишком сильно он любит Рика, что бы вот так оставить его одного, слишком сильно он им дорожит. Морти молится и вбегает в гостиную и сей же миг шарахается в стену от ужаса. Чувствуется боль, головокружение и тошнота от увиденного. На полу лежит старая гитара; возле трех опустошенных бутылок под диван катится еще одна, оставляя после себя мокрые следы виски. На диване сидит Рик, на правой руке его огнестрельное оружие собственого изготовления, его белый халат испачкан черной кровью, его голова наполовину взорвана, а мозги размозжены по стене вместе с костями черепа. Морти кричит. Кричит, потому что не знает, что делать дальше. С этим телом, с этими стенами и с этими воспоминаниями. Морти кричит и заливается слезами, он бъет себя по лицу, в надежде прийти в себя, по коленям, по рукам и стене позади себя, разбивая руки в кровь. Безвыходность. Пустота. Морти ощущает дыру после нескольких часов поиска каких-либо чувств внутри себя. Он смотрит на безжизненное и полуобезглавленное тело дедушки, и не чувствует ничего. И сожалеет об этом. У него дрожат руки, бредит в голове. Морти больше не хочет жить. Он выдергивает оружие из намертво схватившей его руки деда и подносит к голове. Морти смотрит на Рика, и его охватывают воспоминания. Они уносят его в глубокий омут, разносят штормами и снова бросают на берег сознания. Волны хлещут по вискам, переворачивают вверх дном всё его нутро. Морти плачет, потому что, вспоминая всё дорогое ему, он ничего не чувствует. Морти думает, что в его семье теперь всё будет хорошо. Никого не останется. Никто не почувствует больше боли. Теперь останется только встретиться. Там. Морти улыбается. Он роняет свои последние слёзы и спускает курок.