Убийство в "Черном лебеде"

В ту осень теплая погода стояла непривычно долго и, хоть уже были первые числа октября, деревья все еще звенели зеленой листвой, солнце ласково согревала город, хотя летней духоты уже не было. Потому у меня было совсем немного работы, скорее, старые клиенты с хроническими болячками, и это не смотря на то, что сезон уже начался и герцог Девонширский дал первый бал в Девоншир-хаусе на Пиккадилли. Именно потому, что дел у меня было немного, я старался как можно чаще заглядывать на Бейкер-стрит к моему старому другу, который все больше вызывал у меня тревогу. Шерлоку Холмсу было категорически противопоказано ничего не делать. Его ум, невероятные дедуктивные способности, просто простаивали в такие недели, а сам он впадал в черную меланхолию, из которой, как он порой считал, был только один выход – морфий. Вот и теперь, едва я поднялся в гостиную как почувствовал невероятно сильный запах табака. Холмс сидел в кресле возле камина, в халате и бесцельно смотрел в одну точку. - Как дела, Холмс? – спросил я, стараясь быть как можно бодрее. - Паршиво, дорогой друг, паршиво, - грустно изрек Холмс. – Пять недель пустого прозябания, никакого мало-мальски стоящего дела. - Полагаю, что вряд ли стоить огорчатся спаду преступлений, да-да! Я понимаю, что для вас это огорчительно… но, Холмс. Разве ваши таланты можно применять только в ловле преступников?! Холмс скептически взглянул на меня, а я продолжил как можно увереннее увещевать моего друга. - Вот, например, вы могли бы преподавать в университете. Да, а почему бы и нет. Ваши познания в прикладной химии и химической биологии сделали бы честь любому университету страны. - Вы хотите, чтобы я кривлялся перед студентами? – Холмс был явно шокирован моим предложением. - И вовсе не кривляться. Вы, к сожалению, не учились в университете, тогда бы знали, как молодые люди алчут новых знаний, с какой силой они впитывают их. Вам надо начать делиться вашим опытом. Шерлок Холмс презрительно хмыкнул. Я прекрасно понимал, что он не примет моих советов, но, по крайней мере, это хоть ненадолго, но отвлечет его от тягостных мыслей. Я подошел к окну и, глядя на спешащих конторских служащих и посыльных, торговцев и лакеев, посланных своими хозяевами за какой-нибудь ерундой, продолжил витийствовать. - Помню, когда я учился, у нас был такой Белл, профессор, преподавал клинику. Он был незаурядным диагностом. Если бы не сильнейшая страсть к медицине, он наверняка стал бы превосходным сыщиком и, ручаюсь Холмс, составил бы вам конкуренцию. - Да неужели? – саркастически спросил Холмс. - Бесспорно! Вы, тут, в Лондоне, ну а он в Эдинбурге. Так вот, вы бы видели, как он расцветал, когда мы, студенты, затаив дыхание внимали ему. Он не просто говорил, ярко, увлекательно, он нас учил и теперь, я готов признать с чистым сердцем, что многим обязан… Тут я замолчал, так как мое внимание привлекла маленькая сценка на улице. - Продолжайте, мой друг, мне кажется, я уже готов надеть университетскую мантию, - с улыбкой произнес Холмс, ощутив мою странную паузу. - Кажется, Холмс, у вас сейчас будет клиент, - медленно произнес я, Холмс же только приподнял брови. А я всего-навсего увидел как к нашему дому, пусть его так я и называю по привычке, подкатил кэб и из него выскочил молодой человек с тростью, но без цилиндра, хорошо одетый, но выглядевший ужасно запыхавшимся. Он быстро озирался по сторонам и, заметив номер дома на входной двери, ринулся к ней. В ту же секунду холл первого этажа заполнил легкий звон колокольчика. Холмс весь напрягся, словно охотничья собака, учуявшая добычу. На лестнице раздались звуки шагов, и в гостиную вошла горничная. - Мистер Холмс, к вам посетитель, - произнесла она. - Просите, - коротко ответил мой друг, и прикрыл ноги пледом. В тот же миг в комнату влетел юноша очень приятной наружности, но сильно всклокоченный. Он оглядел нас, в нерешительности переводя взоры то на меня, то на Холмса, наконец, немного смущенно, скорее обращаясь к сидящему, заговорил. - Джентльмены… мистер Холмс… я… я нуждаюсь в вашей помощи… - Прошу, садитесь, - мягко произнес мой друг. – Как мне к вам обращаться? - Я… Я Фредерик Лавборо… граф Лавборо, - немного неуверенно ответил он и посмотрел на меня. - Позвольте поинтересоваться, откуда вы знаете про меня? - Графиня Грэнтем рассказывала матушке, как вы ей помогли… - А! Дело оленя из Даунтон-эбби, помните, Ватсон? - Конечно, - спокойно ответил я, легко припомнив дело, где-то пятилетней давности, одно из первых, в котором я помогал моему другу. - Что ж, в чем ваше дело, - начал Холмс. – Это мой компаньон и помощник, доктор Ватсон. С ним и в его присутствии вы можете быть столь же откровенны, как и со мной. - Мистер Холмс… мое дело столь щекотливо и… я не уверен, согласитесь ли вы мне помочь, но мне не к кому обратиться… - Прошу вас граф. Если помочь вам будет не в моих силах, я скажу прямо, но вы можете быть уверены, ничто из сказанного вами в этой комнате не будет обращено вам во зло. Юноша, теребивший трость, еще сильнее стушевался, покраснел и, глубоко вдохнув, начал. - Мистер Холмс, я большой грешник. Мой грех тяжек, но тяжелее его делает то, что я с ним не борюсь… Я… я… испытываю сильные чувства… как бы это сказать… - К мужчинам? – мягко спросил Холмс и, судя по тому, как юный граф стушевался, стало понятно, что Холмс угадал. - Да. Мне стыдно об этом говорить, но… я поддался искушению… Видите ли, моя матушка занимается благотворительностью, она помогает бедным из Ист-энда. Я ей немного помогал. Именно там я и встретил Рори О’Доннелла. Это случилось примерно с год как. Мы встречались у него, не часто, но… я понимаю, что вам слушать о моем пороке противно… - Не стоит отвлекаться от основной линии, я вас внимательно слушаю, - успокаивающе произнес Холмс. - Да-да, хорошо! Так вот, примерно с месяц назад отец решил мою судьбу, он решил, что мне пора завести семью и уже сговорился с виконтом Торрингтоном, что я женюсь на его младшей дочери. Сегодня должна состояться помолвка и прием в ее честь. Элис девушка милая, я испытываю к ней нежные чувства, но не люблю. Мои чувства… они бурлили, я не знал, что делать. В конце концов, я решил встретиться с Рори, так сказать, провести с ним прощальное свидание… - юноша замолчал, ожидая нашей реакции, но, так как я старался сдерживаться, а Холмс был невозмутим, то он продолжил. – Мы сговорились, что я приеду к нему к семи утра. Я так и сделал, а он… он… он мертв! Произнеся последние слова, он совсем по-детски начал всхлипывать. Я, помня о том, что являюсь врачом и должен врачевать всякого, налил стакан воды и подал грешнику. Отпив немного, тот успокоился. - Позвольте пару уточнений, - начал Холмс. – Кто такой этот Рори О’Доннелл? - Он местный барристер, его все там знают. Он помогает в приходе, где матушка занимается благими делами, помогает все правильно оформить… - А где он проживает? - Это пансион, не очень солидный, «Черный лебедь»… - На Бэк-Черч-лейн, в Уайтчепеле? – уточнил Холмс. - Да-да! А вы его знаете? - Я бывал в тех краях. А где вы встречались? - У него, - смущенно, ответил юный граф. - Понятно… чего же вы хотите, граф? - О, мистер Холмс! Я не знаю, что мне делать! И потом, ведь Рори убит! - Что ж, езжайте домой, мы съездим в «Черного лебедя», все выясним и свяжемся с вами. Чуть приободренный, юноша вышел из гостиной и покинул наш дом. Едва за ним закрылась дверь, я дал волю своему негодованию. - Холмс! Как вы можете браться за дело столь скверное, за дело садомита!? - Ватсон, вы меня удивляете, - Холмс легко вскочил с кресла и уже направился к лесенке, ведущей в его комнату. – Как врач, вы не должны придерживаться столь архаичных взглядов. Ведь даже наши суды, меняют взгляд на данное дело, полагая, что не стоит вмешиваться в отношения взрослых мужчин. - Но он садомит! – словно простонал я. - Ватсон, - твердо произнес Холмс. – Только честно, признайтесь – неужели вам, пока вы служили в полку, не приходилось сталкиваться с такими людьми? - Приходилось, - признался я. - И что, все они были выродками, лишенными элементарных представлений о нравственности? - Конечно, нет, - я слегка опешил. - Вот видите, мы можем не знать, почему некоторые люди испытывают влечение к представителям своего пола, но это нисколько не делает их ущербными или недостойными. Среди них есть умные и глупые, смелые и трусливые, таланты и преступники. Аморально считать, что интимные пристрастия определяют суть человека. Я, как и королевский суд не приемлю лишь насилие в интимной сфере и связи с несовершеннолетними. За этим исключением, мне безразлично, кто с кем спит. Я не старая сплетница, чья жизнь настолько пуста, что она предпочитает лезть в чужую, чтобы сделать всех столь же несчастными, как она сама. - Холмс… - Ватсон, я еду в Уайтчепел. Вы со мной или нет? – вопрос был не праздный. Мы не могли сутками вести диспут, нужно было делать выбор. - Конечно, - скромно ответил я. – Еду. - Замечательно, мой друг! – выпалил Холмс, взбегая по лестнице. – Я через минуту, а вы пока гляньте в «Бёрке» о нашем госте. Тяжко вздохнув, то ли от того, что не переубедил друга, то ли оттого, что он проделал брешь в моих взглядах, или, как минимум, заставил задуматься об их несовершенстве, я подошел к небольшому книжному шкафу и взял с полки томик в алом сафьяновом переплете – «Книга пэров Бёрка». Открыв в примечании литеру «Л» я быстро нашел нужный мне титул – «Лавборо, граф – 289 страница». - Ну, как успехи? – спросил Холмс, буквально впорхнув в гостиную. - Да вот… хм! – слегка удивившись, я начал читать. – «Маркиз Кройдон (граф Лавборо, барон Ньюбридж). Титул основан в 1836 году. Ныне носится 3-м маркизом, Чарльзом Артуром Люи Бригсом (ДжиСиБи ДжиСиЭмДжи ДжиСиЭсИ ДжиСиБиИ) (родился в 1826 году) генерал-губернатор Индии, министр по делам Индии, лорд-лейтенант Шропшира. В 1870 году женился на леди Айрис Пэрри, дочери 24-ого графа Моунтэванса. Единственный ребенок – сын, Фредерик Александр Реджинальд, граф Лавборо. Проживает в Кройдон-хаусе на Джермин-стрит, Вестминстер». Каково?! - Что ж, чего-то подобного я и ожидал. Впрочем, нам пора! В путь. Холмс приплатил кэбмену и тот с бешеной скоростью повез нас к не самому чистому району Лондона, к городскому дну. - Кстати, Холмс, - спросил я, пока мы ехали. – Как вы поняли, что он садомит? - Начнем с того, что правильнее говорить гомосексуал. А это заключение сделать было просто. Он сам сообщил, что у него есть порок, но он с ним не борется. На алкоголика он совершенно не похож, так же я отверг морфий, все признаки завзятого морфиниста отсутствовали. Он мог быть игроком, но тогда при чем тут я, я же не смог бы его ссудить деньгами, да и в высшем обществе мотовство за порок особо не считают, вряд ли он был столь подавлен необходимостью сообщать об этом. Одним словом, я понял, что это что-то из половой сферы, я предположил и попал в цель. - Вот вам еще один повод начать учить других, как делать умозаключения, - произнес я, в который раз поймав себя на мысли, что объяснение было очевидным. Я опять ощутил это будоражащее чувство, словно перед охотой и стал с нетерпением ждать, когда мы окажемся на месте. Но как бы мы не спешили, меньше чем за час нам добраться не удалось. Улочка, куда мы приехали, и в самом деле была грязновата, но это была еще не самая ужасная часть района. Возле «Черного лебедя» толпились люди, у дверей стоял констебль. - Черт! – вырвалось у меня. - Было бы наивно предполагать, что преступление три часа останется необнаруженным, - успокаивающе произнес Холмс, и мы вышли, заплатив кэбмену за ожидание. - Здравствуйте, Принглс, - обратился мой друг к констеблю и тот, переминаясь с ноги на ногу, чуть улыбнувшись, ответил: - И вам доброго утра, сэр. - Кто там? - Инспектор Грегсон, третий этаж, - спокойно ответил Принглс, и пропустил нас с Холмсом. Пансион и в самом деле был заштатным, в целом чисто, но убогость и скупость владельца, казалось, так и зияли в каждом углу. Комната убитого находилась справа от лестницы. В ней уже толпилась масса людей, среди которых я легко распознал солидное, с чуть высокомерной улыбкой, лицо Грегсона. - А мы вас заждались, - ехидно произнес он, поправив чуть завитые кончики усов. - Сюда не каждый кэб согласится приехать, - столь же весело заметил Холмс. Пока они обменивались любезностями, я осмотрел комнату – небольшая, в два окна, она была оклеена зелеными обоями, которые, лет двадцать назад, вероятно, выглядели очень даже неплохо, но теперь, потемневшие от свечной копоти и грязи, выглядели отталкивающе мрачно. Слева от двери располагался шкаф, у стены стояла кровать, меж окон небольшой столик, а в углу компактный секретер, в котором сейчас копался инспектор. Со всей этой картиной убогой жизни контрастировало тело, покрытое простыней и возлежавшее на кровати. - И все же, мистер Холмс, что вас привело сюда? – Грегсон хитро прищурился. - Мистер О’Доннелл, - и он указал на тело под простыней. – Помогал солидным людям в деле благотворительности, и они хотели бы знать, что это был несчастный случай. - Хм! Несчастный случай! Нож в сердце несчастным случаем не назовешь… - и Грегсон откинул белую простыню, открыв нашим взорам безжизненное и нагое тело Рори О’Доннелла. Он и в самом деле был хорош, стройный, с сильными плечами. Его полуоткрытые глаза как-то полусонно взирали в незримую точку на стене. Посреди его груди красовалась деревянная ручка ножа, достаточно простого, чтобы лишить нас надежды определить убийцу по орудию злодеяния. Я же старался не смотреть на его увесистое достоинство, покоившееся на животе. - Дело, мне представляется не слишком сложным, - произнес Грегсон. – У нас несколько интересных улик. И он указал на золотую запонку с невероятно витиеватой монограммой «Ди Эль», а так же пуговицу от военного мундира на которой был изображен сфинкс, а под ним роза Тюдоров. - Улики более чем туманные, - задумчиво изрек мой друг. – Они совершенно безликие, а главное, кто может поклясться, что они принадлежат убийце? Почему их не могли случайно обронить посетители нашего барристера неделю, месяц назад? - Потому, что у него убирала горничная каждый вторник, а уж она точно прибрала бы к рукам эти маленькие золотые безделушки… - Соглашусь, - без энтузиазма ответил Холмс. - И потом, у нас есть цилиндр. Вот, посмотрите, - и Грегсон показал нам сей мужской головной убор, скромно стоявший на секретере. – Внутри, на дне, видите? Оттеснено название мастерской «Филипс и сыновья, Сэвил Роу». Цилиндр дорогой, полагаю, мастер нам легко отыщет данные на владельца. - Отчего же, инспектор, вы считаете, что он принадлежит убийце? – спросил я. - Видите ли, доктор, ночной портье, он еще не успел смениться, видел, как сверху сбежал юноша, невероятно растрепанный и… без цилиндра. - Прошу простить, инспектор, но вы несколько ошибаетесь, - раздался тихий низкий голос. Мы быстро стали озираться и только тогда поняли, что это был тучный джентльмен, в теплом твидовом костюме, с солидными усами. - Мистер Палмер, - недовольно пояснил Грегсон. – Наш судебный медик. - Конечно, судебная медицина делает только первые шаги, хотя и уверенные, но даже их хватило бы с лихвой, чтобы определить – этого молодого человека зарезали не позднее трех часов ночи. - Вы полагаете? – спросил я, хоть данный раздел медицины меня никогда не привлекал, а Грегсон недовольно надулся. - Разумеется. Тело сильно окоченело, чего не могло произойти, соверши убийство в семь утра, как заявил портье. И потом, эти трупные пятна не могли появиться так рано, минимум часов через пять, а ведь прошло едва три… - И что это по-вашему значит? – недовольно спросил Грегсон. - Преступление страсти, - спокойно ответил доктор. - Вы полагаете? – бесстрастно уточнил Холмс, и мы все стали внимать доктору. - Обратите внимание на его пенис, - сказал он с явной усмешкой и мы все, хоть нам и было неловко, а может быть и противно, даже констебль, что стоял в дверях, и тот, привстав на цыпочки и выворачивая шею, уставился взоры на чресла покойника. – Его пенис в состоянии эрекции, он лежит голый и, судя по состоянию кровати и позы, тело не двигали, значит, в момент смерти он лежал, а на нем была женщина, и они совершали акт совокупления. Она же, как полагаю, и нанесла ему удар в сердце. - Ага, - хмыкнул Грегсон. – Такой силы, что нож вошел в тело по самую ручку… - Не преувеличивайте, инспектор. Во-первых, ей повезло, и нож угодил аккурат меж ребер, и потом, вы прекрасно знаете, что и женщины, в особом эмоциональном состоянии способны проявить не дюжую силу, а тут… она же не молотом его… - Может быть, - уже скорее задумчиво произнес инспектор, а потом все ж приободрился. – В любом случае юнца нужно отыскать и хорошенько допросить, какие у него могли быть дела с этим прохвостом. - Должно быть, его семье такие подробности будут не по вкусу, - меланхолично заметил я. - У него не семьи, - равнодушно заметил Грегсон. – Хозяин говорит, что у него на свете ни единой родственной души. - Печально, и оплакать его будет некому, заметил я. - А в секретере вы ничего не нашли? – равнодушно спросил Холмс. - Нет, - устало ответил Грегсон. – Бумаг немного, но все они ничего интересного не представляют. - Что ж, тогда разрешите откланяться, - ответил Холмс, и мы вышли из комнаты. Садясь в кэб, Холмс назвал свой старый адрес: Бейкер-стрит, 221-бис, и мы мерно покатили по улочкам, квартал от квартала становящимися все более респектабельными. - Признаться, я должен слегка повиниться, я подозревал нашего юного графа. - Что ж, Ватсон, тогда у вас будет прекрасная возможность извиниться перед ним за свои мысли, - и он высунулся из кэба. – Кэбмэн, Джермин-стрит, что в Вестминстрере, Кройдон-хаус! - Холмс! Я… я не… - Ватсон, да будет вам! – рассмеялся мой друг. – Я не собираюсь заставлять вас извинятся. Но, согласитесь, мы должны предупредить графа, что к нему явится полиция и он должен будет как-то объяснить свое появление у О’Доннелла. - Правильно ли это?! - Полагаю, что да. О’Доннелла убили ночью, и, скорее всего это не наш клиент, он в любом случае появился у своего любовника много позднее. Кройдон-хаус был красивый, серого портлендского камня особняк с небольшим портиком в три колонны и фризом. Мы постучали в дверь, и прошла пара минут, прежде чем нам открыли. Дворецкий, а это явно был он, немного рассеяно взирал на нас. - Прошу, доложить, мистер Холмс и доктор Ватсон по неотложному и конфиденциальному делу к графу Лавборо. - Милорд… - начал дворецкий и немного осекся, явно растерянный, что-то соображая. – Он сейчас занят, - куда как тверже произнес он. - Мы понимаем и не потревожили бы его в такой час, если бы дело не было столь срочным. Еще немного помявшись, дворецкий произнес. - Прошу, господа в холл, я сейчас доложу. Холл Кройдон-хауса был очень уютным. Его стены, теплого желтого цвета, не нагнетали скуки, а персидский ковер и несколько диванов по стенам даже создавали ощущение уюта. И тут в зал вбежал юноша. Он был столь же бледен, как и утром, но теперь на нем был черный длиннополый сюртук. - Мистер Холмс, доктор! Я рад что вы пришли. Пройдемте в гостиную, - и он провел нас в роскошный зал, выдержанный в приятных нежно зеленых тонах. В центре главной стены находился беломраморный камин с огромным зеркалом. Слева от камина висел портрет обворожительной дамы, хотя рассмотреть его детально я не успел, справа же, прямо напротив нас был портрет властного джентльмена с аккуратной бородкой и властным взором, на нем был придворный мундир, ордена с лентами, а поверх, словно развиваясь на ветру, роскошная алая мантия ордена Бани. – Одно несчастье за другим, - причитал юноша. – И все в один день! - Что-то еще стряслось? – взволнованно спросил Холмс. - Да, - печально ответил юноша. – Мой отец… он… скончался, - и он взглянул на портрет. - Как, когда? – мой друг неожиданно насторожился. - Сегодня утром. Я едва добрался домой, а там… то есть, тут, переполох… - Где это произошло? - В кабинете, - ответил граф, вернее, уже маркиз. - Вы не могли бы показа это место. Мы оба, я и новоиспеченный маркиз удивленно посмотрели на Холмса. Кажется, юноша готов был возразить, но не стал. Мы поднялись на этаж выше и вошли в солидный, отделанный дубом, как сейчас модно, зал, у торцовой стены которого стоял массивный дубовый же стол с резной стенкой. За столом размечтался камин, столь же тяжеловесный и дубовый, над которым был помещен парадный потрет некоего джентльмена, одетого по моде эпохи Регентства. По длинной стене располагались книжные полки. Я обратил внимание, что в кабинете было невероятно тепло. - Вы уже используете камины? – осведомился я, скорее чтобы как-то подержать беседу. - Не совсем. У отца не очень сильное здоровье, он постоянно мерзнет… мерз. Потому в кабинете всегда было тепло. - Где нашли тело вашего батюшки? – осведомился Холмс. - Там, - и маркиз указа на стол. – За столом, возле камина. Вероятно, ему стало плохо, и он упал… - Ваша милость, - раздался голос дворецкого. – Её милость просит вас. - Спасибо, Акройд. Я сейчас… - Мы здесь осмотримся… пока вы у вашей матушки. Маркиз кивнул и вышел из комнаты. Я сел в одно из кресел, невероятно помпезное и на редкость неудобное. Тут и в самом деле было жарковато. А Холмс стал кружить возле стола. - Ага! Вот и оно! – тихо, хоть и радостно, произнес он. - Что вы нашли? – я был заинтригован, ибо до сих пор не понимал, зачем мы тут что-то осматриваем. Холмс показал мне обгорелый кусочек фотографии. На ней можно было различить разве что обнаженную голень и стопу без обуви. - Что это? – спросил я. - Фотография, которую старый маркиз непременно хотел сжечь перед смертью. - Полагаете, это как-то связано с «Черным лебедем»? – недоверчиво уточнил я. - Мой дорогой друг. За несколько часов рядом с нашим клиентом произошли две смерти, любовника и отца. Полагаю, что нам не стоит игнорировать эту смерть, если учесть, что старый маркиз вряд ли был человеком очень здоровым и отсутствовали желающие его устранить. Говоря это, Холмс бесцеремонно рылся на столе покойного, а я лишь молил Бога, чтоб в кабинет не вошли. - А вот и оно, - довольно произнес Холмс. И он показал мне крупный конверт желтой бумаги. – Не находите странности? - Ну, не знаю. Конверт не дорогой, почерк каллиграфический, полагаю, его специально так надписали, чтобы нельзя было сравнить, если, конечно, эта фотография была в нем, а на ней было что-то ужасно непристойное. - Многие ваши выводы правильные, но вы упустили одну маленькую, но очень важную деталь. - Какую же? - На конверте нет марок, - и Холмс передал мне его в руки. И в самом деле, марок на нем не было, и даже я должен был прийти к мысли, что конверт не присылали с почтой, а как-то подбросили. Тут в кабинет вошел маркиз. Холмс быстро рассказал о цилиндре и том, что возможно уже этим вечером полиция будет знать его имя. - Господи! – взмолился юноша. – Что же мне делать? - Полагаю, вам нужно взять с собой поверенного и явиться в полицию. Они знают, что по времени вы не могли убить, но… так вы не привлечете лишнего внимания и сработаете на опережение. - Мистер Холмс, а вы? - Как и обещал, я найду убийцу вашего друга. - Спасибо, мистер Холмс. - Могу ли я узнать, кто и как приносит почту в ваш дом, особенно по утрам? - Думаю, надо спросить Акройда, нашего дворецкого. Он дернул за шнур и через минуту вошел слуга. - Почту приносит почтальон, если нет особых посыльных, - дворецкий был слегка озадачен вопросом, но отвечал. – Я ее сортирую, письма его светлости заношу в кабинет, вот на этот угол стола. Письма ее светлости и ваши я доставляю в комнаты, маркизе с ее камеристкой, с завтраком, а вам, милорд, в столовую. - А не помните ли, мистер Акройд, не было ли сегодня большого желтого конверта? – спросил Холмс. Дворецкий напрягся, но через секунду ответил. - Да, кажется, был. Точно не припомню, делал машинально. Его адресовали милорду, я хотел сказать, покойному маркизу, я его сюда и принес… - А не припомните, он был доставлен нарочным? - Э-э… - дворецкий чуть задумался. – Скорее всего, почтой, сэр, так как утром рассыльных еще не было. - Благодарю, вас, мистер Акройд. По счастью, на этом любопытство Холмса и вправду иссякло. Откланявшись, мы вышли на залитую медовым светом улицу, и прохладный ветерок сразу приятно окутал на, особенно это было приятно после жаркого кабинета. Что вы хотите предпринять? – спросил я. - Я на пару дней уйду в «подполье», у меня есть пара идей – нам нужно как можно больше выяснить об этом Рори О’Доннелле. - А я? - А вы, мой друг, пока будите лечить своих пациентов, как только я что-нибудь найду – сразу извещу вас. Мне было немного обидно, что эта часть расследования пройдет мимо меня, но… я всегда полагался на своего друга, его честность. Будь такая возможность, уверен, он позвал бы меня с собой. Расставшись с Шерлоком Холмсом, я отправился домой, узнать, не было ли вызовов от пациентов, а потом заглянул к парочке из них. Утром следующего дня мне принесли записку: «Майкрофт будет вас ждать в 11 утра у Сейнт-Джеймсского дворца. Очень важно. Холмс». Разумеется, спешно собравшись, я едва успел добраться до места. Пэлл-Мэлл, улица хоть и в центре Лондона, но довольно пустынная, ибо короткая и ее большую частью занимает королевский дворец. Едва выскочив из кэба, я увидел знакомую карету. Майкрофт уже ждал меня. Обменявшись приветствиями, я спросил, куда мы едим. - О, тут не далеко, на Брук-стрит, дом лорда Морриса. - Лорд Моррис… что-то знакомое. - Это врач принца Уэльского и многих сильных мира сего, включая покойного маркиза. Я не стал расспрашивать, зачем мы едем в дом одного из лучших врачей Британии, я немного разволновался. Еще бы, своей врачебной карьерой добиться пэрства – дорого стоит. Я, например, на свой счет особых иллюзий не питаю. Лорд Моррис нас встретил в своем кабинете, деревянные полки которого перемежевывались потертыми от времени фолиантами и пробирками с органами. Моррис оказался сухопарым стариканом с седой бородой, впалыми щеками, но… его руки были по-прежнему сильны и он хоть сейчас же взял бы скальпель и блестяще сделал бы любую операцию. - Майкрофт, чем обязан? – спросил он скрипучим голосом. – Кто это с тобой. - Доктор Ватсон… - Не доверяешь? – и он улыбнулся кончиками губ. - Доктор поможет мне вникнуть в суть медицинских терминов, кои для меня весьма туманны. - Как знаешь… - Джеймс. Премьер-министр хотел бы знать, что случилось с Кройдоном. - А разве он министр? - Джеймс, ты прекрасно понимаешь. Они хорошо знакомы и столь внезапная кончина всех встревожила… Впереди торжественные похороны… - А, вот ты о чем, - и он ухмыльнулся. – Передай премьеру, что он не покончил собой. Это Витиум кордис, застарелый порок сердца. Ему надо было сбавить темп, думать о здоровье. - Но из-за чего он умер? - Откуда мне знать. Узнал какую-нибудь скандальную историю, вот сердце и не выдержало. - Так что мне передать премьер-министру? - Пусть спокойно идет в аббатство, с этой стороны скандала точно не будет. Растолковав Майкрофту, что все это может значить, я отправился в городской морг, для того, что бы переговорить с доктором Палмером, вдруг будет что-нибудь интересное. - Доктор… кажется, Ватсон, - с приятной улыбкой произнес он. - Благодарю, доктор Палмер. А я хотел бы узнать, нет ли новостей по мистеру О’Доннеллу. - В целом, все как и должно было быть, кроме того, что я обнаружил на пенисе покойника маленькие темные пятнышки. Я подумал, что это грязь, но… оказалось, это, фекалии. - Фекалии?! - Это означает, что в момент убийства жертва анально совокуплялась. Чистой воды мужеложство. - С чего вы решили? - Полагаю, редкая проститутка согласится, чтобы ее отымели в зад, да еще при наличии штатного отверстия. Значит, он был с мужчиной. Я осмотрел его анус и могу компетентно заявить, что Рори О’Доннелл был активным партнером. - Мог бы я взглянуть на тело? – спросил я, словно мне не верилось, что новый маркиз Кройдон настолько порочен. - Увы, утром отправили на кладбище. - Как? Так скоро. Помниться, говорили, что он одинок и близких у него нет. - Один, по крайней мере, нашелся. Кто знает, может из прихода или благотворительной организации, которым он оказывал услуги. - Могу я посмотреть его фамилию? Доктор Палмер пожал плечами, и мы подошли к бюро, где лежал гроссбух. - Вот, смотрите, аккурат за сегодня. Я взгляну и да, первой же строкой значилось: тело мистера Рори О’Доннелла было выдано мистеру Джи Ллевелину эсквайру, Сохо. Могу сказать, что опасался прочесть там имя нынешнего маркиза Кройдона. - А он, по-вашему, не мог быть тем… ну, с кем… - Нет, - уверенно возразил Палмер. – Он выглядел очень респектабельно. Солидный господин. Вечером того же дня я оказался в доме Майлса Пендергаста, старого подагрика. Ему стукнуло за семьдесят, но он не собирался отказывать себе в некоторых удовольствиях и все мои предписания о лечебной диете пропадали в туне. Небольшого роста, с растопыренными в разные стороны бакенбардами, он встретил меня в кресле в спальне. - А, доктор! Спасибо что заглянули к старику. - Я тоже рад вас видеть, хоть ваше здравие и вызывает у меня некоторую тревогу. Миссис Паркер сказала, что у вас опять разыгралась подагра? - Э-э! Ну, ее, эту болезнь. Мне уже семьдесят три, полагаю, что могу позволить себе немного запретного, пусть мне это и стоит… Я приступил к осмотру пациента, при этом мистер Пендергаст был невероятно болтлив, скорее от того, что ему не с кем было общаться. - Вы читали о смерти маркиза Кройдонского? – спросил он. - Да, - скромно ответил я, решив своего участия в деле не выдавать. – Он был в солидном возрасте… - И, между прочим, младше меня, а я стою пред вами! - Это не повод нарушать врачебные предписания. - Ну… я знал его… Кройдона. Вы же помните, я работал в министерстве внутренних дел, мы были соседями, хоть он и шел по иностранной части. Говорят, был очень сложным человеком… Впрочем, у них вся семейка такая. - Правда, - я старался быть как можно более равнодушным. - Да! Взять, хотя бы его отца, первого маркиза. Старый повеса, был женат четыре раза. По счастью, детей у него было раз-два и обчелся. И все время какие-то мелкие скандалы… А отношения между братьями, они, к слову, были от разных матерей. Впрочем, второй маркиз был еще тот ходок, так и не женился и тоже умер, кажется, от сердца… - Помнится, покойный маркиз женился в солидных годах… - Ну, уж точно не потому, что глаза разбегались, - и он хихикнул. – Впрочем. Ничего конкретного не говорили, хотя… женитьба сказалась на его карьере самым лучшим образом. - Правда!? - Еще бы. Во-первых, отметались скользкие сплетни, а такие вещи могут свалить и слона, и потом, дочь богатого аристократа с его бесчисленными угодьями и фабриками это очень выгодно, а при тратах вице-короля жалованьем сыт не будешь. - Он был хорошим генерал-губернатором. - Как все, - коротко ответил Пендергаст. – А племянничка, сгубил. - Я служил в Индии как раз в то время, хотя маркиза ни разу не видел. Но о нем отзывались очень хорошо, как о толковом, знающем политике. И про племянников ничего не говорили, - с укоризной добавил я. - Хм, как знаете, впрочем, я ведь дальше Уайтхолла не ездил. Третьего дня, днем, после полудня, я стоял в нашей бывшей гостиной на Бейкер-стрит и рассказывал Шерлоку Холмсу о том, что выяснил. - Что ж, это весьма интересно. Впрочем, я время провел тоже не без пользы. Вы уж простите меня великодушно, что я ем. Увы, в тех клоаках, что я посетил за эти два дня, еда была самой отвратительной. Хотя… в одном сомнительном месте я смог позавтракать очень даже недурственно. - И что же вы нашли? – с любопытством спросил я. - На бюро, - коротко ответил Холмс, и я подошел к окну. Там, на бюро, поверх того самого конверта лежала фотография, тыльной стороной кверху. Едва я ее перевернул, как краска прилила к моему лицу – это был самый настоящий порнографический снимок. Двое молодых мужчин совокуплялись. Один, возлежа на боку на чем-то задрапированном, подставил взорам всего себя, развратно раздвинув ноги. Второй ввел свой пенис в анус первого. Мне показалось, что лицо этого второго мне знакомо. Я присмотрелся и ахнул. - Это же О’Доннелл! - Именно, - подтвердил мою догадку Холмс. - А кто второй? - Один очень милый рассыльный из отеля Нортумберленд. - И к чему эта фотография? - Друг мой, достаньте из желтого конверта остатки фотографии, что мы нашли в камине Кройдон-хауса. Я так и сделал и… словно пазл, правый нижний угол изображений совпадал. - Вы полагаете, старому маркизу прислали эту фотографию, вернее, я хотел сказать, такую же? Маркиз узнал О’Доннелла, и ему стало плохо… - Не совсем. Полагаю, в той, что была брошена в камин, были какие-то изменения. Старый маркиз барристера мог не знать вовсе – благотворительностью занималась ведь его супруга. Нет. Скорее, взамен пассивного юноши кто-то поместил изображение юного лорда. Только это могло спровоцировать столь сильный сердечный приступ, только это обстоятельство объясняет, почему старик потянулся не к шнурку, чтобы позвать слуг, а к камину, чтобы сжечь изображение, порочащее его семью. - А если кто-то пытался напомнить маркизу о грехах его молодости, помните намеки Пендергаста? - Маловероятно. Скорее всего, с тех времен прошло лет двадцать, да и наше общество таково, что они не поверили бы навету какого-нибудь брехуна. Да и потом, карьера Кройдона закончена, единственное, что его ждало, Майкрофт сообщил, что премьер собирался наградить его Подвязкой. Я считаю эту версию маловероятным, хотя со счетов сбрасывать не будем. - И что вы собираетесь делать? - Завтра утром отправлюсь в Шропшир, на похороны. С новым Кройдоном я уже договорился. - А я? - А вы, дорогой друг, если конечно, сможете, составите мне компанию. К тому же, две пары зорких глаз это куда как больше чем одна. Пригороды Лондона никогда не вызывали у меня восторгов. Не очень опрятные, а порой и вовсе грязные, они вызывали чувство отторжения. То ли дело сельская местность, с ухоженными полями и лесами, уютными английскими деревнями и идиллическими городками. Потому, отправляясь раз в год в родной Эдинбург, я всегда погружался в чтение газеты или книги, чтобы не видеть этого безобразия, но теперь, сидя в одном купе с Холмсом, я наслаждался разговором с ним. - Мы с вами представимся прихожанами церкви святого Фомы Неверующего, благо, маркиз не обходил и ее своими щедрыми, хотя и без личного участия, пожертвованиями. Нам с вами придется присмотреться к родственникам. Мне кажется, что преступник среди них. - Но зачем это нужно? - Маркизы Кройдоны достаточно богаты, чтобы на их наследство поглядывали с интересом. Если устранить старого, напугав его разоблачениями сына, а сына впутать в историю с убийством, то вышло бы не плохо. - А кто будет наследником? - В том-то и дело, что если бы наследников по прямой не осталось, то титул исчез, а вот поместье, деньги, все это перешло бы к его кузену, подполковнику Малчету. - Подполковник Малчет, кто он? - Мне удалось выяснить, что крайне малопривлекательная личность. Он сын сестры покойного маркиза, служил в Стаффордширском полку, но… был вынужден покинуть службу из-за очень сложных отношений с другими офицерами. Видите ли, поговаривали, что он уже видел себя наследником дядюшкиного имущество, а тот возьми, да и женись, а потом еще и сын родился. - Где же мы остановимся? - В «Старом подворье», в Лавборо. Лавборо оказался достаточно скромным, даже скучным городишком, скорее деревней, расположенным на землях, которыми уже давно владели Кройдоны. Пара узеньких улочек, небольшая церквушка и постоялый двор, который держал импозантный и не в меру напыщенный мистер Гарри Дурдон. Он с превеликой радостью, которая как-то причудливо сочеталась у него с превеликой печалью (лорд умер), принял нас в своем заведении, отведя просторную комнату во втором этаже, окнами на идиллическую лощинку на окраине городка. - Мы владеем «Старым подворьем» уже лет двенадцать, купили его у вдовы Хьюэр, но… знаете, вот вдовой-то она, кажется, не была. - И что же с ней стало? – спросил я, скорее из банальной вежливости, нежели желания узнать местные сплетни. - Бедняжка… как потеряла сына в этой Индии, так сразу и уехала, - вздохнув, произнес Дурдон. - И вовсе не сразу, а где-то через год, - вставила миссис Дурдон. - Разве? – удивился ее супруг. - Конечно. Она еще пыталась судиться с покойным лордом, а потом продала все и уехала в Манчестер. - С тем, которого хоронят или его братом? – неожиданно уточнил Холмс. - Простите, сэр? - Я имею в виду, что бывшая владелица вашего постоялого двора судилась с ныне покойным маркизом или его братом? Женщина призадумалась. - Вот чего не припомню, того не припомню… - Конечно этим, упокой Господи, его душу, - вставил мистер Дурдон. – Того уж лет двадцать как нет, а мы купили «Старое подворье» всего-то двенадцать, ну, может, тринадцать… Кстати, уже съезжаются гости на похороны. - И кто же? - Вот один капитан, он остановился в противоположном конце, а говорят, что в поместье уже прибыли баронесса Тойкрофт и подполковник Малчет. Поблагодарив наших хозяев, мы поднялись наверх. - Надо будет съездить в Манчестер, - уверенно произнес Холмс. - Неужели вы хотите повидаться с этой Хьюэр? – я искренне удивился. - Полагаю, что это будет небезынтересно… Помните, Ватсон, ваш знакомый рассказывал о странной смерти возле лорда Кройдона, там, в Индии? - Вы полагаете, этот молодой человек - ее сын? - Нельзя исключать. Вечером мы спустились в небольшой обеденный зал, и сразу к нам подошел хозяин. - Вон, тот военный приехал на похороны лорда, - и он мотнул головой в один из дальних углов зала. Мы посмотрели в угол зала и увидели молодого блондина в черной гвардейской форме с лентами на груди. У него было открытое приятное лицо. Кажется, он увидел нас и, скорее всего Дурдон уже рассказал и о нас, так что он встал и сделал несколько шагов нам навстречу. - Капитан Патрик Фицджеральд, - представился он. – Господа, я слышал вы тоже приехали на похороны маркиза. Если сочтете возможным, присоединяйтесь к моему столу. - С удовольствием, - ответил я, с восторгом рассматривая молодого военного, совсем недавно и я был таким же. - Вы знакомы с маркизом? – поинтересовался Холмс. - Немного, - с легкой улыбкой ответил капитан. – Я неплохо знаю подполковника Малчета. В свое время он был моим командиром, а я еще и его адъютантом. А вы? - О, мы знакомы, скорее с ее милостью, она так активно участвовала в благотворительности, - заметил Холмс. – Ну, и потом мы знакомы с нынешним маркизом… - Вы знаете Фредди?! Вот не подумал бы! - Лорд Фредерик хотел пожертвовать некоторую сумму, как акт доброты, приуроченный к его помолвке. - Ну, теперь-то он не скоро женится, - немного грустно произнес капитан. - Полагаете, это к лучшему? – невзначай спросил Холмс, но капитан устремил на него пристальный взор. - Она вполне мила, но… разве не все браки такого рода совершаются из интересов семей? Фредди слишком юн для брака, да он сам еще как ребенок, а тут семья… - Мне кажется, или я слышу голос холостяка? – шутливо заметил я. - Конечно. Уж не знаю, смогу ли я избежать этого полностью, но я полагаю, что должен повременить с этим. - Ах! Эти всплески юношеского максимализма. Я и сам когда-то, думал точно так, но… потом встретил ту, единственную, которую люблю, и счастлив, полагаю у вас все еще впереди. Похороны всегда слишком печальны, даже если ты покойного не знал вовсе. Начинают приходить тягостные воспоминания о былых утратах и нелегкое напоминание о финале любой жизни. Мы стояли возле небольшого аббатства, от которого остался великолепный средневековый храм, чудом избежавший разрушения в годы Реформации. Там, в небольшой капелле и находились родовые захоронения Кройдонов. Не смотря на то, что заупокойную службу совершили еще в Лондоне, в одном из главных храмов, сюда приехало достаточно много народу, около пятидесяти, так что мы, одетые с иголочки во все черное не выглядели уж больно одиноко. К нам подошел капитан. Втроем мы поджидали печальную процессию. Заодно капитан Фицджеральд объяснял нам, кто есть кто. За скромным сельским катафалком шли двое – новый маркиз и седовласы джентльмен с усами и не только властным, но и хищным взором. Этим человеком и оказался Малчет. Затем шли два сына подполковника и сын леди Тойкрофт, которая оказалась сестрой подполковника и кузиной покойному. Небольшая группа политиков и чиновников отличалась собранными лицами, на которых кажется, была отражена боль и забота об империи. Потом следовала пара карет, в которых ехали дамы. Джентльмены, подождав, пока дамы выйдут из экипажей, прошли в храм, где местный викарий совершил небольшую молитву, а затем все собравшиеся прошли в капеллу, где гроб опустили в склеп. В поместье Ньюбридж-парк прошел небольшой поминальный прием. Собравшиеся переходили из гостиной в салон и обратно, обмениваясь не столько воспоминаниями о покойном, сколько о текущей политики, рассуждали о шансах тори удержать правительство. Мы с Холмсом старались держаться в тени, хотя, ей Богу, я так и не понял, выяснил он для себя что-то или нет. Я же старался разглядывать картины. Кто те дамы, что представлены на полотнах я не знал, мог лишь предположить по моде. Особенно мне приглянулась утонченная красавица из эпохи Регентства, в бледно голубом муслиновом платье с ослепительной диадемой в волосах. Я уже мог приметить первого маркиза, который на портретах разных эпох умудрялся выглядеть практически одинаково. Был тут и портрет молодого повесы в прекрасном охотничьем костюме. Я догадался, что это второй маркиз. Разглядывая семейные портреты, я пытался найти общие черты и, как мне кажется, обнаруживал их, о чем поделился с Холмсом после поминального обеда. Потом нас пригласили в столовую, где за внушительным столом мы смогли подкрепиться. Без преувеличения, многие, искоса, под столом, поглядывали на часы, вероятно чтобы не опоздать на поезд до Лондона. - Как думаете, маркиз тоже собирается в Лондон? – спросил я у капитана, когда после обеда гости опять вяло бродили меж салоном и гостиной. - Что вы! Маркиза очень страдает, да и потом, впереди три месяца глубокого траура, а тут, вдали от соблазнов, легче и проще. Ну и Фредди, конечно, то же будет тут. За этим разговором я не сильно обратил внимание, что мы стоим в небольшой комнате, станы которой выдержаны в индийском стиле, да и сама она была заставлена всякими предметами из этой части света. - Хорошие фотографии, - заметил Холмс, разглядывая снимки Индии. - Это подполковник, - скромно заметил капитан Фицджеральд. - Он увлекается фотографией? – удивился я. - Еще бы, просо фанат. Он и меня приохотил… Эти снимки мы сделали в восемьдесят пятом, когда подполковник решил навестить брата. Между прочим, тут есть парочка моих. - Правда? – удивился я. - Да. Это… - уж было хотел сказать капитан, но Холмс его перебил: - Позвольте, я угадаю! Капитан несколько снисходительно кивнул, и Холмс медленно стал обходить ряд изображений. - Мне кажется, - наконец изрек он. – Что это вот тот пейзаж и… пожалуй, этот невероятный снимок принадлежат вам? - Вы угадали! – капитан был в восторге. Я взглянул на пейзаж, но так и не понял, что в нем такого, а вот второй снимок… На нем был покойный маркиз-генерал-губернатор, в охотничьем костюме, а рядом бенгальский тигр, но не убитый, а стоящий во всей своей красе и склоняющий голову пред наместником ее величества, снимок и в самом деле превосходный. Произнеся еще раз слова соболезнования вдове и новому маркизу, мы с Холмсом отправились на постоялый двор. - Ватсон, вам придется одному возвращаться в Лондон, я намерен утром отправиться в Манчестер, этот вопрос нужно выяснить как можно более досконально. - Если вы не против, я поеду с вами, в конце концов, я оповестил всех, что меня не будет дня три, так что это небольшой вояж большого урона не сделает. Посидев не очень долго, я предпочел лечь пораньше, так как изрядно устал, да и потом, столь тяжелые мероприятия выбивают меня из колеи. Потому, когда проснулся ночью, то очень удивился, не обнаружив Холмса. Неужели он что-то затеял без меня, подумалось мне, и я взглянул на часы, было без десяти минут полночь. Надев халат, я вышел в пустынный коридор – «Старое подворье» уже тихо спало, и я пошел по длинному темному коридору, так до конца и не понимая, куда и зачем я иду, наверное, я еще толком не проснулся. Оказавшись на противоположной стороне, я услышал странный звук, будто кто-то или стонет или плачет. Уже прислушиваясь, я пошел по коридору дальше, звуки становились все отчетливее, пока я не понял. Что они идут из-за двери одной из комнат. Слегка прильнув к ней, я понял, что, во-первых там что-то происходит, во-вторых, она не заперта. Стараясь не шуметь, я осторожно потянул дверь на себя, проем света увеличился, в коридоре стоял настоящий полумрак, так что меня заметить было сложно, а в комнате, на кровати были двое – капитан Фицджеральд, совершенно нагой лежал на спине, а на нем восседал мужчина, совершенно нагой, я вначале не мог понять, кто он, хотя нечто знакомое мне сразу бросилось в глаза. Не веря своим глазам, я смотрел на Холмса, который медленно то приподнимался, то опускался, и его спина выгибалась, а меж его ягодиц виднелась мошонка капитана… Я не мог более смотреть на это, осторожно прикрыв дверь, стараясь не шуметь, я посеменил к себе в комнату, просто ошарашенный этим открытием, хотя… Таким ли уж большим открытием это было. Мне всегда казалась странной эта одержимость работой, эта самоотрешенность и по правде, достаточно смехотворные утверждения, что любовь противоречит чистой логике. Теперь-то я понял почему. Оставался лишь один вопрос – что мне делать? В Манчестер мы отправились на рассвете. Поезд мерно стучал колесами по едва просыпавшейся Британии, день обещал быть солнечным. Я особо не представлял с чего начать говорить с Холмсом, потому пошел самым простым путем. - И так, Холмс, помогло ли вам это маленькое путешествие на похороны? - Без всякого сомнения, - ответил мой друг, раскуривая трубку. - То есть, вы знаете кто убийца? – я искренне удивился. - Еще нет, но… я знаю имена тех, кто так или иначе в деле поучаствовал. - Вы постоянно напускаете туман, - недовольно возразил я, жаждав конкретных имен. - Увы, дорогой друг, надо еще выяснить кое-какие детали. Печально, но многие просто нетерпеливы. Именно в тех вопросах, где требуется деликатность и отсутствие спешки, они начинают пороть горячку, идя на поводу у эмоций, а не разума и могут скорее нанести вред. Поверьте, я не о вас, просто люди слишком легко наклеивают ярлыки, а те, в свою очередь, слишком хорошо приклеиваются, потому, надо быть деликатнее, ведь жизнь после расследования продолжится, и добропорядочные граждане вовсе не обязательно приведут свое отношение к «запятнанным» в норму… кстати, как вам индийские фотографии маркиза Кройдона? - Я не очень в этом разбираюсь. Вы знаете, искусство для меня уж больно простое: нравится или нет. Но вот что меня впечатлило, так это изображение вице-короля с тигром. Признаюсь, проведя в Индии несколько лет и, даже вооруженным, я бы так близко к зверю не подошел. - Ватсон! Неужели вы не догадались, что это искусный монтаж? - Монтаж? – я немного растерялся. - Конечно. Сначала был сделан снимок вице-короля, потом снимок тигра. Затем, снимки совместили и недурственно отретушировали. А в итоге такое чудо. - Боже! Так значит подполковник Малчет мог сделать такой же монтаж но с Фредди Лавборо?! - Сомневаюсь, - спокойно ответил Холмс. - Но, вы же… - ?, - и тут до меня смутно стало доходить. - У-ум! Этот же снимок сделал капитан Фицджеральд! - Да, и это тоже. - Тоже? - Видите ли, доктор. Джеральд Малчет фотограф совершенно банальный, без всякого вкуса к прекрасному, а кроме того, весьма посредственный технически. Даже если бы захотел, он просто не смог бы выполнить эту работу качественно. А я, если честно, сомневаюсь что он сознательно, еще семь лет назад, задумав данное преступление, создал себе славу совершенно посредственным фотохудожником. - Так значит это Фицджеральд?! - Может быть, а может, и нет. - Как же мы это узнаем? - Очень просто – мы навестим дом подполковника и выясним, что к чему. - Не наивно ли это, полагать, что Малчет, будь он причастен, позволит нам провести осмотр своего дома? - Вы правы. Именно поэтому мы навестим его негласно, ночью. - Холмс! – взмолился я, вспоминая наши приключения после такого же посещения дома Милвертона. - Патрик Фицджеральд поведал мне, что подполковник с семьей задержатся в Ньюбридж-парке еще на пять дней. Так что в этот раз дом будет пуст. Я лишь тяжело вздохнул. Манчестер город большой и шумный, хотя до Лондона ему во всем далеко. Выйдя из вокзала, мы взяли кэб и покатили через город к его окраине. Там, в небольшом домике жила миссис Хьюэр. Ее дом оказался отдельным коттеджем на тихой улочке. Горничная провела нас в гостиную, где уже находилась хозяйка. Даже не смотря на годы, она была прекрасна, хотя ее глаза были чуть холодны. Высокая, с черными волосами, аккуратно убранными под белый шелковый чепец, она выглядела очень строго. Темно фиолетовое платье было очень строгим. - Мистер… - Холмс и доктор Ватсон, мой помощник и компаньон, - представил нас Холмс. - Странно, - она говорила красивым сопрано. – Что вас могло привести ко мне. - Видите ли, по просьбе высоких лиц, которые предпочли бы относительную анонимность, мы исследуем обстоятельства смерти маркиза Кройдона. - Я вряд ли вам помогу, - резко ответила она, голос ее сделался жестким, она давала понять, более с нами беседовать не может. - Мисс Хьюэр, - начал Холмс, но его перебили. - Миссис! - Мисс Хьюэр. Полагаю, что если вы станете упорствовать, то не только этот секрет выплывет в публичное пространство. Поймите меня правильно, я не угрожаю. С моей стороны было бы неправильно угрожать матери, потерявшей сына, но… я не обладаю совершенно полной властью. - Что же вы хотите узнать? – едва не шипя, спросила женщина. - Полагаю, все, что связано с размолвкой, если это ток можно назвать, с покойным маркизом. - Кажется, вы и так все знаете, - горестно усмехнувшись, ответила женщина. - И все же. - Что ж. Этот змей мертв, мой сын мертв, моя жизнь – это руины, медленно порастающие травой, - она набрала в грудь воздуха и продолжила. – Я и в самом деле не миссис. Мужа у меня не было, но отец моего ребенка позаботился о том, что бы я получила приличный статус и мой сын ни в чем не нуждался. Мэтью, мой славный Мэтью! Он одним из лучших на курсе закончил Кембридж. Мой благодетель и отец ребенка взял слово, слово чести с этой гадины, что он поможет ему. Я… я как знала, что поездка в Индию станет роковой. Сердце матери не обмануло. Мэтью, а он стал секретарем Кройдона, был отправлен в джунгли княжества Борода для того, что бы ознакомится с положением дел в центральных княжествах. Там, на охоте его специально поранили, рана загноилась. Мэтью доставили в Нью-Дели уже в горячке, но ничем помочь было нельзя. Его там и схоронили. Я счел нужным несколько успокоить женщину. - Ну, это же случайность. Я сам военный врач и знаю сотню историй, подобно вашей, и могу заверить, что в них не было чьего-то злого умысла, а только печальная случайность. - Хм! Наивный! - Вы угрожали маркизу? – спросил Холмс. – Тогда, когда ваш сын умер? - Нет, только когда они вернулись. Я заявила, что наняла частного сыщика, и он выяснил слишком много интересных деталей, - и тут она задумчиво улыбнулась, но улыбка ее была жестокой. – Он испугался, но… такие не тонут. Его друзья и коллеги во власти сомкнули ряды, и я не могла найти законной защиты. В общем, я продала «Старое подворье» - это мой дом в Лавборо, и переехала сюда. - Истеричная натура, - вымолвил я, когда кэб вез нас обратно в центр города. – Она решила, что маркиз виноват во всем, и потому готова обвинять его во всех смертных грехах. - А вы полагаете, что ее утверждения – инсинуации? - Холмс, вы просто не бывали в тропической Индии. Там любой порез, не обработанный своевременно, может привести к самым страшным последствиям. Для этого не нужна чья-то «черная» воля. - И вы не заметили столь очевидного сходства? - Сходства? – я слегка опешил. - Да. Ватсон, вы же сами обратили внимание на портрет второго маркиза. Мэтью Хьюэр практически вылитый отец. - Матерь Божья! Так значит… он племянник Кройдона и кузен Лавборо. Перед смертью, отец попросил брата позаботиться о сыне, а тот… - Ватсон, вы же сами только что говорили про порезы и случайности в тропиках. - Холмс, но обстоятельства… - Вопрос не в том, что случилось двенадцать лет назад, а в том, могла ли миссис Хьюэр убить Рори О’Доннелла и подстроить кончину почтенного лорда. Выяснить это в Манчестере мы не могли. Потому поспешили вернуться в Лондон. Но с вокзала мы отправились не на Бейкер стрит, а в другую сторону. - Куда мы едем? – поинтересовался я, догадываясь, что Холмс что-то задумал. - Ватсон, неужели вам не интересно выяснить, кто этот мистер Ллевелин? - А вы узнали? – с легким сарказмом спросил я. - Разумеется. После того, как вы мне рассказали, я навел справки. Ллевелин очень редкая валлийская фамилия, а уж полных тесок, а еще в одном районе, всего три. Один, престарелый смотритель в Британском музее, другой молодой брокер в Сити. Не уверен за него, но я поставил на третьего, солидного рантье. Мы подъехали к внушительному дому, и дворецкий провел нас на второй этаж, в кабинет хозяина. Дэвид Ллевелин оказался невысоким господином, немного полноватым с приличной залысиной и бородкой-эспаньолкой. На нем была домашняя куртка темно-синего цвета со шнурами. - Чем могу служить? – поинтересовался он. - Если позволите, я хотел бы задать несколько вопросов о Рори О’Доннелле. - О ком? – слишком громко спросил банкир, но его уши словно зажглись красным. - Я имею ввиду, барристера О’Доннелла, которого недавно убили в «Черном лебеде» и чьи останки вы похоронили. Кажется, он решил более не лгать, а потому недовольно вопросом ответил на вопрос. - Что ж в этом противозаконного? - Я и не утверждал, что в этом есть что-то незаконное, - спокойно возразил Холмс. – Просто, необходимо выяснить все детали. - У-гм! Да! Я знал Рори, в смысле О’Доннелла. Он помогал вести дела прихода Святого Фомы. Ну, а я жертвовал некоторые суммы. Ну, и как-то так мы свели знакомство. А тут я узнал, что его убили, да еще так жутко – зарезали, во сне… В общем, я решил похоронить его достойно, ведь родственников у него не было. - Вы уверены в этом? - В чем? - В том, что он одинок. - Да… то есть, он сам мне об этом говорил. Конечно, он мог и соврать, но… какой смысл. - Это дело меня начинает озадачивать, - недовольно произнес Холмс. - Отчего же? - В нем все больше людей, которые имеют зуб друг на друга, связаны какими-то отношениями. В общем, все это начинает выглядеть, как запутанный клубок. И нам следует его распутать. - Когда же мы отправимся к Малчету? - Полагаю, сегодня же ночью. Медлить особо нельзя. Подполковник может начать уничтожать улики, если он их еще не уничтожил. В Северный Кенсингтон мы отправились уже в темноте. Мы специально оставили кэб в четырех кварталах, чтобы не привлекать особого внимания. Солидные краснокирпичные дома тянулись бесконечной вереницей. Наконец мы нырнули в проход и оказались с тыльной стороны дома. Осторожно открыв дверь на маленькую террасу внутреннего садика, мы оказались в пустом и темном кабинете подполковника. - Куда теперь? – спросил я. - Полагаю, в подвал. - Холмс. Там слуги! - Не беспокойтесь. Сейчас полночь, а вернее, уже пятнадцать минут первого. Слуги, те, кто не пошли в город, уже спят. Так что, смелее, главное, не шуметь. Отворив маленькую дверку, мы проникли в узки проход, метров три длинной, завершившийся лестницей. Спустившись, мы оказались в помещениях прислуги. Там было практически темно, только в отдалении горела маленькая свеча. Ее света хватало, чтобы мы не заблудились в коридорах служебной части. - Кажется, я нашел, - шепнул Холмс, осторожно, чтоб не скрипела, открыл дверь. Мы посветили фонарем – это и в самом деле оказалась лаборатория. - Как вы догадались? – с восторгом спросил я. - Элементарно. Эта комната расположена совсем рядом с лестницей, ведущей из личных комнат, чтобы хозяин как можно меньше плутал по территории прислуги. На двери нет таблички, как принято в английских домах, обозначающий кто там живет. Ну, и конечно, немного везения. Что ж, приступим. Увы, лаборатория подполковника Малчета была ужасно скучна. И в самом дел, посредственные снимки, да и тех было мало, ничем нам помочь не могли. По всему было видно, что для хозяина дома фотография была модным хобби. Причем, интерес стремительно угасал. Уже уходя, я случайно заметил, в углу, на стопке фотографий письмо. Открыв его, начал читать и пришел в волнение, тут же процитировав написанное. «Дорогой сэр! Только чувство глубокой несправедливости заставляет меня взяться за перо и написать Вам. Мой единственный сын, мистер Мэтью Хьюэр был рожден мною от вашего кузена, светлой памяти второго маркиза Кройдона. Ни я, ни мой мальчик ни на что и ни когда не претендовали, довольствуясь и без того щедростью его милости. Умирая, он оставил нам немного денег и заповедовал своему брату и наследнику позаботиться о своем, пусть и незаконном, но горячо любимом сыне, иначе он не стал был хлопотать о приему Мэтью в Кембридж. Как мне казалось, маркиз Кройдон внял просьбе брата и даже взял моего сына в качестве личного секретаря, отправляясь в Индии, представлять нашу достославную королеву в ее поистине великолепном владении. Но для моего сына то стало погибелью. Сэр, я, увы, не могу подтвердить это доказательствами, но мой сын всегда был честным человеком и никогда не возвел бы напраслины на невиновного, но он утверждал в письмах ко мне, что маркиз домогается его, как только мужчина может домогаться женщину. Для моего сына это было испытание, ибо я вырастила его в строгих правилах и неприятии греха. Но маркиз столь уважаемый человек, да и доводился моему мальчику дядей, потому он терпел, молчал, и лишь мне изливал душу в письмах. Увы, рассудок маркиза помрачился, так как только в таком состоянии он осмелился принуждать ко греху. Именного тогда Мэтью отказал ему решительно, пригрозив раскрыть порочную страсть. А что ему было делать? Как защитить себя! Боясь разоблачения, старый греховодник отправил моего сына в джунгли, дав верным сипаям приказ убить его, но не просто, а так, что бы все подумали на лихорадку. Этот приказ был выполнен и в столицу моего сына доставили уже всего в лихорадке, когда ни один доктор не мог бы ему помочь. Так, ваш кузен, маркиз Кройдон, убил моего мальчика, спасая себя от разоблачения. О, дорогой сэр! Сколько бы я не пыталась, но добиться правосудия мне не удалось. Наше правительство, в котором и заседал маркиз, и, возможно еще несколько таких же, как он, оставались глухи к мольбам матери, потерявшей единственного ребенка. Маркиз грозил упрятать меня в сумасшедший дом и подослал воров, которые выкрали письма моего сына, полные разоблачений этого преступника, пред очами Господа нашего и законами короны. Умоляю, сэр, помогите мне добиться правды, станьте моим защитником пред старым закоренелым развратником садомитом. С уважением и почтением М.Х.» - Что вы об этом думаете, Холмс? – спросил я, когда мы уже шли по улочкам Северного Кенсингтона. - Трудно сказать, - Холмс был задумчив. – Без сомнения, чтобы не случилось в Индии, женщина верит в написанное, и по прежнему жаждет отмщения. Главное, что мы знаем, это подполковник Малчет в курсе ее подозрений, и он вполне мог решиться на комбинацию, с целью завладения поместья и всего имущества Кройдонов. - Но никаких улик мы не обнаружили. - Да, при этом меня терзает вопрос – как маркиз мог поверить в примитивную подделку, на которую и был способен наш бравый вояка… Холмс не просто умолк на полуслове, но и замер, словно что-то понял. Так он простоял буквально несколько секунд. - Ватсон! – он повернулся ко мне. – Нам срочно нужно на Кэтрин-плейс. Он свистнул кэб и мы помчались в этот район Лондона, известный военными казармами. Дорога заняла у нас полчаса. Оставив кэб, мы подошли к мрачному, практически черному дому. Обойдя его с тыла, мы перемахнули через живую изгородь и оказались возле металлической лестницы, которая вздымалась аж до крыши. Подниматься по ней было не самым веселым занятием, но мы справились, я же старательно не смотрел вниз, иначе наше «приключение» точно провалилось. Пройдя по крыше, мы подобрались к небольшому окну, ведущему на чердак. По счастью, Холмсу не потребовалось много времени, что бы его вскрыть. С чердака мы попали в узкий коридор, по обеим сторонам которого шли двери. Холмс всматривался в таблички, что висели на них. - Вот, - шепнул он и зазвенели отмычки, коими сыщик владел виртуозно, так что я едва успел прочесть «кап. П.Р. Фицджеральд». - Боже, - вырвалось у меня, но тут дверь распахнулась, и мы мигом шагнули в темноту. Холмс зажег потайной фонарь и огляделся. Оказалось, ему просто нужно было сориентироваться в этой офицерской квартирке, которая не очень поражала размерами: маленькая гостиная, маленькая спальня и кладовка, которую он приспособил под фотолабораторию. Здесь уже можно было не слишком таиться, хотя Холмсу пришлось повозиться с замком. Как он позднее пояснил, сломать тот замок было бы не так сложно, но… мы ведь хотели, что бы наш визит остался неизвестен, а потому дверь нужно было не только аккуратно открыть, но и закрыть, так же тщательно. Стоило комнате озариться светом, как я был потрясен. Там всюду были обнаженные юноши. Они стояли в невероятно двусмысленных позах, демонстрируя свое нагое тело и срам, возбужденных членов. Холмс стал просматривать снимки, что лежали на полках маленького столика, я же бросил взгляд на этажерку и обомлел, хотя и самому уже стало казаться, что удивить меня нечем. Это был снимок, запечатлевший Фредди Лавборо, в чем мать родила, с такой, неожиданно, юношеской фигурой. - Матерь Божья! – вырвалось у меня. - А? – отозвался Холмс, и взглянул на снимок в моих дрожащих руках. – Замечательно, Ватсон! Вы нашли это раньше меня. Я не очень понимал, что в этом чудесного, да и Холмс ничего не объяснял, а только набросился на содержимое этажерки. - Так я и думал! – вырвалось у него. – Смотрите, Ватсон. И он показал мне снимок с совершенно нагим юношей, с симпатичной, но до нельзя тупой мордашкой, который демонстрировал себя. И тут Холмс подставил фотографию с Лавборо. Я обомлел – тело было одно и тоже, а вот головы разные. - Это, - и Холмс показал на глупого мальчишку. – Бэзил Грант, юный телеграфист и проститут, хотя, трудно сказать, какой заработок для него основной. А это его тело, но с головой нашего клиента. Обратите внимание, какая тонкая работа. Того снимка, что прислали старому маркизу я не нашел, но и этого достаточно. Холмс положил все на место, и мы вышли в маленький коридорчик. Мой друг провозился изрядно долго запирая дверь, потом нам пришлось пережидать, пока пьяные офицеры не пройдут мимо, только тогда мы проскользнули к мрачному ящику, забравшись на который, Холмс подсадил меня, мы забрались на чердак. - Так значит это дело рук капитана, - печально произнес я. – Смешно, но я ему даже симпатизировал… - Смотря в чем вы хотите его обвинить. - Как?! Он прислал фотографию маркизу и убил О’Доннелла, разве нет? - Увы, Ватсон, мы уж слишком отклонились от поисков убийца барристера. Нет. Пока единственное, что мы можем утверждать, так это то, что Патрик Фицджеральд создал эти снимки. А вот детали мы узнаем через день, когда наш герой вернется в город. - Вы хотите пробраться в его квартиру снова? - Нет, что вы. Мы приедем открыто и потребуем ответов на вопросы. - Какие? - Ах, Ватсон. Это то и следует обдумывать. Весь следующий день я провел, занимаясь своей медицинской практикой, навещал пациентов, а то они могли и вовсе забыть, как выглядит их врач. Ничего нового и интересного я узнать не смог. Как и говорил Холмс, мы отправились на Кэтрин-плейс, чтобы встретиться с капитаном Фицджеральдом. - Вы, Ватсон, выйдите здесь, на углу, и пройдете к двери пешком, а я будто бы один, подъеду в кэбе, не хочу, чтобы он всполошился раньше времени. Сочтя доводы моего друга резонными, я их неукоснительно выполнил. Тем более что через минуту мы встретились у главного входа. - Мы к капитану Фицджеральду, - холодно произнес Холмс. – Он нас ждет. Привратник, по виду отставной сержант окинул нас взором, немного помялся, очевидно, желая что-то сказать, но отказался. - Да, джентльмены, я в курсе, проходите. Четвертый этаж, справа. Мы поднялись по лестнице, и подошли к знакомой двери. Открыл нам сам капитан. Его волосы были всклокочены, а торс обнажен, и я могу заметить, что он был прекрасно сложен. - А, это вы, господа! Добро пожаловать в мой холостяцкий мир, – весело произнес он, хотя я мог бы поклясться, что меня увидеть он был не готов. - Патрик, прошу вас сесть, у нас не самый простой разговор, - по-прежнему отстраненно произнес Холмс. – Я хотел бы, услышать как вы и ваш отец, подполковник Малчет, задумали опорочить маркиза Кройдона. - Шерлок, - улыбка еще не успела сойти с лица молодого человека, но растерянность была явной и искренней. – Я не понимаю… - Что ж, тогда вам придется открыть ту маленькую лабораторию, где вы колдуете над фотографиями. - Нет, - твердо, но без истерик, произнес капитан, чем вызвал мою симпатию. - Ватсон, достаньте револьвер, - изрек Холмс и я вынул его из-за пазухи. Эту возможность мы обсудили еще на Бейкер-стрит. - Вы сошли с ума! Но Холмс не слушал, он достал отмычки и стал отпирать дверцу. Юноша хотел было вскочить, но я направил на него ствол револьвера. Уж не знаю, стал бы я стрелять, но молодой пыл это остудило, он лишь нервно сглотнул. Холмс вышел из комнатки, положив на стол те самые снимки, что накануне мы рассматривали. Патрик обхватил лицо руками. Он не дрожал, не плакал, а просто сидел. - Полагаю, вам стоит это как-то прокомментировать, - произнес я. – Мы так же знаем и о тайной жизни Фредди. - Что вы хотите знать? – безжизненным голосом произнес Патрик. - Вы делали монтаж головы Фредди Лавборо с этим снимком? – спросил Холмс и выложил из папки ту фотографию, где Рори О’Доннелл сношался с неизвестным парнем. - Да, - просто ответил Патрик. - Зачем? - Я… я люблю его… то есть, любил… - слова давались ему нелегко, он щеки и уши просто пылали огнем стыда. – Но он меня не любил… Я… мечтал о нем, это… просто неразделенная любовь. - Зачем вы послали карточки старому маркизу? - Я… Я ничего не посылал, - Патрик испытывал искреннее замешательство, из-за чего я готов был ему поверить. - Скажите, у вашего отца есть ключи от этой квартиры? - Да, а что… - Как часто он здесь бывает? - Не знаю… я не понимаю, Шерлок… мистер Холмс, в чем вы сейчас меня обвиняете? - Мог ли ваш отец, войдя к вам в лабораторию, позаимствовать несколько снимков? - Нет. – Патрик был тверд. – Ключи только у меня. - Тогда будете любезны взглянуть, все ли снимки на месте. - Я… я не буду… - Патрик, - опять подключился я. – Мы расследуем злодеяние, убийство. И если вы чисты в этом деле, полагаю, вы должны нам помочь. Еще сильнее краснея, он вошел в кладовку и стал перебирать снимки. Это заняло у него от силы пару минут. - Тут нет того снимка, что вы показали и еще одного. - Что там? - Там… там… там юный телеграфист ублажает… ртом… - Что вы сделали с тем снимком? - Я… заменил того юношу, вернее его голову, на Фредди. Мы стали покидать квартиру Патрика. Я вышел первым, дав возможность Холмсу обменяться с Патриком парой слов. Я мог не одобрять их отношения, но глупо закрывать глаза на чувства людей или стараться их растоптать. Выйдя из того дома, Холмс до того был мрачен, что я решил его сопроводить до нашей бывшей квартиры. Молча мы тряслись в кэбе. Небо становилось серым, того и гляди пойдет дождь, и у меня на душе кошки скребли. - Холмс, вы упомянули отца капитана Фицджеральда, кто он? - А? Разве вы не догадались? Это подполковник Малчет. - Как? – я был шокирован. - Гм, - Холмс грустно улыбнулся, а я обрадовался, что сумел отвлечь моего друга от тягостных мыслей. – Мне с самого начала показалось странным, что бывший адъютант столь близок к подполковнику. Да и был ли он его адъютантом… Малчет уж больно долго в отставке, а Патрик не столь стар, да и звание указывает на его небольшой срок службы в войсках ее величества. А потом я узнал имя Малчета – Джеральд. Фиц, это старинная нормандская приставка к имени отца, дававшаяся детям с незапамятных времен, со временем превратившаяся в фамилию. Некоторые влиятельные семьи пользуются этим приемом для того, чтобы дать фамилию своим незаконнорожденным детям. Конечно, было рискованно предположить их родство по столь зыбким уликам, но… не будь Патрик сыном подполковника, посмел бы Малчет обратиться к нему со столь скользкой просьбой? Думаю, нет. Да он, думаю, и не спрашивал. Мы приехали в наш старый дом на Бейкер-стрит. Миссис Хадсон радостно объявила, что подаст пятичасовой чай в гостиную. Настроение Холмса не улучшилось, но стало менее подавленным. - Полагаю, мы можем считать раскрытыми обстоятельства смерти старого маркиза Кройдона. А вот как быть с Рори О’Доннеллом? - Я и сам думаю над этим. Горько признаться, но я совершил ошибку… - Вы?! - Да, мой друг. Порой гордыня и со мной играет в эти игры. Я предположил, хотя прямой связи и тогда не было, что обе смерти тесно связаны. На это указывала их невероятная близость по времени. Легко было предположить, что мы имеем дело с дьявольским планом. Но… теперь я все отчетливее вижу, что они просто совпали по времени и, значит, нам придется усилить рвение в этом деле. - Простите, Холмс, но… может Грегсон уже поймал убийцу? - Нет, мой друг. Не далее как утром он прислал записку, пытаясь узнать у меня, не обнаружил ли я чего нового. - И что же вы собираетесь предпринять? - Срочно отправлюсь в «Черный лебедь». - Когда?.. Зачем? - Как только мы пополним наши силы этой славной едой. А зачем? Я надеюсь, что нам удастся хоть что-нибудь найти, так как буквально завтра все вещи бедного барристера выкинут на помойку. - Если позволите, Холмс, я хотел бы вас сопровождать. - Что ж, продолжим расследование. К «Черному лебедю» мы подъехали затемно. Начал накрапывать дождь и я подумал, что деньки моего осеннего спокойствия заканчиваются и… Холмсу и впрямь лучше поторопиться, так как я уже не смогу ему помогать в полной мере. Хозяин гостиницы протянул нам ключи, где находится комната мы знали, и от сопровождения отказались, хотя тому явно было любопытно, что мы собираемся там обнаружить. Комната Рори О’Доннелла ничуть не изменилась. Мы зажгли свечи и огляделись. Признаюсь, я не представлял с чего начать, да и что, собственно, мы будем искать, потому я просто сел, стараясь не мешать профессионалу, и стал заносить сведения последних дней в записную книжку. - Полагаю, Грегсон ошибается, объясняя это убийство страстью, - то ли мне, то ли себе, но вслух, стал объяснять Холмс. – Нашего барристера убили скорее хладнокровно, без всякой жалости. А исполнение… это лишь ширма. Но тогда возникает вопрос, за что его могли убить. - Он знал чью-то тайну, - предположил я. - Конечно, - усмехнулся Холмс. – Он знал тайну каждого своего любовника, эта их связь, порочная с точки зрения морали и противозаконная с точки зрения правосудия. Уже одного этого было достаточно, чтобы прикончить его. - Тогда, выходит, что Фред Лавборо мог его убить. - Нет, мой друг. Еще когда мы были в поместье Кройдонов, я выяснил у Патрика… Фицджеральда, что в ночь убийства, они вместе, плюс еще несколько знакомых, сначала посетили Ковент-гарден, потом отправились в Риц, где состоялся поздний ужин. Лавборо покинул его около часа ночи. Он просто не мог успеть совершить преступление, ему пришлось бы сломя голову лететь на другой конец города…. Ватсон, напрягите вашу фантазию. Где бы вы спрятали нечто ценное, так, чтобы до него было просто добраться? Я не любил подобные штучки, ибо мне всегда казалось, что Холмс надо мной насмехается. При этом мне не хотелось пасть еще ниже в глазах моего гениального друга, потому я ответил первое приличное, что пришло мне в голову. - Под половицей. - Полагаете? – он задумался, скинул пальто и стал обследовать половицы возле кровати. Едва слышно он их простукивал, стараясь найти тайник, и не привлечь к нам чрезмерного внимания. – Есть! – выпалил он, а я от неожиданности вскочил как укушенный. Подцепив кончиком ножика половицу, он приподнял ее. Половица располагалась под кроватью, хотя и недалеко от кромки, потому, вероятно, ее никто и не заметил. По всему было видно, что ее часто вынимали, один из краев был сильно исцарапан. Со дна тайника Холмс извлек небольшую тетрадь в зеленом клетчатом переплете. Открыв ее, мы смогли убедиться, что это его тайная бухгалтерия. Она не была огромна, скорее, состояла из простых записей, например: «Джей Кью 1/03 70 ф.». - Что ж, по крайней мере, на сегодня у меня будет работа, - заметил Холмс, и мы отправились по домам. Утром следующего дня я приехал к Холмсу, которого нашел в оживленном состоянии. - А, вот и вы? Как спалось? - Как обычно… полагаю, вы не сомкнули глаз? - Это преувеличение. Рори О’Доннелл был простым шантажистом. Я обобщил все его записи за семь лет и выяснил, что там восемь аббревиатур. Кое-что мы знаем. Так, его уже полтора года «ссужал» деньгами некий «Эф Эль»… - М-м… Фредди Лавборо?! - Скорее всего, да, придется потревожить маркиза. К конце концов, он передал своему любовнику около тысячи фунтов. - Ого! - Да. А вот еще. Два года за что-то давал ему деньги «Ди Эль». Всего две с половиной тысячи. - «Ди Эль»? - Ватсон, это, скорее всего Дэвид Ллевелин. - Так он был его любовником? - А вы сомневались? Ох, друг мой. Впрочем, это ерунда. Троих из них я перевел в дальний список, это: «Си Даблю», «Эм Эйч» и «Пи Пи-Би». - Отчего же? - Последние платежи от этих людей поступали от четырех до двух лет назад. Я склонен думать, что это его старые связи. Конечно, он мог их и воскресить, но… пока отведем их, все равно мы не знаем кто эти люди. - А остальные? - Не считая двух, нам известных, это «Джей Кью», «Эй Эм» и некто «Е». В голове я сразу стал прокручивать инициалы тех немногих, которых я знал. Патрик Фицджеральд, это «Пи Эф», а Джеральд Малчет «Джей Эм». Итак, ни одного совпадения, причем, за Патрика я даже был рад. - Что же нам теперь делать? - Я отправляюсь к маркизу. Хочу узнать, за что он платил любовнику. Мы вышли на черную мостовую, блестевшую после ночного дождя. Серое небо повисло над Лондоном и в него, то тут, то там, устремлялись тоненькие черные полоски дыма из каминных труб. Да, осень вступала в свои законные права. К дому маркиза Кройдона мы подъехали около полудня. Дворецкий нас узнал, но опять попросил обождать, пока не выясниться, может ли хозяин нас принять. Стройный юноша вышел к нам минут через десять, он выглядел просто восхитительно, на его щеках играл легкий румянец. На левом рукаве его и так черного костюма виднелась черная шелковая повязка. - У вас есть новости? – спросил он, но при этом был много спокойней первых дней, когда мы его видели, и взгляд скорее выражал недовольство нашим появлением. - Полиция ходит кругами, - неожиданно произнес Холмс. – Они выясняют подноготную О’Доннелла. Им известно, что он садомит и они ищут его любовником. - Любовников? – маркиз быстро бледнел и высокомерие, как и уверенность в себе исчезали на глазах. - Позвольте узнать, где и как вы провели тот вечер и ночь, если можно, поподробней. - Хорошо, я понимаю… я постараюсь, - он сел в кресло, предложив места на диване нам. – В тот вечер я ходил в оперу, кажется, это был Ковент-гарден… - Один? – мягко уточнил Холмс. - Нет. Меня пригласила крестная, леди Рондо. - Кто-то еще там был? - Да, конечно. Ее дочь, Аннабель, ее сын Джон и наш общий знакомый, Алекс Макмиллан. - Макмиллан, кто он? - Он сын очень состоятельного заводчика, баронета. Мы с ним познакомились случайно, он такой веселый малый, вечный студент Оксфорда… - Он женат? - Нет, - ответил Фредди и еще сильнее стушевался. - Что было потом. - Мы с Алексом отправились в Риц, так сказать, оплакивать мою свободу. Там к нам присоединились Патрик Фицджеральд. Мы неплохо посидели. Но у меня были планы на утро… ну, вы знаете, так что я откланялся. Патрик довез меня до дома, и поехал к себе, вот собственно, и все. - Фицджеральд и Макмиллан друзья? - Нет, что вы. Алекс эстет, сам он не художник, но обожает творческий мир, богемный образ жизни, а Патрик простой военный, с достаточно скромными взглядами на искусство. Нет, они из разных кругов. - Тогда откуда вы их знали? - Патрик крестник дяди Джеральда и его адъютант, а Алекс занимался благотворительность вместе с мамой. - Но при этом он отмечал в вашей веселой компании вашу грядущую помолвку? - Алекс несколько влюблен в Патрика, но без ответа. Это даже немного смешно. Вот он и таскается со мной, в надежде на… ну, вы понимаете… - Понимаем, - спокойно ответил Холмс. – Еще один маленький вопрос. За что вы платили Рори? Маркиз вспыхнул, его щечки окрасились румянцем, казавшимся нездоровым на фоне бледной кожи. - Я не платил ему! – твердо ответил Лавборо. - Если вы не будите честны с нами, мы не сможем вам помочь, тем более, что мы знаем даже когда вы давали ему денег. Например, сто пятьдесят фунтов первого августа и еще сорок в сентябре. - Поймите, - после тягостного молчания, начал Фредди. – Он меня никогда не шантажировал. Он просто просил помочь ему, мол, он на мели, а помощи ждать не от кого. Конечно, я платил и за молчание, но это особо не оговаривалось. Мне казалось, это просто очевидно. Он всегда держал слово. - А кто-нибудь знал о ваших отношениях с Рори? - Нет, - задумался Лавборо. – По-моему нет. Я заглянул однажды к Рори с Алексом, но это был чисто деловой визит. - Куда теперь? – спросил я Холмса, когда мы вышли на улицу. - В церковь святого Фомы, конечно же. - Зачем? – я искренне удивился. - Все просто, Ватсон. Слова маркиза нуждаются в перепроверке. Тащиться в тот захолустный район снова не очень-то и хотелось, но я согласился с доводами моего друга. Церковь Святого Фомы относилась к тем церквям, что были построены на месте старых, средневековых, после страшного пожара 1666 года. Мне они не очень нравились, ибо казалось, что все вдохновение Кристофера Рена ушло на собор Святого Павла, а небольшие церкви он ставил по шаблону. Вот и теперь, глядя на простое прямоугольное здание, увенчанное маленьким шпилем, я невольно ловил себя на мысли, что мне не нравится этот знакомый силуэт лондонских церквей. Внутри все так же было просто и скучно, даже, безлико. Викарий церкви, человек пожилой с прилизанными седыми волосами и топорщившимися бакенбардами, субтильный и чуть сгорбленный, сидел в небольшой крипте и читал «Таймс». - Чем могу помочь, джентльмены? – спросил он, увидев нас. - Видите ли, отец Горман, мы частные детективы и по просьбе влиятельных благотворителей, они не хотят открывать свои имена, проводим дознание о смерти барристера Рори О’Доннеллла. - О-о! Я вас слушаю, - маленькие люди всегда робеют пред именами сильных мира сего, желают угодить, и из страха, и из убеждений. Отец Горман был именно из таких. - Что вы знали о О’Доннелле, я слышал… - Да! Говорят ужасные вещи! – перебил викарий. – Но, знаете, ничего такого я за ним не наблюдал. - А он не приворовывал? - Что вы! Все дела ведем мы вдвоем, я, мистер Оливер, глава попечительского совета. А Рори, он просто помогал правильно оформлять документы и брал за услуги совсем крохи… - Он бедствовал? - Не сказал бы. Он жил скромно, впрочем, семьи у него не было… выглядел хорошо, но без шика, опрятно. - Хорошо, викарий, а не припомните, есть ли среди благотворителей лица с инициалами «Эй Эм»? Викарий задумался, но ненадолго, его старческие губы беззвучно что-то перебирали, не иначе он вспоминал имена. - На вскидку, я могу припомнить лишь мистера Александра Макмиллана. Он жертвовал немного, - викарий чуть замялся. – На падших юношей… Увы, наш район из бедных и всякий грех вхож к нам в приход. - А если я назову инициалы «Джей Кью»? - Ха, - старику явно нравилась игра. – Это только Джон Квинберн, наш депутат. Жертвует он очень мало, хотя, говорят жена принесла ему солидное приданное, которое он преумножил, - заговорщицки произнес отец Горман. – Конечно, у нас тут избирателей раз-два и обчелся, но после последней реформы пяток появился. - Понятно. Ну а «Пи Пи-Би»? – старик задумался чуть дольше, а потом, вспомнив, радостно произнес. - Это сэр Пол Прайс-Бердли. - А кто он? – с интересом спросил Холмс. - О, это большой человек, воротила в Сити, нажил капитал в основном на угольных шахтах в Северном Йоркшире и Шотландии, но и тут у него было несколько фабрик. - Отлично! – вырвалось у меня. – Мы легко с ним сможем повидаться. - Это вряд ли, джентльмены. - Он скончался? – лукаво спросил Холмс. - Верно сэр, года два с половиной, наверное, как. Прощались-то с ним не здесь, но и мы помянули его добрым словом. - Он был стар и тяжело болел? – поинтересовался я. - Да как вам сказать… - отец Горман призадумался. – Лет ему было чуть за пятьдесят, а болел ли… у него случился удар, он был тучен… - А Рори О’Доннелл его знал? – спросил я, чувствуя, что Холмс не против. - Конечно! Бедолага. Мистер Прайс-Бердли его отличал. Рори даже заявлял, что тот сделает его своим личным секретарем, но… Может то и правда, да вот он умер. Оставив пожертвование храму, мы вышли на улицу. Там шел мелкий дождик и мы раскрыли зонты. - Холмс, отчего вы не спросили про остальных? – поинтересовался я. - Мне не хотелось вызывать у старика чрезмерного подозрения. И потом, мой принцип оказался правильным. Вероятно, все остальные так же покинули сей бренный мир. Потому Рори и не получал от них денег. - И к чему мы пришли? - К четырем крепким подозреваемым. Увы, это тупик. - Холмс, полагаю, вы сможете выяснить, кто убийца. - Думаю, это возможно, но… мы не сможем этого доказать. - Почему? - Потому что, между высокой вероятность, что кто-то убийца, и доказательствами сего факта пролегает пропасть. Судья не примет наши размышления, а ничего более у нас нет. На следующий день, около одиннадцати мы отправились на Мотком-стрит, в роскошный особняк, какие в изобилии выстроил Нэш в Бельгравии, на землях герцога Вестминстерского. Двухэтажный, с двумя эркерами по бокам, дом стоял на высоком фундаменте, отделанным портлендским камнем и к парадному входу вела небольшая лестница. - Можем ли мы видеть мистера Макмиллана? – осведомился Холмс у претенциозного, но не старого дворецкого, который открыл нам дверь. - Вам назначено? – осведомился он, подняв брови. - Нет, но дело очень важное… - Тогда, джентльмены, я не могу… - Прошу передать вашему хозяину имя: Рори О’Доннелл. Уверяю вас, он захочет нас принять. Дворецкий тягостно выдохнул, но отправился осведомиться у хозяина на счет нас, мы же молча стояли и ждали. Буквально через несколько минут по лестнице, часть которой была нам видна спустился молодой человек, высокий и стройный с красивым чисто выбритым лицом. На нем были домашние брюки, белая сорочка, воротник которой стоял стоймя и шелковый халат, не запахнутый. - Вы хотели меня видеть? – мягким и приятным голосом спросил он, грациозно указав ладонью на гостиную, невероятно роскошную для столь небольшого дома. Ее стены были обтянуты желтовато-золотистым шелком с цветочным орнаментом, как и мебель, сделанная из полированного красного дерева. По мне так это было чрезмерно шикарно. Хозяин устроился в кресле, предоставив нам диван. – Вы хотели поговорит о несчастном Рори О’Доннелле? - Да, - спокойно начал Холмс. – Вы его хорошо знали? - Не очень, так как я не был его любовником. Наши брови приподнялись. - А вы можете назвать имена его интимных друзей? Алексу Макмиллану просто доставляло удовольствие фраппировать людей. Он совершенно не краснел и не стеснялся, наоборот, говорил о таких вещах совершенно открыто, прямо смотря вам в глаза. - Хотя бы маркиз Кройдон, ваш наниматель. - Вам известно о том, от чьего имени мы ведем расследование смерти барристера? - Да. Мы тщетно ждали продолжения. - Позвольте узнать, от кого? - От маркиза, конечно же. - Вы были курсе его личной жизни? – не выдержал я. - Конечно. Фредди обо всем со мной делился. - Но вы общались с О’Доннеллом и без маркиза, - перевел разговор Холмс. - Да, я немного жертвовал. - Что заставило вас выбрать именно это крен – заблудшие юноши? – не выдержал я. - Видите ли, о юных грешницах, почему-то, всегда есть кому позаботится, даже очередь выстраивается, а вот мальчики – о них общество предпочитает не думать, а это несправедливо. Да и чем они хуже? - Вы много жертвовали? – осведомился Холмс. - Где-то по пятьсот фунтов в три месяца… - Крупная сумма, - заметил я. - У меня есть возможность, так почему нет… - Прошу простить, - перебил Холмс. – А как распределялась помощь? Вряд ли отец Горман… - Боже! Отец Горман! – весело воскликнул Алекс. – Конечно это Рори. Он знал всех бедовых мальчишек. Впрочем, если бы отец Горман был чуточку большим христианином, то и сам мог бы этим заниматься, но… не все грешники достойны его помощи. - Странно, - заметил я. – Мне отец Горман показался вполне терпимым… Алекс Макмиллан только пожал плечами, что могла значить многое, но словами он добавить ничего не захотел. - Последний вопрос. Иных выплат Рори О’Доннеллу вы не делали? - В каком смысле? – равнодушно спросил Алекс, но я готов был поклясться, что веки его нервно дернулись. - Не знаю, может, что-то вроде личной благодарности… - Нет, - спокойно ответил Алекс. - То есть, если мы найдем бухгалтерские книги барристера, то там иных сумм не обнаружится? - Это уже вопрос после последнего, - ядовито заметил Алекс. – Я не требовал от Рори отчетности, верил ему на слово, а если что-то найдете, приносите, будет любопытно, что это прохвост записывал, а что присваивал. В сущности, разговор был исчерпан, и мы откланялись. Уже идя по улице, я спросил Холмса: - Что вы поняли из его ответов. - Хотя бы то, что он ловко нас провел. Он указал именно те суммы, которые значатся в тетради. Вероятно, он и в самом деле занимался благотворительностью через Рори О’Доннелла, а потому, узнать, какие там были суммы мы не сможем. - Что же нам остается? - Признать, что мистер Макмиллан подготовился к визиту полиции, ну, и нашему. Наш маркиз оказался чрезвычайно болтлив, потому эффекта неожиданности не получилось. Он заранее продумал свои ответы, и все что нам осталось – наблюдать его прекрасную игру. - Значит, домой? – уныло спросил я. - О нет! В парламент! Карета подкатила к решетке, огораживающей небольшой участок Парламент-сквер, создавая что-то вроде открытого двора. Впереди здание парламента и Биг-Бен, слева вход в Вестминстер-холл. Уже от созерцания всего этого захватывало дух, но мы прошли в этот открытый двор, и небольшая толпа зевак смотрела нам в спины, гадая, кто мы такие. Мы подошли к небольшой двери, которая тут же распахнулась. Солидный привратник с медалями за Инкерман и Судан снял цилиндр, приветствуя нас. - Прошу вас, - пробасил он, а мы оказались в небольшом холле, отделанном деревом и стенами, обтянуты зеленым шелком. К нам подошел немолодой клерк в пенсне и черной мантии с париком на голове. - Мистер Холмс ждет вас, джентльмены. Я слегка опешил, ибо мистер Холмс стоял рядом со мной, но… быстро сообразил, что вероятно речь идет о Майкрофте, что было даже логично, впрочем, я быстро забыл обо всем, а только смотрел по сторонам. Я, разумеется, никогда не был в парламенте, да и вряд ли еще попаду, потому стремился запомнить все. Из небольшого готического холла мы поднялись по мраморной лестнице, устланной зеленым ковром. Далее шла галерея, не очень длинная и широкая, но очень красивая, ибо стены ее были расписаны историческими сюжетами. Вот саксонский Витенагемот, вот королевский совет, где король Генрих III подписывает указ о созыве парламента под властным взором Симона де Монфора, а вот парламент времен Тюдоров… Я едва успевал обращать внимание на сюжеты этих исторических полотен. Тут мы поднялись еще на этаж выше и неожиданно для меня оказались в зале общин – дебаты шли в полном разгаре. Я сразу же увидел премьер-министра, хоть и со спины. Его тучную фигуру с окладистой бородой и мощной лысиной было трудно спутать. Напротив сидел Гладстон, высокий и сухопарый, со спокойно властным выражением лица. Дебаты шли о наших действиях по отношению к России, в связи с неожиданным союзом этой империи и Франции, нашим давнишним недругом. - Обратите внимание, третий ряд, что от входа, - шепнул мне Холмс и я, чуть привстав, стал разглядывать сидевших прямо подо мной. – Нет же, на стороне оппозиции. Я взглянул туда. Вообще, с каждой из сторон палаты стояло пять рядов скамей, обтянутых зеленой кожей. Они были разбиты на три части двумя проходами. Так вот, на третьей скамье, что располагалась ближе к входу, сидело пятеро. Одного я даже знал, ибо это был депутат от нашего округа, я пару раз ходил на партийные митинги. Еще двое были достаточно пожилыми, чтобы моя скромная фантазия могла поместить их в спальню к Рори О’Доннеллу. В вот оставшиеся двое – сухопарый мужчина с каштановыми волосами и аккуратной бородкой на волевом лице. Его очки поблескивали в свете не очень яркого света. Второй был чуть плотный с чуть длинной шевелюрой и солидными усами, кончики которых были загнуты вверх. Его выражение лица было чуть хмурым. Признаюсь, я не мог решить, кто из них наш подозреваемый, и стал поглядывать на старцев, готовый уже ко всему, даже такому. Тем временем заседание продолжалось. Оно шло в виде дискуссии, в которой преобладали вопросы оппозиции министру иностранных дел, должность, которую занимал сам премьер-министр маркиз Солсбери, которому иногда приходили на выручку как однопартийцы, так и коллеги, министры. И тут спикер произнес: - Мистер Квинберн, депутат от Уайтчепела и Бетнал-Грин, - я устремил свой взор на скамью. Волевой бородач встал и чуть высоковатым голосом, но с невероятной твердость задал вопрос: - У меня вопрос к достопочтенному премьер-министру. Как наша страна, в свете создавшегося альянса России и Франции планирует отстаивать наши интересы в Палестине и Малой Азии, учитывая навязчивое желание тех стран закрепиться в данном регионе? Все взоры устремились на премьер-министра, который тяжело встал, чуть держась за стон, что стоял в центре палаты и глухим, но громким голосом продолжил разъяснять позицию страны. - Пойдемте, нам пора, - шепнул мне Холмс, и мы в самый ответственный момент дебатов покинули зал. – Вопрос Квинберна будет последним, спикер объявит конец дебатов, так что нам нужно быть на другом конце здания. Мы опять шли длинными коридорами, украшенными историческими полотнами и портретами спикеров палаты. Наконец, мы оказались в небольшой комнате, где нас уже поджидал Майкрофт Холмс. Коротко поздоровавшись, он спросил: - Уже все? - Практически. Как раз сейчас вопрос Квинберна. - Тогда я пойду. Сегодня по прениям голосования не предвидится… Мы сели в солидные кресла с высокими спинками, обтянутыми темно-коричневой кожей. Я разглядывал зал, Холмс немного скучал. Прошла, наверное, четверть часа, прежде чем вошли двое. Квинберн не скрывал своего неприятия данного разговора. - Я не понимаю и не считаю нужным отвечать на какие бы то ни было вопросы! Я депутат британского парламента! - Тогда я позволю себе разъяснить вам ситуацию. Вы осуществляли благотворительную деятельность, которую помогал осуществить барристер Рори О’Доннелл, который был убит, но… не это гвоздь данной истории. Этот самый Рори О’Доннелл оказывал господам интимные услугу – сношался с ними. Поскольку благодетелями того района выступают люди уважаемые, мы взяли на себя ответственность и хотим, в частном порядке выяснить все обстоятельства, чтобы и преступник был найден и имена честных людей не пострадали, будучи вовлеченными в эту историю. Но, если вы полаете, что публичность вашего участия в данном деле и официальная беседа с полицией в присутствии спикера и поверенных более уместна, тогда, в самом деле, нам лучше покинуть эту комнату. - Что! – взревел Квинберн. – Вы меня шантажируете этой грязью! - Ватсон, - бесстрастно обратился Холмс ко мне. – Пойдемте. Взяв цилиндры, мы направились к выходу. - Джон, - прошипел Майкрофт. – Проявите благоразумие! - Ладно! – выкрикнул Квинберн. Но Холмс уже открывал дверь. Кажется, Майкрофту пришлось даже чуть пнуть парламентария, что бы тот совсем успокоился. - Джентльмены, постойте. Черт побери! Я отвечу на ваши вопросы. Холмс остановился, развернулся в дверях и вернулся обратно к креслам. - Поймите! Мне, уважаемому человеку, члену парламента, отцу семейства, просто оскорбительны всякие намеки, хотя я и готов понять, что вы интересуетесь не простого так, не интереса ради. Спрашивайте. Квинберн садиться не стал, потому и мы стояли. - Вы занимались благотворительностью в приходе Святого Фомы, а О’Доннелл вам помогал? – спросил Холмс. - Я… я не стал бы это называть благотворительностью. Я тамошний депутат, вы, полагаю, это знаете. Половина из тамошних бедняков это тунеядцы, которые не хотят ничего делать, а только жить подаяниями и пропивать жалкие крохи. Но… общественное мнение таково, что готово терпеть это выбрасывание денег на ветер, разглагольствуя о милосердии. Своих денег я там оставил совсем немного, я не столь богат, я, скорее, старался, чтобы другие пожертвования шли с куда как большей пользой, что ли. О’Доннелл помогал это правильно оформить, у него вообще была светлая голова. М-да, не будь он ирландцем, я непременно взял бы его к себе помощником. - Как вы познакомились с маркизом Кройдоном? - Хм, каким, тем или этим? - Обоими. - Старого маркиза я знал мало, он ведь тори и меня не выносил, хотя и принимал пару раз. Что касается молодого, то… он частенько помогал своей матушке, вот мы и разговорились. Он не такой сноб, как его отец и мне казалось, даже разделяет наши взгляды… - Наши взгляды? – переспросил я, не поняв все до конца. - Да, взгляды Либеральной партии. - Что ж, мистер Квинберн, это все что нам хотелось узнать, - спокойно произнес Холмс. Глаза Квинберна чуть расширились, он в миг взял себя в руки, но я видел как в его глазах мелькнуло облегчение. Казалось бы, ему можно было уходить, но он замялся. - А что, этот О’Доннелл, он что, приворовывал? – спросил он уже не так властно, скорее с любопытством. - Полагаю, что нет, но надо понять, за что его убили, и не было ли там какого-то особого мотива. - Полагаю, воруй он деньги, то вел бы им учет. Разве вы не наши эту «ведомость»? - Нет, кроме обычных записей, там ничего не было. Квинберн облегченно выдохнул. - Ну, значит он честный малый… был. Прощайте, мне пора, - и они с Майкрофтом покинули комнату. - Он солгал? – спросил я. - Частично. Он платил Рори по сто-триста фунтов. С чего бы это. Он слишком очевидно обрадовался, что мы не нашли отчетность. Это ему только на руку. Так он считает, что все шито-крыто. - Он убийца?.. - Он тайный гомосексуал, а вот убийство… Не знаю… Дойдя до Юстон-стрит, мы сели в кэбы и отправились по домам. Несколько следующих дней все было тихо и спокойно, так что я смог больше времени уделить, как я и предполагал, своим пациентам, простывшим под дождливым британским небом. И вот, однажды утром, просматривая «Дейли Телеграф», колонку происшествий, я прочел: «Полиция готовится раскрыть убийство барристера в «Черном лебеде». Корреспондентам нашей газеты стало известно, что хозяин пансионата, где совершилось злодеяние, некий мистер С. прибрал к рукам важные улики, указывающие на виновника преступления. Инспектор Грегсон несколько часов допрашивал хозяина гостиницы и сумел кое-чего достигнуть. Наш корреспондент обратился к мистеру С., и тот заявил, что «он всецело готов оказать помощь в поимке убийцы, кое-что он уже вспомнил и, не ровен час, даст приметы человека, побывавшего в номере убитого в тот поздний час, когда он занес нож над нагим телом мужчины». Эти слова владельца «Черного лебедя» так же заставляют задаться вопросом: так что же произошло там в ту ночь?». Прочитав это, я кинулся на Бейкер-стрит. Во мне все клокотало. Я не мог понять, вернее, принять, что полиция распутает это дело столь бесхитростно, что даже обидно. Но Холмс пребывал в невероятно приподнятом настроении, занимаясь чисткой своего револьвера. - Вы, вероятно не читали еще утренние газеты! – выпалил я. - О чем вы? – немного легкомысленно спросил он. - Я про «Дейли Телеграф»! - А-а! Вы про хозяина того притона, что зовется «Черным лебедем»? - И вас это не возмущает? - Дорогой мой друг. Эту статью организовал я, разумеется, с разрешения Грегсона. - Вы!? - Конечно, - Холмс отложил револьвер и предложил мне сесть. – Наши поиски зашли в тупик. Все четыре наших подозреваемых, вероятно, имели как мотив, так и возможность убить Рори О’Доннела. Мы-то с вами знаем, что это был кто-то один из них, но выяснить это не представляется возможным. Потому я решил ловить на живца, где «мистер С.» и будет наживкой. - И что теперь? – я был немного растерян. - Сегодня вечером я засяду в засаду в комнате хозяина гостиницы, благо она на первом этаже и буду ждать. Мне кажется, я все рассчитал верно, и преступник, напуганный данным заявлением, придет, либо что бы убить лишнего свидетеля, либо что бы его подкупить. - Вы пойдете один?! – поняв, что не ослышался, я решительно добавил. – Я иду с вами. - Мой друг, это рискованно. - Не более чем в иные разы, - уверенно парировал я. Как мы и договаривались, я встретил Холмса у Чаринг-Кросс, и сел в арендованную им карету, которая довезла нас до Коммершал-роуд, улицы немного восточнее Тауэра. Оттуда мы пошли пешком, разумеется, мы оделись соответственно, чтобы не выделяться, хотя должен заметить, что у Холмса это получалось куда как лучше моего. Очень быстро я потерял всякие ориентиры и только послушно шел за Холмсом, для которого эти районы были все равно что родные. Народу нам встречалось немного, причем это была крайне специфическая публика, либо шлюхи, весьма поношенного вида, либо горькие пьяницы, спускающие жалкие гроши в кабаках. На нас они практически не обращали внимание. Наконец, через полчаса ходьбы мы подошли к меленьким воротам меж домов, которые оказались не заперты. Подсвечивая себе лампой, мы шли по грязному прогалку между домами, так сказать, по задним дворам. И вот, маленькая дверца в углу двора от которой у Холмса был ключ. В полутемном тамбуре нас поджидал хозяин «Черно лебедя». - Я уж опасался, что вы заблудитесь. Мне до жути страшно даже входить в свою комнату, так и сижу в конторке, а время-то идет. - Не беспокойтесь. Как и договаривались, эту ночь вам придется провести в другом месте, о чем никто не должен знать. - Для себя я все подготовил, пойдемте… Мы пошли за сгорбленным хозяином. Мне подумалось, что он куда как смелее и решительнее, чем хотел бы показаться, особенно если рядом нет служителей закона. - Вот тут моя комната. Внутрь не пойду. Ко сну я отхожу в десять, - после этих коротких пояснений он удалился, а мы вошли в его комнату. До поры мы не должны были включать свет, ведь хозяин до девяти стоял за стойкой, командуя подчиненными. Мы же с Холмсом сели в углы на стулья и стали ждать. Увы, время тянулось крайне медленно, и я даже успел немного вздремнуть. Холмс объяснил, что мы должны были появиться рано, чтобы преступник, следи он за домом, нас не обнаружил, и, конечно, не опередил. А проснулся я от того, что Холмс зажег свет. - Что случилось? – прошептал я. - Ничего, - спокойно ответил мой друг. – Во-первых, мы должны сымитировать отход ко сну хозяина, во-вторых, нам надо приготовить бутафорию. В самом деле, на кровать Холмс уложил небольшую деревянную доску, обмотанную тряпьем, к которой были привязаны несколько проволочек. Эту конструкцию он накрыл одеялом. Признаюсь, при свете газовых фонарей эта имитация не казалась убедительной, но стоило погасить свет, как все преобразилось. В тусклом отблеске Луны и соседних окон казалось, что на кровати и в самом деле спит человек. Еще сильнее в это поверилось, когда бутафория зашевелилась, стала ерзать и даже «легла» на спину. Опробовав систему, мы опять принялись ждать. Меня опять клонило в сон, но я старался держаться. По счастью в комнате были часы с боем, они отсчитывали каждые полчаса, так что это помогало не запутаться во времени. Часы пробили двенадцать раз, но ничего не происходило, кроме того, что Холмс стоически двигал бутафорию. Затем, через какое-то время часы ударили один раз, что означало пол первого ночи. Я моей душе сомнение относительно плана Холмса только укреплялось, но тут окно заскрежетало и, после слабых рывков стало подниматься. Я весь напрягся. Буквально через секунду в окне появилась черная тень. Медленно этот человек проникал внутрь, стараясь не потревожить сон спящего, а «спящий», как назло, начал ерзать, так что тень замерла аккурат в окне, одну ногу уже поставив на пол. Но вот хозяин затих, и тень продолжила влезать. Только тут я сообразил, что забыл взвести курок, что было непростительной глупостью. Стараясь быть как можно тише, я стал приводить оружие в боевое положение, не отрывая взора от темной фигуры, которая устремила руку в сторону кровати. И тут раздался едва слышный щелчок, означающий, что мой револьвер к бою готов. Черная фигура замерла, а потом, я едва успевал за всем следить, она развернулась ко мне, и одновременно блеснула ядовито красная вспышка, комнату огласил звук выстрела. Только мое военное прошло мне подсказало в долю секунды что делать. Я качнулся влево, и пуля ударила в стену, едва не продырявив меня. А темная фигура уже плевала желтовато-красноватыми всполохами в сторону кровати, а потом, резко перевела руку в угол, где находился Холмс. Выстрелы раздались сразу с двух сторон. Я помню, что нажал на курок дважды, прежде чем черный человек, согнувшись пополам, упал на пол. - Ватсон! Вы живы? – голос моего друга был взволнованным. - Да, Холмс, спасибо, а вы? - Бросьте, он в меня даже не выстрелил. Чиркнула спичка и уже через секунду три свечи в подсвечнике озаряли комнату. - Ого, - Холмс оглядел муляж. – Будь тут настоящий человек, он бы уже встречался с Создателем. Меня же очень волновало, кто этот убийца. Он отменно стрелял, и в моей голове так и стучало «Патрик Фицджеральд, Патрик Фицджеральд». Наконец мы подошли к телу. Мужчина, а без сомнения это был он, был одет в короткое пальто, какие носят рабочие или отставные моряки. Низ лица был прикрыт платком, а на глазах черная маска. Холмс нагнулся и стянул платок, одновременно задрав маску на лоб. - Боже, это же Ллевелин! – вырвалось у меня. - Да, верится с трудом, никогда бы не подумал, что он так хорошо владеет револьвером. Однако, загадка разрешена. Дверь комнаты отворилась и там, со свечами, дрожа от испуга, стояли хозяин гостиницы и ночной портье. - Зовите полицию, - коротко произнес Холмс. Только от того, что на узенькой улочке никого не было, одинокая фигура оставалась неувиденной, но она медленно двигалась, старательно обходя большие лужи и прижимаясь к стене, чтобы холодный свет луны не пал на нее, вернее, него, так как идущий, без сомнения, был мужчиной. Высокая стройная тень остановилась как вкопанная. Выстрелы раздавались именно оттуда, куда он шел, из «Черного лебедя». Переминаясь с ноги на ногу, он какое-то время колебался, продолжить путь или вернуться. Теперь, и тот и другой выход был одинаково чреваты большими рисками. Все решил пронзительный полицейский свисток, разорвавший ночную тишину. Тень стала пятиться, а потом, развернувшись, пошла обратно, поглядывая из-под низко надвинутого котелка, не видел ли его кто-то. Мы с Холмсом покинули «Черного лебедя» только под утро. Мой друг не стал вдаваться в подробности причин, побудивших уважаемого человека убить одно и попытаться убить другого, в конце концов, если полиция постаралась бы, она и сама нашла бы ответ на этот вопрос. Кэб катил по Стрэнду, уже заполняемому народом. - Холмс, мне кажется, вам стоит заглянуть к Патрику Фицджеральду. - Зачем? – немного удивился мой друг. - Мне кажется, он хороший человек, возможно, не без греха, но достойный офицер. Наш с вами визит к нему был, конечно, продиктован необходимостью, но достаточно обидный. Мне кажется, вы могли бы прояснить дело, благо, теперь все известно и таиться нужды нет. Бог весть, простит он нас или нет, но незачем множить людские обиды. - Вам так кажется? - Да. Я же, приведу себя в порядок и, если вы не против, навещу молодого маркиза Кройдона, рассказав ему всю историю, хотя… с вашего позволения, я хотел бы опустить участие капитана Фицджеральда. В конечном счете, его чувствами просто воспользовались, как вы считаете? - Хорошо. Я тоже заеду домой, а потом навещу капитан. Спустя пару дней я получил записку: «Отправляюсь в Карлайл, не волнуйтесь. Холмс». Собственно, я особо не волновался, хотя и счел несколько необычным такое явление, а потому, попросив о небольшом одолжении коллегу, я отправился на Паддингтонский вокзал к моменту отхода поезда. Тем более что я знал, Холмс, скорее всего, выкупил целое купе. - Рад видеть вас, друг мой. Решили меня сопровождать? - Да. Одного не понимаю – что вас понесло в Карлайл. Неужели новое дело? - Старое. - Старое? - Да, дело нашего маркиза, кстати, вы с ним виделись? - Да. Но, пожалуй, он меня видеть был не очень-то и рад. Кажется, он входит во вкус аристократической жизни. Он сообщил, что через год женится на дочери барона Торри… не помню как… - Торрингтона. Впрочем, это уже не важно. - Так за чем мы едем в Карлайл? - Мы должны раскрыть убийство Рори О’Доннелла, вернее, прояснить некоторые детали. - Но разве мы не пристрелили виновного, Ллевелина? - Все указывает на него, вернее, его преступное поведение, но… знаете Ватсон, в таком деле не может быть не проверенных мелочей. - И что вас смущает? - Пуговица. - Пуговица? - Да, пуговица. Помните, Грегсон нашел пуговицу, военную. - Да-да, но разве она является уликой? Она могла там оказаться случайно. - И да, и нет. Если вы помните, в комнате барристера уборку проводили каждую неделю и пуговицу обязательно обнаружили бы. Следовательно, более недели она там пролежать не могла. Дальше. Я выяснил, что уборку в комнате делают по вторникам. А убийство произошло в ночь с четверга на пятницу. Следовательно, если пуговицу и обронили, то незадолго до того. - Но кто? - Чарльз Уилтон. - Хм. Вы даже знаете имя… - Все просто. Я, используя обходной маневр, выяснил имена оставшихся лиц из списка. Достопочтенный сэр Майкл Хендерсон был судьей Высокого суда. Он умер с год назад, самым активным образом участвовал в жизни того района. Сложнее все было с «Е», но тут мне повезло. - Да-да. И у нас осталось, - я полистал свою записную книжку. – Точно, «Си Даблю» - Чарльз Уилтон. Кто он? - Майор Восточного Ланкаширского полка, чьей эмблемой и является сфинкс и роза Тюдоров. Он служил в Колдстримском гвардейском полку, но три года назад его перевели в новый полк с повышением, он стал майором, вот он и покинул Лондон. Уж не знаю что, но что-то да заставило Рори О’Доннелла вспомнить о старой связи и напомнить Уилтону о себе. - Полагаете, он убийца? - Ох, Ватсон, честное слово - не знаю. Дело слишком туманно. До Карлайла ехать было долго, потому мы погрузились в чтение. Только около восьми вечера мы вышли на нужной нам станции. Было уже темно и потому, сев в свободный фиакр у станции, мы приехали в небольшую гостиницу «Айрон Дюк», где и остановились на ночь, так как наносить в столь позднее время визиты было и неучтиво, и бессмысленно, так как наш подозреваемый все равно дома отсутствовал, кружась в танце на каком-нибудь местном балу, ну, или там же играя в карты. Но едва мы завершили завтрак, весьма недурственный, как Холмс сказал. - Ватсон, нам нужно поторапливаться. Нам назначено на одиннадцать. Воспользовавшись повозкой владельца гостиницы, которой правил сын хозяина, мы отправились в самый центр города и остановились перед внушительным георгианским домом. - Прошу в гостиную, джентльмены, - произнес дворецкий, впуская нас. Комната была просто битком набита мягкой мебелью, на стенах красовались бледно-зеленые обои с растительным рисунком. Вообще, гостиная была скорее женской, нежели мужской, в смысле, гостиной офицера. Через несколько минут к нам вышел высокий, стройный господин в черной офицерской форме, которая ему, надо сказать, шла. Чувствовалось, что в юности он был красавцем, впрочем, приличную часть этой красоты он еще сохранял, хотя бег времени и, добавлю я, пороки, отразились на его лице. - Вы хотели меня видеть, - произнес он мягким голосом, и я подумал, что, вероятно, ему недостает некоторой жесткости, как командиру. - Мистер Уилтон, нам бы хотелось задать вам несколько важных вопросов. До того мягкий взгляд, стал просто ледяным. - Сэр… - Простите?.. – мы с Холмсом даже немного растерялись. - Ко мне нужно обращаться «сэр», я баронет. И у меня совсем нет времени… - Полагаю, сэр Чарльз, вам придется его найти, в противном случае, за последствия, да вас, вашей карьеры и положения в обществе, я не ручаюсь. - Хм! Это угроза?! – как ни странно, но это его даже развеселило. - Скорее, предупреждение. - И что же вы хотите узнать? – спросил он, вальяжно устроившись на диване, предложив нам кресла. - Когда вы в последний раз виделись с Рори О’Доннеллом? - Кем-кем? – переспросил майор, но глаза сощурил самым неестественным образом. - Вашим бывшим любовником, - не менее спокойно произнес Холмс. - Да что вы себе позволяете! – воскликнул майор, вскочив. Правое веко же стало неестественно дергаться. - Если вы не вспомните барристера, с которым состояли в интимных отношениях, нам придется продолжить этот разговор у вашего полковника. - Вы меня шантажируете! - Нет. Мне не нужны деньги, теперь и потом. Мне нужна правда. - Правда! Об этом ублюдке! - Так вы его знаете?! – не выдержал я и вставил шпильку этому напыщенному индюку. - Похоже, вам и так все известно, потому я не вижу, что еще добавить, - заявил Уилтон и обиженно отвернулся в сторону. - Хорошо. Давайте я начну, а вы меня поправите, если что? Итак. Вы познакомились с Рори занимаясь благотворительностью в том районе… - Я такой чушью не занимаюсь. Это было хобби леди Хиксли, жены сэра Арчибальда Хиксли, генерал-лейтенанта. Я тогда состоял при нем. - Хорошо, вы помогали леди Хиксли, познакомились с Рори, вскоре межу вами завязался роман… Продолжим. Вскоре, Рори стал просить у вас денег. Полагаю, по началу вас это и не смущало, и не затрудняло, да и суммы, скорее всего, были скромными. Но, потом, просьбы продолжались, а суммы росли… - Ублюдок никогда не шантажировал напрямую, мол, если не будет денег, то тогда… Он их всегда просил. - А вы давали. - А что я должен был делать?! - Но потом вас перевели, и связь прекратилась. - Да, мне предлагали остаться в полку, но повышение пришло бы мне года через три, а так… я стал майором, избавился от этого паразита. - Но, не так давно он вам напомнил о себе. - Мразь! – воскликнул майор. – Я ему наврал с три короба, назвал и другой город, и другой полк! - Но он вас нашел. Майор Уилтон грустно усмехнулся. - Я сам виноват, да-да. Газеты! От них все зло. Они раструбили, что я унаследовал от отца огромное состояние, полмиллиона фунтов, да еще намереваюсь жениться на дочери одного финансиста из Нью-Йорка, он миллионер. - И вы его убили, - на выдохе произнес я. - Что! Нет! Это не я! - Нам известно, что за пару дней до убийства Рори О’Доннелла вы были в Лондоне, и не просто Лондоне, а у него. - Мерзавца убили?! – удивился Уилтон, но мне показалось, не очень удачно. - Вы это прекрасно знаете. Когда мы начали разговор, вы даже не поинтересовались, каким-таким делом мы занимаемся, что должны пообщаться с вами. Майор сокрушенно кивну. - Вы и тут правы. Не знаю как, но правы, - я уж было хотел рассказать про пуговицу, но Холмс осторожно коснулся моего локтя и я понял, что не время. Майор же, тем временем продолжил. – Я сказал полковнику Торки, что мне нужно съездить в поместье, оно под Ноттингемом, уладить кое-какие дела. Он дал мне разрешение, и я отправился… в Лондон. Денег я ему не дал. Я ему сказал, что он не увидит от меня даже пенни. Конечно, он рассмеялся. Тогда я заявил, что если он посмеет обнародовать деликатные сведения, то… пусть мое имя будет смешано с грязью, но я не позволю ему выйти из этой истории сухим. Он отправится на каторгу и как мужеложец и как шантажист. Я сказал ему, выбирай, что тебе более подходит. Так мы и расстались. - Сэр Чарльз. Я просил вас рассказать мне правду. - А я вам ее и рассказал, - удивленно ответил майор. - Видите ли, в комнате была найдена пуговица от вашего мундира. Если не ошибаюсь, вторая снизу, - и я и майор уставились на пуговицы. И в самом деле, вторая снизу пуговица сияла чуть ярче остальных, доказывая свою новизну. – Вряд ли вы могли потерять пуговицу при обычном разговоре, значит, было еще кое-что, о чем вы умолчали. Майор вскочил и порывисто подошел к окну. Его ноздри раздувались, кулаки были сжаты. - Могу я рассчитывать на вашу порядочность и конфиденциальность? - Вне всяких сомнений. - Поймите. Рори был мерзавцем, но… очень привлекательным мерзавцем. Он… он не обычный парень, который отдается мужчинам. Он такой же как я, как другие… Тут, в Карлайле, мило, но… я тосковал по нему… не в смысле, что по Рори, по мужчине… И он смутился, смутился и я. - Так все-таки, - спокойным тоном произнес Холмс. – Что с пуговицей? Майор как-то загадочно улыбнулся. - Это была страсть, банальная страсть. Он слегка не рассчитал силы, вот она и оторвалась. Я хотел ее найти, но было поздно, темно. Я решил, что проще купить и пришить новую. - Когда вы покинули Рори О’Доннелла. - Около десяти. Это была среда. В полночь с вокзала Юстон отходил поезд до Ноттингема, так что мне нужно было на него успеть, мне и в самом деле требовалось ненадолго заскочить в поместье. Мы откланялись. Едва заскочив в «Айрон Дюк», чтобы забрать вещи, отправились на станцию. Только в поезде я смог переговорить с Холмсом. - От чего вы поверили Уилтону? - А я и не поверил. Я направил Майкрофту телеграмму с просьбой, выяснить, был ли майор в своем поместье и когда. Если был, то я без зазрения совести передам его в руки полиции. - Кстати. Помниться, в записях О’Доннелла фигурировал некто «Е», о котором вы никогда не упоминали. - Ватсон, вы и в самом деле хотите это знать? – спросил Холмс, пристально посмотрев на меня. - Конечно, - твердо ответил я. - Тогда, друг мой, если вы захотите описать это дело, вам придется отказаться. - Холмс, вы темните. - Ну, хорошо. Вы правы, выяснить, кто этот человек было труднее всего. Ни в каких делах прихода такой субъект не числился. Кроме того, Рори шифровал своих интимных друзей и финансовых помощников просто – инициалы от имени и фамилии, а тут… Но перерывая старые газеты я наткнулся на статью о патронировании принцем Августом общества помощи бедным в районе, о том, что он несколько раз посещал их мероприятия. - Принц Август? Это ведь кузен королевы. При чем тут он, ему ведь уже за шестьдесят, хотя детей, кажется, у него нет. - Еще бы, он ведь холостяк. А сам он при том, что у него есть титул. Я напряг память ибо дальние родственники нашей королевы находились на периферии моих интересов, да и пресса о них писала не часто. - Если не ошибаюсь, он герцог Эссекс… Боже, Эссекс! Литира «Е», но вы уверены? - Не до конца, хотя слишком много указывает на него. - Боже правый! – мне надо было собраться с мыслями. – Но вы исключаете его из подозреваемых? - Да. Он не мог убить Рори. - Конечно! Еще бы, принц, брат королевы. - Во-первых, двоюродный брат, во-вторых, убить он не мог потому, что просто находился в это время в Дублине, с инспекционной поездкой, а вовсе не из-за своего высокого положения. - Да, вы правы, писать о таком не стоит… И все таки, получается, что О’Доннелла и в самом деле убил Ллевелин. Но зачем? - Бог весть. Каждый человек индивидуален. Возможно, майор Уилтон и не красовался, рассказывая об отпоре, который он дал финансовым притеснениям барристера. - Грешные, заблудшие души… - Полно, Ватсон. Мы с вами вторгались в сферу очень личного, потаенного, того, что любой человек, вне зависимости от представления про греховность, предпочел бы скрывать. Вот вам и кажется, что эти люди какие-то особые, чрезмерно грешники, но… по правде они грешны не более чем солидный отец семейства, поцеловав жену и детишек, отправляющийся в бордель, чтобы удовлетворить свою похоть. Люди несовершенны, все. Мы с вами не исключение, и доведись кому-то рассматривать нас так же пристально, что называется, через увеличительное стекло, вряд ли и мы являли бы собой примечательное зрелище. - Вы объяснились с Патриком Фицджеральдом? Мне не хотелось бы, чтобы он испытывал на наш счет неприязнь. - Да, мы помирились, я пригласил его отобедать как-нибудь у себя на Бейкер-стрит. - Замечательно, а как его отец? - Бог ему судья. Он смог воспользоваться доверием сына, обратив его чувства во зло. Для его преступления нет статей в уложениях о наказании Британской империи, но это, возможно и к лучшему. Моральная ответственность, порой, куда как сильнее влияет на людей. Так закончилось это странное дело, произошедшее осенью 1890 года. Как Холмс и пророчествовал, я не стал публиковать рассказ из этических соображений, так как все участники событий еще находятся в добром здравии. Что касается моего отношения к Холмсу, то… я никогда не считал себя в праве его судить, в просто постарался принять моего друга таким, каков он есть, каким его сотворила природа, в конечном счете, возможно, ей виднее.