Твой

      Донхёк шёпотом подпевал до боли любимую песню с детства и маленькими шагами преодолевал мост. Он остановился и взглянул на вечернее небо. Мягкие цвета переливались и уходили вдаль. Солнце садилось, зовя Донхёка к себе в путешествие, но он знал, что его ждут дома и скромно отказался. Такое прекрасное чувство охватило его с ног до головы, что хотелось кричать. Донхёк не сдержался и всё-таки завизжал от умиления. Стоило вспомнить, как его перекрывало от чувств, что рождались с каждой секундой ещё больше. Сильнее ощущалось дуновение ветра, пение птиц, сирена проезжающей машины, биение сердца.       Донхёк облокотился на парапет и шире улыбнулся, подпевая их любимую песню с детства. Розовый закат манил, играя красками природы. Пленил волшебством до падения в океан, и после возвращаясь обратно в небо. Манящие картины вечера перед тёмной ночью нравились Донхёку, что неотрывно хотелось смотреть на них, лёжа на их полюбившемся месте вместе с ним. Звёзды появлялись одна за другой, крася ночное небо чудом. Они сплетались воедино, получая созвездия. Чудные зверьки с неба приветствовали Донхёка, и он поклонился им в знак признательности. От такого жеста они смущались и посылали Донхёку маленькие ещё не родившиеся звёздочки. Он ими любовался, но отпускал до появления солнца утром. Рассвет не щадил несмышленых детей ночного неба.       Донхёку пора бы уже домой, но такие прекрасные существа окружали его, что только присутствие Хэчана приводило Донхёка в порядок, но ненадолго. Хэчан являлся большим миром и уносил его в глубины океана, что для Донхёка больше никто не существовал. Он сильнее притягивал до головокружения, что Донхёку скрыться от нещадной мощи любви к нему, но он сам принял ослепительную жажду повиновения. Днём от сумасшествия прекрасной ночи Донхёк не верил в мечты и не искал в них его. Он рядом. Ночью сильнее прижимался к нему и ловил крепкие объятия, доказывая свою любовь. Он рядом. Утром, просыпаясь, от ночного сладкого крепкого манящего жгучего сна он чувствовал ломку. Он рядом. Вечером, крича от вырывающих чувств, спешил домой к нему - к любимому, к его смыслу жизни. Он рядом.       Он останавливался на этом мосту, будто мост являлся гранью между реальностью и фантазией. Донхёк ждал Хэчана. Он не мог возвращаться домой один. Одному страшно. На другом конце моста, привлекая своей улыбкой Донхёка, стоял Хэчан. Донхёк почувствовал, как тёплые слёзы потекли по лицу и не намеревался больше стоять. Он побежал к нему, оставляя слёзы для маленьких звёздочек, которые видели в них всю любовь Донхёка.       Они чуть было не упали, но Хэчан схватил своё маленькое чудо на руки и не отпускал. Донхёк всеми конечностями держался за него и вкушал наркоманский парфюм Хэчана снова и снова, пока лёгкие обессилено не кричали Донхёку остановиться, но безрезультатно. Донхёк умирал и рождался, находясь рядом с Хэчаном. Тот не успевал воскресать от близости Донхёка.       – Я скучал, – нежно произнёс Донхёк, целуя мочку уха.       – Я тоже, – отпуская его, проговорил Хэчан и прильнул к губам Донхёка. Если возможно чувствовать единение души, то они ощущали соединение двух душ в полной мере и не отрывались друг от друга, пока воздух в лёгких не приказывал им остановиться. Маленькие звёздочки рисовали вокруг них сердечки и смущались, но звёздочки понимали и не отвлекали их больше, направляясь на небо.       – Пошли, – переплетая их пальцы, проговорил Хэчан, ведя его домой.       Дом встретил их радужно и тепло. Донхёк помнит, как зашёл в новый дом и не мог поверить, что они только вдвоём будут жить в нём. Картины на стенах привлекали его внимание, но обнявший его со спины Хэчан отвлёк его и оставленный Хэчаном поцелуй на плече горел. Он любил дарить наслаждение своему малышу, поэтому долго не отпускал его, чувствуя, как тело Донхёка становится легким от прикосновений. Донхёк ласкал уши Хэчана таким возбуждающим стоном, что Хэчан сильнее впивался в шею Донхёка, оставляя багровые следы любви.       – Любишь? – дразнил Хэчан.       – Люблю. Очень, – отвечал Донхёк, принимая правила игры.       – Помнишь?       – Помню.       – Скучаешь?       – Очень сильно.       – Повернись, – приказным тоном проговорил Хэчан. Донхёк не мог ослушаться и встретил до безумия любимые глаза, что смотрели неописуемой нежностью.       – Иди ко мне.       Донхёк не спрашивал, он доверился ему ещё тогда, когда их чувства пересеклись. Толика разума присутствовала у них обоих, но они всегда прислушивались к биению сердца. Они не успели включить свет, но им он не требовался. Они ощущали друг друга без искусственного света, что радовал людей вечерами, но у них свой собственный свет. Цвет, которому любимый.       Часы тикали в такт их движениям и сопровождали их в спальню. Хэчан подушечками пальцев раздевал Донхёка мягко, нежно, сладко. Донхёк не уступал ему, чувствуя горячее тело под рубашкой. Оказавшись на расстоянии миллиметра, и Хэчан, и Донхёк чувствовали неотрывное дыхание друг друга.       – Люблю. Скучаю. Помню, – отделяя каждое слово от другого слова, произнёс Хэчан. Донхёк улыбнулся ему в ответ и потянулся за поцелуем. Он перебирал мягкие на ощупь волосы Хэчана и тянул его ближе. Хэчан с каждой секундой углублял поцелуй, потому что он нуждался в нём, как в кислороде. Хэчан дышал Донхёком.       – Я тоже, – еле дыша, говорил Донхёк. – Люблю. Очень сильно.       – Малыш, я тебя больше, – снова дразнил его Хэчан и ласкал подрагивающее тело любимого. На это Донхёк не смог ответить, потому что всё тело онемело от прикосновений Хэчана, он только чувствовал. Их тела воссоединились. Донхёк не смог скрыть вырывающийся наружу стон. Хэчан словно зверь не жалел его, но Донхёк цеплялся за него, царапая спину. Донхёк целовал его смуглую кожу лица и оставлял на ключицах свой собственный след, говоря этим, что он принадлежит только ему, Донхёку.       Мало кто верил в них, но они справились и горды тем, что не послушали других. Никто из них не хочет знать, что произошло бы, если бы пошли на поводу других. Они потеряли бы друг друга. И не чувствовали бы исходящее друг от друга любимое тепло. Хэчан целовал пухлые от природы губы Донхёка и не мог остановиться. Они соединены невидимыми нитями, что обычный человек не заметил бы. Они только для них.       – Мой, малыш, слышишь, только мой, – прижимаясь сильнее к Донхёку, властно произнёс Хэчан.       – Твой, – соглашался Донхёк.