Бросишь пить ради меня?

      В Детройте стояло морозное утро, прошло почти два месяца с тех пор, как андроиды обрели свободу. Коннор чувствовал себя подавленным, хоть и знал, что отныне он может проявлять свои эмоции, ничего не опасаясь. Теперь он не раб, теперь он может быть собой: не грозной, вечно холодной и рассудительной машиной, а тем самым Коннором, которым он всегда желал быть. Коннором со своими особенностями, чувствами, желаниями и мнением, а не просто холодной оболочкой. Сначала андроид не мог принять, что он — девиант, но через некоторое время начал осознавать, что данного понятия больше не существует, что проявление эмоций — это нормально для всех. Но, по правде говоря, осознание это было не до конца закреплено, часто оно терялось, утопало в прошлых воспоминаниях и страхах. И каждый раз, когда он хотел совершить самоуничтожение из-за внутреннего дискомфорта, Хэнк Андерсон, который ранее был скуп на поддержку и утешения, гладил его по голове, легонько касался его мягкой щеки и из раза в раз повторял, что ему не стоит больше бояться. Он старался быть рядом. В это утро дискомфорт Коннора вновь усилился, только уже не по привычной и обыденной для него причине. Ему казалось, что он очнулся с чем-то... новым. С тем, чего у него не было ещё вчера вечером. —Л...Лейтенант Андерсон, я, кажется, что-то чувствую,- попытался начать разговор Коннор —Ты опять боишься?- с искренней заботой и волнением ответил Хэнк. Стоит добавить, что с появлением в его доме Коннора, он стал меняться: начал потихоньку снимать, отодвигать маску чёрствого и озлобенного на весь мир человека, в его словах стало меньше нецензурной брани и больше заботы, его голос стал менее грубым и громким. Даже напивался он уже не каждый день (вот это достижение!) Иногда, желая доброй ночи Коннору и Сумо, он не был похож сам на себя: резкие движения исчезали, на лице появлялась усталая, но самая, что ни на есть, искренняя полуулыбка, голос становился монотонным, мягким и убаюкивающим. Всё это длилось всего лишь несколько секунд, позже к Хэнку возвращался его привычный облик, однако Коннор улавливал эту метаморфозу и всегда хотел, чтобы она длилась дольше. Ему казалось, что именно в такие мгновения Хэнк настоящий. Подобные моменты были очень важны для него, и ему хотелось бы верить, что для лейтенанта это также ценно. —Нет, лейтенант, это не страх! По моему, для этого даже название существует, но,-голос андроида начал дрожать к концу предложения,- я забыл. Хэнк, я ведь тоже имею право что-то забыть, как и люди?-испуганно прошептал он, озираясь по сторонам, будто бы за ним следят агенты Киберлайф, так и норовящие схватить его и разобрать на части. —Нет, не можешь, я сдам тебя в Киберлайф,- по-доброму усмехнулся Хэнк. —Лейтенант, перестаньте так шутить, я не всегда понимаю сарказм, разве вы забыли?!- обиделся Коннор, однако, он не мог долго держать обиду, особенно на Хэнка. —А я и не шучу,-сказал Хэнк, но по его голосу было слышно, что он улыбается. Андроид притих, как будто обдумывал что-то важное, навернул пару кругов по комнате и встал возле Хэнка. —Лейтенант, встаньте, пожалуйста. —Ишь ты, чего захотел, слишком я старый для этого дерьма, ты что хочешь, чтобы я помер? —Нет, Хэнк, то, что Вы встанете со стула, не приведёт вас к летальному исходу, поверьте мне, я только что проанализировал состояние вашего здоровья. —Да ладно, я и не знал,- отмахнулся лейтенант, продолжив утреннюю трапезу. —Пожалуйста,- Коннор перешёл на шёпот и наклонился, его почти живые глаза наполнились слезами,- Хэнк, пожалуйста. Хэнк глубоко вздохнул, закатил глаза и встал, активно демонстрируя своё сильное желание плюхнуться обратно на место. Смотреть на грустного Коннора было выше его сил, андроид умел строить грустные глаза, и преуспевал в этом не хуже, чем вечно голодный сенбернар Сумо. —Ох, ну чего ты пристал, почему ты не дашь мне просто позавтракать? —Говорят, когда человек испытывает подобное,- продолжил монотонным голосом Коннор, напрочь игнорируя замечание лейтенанта и потихоньку уменьшая дистанцию между ними,- ему хочется сделать вот так. Коннор на протяжении нескольких секунд смотрел глубоко в глаза напарнику, рассматривал каждый сантиметр его лица, каждую морщинку и родинку на нём. Хэнк хоть и не был сильно молод, хоть его лицо и не было идеально пропорциональным, как у андроидов, в понимании Коннора он всё равно был безумно красив. Помедлив немного, андроид закрыл глаза, резко схватил лейтенанта за лицо, притянул к себе и неуверенно, неумело, но настолько чувственно, насколько мог, коснулся его губ своими. После того, как Коннор отпрянул от Хэнка, на него было больно смотреть, ведь он ожидал чего-то ужасного: крика, ругани, а то и оплеухи или пощёчины от лейтенанта, поэтому опустился на колени и начал безудержно рыдать. Андроиды тоже плачут. Но внезапно произошло то, чего он вовсе не ожидал. Андерсон стоял в ступоре — если бы он был андроидом, то можно было бы смело предположить, что у него произошёл серьёзный программный сбой. После нескольких секунд ступора он резко вскрикнул и кинулся успокаивать впавшего в истерику Коннора. —Коннор,- обращение по имени почти мгновенно привело в себя андроида. Когда его диод стал привычного голубого цвета, Хэнк продолжил говорить,- я многому научился за эти несколько месяцев, но я никогда не говорил, чему конкретно, я считал, что это слишком неправильно и не мог признаться в этом даже самому себе. (Хэнк прокашлялся) Впервые за долгое время, с тех пор как погиб мой сын, я научился любить. И если бы не ты, меня давно бы не было на этом свете, пойми. Теперь во мне присутствует что-то, кроме алкоголя и апатии, что-то светлое и тёплое. Иногда я думаю, заслуживает ли такой бессердечный старый мудак, как я, такого счастья,- Хэнк крепко прижал Коннора к груди,- я не считаю тебя бесполезной железякой, ты — самое лучшее, что случалось со мной за долгий период жизни, я должен был сказать это ещё когда мы встретились после долгой разлуки, но у меня хватило смелости только обнять тебя. Коннор впервые видел, как Хэнк оправдывается, впервые слышал, как его голос дрожит, он впервые увидел его таким... уязвимым. —Это было самое лучшее, что происходило за всё моё короткое существование, лейтенант. Правда, я до сих пор до конца не понимаю, как делать... объятия... Но я научусь, просто обнимайте меня почаще... Простите за беспокойство и за произошедшее, мне правда неловко,- казалось, Коннор бы давно раскраснелся, если бы его тело было на это способно. —Прекрати извиняться. —Извините. Хэнк хрипло рассмеялся. —Ты неисправим. —Но зато я вспомнил, как называется то, что я испытываю. Любовь. Я люблю вас... тебя...лейтенант... И в этот момент Андерсон наконец-то осознал, насколько он любит Коннора, причём таким, какой он есть: моментами упрямым, любопытным, с нестандартным голосом, со смешными, порой неестественными и топорными движениями, любит его странную манеру обращаться к нему на «Вы», любит, когда он танцует, любит его привычку постоянно поправлять галстук, его фокусы с монеткой, его искреннюю (он был уверен в этом) улыбку, его быстрые перевоплощения из строгого, непреклонного детектива-ищейки в игривого ребёнка, его нравоучения о том, что пить вредно (к которым Хэнк, к слову, в последнее время стал прислушиваться). Хэнк ослабил хватку своих объятий и аккуратно положил голову андроида к себе на колени. Это было одно из самых нежных проявлений чувств, на которое он был способен, но Коннору этого было предостаточно, ему просто хотелось быть здесь и сейчас, ему хотелось просто быть рядом с любимым человеком. —Честно, лейтенант, когда Вы не рядом, мне хочется впасть в режим гибернации и никогда из него не выходить,- пролепетал Коннор невинным, детским, но в то же время серьёзным голосом. Андерсон рассмеялся, наклонился, поцеловал Коннора в лоб и отныне дал себе клятву не скупиться на подобные действия и быть собой. Хотя бы при Конноре он мог на миг отречься от привычного ему образа холодного, нелюдимого человека и показать свою другую сторону, без боязни, что его снова ранят. —Ох, забыл сказать. Я тоже люблю тебя, Коннор. —А тогда Вы бросите пить ради меня? Это же вредно, я волнуюсь!