Dirty Mind

Иногда Хэнк чувствовал себя виноватым за то, что делает. С какой стороны ни глянь, это выглядело пиздецки странно и извращённо, особенно, когда андроиды только-только добились прав и равенства, официально подтвердив статус Детройта как «первого города андроидов». Коннор, сидящий перед ним на коленях, прижавшись щекой к бедру с каким-то преступно умиротворенным выражением лица, явно был далёк от образа равноправия, к которому андроиды так стремились. Но это выглядело лучше, чем тогда, несколько месяцев назад, когда с момента его девиации прошли пара-тройка недель. *** Хэнк заметил, как понемногу Коннор начинает вести себя странно. Как перед тем, как сказать что-то, подолгу зависает. Он становился нервным и дерганым, терял концентрацию, избегал прикосновений и замыкался в себе, а диод и вовсе сменил свой постоянный цвет на янтарно-желтый, тревожно подмигивающий во время стресса. Когда однажды андроид чуть не шагнул под мусоровоз, благо, что Хэнк успел отдернуть его на тротуар за шкирку, лейтенант уже не выдержал: — Что с тобой, чёрт побери, происходит? — негодование и раздражение Хэнка можно было ножом резать. — Ты уже неделю ходишь, будто контуженный. У тебя в башке провода перепутались или что? Всё это время Хэнк с силой сжимал плечо Коннора, словно опасаясь, что в тот момент, когда он его отпустит, тот просто сбежит. Возможно, не зря. Коннор в ответ вцепился пальцами в руку Хэнка, стараясь отцепить, и Андерсон видел, понимал — от напряжения он чуть ли не гудит, как перегревшийся компьютер. Диод лихорадочно мигал, но Коннор, упрямо поджимая губы, процедил: — Все системы в пределах нормы. Лейтенант, пожалуйста… Уберите руки. — Иначе что? Заставишь меня? Парень, да ты натянут, как струна. Ты что, будешь ждать, пока системы совсем не откажут? — обозлился Хэнк, будто в отместку сжимая руку сильнее, и неожиданно понял — Коннор дрожит. Даже не так. Его откровенно трясло, и пальцы на запястье Хэнка безвольно разжались, пока андроид стыдливо (!) упер взгляд в собственные ботинки. Дальше расспрашивать Хэнк не стал. Молча схватив за руку, он потащил Коннора за собой. — Куда вы… — Домой. И ты со мной. Успокоишься, придёшь в себя, перезагрузишься, или что вы там делаете, когда вам, андроидам, херово. А потом расскажешь, какого хера с тобой творится. Очевидно, такому раскладу андроид был не особенно рад. Но, сев в машину, он с такой усталостью откинулся на кресло, всё ещё сверх меры напряжённый, болезненно сводя брови к переносице, что пару секунд Хэнк рассматривал даже возможность отвезти его в какой-нибудь из сервис-центров для диагностики и починки. Однако быстро отбросил эту идею. Очевидно, Коннор не хотел, чтоб кто-либо знал о том, что с ним происходит. Иначе зачем бы ему ходить и мучиться? Разве что если он неожиданно обнаружил в себе мазохиста. Тогда это его стремление понять Хэнка и стать ему ближе даже приобретает некую логичность. Но за время дороги Коннор, казалось, немного успокоился. Уже дома Хэнк решительно усадил его на диван, куда незамедлительно запрыгнул и Сумо, своей неподъёмной тушей обрушившись на колени андроиду и преграждая ему всякие пути отступления. Тот, помедлив, ласково пригладил шерсть на боку мохнатой зверюги, отчего Сумо удовлетворённо засопел. Кажется, андроиду окончательно удалось взять себя в руки. Только всё ещё горящий жёлтым диод утверждал обратное. А Хэнк скрестил руки на груди, выжидающе глядя на Коннора. По идее, лучше бы ему не выглядеть таким суровым и озлобленным, проявить какое-никакое понимание и доброжелательность, но Коннор и без того должен понимать, что если он сидит на диване Хэнка и гладит его пса, то Хэнк уже истратил на него свой месячный лимит «доброжелательности». Но продолжал неловко молчать, рассеянно изучая ощущение от того, как шерсть скользит между пальцами. Пока наконец не начал говорить. Тихо, глухо. С какой-то затаённой виной. — После той ситуации в Иерихоне, когда я сломал свою программу и не остановил Маркуса… Я не имею цели. Программа… больше нет программы, которая говорила бы мне, что делать. — …Это плохо? — осторожно спросил Андерсон после недолгого молчания, и тут же добавил: — Не пойми неправильно, но вроде как твои братья-девианты только и делают, что восхваляют свободу. Тебе… не по душе? Коннор озадаченно и досадливо поморщился, вплетая пальцы в волосы и слегка сжимая, словно это помогало сосредоточиться на мысли. — Это не совсем так. Я мало понимаю в том, что мне даёт статус девианта. Что я должен чувствовать или хотеть. Я больше не подчиняюсь программе и не следую какой-то цели, и оттого факт моего существования становится… бессмысленным. Меня всё время что-то вело. Направляло. А теперь я будто… один в полной темноте. Не вижу ничего ни впереди, ни позади себя. Я сомневаюсь, когда принимаю решения, чувствую, как копится напряжение. Всё кажется сложным и запутанным, когда раньше, при чётко обозначенной цели, всё было просто и понятно. — Так… тебя угнетает самостоятельность? — приподнял бровь Хэнк, и тут же наткнулся на возмущенный взгляд. — Ну нет, не смотри так. Это ты у нас, похоже, нуждаешься в том, чтоб переложить на кого-то ответственность за себя. Время от времени. Вряд ли тебе захочется, чтоб за тебя что-то или кто-то постоянно принимал решения. В глазах андроида, до сего момента каких-то тусклых, измученных, наконец зажглось понимание. — Вам это знакомо? — Что? Нет, — фыркнул Хэнк, отмахиваясь, но, под испытывающим взглядом андроида, буркнул: — У меня нет никаких БДСМ-замашек. И не было. Но вот у кое-кого из знакомых были. Что-то вроде… разгрузки. Вот он на работе строит подчинённых, а дома строят его. Не понимаю этого, но кто я такой чтоб осуждать чужую личную жизнь. — Вы можете мне помочь? — подавшись вперёд, резко, но вполне ожидаемо спросил Коннор, а Сумо на его коленях недовольно завозился. Хэнк и рад был бы его послать. Серьёзно, проблемы Коннора — не проблемы Хэнка, и если тому нужно — пускай ищет кого-то на стороне. Но потом Хэнк подумал — и кого ж эта непутёвая жестянка найдёт «на стороне»? Какого-нибудь извращенца или совсем конченого ублюдка? А будет ли вообще искать, если Хэнк ему откажет, или продолжит загибаться, пока в какой-то момент просто не поедет крышей? Он посмотрел Коннору в глаза, и это было явной, бесповоротной ошибкой. В глазах андроида было такое отчаяние и безысходность, что язык к небу прилипал, но просто не был способен на короткое «нет». Ну что за собачий взгляд у этого сучьего андроида, а? — Не обещаю, — наконец выговорил Хэнк, тяжело вздохнув и прикрыв глаза. На что он, чёрт побери, только что согласился? — Но и оставить тебя в таком состоянии не могу. Учти — я не по этой части, и не по мужикам тоже, так что… что там делала твоя программа? — Выстраивала алгоритмы из простых задач к достижению главной цели, — без всякого промедления, скороговоркой проговорил Коннор, во все глаза уставившись на Андерсона. Жуть какая. — Ну вот и будем ставить тебе цели. Цель — узнать больше о том, чего ты хочешь. Задачи — гм… поищи интересующую информацию в сети по уже имеющимся соображениям. Устрой сеанс самоанализа. И не стесняйся показать слабость. Не при мне. При других сколько хочешь строй из себя всезнающую и всемогущую задницу, но не доводи себя до ручки. Потом расскажешь, что надумал, и уже от этого будем отталкиваться дальше. Вопросы есть? — Почему вы помогаете? Пристально посмотрев на андроида, надеясь, что тот всё же понял, какую херню сморозил, Хэнк не удержался от того, чтоб закатить глаза. — Коннор, блять, это тупой вопрос. Потому что могу, ясно тебе? И потому что не хочу видеть на месте напарника гребаного мученика. Пропустив ругательства мимо ушей, андроид слабо кивнул, вновь переключая внимание на довольного жизнью Сумо. Вот уж кто ни сном, ни духом о творящемся сплошь и рядом андроидском безумии. И на этом, похоже, разговор был окончен. Пробормотав что-то нецензурное себе под нос, Хэнк пошел на кухню. Доставать из шкафа любимый шотландский виски, ибо без него реальность была тем ещё странным дерьмом. *** С того рокового дня прошла уже неделя, когда… — Лейтенант Андерсон, — обратился Коннор, когда Хэнк уже собирался отправиться домой и нажраться в свою законную пятницу как свинья, чтоб на утро субботы проснуться с ощущением, будто восстал из мёртвых. Нет, не с чувством обновления, а с разлагающимися внутренностями, жуткой вонью и адской жаждой. С таким похмельем, что реально хочется просто лечь обратно туда, где лежал, и с чистой совестью сдохнуть. Так что, естественно, когда Коннор обратился к нему и заведомо отсрочил уход ещё минут на тридцать, он мученически застонал. — Чего тебе? — Вы просили предоставить собранную информацию. Могу я озвучить её сейчас? — Валяй, — махнул рукой Хэнк, кинув тоскливый взгляд в окно. Он уже и забыть успел о том разговоре. Нет, конечно, он помнил, но этот, сука, Коннор сказал об этом так, как говорит обо всех вещах — спокойно и деловито. В своё оправдание Хэнк также сказал бы, что он полагал, что Коннор начнёт говорить о деталях последнего дела или типа того. — Согласно статьям, которые я проанализировал, принципы нагрузок моей системы действительно аналогичны с сабмиссивным желанием передать контроль над собой кому-то другому, дабы снизить… — Ёб твою мать, Коннор, сейчас же заткнись! — Хэнк тут же припечатал руку ко рту Коннора, опасливо озираясь. Они, чёрт побери, всё ещё были в участке, уже почти в сраном коридоре, и если это кто-то услышал… Строго глянув на андроида, Хэнк тут же осекся и поспешил убрать руку, ибо… Коннор завис. Казалось, даже дышать перестал. Хэнк кое-что заметил и довольно давно — из-за того, что «кровь» у андроидов синяя, то и синим же цветом наливается область, к которой в принципе приливает «кровь». Как, например, аналог гематом у андроидов. А также щёки Коннора в данный момент. И стыдливый румянец у него был бледно-голубым. Выглядело это, конечно, жесть как странно. Но вместе с тем — до очарования трогательно. В общем, пиздец. Потому Андерсон так спешно отнял руку. К его глубочайшему ужасу, Коннор облизнулся. И это очень, очень странно, потому что вряд ли ему нужно было увлажнять губы, как человеку, да и Хэнк вообще сомневался, что у этого сраного андроида есть функция слюноотделения, ибо, собственно, нахуя она ему нужна. А ещё это было… хорошо. Хорошо, потому что в голову лезло чересчур сексуально окрашеное «горячо», а ему на старости лет не хватало только сексуального влечения к пластмассе, проводам, щепотке технологической магии и нескольким литрам голубой жижи. — Вот только не говори мне, что тебе понравилось, как я тебя заткнул, — нервно хохотнул Хэнк, и тут же почувствовал, как в желудке разлилось странное тепло, когда Коннор потупился и ещё больше залился голубым цветом. — Так, ладно. Ничего не хочу знать. Ты же, надеюсь, не на всех так… — Так только с вами, лейтенант, — немного сконфуженно, но чувственно заверил его Коннор. Андерсон затруднялся ответить, что он почувствовал — досаду или облегчение, или всё вместе, и совсем не хотел разбираться, что за ними стоит. Устало сжав переносицу, он выставил другую руку вперёд, словно это бы защитило его от информации, которую разум отчаянно разжёвывает, но переварить не в состоянии. — Ладно, ладно. Ты снова едешь ко мне. И, Коннор, на будущее — мы не говорим о таких твоих проблемах в участке. Или на улице. Нигде вне дома, если только это не вопрос жизни и смерти. Вообще ни слова на эту тему. Я повторяю, чтоб ты уяснил максимально ясно. Это двусмысленно настолько, насколько может быть двусмысленным, и я точно не хочу придавать огласке твои… твои… психологические нагрузки, — нашелся со словами Хэнк. Моргнув, андроид понимающе склонил голову, мол, к своему сведению принял, всё понял предельно ясно. — Чудно. Едем. Коннор поспешил за Хэнком к выходу из участка. А Гэвин, притаившийся на выходе из кухни, мог только стоять, ошарашенный услышанным, и затравленно думать, что он, блять, так и знал, что у этих двоих что-то есть. И лучше бы ему не знать подробностей, мелькнула следующая мысль, и Рид машинально потёр оставшиеся после драки с долбаной куклой синяки на рёбрах. *** — Так что там у тебя? — наконец не выдержав выжидающего взгляда, вяло поинтересовался Хэнк, морально готовясь к тому, чего никогда не хотел бы узнать ни об одном напарнике. Только Коннор, почему-то, вызывал у него настолько благодушные порывы. Может, именно своей андроидской наивностью, которая, однако, не исключала момента идеально-беспощадного допроса. Элементарное Коннору нужно было едва не на пальцах объяснять. «Хотеть», «мечтать», «жить» — казалось бы, простые слова, глубокую суть которых было чертовски трудно объяснить этой жестянке со взглядом любопытного, жадного до новых знаний мальчишки. Коннор, наблюдающий, как в миску, размером с хорошую такую кастрюлю, высыпается едва не половина от всей пачки собачьего корма, аккуратно устроился на краю стола. Замечание в духе «на том месте, где сейчас твоя задница, я обычно ем» потонуло в жгучем приступе философского пофигизма. — Я говорил, что требования лишённой команд программы системы схожи с человеческим желанием, относящимся к сфере доминирования и подчинения. Как вы говорили, ей требуется «разгрузка». Простые команды, выполнение которых приносит внутреннее удовлетворение. Также упоминалось поощрение за хорошо проделанную работу, но похвала или нечто подобное мало меня интересует — думаю, сам факт успешного выполнения миссии более важен. Спешу заверить, что в этом нет сексуальной окраски. Насколько я изучил данную тему, некоторые аспекты БДСМ отличаются особой интимностью, так как основаны на глубоком доверии партнёру, однако не обязывают связывать это с эротикой и сексуальностью. Удовольствие заключается именно в добровольной связи и возможности полностью предать тело под чужой контроль, а также в осознании собственной беспомощности и уязвимости, на которые партнёр не станет давить сверх того, что может выдержать тот, кто берёт на себя позицию подчиняющегося. Коннор говорил об этом таким светским, будничным тоном, будто речь шла о погоде, а вот у Хэнка уже было такое чувство, что его очень нежно выебали в мозг. Перед глазами стояли такие картины, что невольно першило в горле. Как бы ни утверждал андроид об отсутствии сексуальности. Приняв молчание Хэнка за согласие на продолжение лекции, он, собственно, продолжил: — Также, как мы могли наблюдать сегодня, некоторая… неделикатность в обращении тоже возымеет положительный эффект. Меня не привлекает идея насилия, и предположу, что вас тоже, потому не думаю, что следует заострять внимание именно на этом аспекте, но и упускать его было бы странно и нерезультативно. Полагаю, что достаточно вашей природной фамильярности. — А тебе явно не достаточно осторожности в выборе формулировок, я ведь могу отказаться от всей этой идеи, — хмыкнул Андерсон, не то чтобы задетый, но… ну, это было не слишком приятно слышать, хотя это правда. — И харизматичности, — с тонкой улыбкой скромно добавил Коннор, и Хэнк с изумлением и весельем фыркнул, отмечая лукавый прищур у андроида. — Ещё и подлиза, ты только посмотри! Ладно уж, проехали. А как там с этим… Ммм… Сигналом, если кто-то палку перегнул? — Стоп-слово, — услужливо подсказал правильное название андроид и наткнулся на кислый взгляд «знать-не-знаю, -но-и-без-того-отлично-жил». — Ок. Придумай такое. Что-то не контекстное, редко упоминающееся и сбивающее всякий настрой. — Гэвин Рид, — мгновенно отреагировал Коннор. Разговор пришлось прервать на добрых несколько минут из-за неконтролируемого приступа совершенно бестактного хохота Андерсона, пересмотревшего и весьма оценившего уровень антипатии андроида к сволочи-Риду. *** Отдавать команды оказалось более неловко, чем Хэнк думал. А думал ли он об этом вообще или предпочитал старательно обходить это на цыпочках даже подсознательно? — Сядь, — кивнул он на кресло, и Коннор спокойно сел в указанное место. Сведя ноги вместе, положив руки на колени и выпрямившись, точно кол проглотил. Казалось, уберёшь кресло — и он всё равно останется в таком положении. — Чёрт, расслабься что ли. Откинься спиной на спинку, клади руки на подлокотники. Ноги разведи, так целомудренно даже старшеклассницы не сидят. То ли Андерсон говорил что-то не то, то ли Коннор совершенно не понимал, чего от него хотят, но он так и остался сидеть напряжённым, теперь — в ещё более неестественной позе. Закатив глаза, Хэнк подошёл ближе, обходя кресло и вставая за спиной, тут же нажав на плечи и спустив Коннора поглубже в кресло. — Представь, что ты в воде и тебе нужно «лечь» на воду. Полностью расслабься, иначе пойдёшь камнем на дно. — Лейтенант, андроиды не могут… — Заткнись. Представь, что могут, и делай как говорю. Закрой глаза. Расслабляйся постепенно. Сначала руки. Разожми пальцы. Расслабь кисти, локти, плечи. Устрой голову на плече или на спинке кресла. Коннор послушно прикрыл глаза, но продолжал словно бы смотреть сквозь веки. Вблизи Хэнк видел, как он озадаченно хмурится и действительно пытается расслабиться по инструкции Андерсона. Боже, как же это всё-таки стрёмно звучит… — Теперь ноги. Я же тебе сказал их чуть раздвинуть — так точно удобнее. Чуть вытяни их вперёд. Расслабь лодыжки, колени. Бёдра тоже не напрягай. Так, ладно. Теперь — таз и корпус. Просто перестань напрягать их — тебе не надо будет тут же вскочить и куда-то бежать сломя голову. Не пытайся это анализировать — просто поддайся этому. Как там… Очисти свой разум, обрети связь с космосом и познай свой дзен. Коннор даже приоткрыл один глаз, чтоб взглядом красноречиво высказать всё, что он думает о последнем высказывании, а затем — снова погрузился в сложный процесс расслабления. Пока, после нескольких минут напряженного, почти агрессивного расслабления, андроид не выдохнул совершенно обреченно, резко сгибаясь пополам и пряча лицо в руках. — Это неэффективно, лейтенант. Я не умею расслабляться, как и не умею уставать, чтоб отдыхать после этого. Хэнк хотел было возразить, но, отмечая подрагивающие плечи и полыхнувший паническим красным цветом диод, передумал. Вместо этого Хэнк, помедлив, протянул руку и вплёл пальцы в каштановые волосы андроида, тут же понимая — дрожь прекратилась. Коннор чего-то ждал. И, когда Хэнк мягко, но настойчиво потянул за волосы вверх, заставляя обратно выпрямиться, он выглядел сбитым с толку, но явно не был против. Пожалуй, даже наоборот — он подался затылком назад, ластясь к руке. Ну точно щеночек. — Напомню, что о полезности и бесполезности тут сужу я. А ты позволяешь мне тебя вести. Или ты уже пересмотрел своё решение? — саркастично выгнув бровь, поинтересовался Хэнк и, чёрт, всей поверхностью ладони прочувствовал отрицательное мотание головой. — Ну вот и здорово. Тогда попробуем что-нибудь попроще. Даже если б хотел, Хэнк не смог бы внятно сформулировать, как он себя чувствовал в этот момент. Это… не было неприятным. Это даже можно было бы назвать практическим занятием по изучению андроидов, но факт того, что с этим андроидом потом придётся как-то общаться, напрягал. С другой стороны — ему хотелось как-то помочь. В конце концов, ну что в этом такого? Андерсон придаёт этому большое значение потому, что у людей это всё-таки вещь интимная, и определённый подтекст виден невооружённым глазом. Но для Коннора это всё равно что гайки потуже закрутить, верно? И не стоит принимать это за что-то большее. Заканчивая сеанс самовнушения, Хэнк в последний раз пропустил тёмные пряди между пальцами и отстранил руку, с неясным чувством нежности наблюдая, как андроид интуитивно откидывает голову назад, потянувшись за ускользающей лаской, и поднимает на него непонимающий взгляд. — Встань с кресла и сядь на пол, — распорядился Андерсон, отходя на шаг назад от кресла. Коннор, помедлив, словно пытаясь предугадать следующие указания, аккуратно сполз на пол, и его тёмная макушка в какой-то момент исчезла за креслом. — Сядь и сведи вместе стопы. Колени и бёдра прижми к полу. Расправь плечи и клади руки на бёдра. Глаза закрой. Андроид делал точно по командам, словно Хэнк, сам того не осознавая, жал нужные кнопочки и переключатели на панели. Только в этот момент, прислушавшись к себе, Андерсон невольно подметил, что это доверие Коннора чувствовать… приятно. Что-то в этом определённо было. Но заострять на этом чувстве внимание показалось чересчур соблазнительным, чтоб за ближайшим метафорическим углом Хэнка не поджидал какой-нибудь кризис личности. Несколько секунд понаблюдав за Коннором, неподвижно сидящим на полу, Хэнк довольно хмыкнул и прошел на кухню. Коннор был образцом послушания. Он сидел в одной позе и пять минут, и десять, так и не раскрывая глаз. Хэнк за это время успел заказать китайскую еду, найти по дальним углам, за слегка отсыревшими макаронами и хрен пойми откуда взявшимися пачками всевозможного чая, пару бутылок пива. В конце концов, он успел даже осмыслить это всё и пожалеть, что у Коннора раньше не было этого сдвига по фазе — было бы куда проще найти контакт, когда он не сучится и не строит из себя пафосную микроволновку. Однако, поразмыслив, понял, что совершенно послушный Коннор разочаровывал и раздражал бы его куда больше, чем сучка-Коннор и его привычка тянуть в рот всякую дрянь. Что изменилось? Коннор? Хэнк? Их взаимоотношения? Когда Хэнк присел рядом с андроидом на корточки, отпивая из бутылки и пристально вглядываясь в правильное лицо, тот и ухом не повёл. — Ты же не ушел в какой-нибудь спящий режим или типа того? — с сомнением уточнил Андерсон. Ладно, заставить Коннора просто сидеть это скучно. Хэнк думал, что Коннору надоест, но испытывать его терпение всё-таки было глупым решением — он наверняка может сидеть так аж до самого утра, а самому Андерсону это очень быстро надоело. — Вы не приказывали. Нужно было? — не открывая глаз, нахмурился Коннор, но Хэнк всё равно чувствовал этот его озадаченный взгляд. — Я не приказываю тебе, — перво-наперво поправил его Андерсон. Ему не нравилось, как это звучало. — Я помогаю тебе с твоей лагающей программой. Ты не обязан делать то, что тебе не нравится. Хочу, чтоб ты это помнил. И нет, не нужно было. Закончим на сегодня? — Вам неприятно? — поджав губы, Коннор тут же распахнул глаза, пройдясь тревожным взглядом по Хэнку, ища в нём неприятие всей этой ситуации. Он выглядел несколько… раздосадованным, пожалуй. Почти раскаивающимся за то, что предложил всё это. Что втянул. О боже, то, что толкнуло Хэнка на дальнейшее, было так очевидно, что это смущало. Почти возмущенный и не на шутку испуганный, что андроид сейчас уйдёт в самобичевание, Хэнк торопливо отставил бутылку в сторону и потормошил Коннора за плечо. — Погоди-погоди, не надумай себе ничего! Я просто подумал, что для начала достаточно, — погодя, он тяжело вздохнул: — Чего ж ты такой сложный и совестливый, а? Всё со мной в порядке. Не скажу, что мне понравилось, но это и не неприятно. Это… занятно. Ну а… ты что думаешь? Стало легче? Склонив голову к плечу, ненадолго задумавшись и, наверное, прислушавшись к себе, Коннор неуверенно кивнул. До этой самой секунды Хэнк и не осознавал, что задержал дыхание. — Совсем немного. Довольно… как вы выразились — занятно. Возможно, вы правы, для первого раза этого достаточно. Но к следующему следует больше подумать над сценарием и характером сессии, дабы всё не проходило столь же сумбурно и имело чёткое разграничение с обычным совместным времяпрепровождением. Примерно в этот момент нужно было почувствовать, что Хэнк стремительно вязнет в этом болоте. Но он не почувствовал. Отходя от испуга, Андерсон лишь что-то недовольно проворчал про фетишизм некоторых андроидов и потянулся за отставленным в сторону пивом. Которое Коннор без зазрения совести опрокинул. Он просто протянул руку и, опередив Хэнка, с кошачьей наглостью толкнул её под донельзя возмущенным взглядом Андерсона. — А только что ведь был таким милым и послушным тостером, — с негодованием фыркнул лейтенант. Коннор со всем своим андроидским злорадством усмехнулся. *** — Ты будешь стоять на коленях? — напрягся Хэнк, наконец скользнув взглядом по первым строчкам. Коннор важно кивнул, так явно готовый отстаивать своё право на описанное, что это было бы даже смешно, если бы не было так грустно. Коннор принёс ему грёбаный план и сборник советов для начинающих извращенцев со склонностью подминать под себя других. «Доминантов», поправил его Коннор, и снова наткнулся на полное нежелание ознакомиться с терминологией. — Блять, Коннор, я не могу просто сказать тебе, ну, не знаю, убрать у меня дома? Зачем эти сложности с унижением и опусканием тебя до уровня ебаной домашней зверушки? — вспыхнул Хэнк на первых же минутах обсуждения, искренне пораженный тем, как безразлично текст вещал о том, что он должен «обозначить для партнёра свою доминирующую позицию». Поставив того на колени и начав выебываться, заставляя ползать за собой, провоцируя на непослушание и за него же наказывая. Что за хуйня? Но Коннор на его резкие высказывания сурово прищурился и оскорбленно расправил плечи. — Вы сами сказали, лейтенант. Я не обязан делать ничего, что мне не понравится. И не буду. Это не унижение, если вы не преследуете цель опустить меня, лейтенант. Всё — исключительно по обоюдному согласию. Это и есть суть БДСМ-отношений. Никто не будет делать ничего против воли и проявлять неоправданную жестокость. Вы не должны относиться к этому как к принуждению, ведь вы меня не… — Ладно-ладно, я понял, защитник прав БДСМ-сообщества, — горько вздохнул Андерсон, раздраженно мотнув головой, признавая некоторую правоту Коннора. Однако от этого то, что он читал, не начинало ему нравиться. — Хочешь — стоишь на коленях, твоё право. Но не ползаешь. Если надо перемещаться — ты встаёшь и идёшь за мной как все нормальные люди. И андроиды. А ещё я не буду макать тебя носом в пол и заставлять обувь вылизывать. Подтрунивать — да. Ехидствовать — без проблем. Унижать — нахуй. Он давно прошел период, когда за счёт других можно было самоутвердиться и не чувствовать себя так, будто в душу кошки нассали. Вон, Рид с радостью бы занимался такой хуйнёй, ибо он нравственно и умственно остался на уровне закомплексованного подростка, но для Андерсона это пройденный этап. А по-другому он это воспринимать просто не мог. Менять сформировавшийся образ мышления в пятьдесят было тем ещё занятием, и Коннор, наверное, понял это, не став возражать. Впоследствии оказалось, что менять можно всё, а Коннор — хитрая андроидская задница, анализирующая наперёд. --- — Мне обязательно вести себя как альфа-самец с хуем до колена наперевес? — задумчиво хмыкнул Хэнк. Он бы душу поставил на то, что за кашлем Коннор скрыл приступ смеха, потому что, Коннор, блять, какой нахуй кашель, тебе просто нечем раздражать слизистую, которой у тебя, к слову, тоже нет. --- — Ролевые игры? Серьёзно, Коннор? — снова поднял глаза Хэнк, откровенно глумясь. — И кем я буду? Добрым доктором? Или нет, механиком. Или айтишником. Как, чёрт подери, выглядит костюм айтишника? Или, может, полицейским? Это ведь будет таким разнообразием, да? --- — Так, ладно. Изобретаю собственный способ наказания, ибо всё это — ебанина, которая либо на тебе не сработает, либо уже насилие. — И какой же способ? — тут же заинтересовался андроид, скрещивая руки на груди. Он уже полчаса слушал разнообразные комментарии насчёт «сценария». Благо, он это предвидел и подготовил несколько вариантов. Хэнк хитро усмехнулся. — За каждый промах с тебя алкоголь и высококалорийная жрачка, которые ты так любишь. Реакция Коннора не заставила себя ждать — он тут же скривился и подобрался. — Это надругательство над собственным организмом. — Это надругательство случится по твоей вине и будет оплачено тобой же, — подлил масла в огонь Андерсон. Судя по выражению Коннора, тот собирался с этой секунды и до самой смерти (смерти Хэнка, вероятнее всего) вообще не совершать никаких ошибок. Многообещающе. --- Уже более десяти минут они находились в молчании. Забеспокоившись, Коннор старался ненавязчиво заглянуть, что такое там читает Хэнк, но последний сам вскоре об этом заговорил. — С основных принципов, пожалуй, и надо было начать. По крайней мере, теперь это всё не выглядит так дико, когда знаешь, что в основе… Ммм, «безопасность, разумность и добровольность», — процитировал Хэнк, бросив на андроида короткий взгляд. Кажется, он начал вникать. Очень уж гордое у Коннора появилось выражение на лице. --- — Психологическое доминирование? Это тебе нужно? Пожалуй, чем больше Хэнк узнавал, тем более неловко становилось Коннору. Но вместе с тем он несколько успокаивался, зная, что чем больше Хэнк узнает, тем лучше будет понимать. Обнажить душу, чтоб потом никто из них не чувствовал дискомфорт, было необходимо. Коннор кивнул. — Я подумал о том, что разогрев потребуется нам обоим. Как вы отнесетесь к ритуалам? — Странная штука, — качнул головой Андерсон, тут же успокаивая: — Но интересная. Есть идеи? Коннор нерешительно помялся, и одно это акцентировало внимание на ответе чуть больше. — Думаю, я могу начинать с благодарности за то, что вы делаете для меня, и заканчивать ею же, — стараясь сохранить невозмутимость, неестественно ровно произнес андроид. Волнуется, как пить дать. Хэнк неопределённо качнул головой. — Ты не обязан. — Но я хочу, — мягко, доверительно улыбнулся Коннор. Где-то в этот момент что-то в Хэнке с оглушительным грохотом упало вниз, куда-то в желудок. Может, последние сомнения насчёт всего этого. Или же он всё-таки умудрился обронить остатки серого вещества в черепушке. --- — Что вы думаете насчёт атрибутики? — Я думаю, что мне нужен перерыв, — устало вздохнул Хэнк, откладывая «материалы» в сторону и разминая шею. Тут же натыкаясь на долгий, внимательный взгляд, которым Коннор за ним наблюдает. То ли прочитанное на нём сказалось, то ли взыграло шестое чувство. А, может, и то, и другое. Но этот взгляд он понял правильно. — Сделаешь мне массаж? — прозвучало скорее как предположение, чем как просьба, на что Коннор посмотрел на Хэнка с нечитаемым выражением на лице. Он удивлён? Рад? Испуган? Хрен его знает. Но отвечает он игриво, передразнивая с лёгким прищуром: — Я не обязан. — Но ты хочешь, — усмехнулся в ответ Хэнк. — И сделаешь. Примерно в этот момент нужно было почувствовать, что Коннор стремительно вязнет в этом болоте. И Коннор почувствовал, ощутив фантомные мурашки, пробежавшие по спине. Если бы эмоции и чувства имели вкус, то предвкушение было бы похоже на сладость перед ощущением жжения от острого перца. Но откуда бы андроиду знать, как перец жжёт язык? *** Андерсон не дурак и не настолько самоуверенный засранец, чтоб не понимать заранее: Коннор – блядское совершенство в роли сабмиссива. Послушный. Искренний. С началом сессии безропотно вкладывающий в его руки всего себя и никак не меньше. Не лукавящий и не манипулирующий, дабы добиться того, чего он хочет, но и не скрывающий собственных желаний. Это Хэнк решал, делать или не делать то, о чём Коннор просит взглядом. Хэнк, который был отнюдь не таким хорошим доминантом, каким хорошим сабом был Коннор. Андерсон почувствовал это на первой же сессии. Договорились они заранее. После того, как Хэнк закончил зубрить основы, ибо он, в отличие от некоторых, не мог просто занести информацию себе в мозг. Были, конечно, некоторые интересные моменты и в процессе. Хэнк учился доминировать, а Коннор — получать как можно больше от подчинения. Это выходило за рамки сессий, однако они сразу поняли, что не смогут установить рамки пожёстче, пока не наберутся опыта. Коннор всё ещё преодолевал собственное смущение от осознания, что это действительно приносит облегчение, которого так не хватало, а о Хэнке и говорить было нечего — он всё ещё не мог без смеха воспринимать некоторые щекотливые темы. С одной стороны, это сбивает. С другой — разряжает напряжение, которого и без того хватает за глаза. Стоило шагнуть в дом и закрыть дверь, как Коннор там же, где и был, принял оговоренную вариацию позы подчинения. Плавно, словно перетекая из одного состояния в другое, очутившись на полу и положив руки на колени. Терпеливо дожидаясь, когда в роль войдёт и Хэнк, который был не так расторопен. — Спасибо вам за то, что помогаете, лейтенант. Вы знаете, как для меня это важно, — склоняет голову Коннор, заглядывая в его глаза. Без всякой насмешки. С выбивающей дух искренностью. Хэнк не отвечает. Изучает задумчивым взглядом, а затем — протягивает руку, поглаживая Коннора по волосам. Одобрительно. Что бы Коннор ни говорил о несущественности похвалы, его от этого вело, и не настолько несущественно, чтоб просто забить. — Сними ботинки и верхнюю одежду. Затем — иди к дивану и жди меня там. Сам Хэнк в это время скорее имитировал деятельность. Насыпал корм в миску Сумо, который лениво перекочевал на кухню из одной подстилки в другую. Заглянул в холодильник, прекрасно осознавая, что там всё равно нихрена нет. Всё это — сплошная попытка сохранять спокойствие и уверенность. Ведь, по сути, это основа того, что от него требуется. Когда Хэнк наконец закончил страдать хернёй и прошел в гостиную, неторопливо занавешивая окна (мало ли), погружая комнату в вечерний полумрак, Коннор уже был там. Он сидел не на самом диване, но подле него. Всё в той же позе. Он не следил за Хэнком взглядом, глядя в пол, и было в этом смиренном ожидании что-то настолько же цепляющее, насколько и отталкивающее. Чуть подумав, Хэнк сам опустился перед ним на колени, и в готовых абсолютно ко всему тёмных глазах мелькнуло искреннее удивление. Коннор не отводил взгляд. Так они договорились. Никаких «не смотреть в глаза и пресмыкаться». Спокойный и честный зрительный контакт. Коннор, пусть и придерживался традиционных для слабо знакомой им культуры поведения методов, принимал все эти мелкие поправки, которые помогали Хэнку не чувствовать себя насильником. Развязанный галстук легко выскользнул из ворота рубашки, мягко обогнув шею. На секунду Хэнку даже почудилось, что у Коннора сбилось дыхание. — Вытяни руки. Что-что, а связывать руки Хэнка учить не нужно было. Достаточно туго, чтоб было ощутимо, и недостаточно, чтоб галстук впивался в запястья. Коннор, судя по его одобрительному взгляду, оценил. А Хэнк задержал руки на запястьях андроида, сжимая их. Давая почувствовать напор. Андерсон вглядывался в лицо Коннора столь пристально, что с точностью до секунды мог сказать, когда Коннора повело от крепкой хватки, ибо в этот же момент Хэнк отпустил его руки и встал, сопровождаемый отчаянным взглядом. Никто и никогда не узнает, каких трудов ему стоило отстраниться. Даже сам Хэнк за собой это признает очень не скоро. — Встань, — прозвучало обрывочно, сухо. Самому Хэнку казалось, что воздух попросту цеплялся за горло. Естественно, Коннор поднялся без всякого затруднения, словно делал так не одну сотню раз. Глядя с терпеливым ожиданием. Тяжело сглотнув, Хэнк кивнул Коннору на полки с книгами и развернулся в пол оборота. Сценарий они обсудили заранее, в нём не было ничего такого, кроме самого факта доминирования. Быть настолько взволнованным было просто глупо. — Возьми любую и сядь обратно. Наверное, Коннор мог за секунды скачать любое произведение прямо в мозг и проанализировать. И всё же им было нужно что-то такое — простое, но требующее внимания. От вязания Хэнк отмахнулся без объяснения причин, кулинария была делом затратным и хлопотным, а чтение вслух показалось… интересным. Когда Хэнку в последний раз читали вслух что-то помимо самых разнообразных записей в личном деле? — Читай. Автор и название. Затем сразу переходи к тексту. — Антуан Де Сент-Экзюпери, «Маленький принц», — с официозом начал Коннор, открывая посвящение. Посвящение, впрочем, прошло мимо Хэнка, пока он думал, какого хера эта книжка вообще делает у него на полке. Однако андроид настроения явно не уловил. Ни Хэнка, ни книжки. *** Аналогичным образом прошли следующие несколько сессий. Коннор уверял, что ему становится лучше, и кое-какой эффект был — он, хотя и не перестал быть пластмассовой занозой в заднице, уже не агрессировал и не замыкался. Однако всё ещё подвисал, по-человечески тяжко вздыхал и был напряжен. Постоянно. Хэнк всё задавался вопросом, что не так. В чём причина того, почему придуманный андроидом план по собственной реабилитации работает так хуёво. И однажды надумал. Совершенно случайно, просто поскользнувшись на замёрзшей луже и будучи тут же подхваченным андроидом. Хэнк мог поклясться, что тот шел в двух метрах позади. Но среагировал так, будто только этого и ждал. --- Теорию он подтверждал мелочами. Например, когда спихнул со стола кружку. Он даже понять ничего не успел, как Коннор уже ставил её на стол и попрекал Хэнка неосторожностью. Затем, размышляя об этом, Андерсон мрачно задался вопросом, как вся эта пластмасса не плавится и не трескается от внутренней нагрузки. *** — Спасибо за вашу помощь, лейтенант, — стандартно срывается с губ, когда взгляд Андерсона останавливается на тёмных глазах андроида. Он обходит уже почти привычно сидящего на коленях Коннора и становится сзади, кладя руку на плечо. Чувствуя, как мышцы под его рукой буквально застывают, теряя всякую мягкость. Как он и подозревал. — Ты зажат, Коннор, — чеканит он, но андроид и бровью не ведёт. — Не позволяешь себе лишних движений. Каменеешь, как статуя. И всё время на пределе, ожидая непредвиденного. Не удивительно, что в тебе столько напряжения. В доказательство он повёл вверх по спине ребром ладони. Вдоль каркаса, в точности повторяющего человеческий позвоночник. Заставляя прогнуться и улавливая мелкую дрожь, пробежавшую по телу. — Для того, чтоб это обрело смысл, для начала ты должен научиться не подавлять себя, — нагнувшись ближе, Андерсон едва не ощущал тепло собственного дыхания на затылке Коннора. Как на это реагировал последний оставалось только догадываться, однако, судя по шумному дыханию, хоть какая-то реакция есть, и это уже плюс. — Я хочу увидеть отклик, — тише добавляет он, и, помедлив, осторожно, на пробу касается губами аккуратного изгиба хряща, слыша резкий, пораженный вздох. — Именно так. Молодец, Коннор. Щёки Коннора, залившиеся странным оттенком голубого, были очередным сносным подтверждением того, что стыд андроидам не чужд так же, как и людям. Весь вечер того же дня и следующий день он проходил в таком состоянии, словно его по голове ударили чем-то тяжёлым. А вечером, снова придавленный неподъемной тушей Сумо к дивану, тихо и невзначай забил за собой каждое воскресенье. Хэнк, возмущавшийся, что в его личное пространство без спросу лезут всякие консервные банки, причитающий, что из техники в доме ему вполне было достаточно микроволновки и стиралки, промолчал, позволяя Коннору просто и прочно обосноваться в своей жизни. Впрочем, не то чтобы Коннор до этого не сидел в ней достаточно прочно. Заноза ведь. *** Хэнк был не единственным, кто наблюдает. И если Андерсон только смотрел и размышлял, то Коннор ещё и записывал, составлял по привычке бессмысленные графики и списки. Всё это накапливалось, и вскоре пришлось создавать под Хэнка Андерсона отдельную «папку» в памяти, дабы структурировать информацию более продуктивно. Хэнк, помогший выяснить, что с андроидом не так, казался прекрасным вариантом для решения его проблемы. В нём хорошо сочетались грубость, которую он демонстрировал в начале их совместной работы, профессиональная рациональность и вдумчивость. Не отрицал Коннор и того, что Хэнк ему просто… импонировал. Однако Хэнк оказался неожиданно робок и осторожен, когда Коннор предстал перед ним в роли саба. Анализ показал — пусть Хэнк и демонстрировал яркие доминантные черты, с партнёрами он привык быть мягче, куда нежнее, нежели демонстрировал. От этой мысли Коннора странно коротило, в хорошем смысле. Но лейтенант сделал всё, чтобы сохранять перед андроидом непоколебимость и держать над ним верх. А со временем начал привыкать и приспосабливаться к новому. Коннор опасался, что Хэнк продолжает питать к андроидам неприязнь, или что мужская модель будет выглядеть для Хэнка отталкивающей, но эти опасения не оправдались. Со временем Хэнк достаточно поверил в себя и в то, что происходящее между ними — не аморально, чтоб позволить себе проявлять больше требовательности. — Не делай вид, что не можешь этого сделать. Я знаю, когда ты лжёшь, Коннор. Голос, низкий и глубокий, с характерной для Хэнка хрипотцой, пробирал до мурашек. Особенно, когда всё внимание и ощущения были сосредоточены именно на нем. Голос самого Коннора звучал надсадно. Он дрожал и грозился сорваться в любую секунду, стоит только толкнуть чуть дальше к черте. — Я-я не могу, л… лейтенант. Это за гранью моей… — Оправдания, Коннор, — его имя зазвучало с металлическим звоном в интонациях. С напором, от которого систему замыкало напрочь. — Либо делаешь это, либо тебя ждёт наказание. — Какое, лейтенант? — спросил он и тут же прикусил язык, слыша, как насмешливо хмыкнул Хэнк. Он приблизился. Коннор мог почувствовать прикосновение его дыхания к чувствительным сенсорам за ухом. — А ты, оказывается, дрянной андроид, Коннор. Неужели действительно хочешь наказания? — ведомый не иначе как желанием добить его, Хэнк продолжал: — Может, мне тебя выпороть? Будешь лежать кверху задом и считать удары, пока не уйдёшь в перезагрузку от интенсивности ощущений. Ты хочешь этого? Или мне не делать ничего, заставив тебя просить меня продолжить? Андроида буквально вжали щекой в диван. Давили на голову, сжимая волосы в кулаке. Держали за плечо, вжимая в диван и его. Это не было больно. Но Коннор чувствовал давление. Чувствовал тяжесть и жар чужого тела. Чувствовал присутствие Хэнка каждым искусственным нервом. — Будь хорошим мальчиком, Коннор, — раскатисто мурлыкал Хэнк, с нежностью проводя по загривку и снова вплетая пальцы в волосы, оттягивая его голову на себя и заставляя взглянуть в глаза. Пронзительно-голубые. Даже диод на виске Коннора никогда не имел такого насыщенного цвета. — Сделай, как я сказал. Сопротивляйся, Коннор. В Конноре скрывалась по-настоящему хищная грация и ловкость. В них не было ничего даже отдалённо механического. Сплошная пластичность, гибкость и изящество. Но как же неохотно андроид их в себе раскрывал! Приходилось давить. Приходилось ломать. Кусками выдирать всратые классические линии поведения, которые писал какой-то очень умный мудак. Ах да. Камски. Тогда ясно. Так вот. Подчинение вышибалось подчинением. Нужно было только достаточно нажать. Коннор сам же делился с Хэнком, как он подбил того девианта на откровенность. Уровень стресса, ха. Хэнк чувствовал себя сапёром в минном поле. Но пока у него получалось отлично. Хотя он и завяз в этом по самые уши. В какой-то момент Андерсон просто проснулся андроидолюбом. Андроидофилом. Андроидоё… кхм, в общем, да. Моральные терзания, на его удивление, долго не продлились. Две бутылки дорогого шотландского виски, один задушевный разговор с Сумо. Утро, на которое его ждали две таблетки аспирина и минералка на тумбочке, жидкий дёготь в качестве кофе, настолько он был крепкий, жирный завтрак в виде бекона с глазуньей и тостов с маслом, который всё равно затем отправился в унитаз, и андроид с нотациями, который хоть и зудел, как назойливая муха, а голос всё-таки держал на минимальной громкости. Он не шептал, он реально выкрутил громкость на минимум, и это была пиздец какая жуть. Но за это время Андерсон и смирился, и даже понял, откуда у этой симпатии растут ноги. Коннор, если что-то и замечал, то тактично молчал, просто позволяя Хэнку всё, что бы он ни делал. Да и сам подталкивал на эксперименты. То кляп притащит, то верёвки, а то и невозмутимо расскажет Хэнку после сессии, где именно было заебись и что следует учесть на будущее. Вот, результат всех трудов. Коннору не стоило физических трудов вырваться и опрокинуть его, тут же фиксируя руки и ноги. Одним резким, слитным движением, раз — и Хэнк уже на лопатках, восхищенно и гордо смотрит на своего андроида снизу вверх. А Коннор смотрит на него в ответ совершенно потерянно, в замешательстве, не понимая, какого хера. — Молодец, Коннор. А то «не могу», «не буду, лейтенант», — хохотнув, передразнил его Хэнк, и осекся, уловив нарастающую дрожь. — Ты чего, жестянка? Коннор не ответил. Он смотрел на него широко распахнутыми глазами, и Андерсон интуитивно понял, что тот сейчас заплачет. Но встать ему тупо не дали. Стальные объятия андроида были не тем, что Хэнк отважился бы преодолеть. Коннор правда плакал. Футболка на плече намокла быстро и неотвратимо. Какому придурку вообще пришло в голову добавить андроиду ещё и слёзную жидкость? Или что у него там вместо неё. — Спасибо, лейтенант, — дрожащим голосом поблагодарил Коннор, и у Хэнка внутри определённо что-то надломилось. В который раз. — Спасибо вам, Хэнк. Вы… Вы не представляете, как… Вот же… жестянка. Сердце в клочья рвёт, паршивец. Сгребая андроида в объятия и мягко поглаживая по волосам, Хэнк просто дал тому время выплеснуть эмоции. Не ебаную симуляцию, а настоящие эмоции, заставляющие настолько сдавить Хэнку бока, что там точно останутся синяки. Хэнк пропустил момент, когда Коннор перестал дрожать. Но осторожную попытку отстраниться пересёк неотвратимо, заглядывая в заплаканное лицо андроида и невольно подмечая — он даже в слезах выглядит как долбаное совершенство. Сконфуженное долбаное совершенство. — Простите, Хэнк. Я… расчувствовался, — робко обронил он, утирая слёзы внешней стороной ладони, доверчиво заглядывая в глаза. Блять. Какого хуя? Какого хуя он такой очаровательный? Какого хуя Хэнк не может отвести взгляд или прервать это грёбаное молчание? Какого хуя сердце, будто увеличившись раза в три, бьётся о грудную клетку так, что аж больно? Пусть даже не пытается сделать вид, что не просканировал Андерсона «от» и «до» секунды за три и не понял, что с ним творится. Даже дурак догадается. А Коннор, сюрприз, не дурак. Но что делает Коннор? Он опускает взгляд на губы Хэнка и, блядский боже, мимолетно облизывается, у него отчетливо дергается кадык, как при глотке. — Хэнк? — вкрадчиво, интимно повторяет Коннор. С придыханием. Так томно, что внизу недвусмысленно дёргается от такого звучания его голоса. Он понял. Он, блять, всё понял и издевается. Ну, он же и виноват. Довыёбывался. Поцелуй пьянит, как крепкая, бьющая по мозгам брага. От этого поцелуя жарко, как в грёбаном аду, и из Коннора будто вот-вот дым пойдёт. Синтетический вкус слюны вставляет, прикосновение упругого гладкого (!) языка — будоражит. Коннор скулит ему в губы, как распоследняя сука, и потирается бёдрами, как перевозбужденный подросток. Заглядывая в лицо матово блестящими от возбуждения глазами, выдыхает в губы: — Хэнк. Спасибо вам, Хэнк. Я люблю вас, Хэнк. Вы нужны мне. Я хочу вас. Пожалуйста, Хэнк, пожалуйста! И Хэнк почти готов кончить только от этого, уже даже не говоря о том, как проворные пальцы андроида, невзирая ни на какой невинный вид, полезли Хэнку под одежду. Однако Хэнк перехватывает тонкие запястья и держит на уровне плеч Коннора, ибо он уже не в том возрасте, когда можно позволить себе трахаться на диване с жадным до прикосновений (это Хэнк знал наверняка) андроидом. Но стоит снова чуть сильнее сжать запястья и взгляд Коннора плывёт, он блядски закусывает губу, удерживаясь от стона, и всё это превращается в эстетическую пытку. — Спальня. Кровать. И ты в ней. Быстро и без возражений. Логический ряд Коннор проследил и уловил, кивнув через пару секунд промедления. Но, стоило отпустить его руки, как он снова подался вперёд и припечатался к губам мягким поцелуем, лизнув их напоследок. И только потом слез с Хэнка, демонстративно медленно удаляясь и кидая такие хищные взгляды, что впору себя пожалеть. Оставшись наедине с самим собой, Хэнк протёр лицо руками, судорожно выдохнув. У него стояло. Стояло так, как не стояло даже в восемнадцать, хоть, блять, гвозди забивай. Может, это что-то в слюне Коннора, а может — в самом Конноре. Очевидно, Коннора это более чем устраивало. Естественно, это устраивало и Андерсона. Но это было… неожиданно. Настолько, насколько возможно. Требовалась минутка, чтоб переварить и уложить в голове. Минутка истекла быстро. Стояк и мысль о том, что в его кровати сейчас на всё готовый возбужденный андроид, давили на мозги, и его аналитические способности как лейтенанта полиции трещали по швам. Коннор действительно был в кровати. Уже без одежды. В позе подчинения, с чуть шире чем требовалось разведёнными ногами. Диод на виске мягко подмигивал голубым цветом. Взгляд глаза-в-глаза. Однако будет чудом, если в этот раз он дождётся от Коннора послушания. И Андерсон оказывается прав. Коннор был какой угодно, но не послушный. Безапелляционно стягивал с Хэнка одежду, ластился, скользя ладонями по спине. Он прикасался и ласкался так, будто боялся, что Хэнк передумает. Или что сразу после этого они разойдутся. Хотел выжать максимум. Хэнк не мог его за это осуждать. Всё переплелось в один сплошной клубок ощущений и чувств, острых, как лезвия. Густого и терпкого желания дарить и получать удовольствие, на грани грубости, с саднящими от поцелуев губами и сладкими, искушающими стонами андроида, который и в постели ни на секунду не затыкался, если ему ничем не занимать рот. Но Хэнк готов на всё, чтоб тот и дальше так же проникновенно повторял его имя срывающимся, дрожащим от наслаждения голосом. Коннор явно где-то поднабрался информации. Или вообще скачал себе навыки тех же секс-андроидов, Андерсон вряд ли удивился бы. Ему иногда казалось, что не существует вещей, которые Коннор делать не умеет, и вот ещё одно тому подтверждение. Он касался именно там, где нужно, исследуя и безошибочно находя слабые места. Лежать более-менее спокойно он мог только когда его вдавливали в кровать, заставляя подставляться под ласки, выгибаться навстречу губам и рукам. И места, которых Хэнк касался в исступлении, белели, обнажая белый, гладкий и тёплый пластик под кожей. Казалось, эти места становились в два раза чувствительней, и андроид от прикосновений к ним едва не скулил. Такой отзывчивый, чувственный, желанный до кровавой пелены перед глазами. Белый пластик лоснился от чужой смазки и пота. У самого Коннора, помимо синтетической слюны и слёз, не было вообще никаких жидкостей. Может, кровь. Но её-то сейчас хотелось видеть меньше всего. Дрожащими руками пытаясь растянуть андроида пальцами, Хэнк обнаружил, что искусственные мышцы и без того весьма податливы, когда он без каких-либо проблем принял первый, второй, третий палец. Ещё и Коннор, мурлыча над ухом и покрывая укусами шею, подтвердил догадку: — Я не нуждаюсь в предварительной подготовке. Прошу, Хэнк, пожалуйста, не останавливайтесь. Даже если бы Хэнк мог это сделать, после такой просьбы, произнесённой интимным шепотом прямо в ухо, подкреплённой мягким укусом на хряще, уже никак не остановился бы. Блять, он уже слишком стар для этого дерьма. И только грёбаное ангельское терпение удерживало от того, чтоб сразу же засадить андроиду и тут же кончить глубоко внутрь. Но засранец только и делал, что, закинув ему ноги на бёдра, вжимал в себя, и блядски стонал от любого прикосновения, будто у него вся поверхность тела была сплошной эрогенной зоной. Он входил медленно, максимально сосредоточенный на том, чтоб не кончить сразу же от этого жара, от того, насколько было охренительно внутри узкой задницы надсадно стонущего андроида, который, дьявол его подери, так и продолжал давить пятками на поясницу, выгибаясь в идеальную дугу. Хэнк мог поклясться, что слышал, как в руках Коннора затрещала рвущаяся простынь, но по голове он получит позже, если Андерсон сможет об этом вспомнить. Несколько долгих, вдумчивых толчков, от которых Коннор вскрикнул, повторяя его имя. Отчаянно, умоляюще. И наконец-то развёл ноги и руками обвил шею Хэнка, впиваясь в губы жалящим поцелуем, оставляющим после себя смутное ощущение того, что Андерсона только что языком выебали в рот. Коннор явно осваивал на этом поприще новые горизонты. Хэнк бы уже заранее жалел свою спину, если бы не острое, беспощадное и всепожирающего удовольствие, которое убивало на корню всякую здравую мысль. Только желание, превращающее обычную красную и синтетическую голубую кровь в раскалённую магму, обжигающую изнутри. Хэнк не помнил себя, ожесточенно вбиваясь в подающегося навстречу толчкам ненасытного андроида, чувствуя, как тот вновь припадает к его шее, до боли впиваясь зубами в кожу, подобно грёбаному вампиру. Откуда, блять, такая тяга к насилию и блядству, Коннор? Где его андроид уже успел этого набраться? Закончилось всё так же стремительно и бурно, как началось. Держа Коннора под колено и прижимаясь к нему губами, чувствуя, как подходит к пику, Хэнк другой рукой обхватил член андроида, сделал пару фрикций, и того пробило крупной дрожью, подкинуло на простыне. Искаженное удовольствием лицо Коннора Андерсон выжег в памяти клеймом, настолько оно было потрясающе искренним, невинным и дико пошлым одновременно. И именно оно, с беззвучным «Хэнк», вымолвленным андроидом одними губами, толкнули его за край, с полуживотным рыком заставляя в несколько толчков излиться внутрь. Он на несколько секунд ослеп, оглох, потерял всякую связь с реальностью, чтобы затем будто вынырнуть в неё, судорожно хватая ртом воздух, упираясь мокрым от пота лбом в белое колено и наблюдая самое странное зрелище в его жизни — оргазмирующего андроида. Не было ни сантиметра привычной глазу кожи — бело-серебряный пластик с лаковым блеском, в разводах его, Хэнка, смазки. Спина была всё так же изогнута, а верхняя половина головы Коннора просто терялась в мягкой подушке, однако частично он мог видеть остекленевший взгляд, направленный в другие галактики. Руки сжимали простынь так, будто от этого как минимум зависела его жизнь. А главное — его всего потряхивало, как после шока. Или как от слабого разряда тока. Не знай Хэнк, что Коннору сейчас пиздец как хорошо — подумал бы, что больно. Через полминуты у Коннора будто нити обрезали — он упал на кровать и разжал руки, резко выдыхая, прикрывая глаза, и диод, судорожно мигающий красным до этого, сменил цвет на золотой, а затем, почти сразу, — безмятежно-голубой. Выйдя из андроида и расслабленно устроившись рядом, Хэнк ощутил, как мстительно захрустела спина, выпрямляясь, вяло отмечая про себя, что утром она ему всё это припомнит. Однако сейчас было похуй. Тело наливалось приятной тяжестью, а Коннор, постепенно заново «обрастая» кожей, полез к нему с осьминожьей нежностью — обхватывая всеми конечностями и не вслушиваясь в ворчливые звуки возражения, лизнул его в шею, явно поверх какого-то особо заметного укуса. Точно, сука, упырь. — Неуёмная пластмасса, руки загребущие, — устало пробубнил Хэнк, тем не менее, перекатываясь и давая Коннору с комфортом устроиться у себя на груди. Тот, оценив щедрость, пришелся поцелуем к ключицам и прижался к груди щекой. Ощущение под ней мерного дыхания Коннора удивительно успокаивало. Он никак не ответил, и спустя пару минут уютного молчания Андерсон снова нарушил тишину: — Так что, проблему твоей тяги к подчинению мы решили? Заканчиваем с сессиями? — лениво поинтересовался, складывая руки на пояснице Коннора. Андроид подвис на полсекунды, задумавшись, и озадаченно нахмурился. — Мы ещё не испытали эффективность полного связывания и наказаний плетью. Андерсон мог поклясться, что из него уже выжали все силы, что были, и в ближайшее время никакой активности и быть не могло. Однако руки покрылись мурашками от предвкушения, и, сглатывая вязкую слюну, Хэнк обязан был признать, что планы Коннора его впечатляли. И будоражили. И он никогда бы не подумал, что в свои пятьдесят увлечётся чем-то подобным. Однако Коннор умел быть убедительным.