и ты на вкус как рапаны

— Ух, господи, отлично. Дима, закончив стелить полотенце, улёгся на него, вытянул руки и подставил лицо палящему солнцу. — И не говори. Лучше, чем в Турции, — отозвался Ваня. — Ты разве был в Турции? — Не. Ваня опёрся на локоть, навис над Димой и залип. Хотел сказать про то, что и дураку понятно, мол, Черноморское солнце и жарче, и круче любого на свете — это хоть и не доказано, но так лично чувствует сам Ваня. Хотел сказать, но так загляделся, что слова застряли в горле. Свет заливал Димку, засвечивал его и без того светлые глаза, выбеливал ещё не тронутую загаром кожу, золотил бороду. Дима зарос за два дня дороги, не побрился, борода его косила на одну сторону и выглядела очень чухательной. Ваня буквально ощущал, что смотрел слишком долго, прям бесстыже, а отодвинуться не находил в себе сил. “Вот ты же чёрт красивый”, — вертелось на языке. — Чо? — Дима почесал подбородок, прищурил один глаз. Стал казаться смешным и нелепым, отчего аж кольнуло в сердце. — Чекаю, не красное ли у тебя ебало ещё, — отбился Ваня, силком заставил себя откинуться на спину. — Да мы ж только пришли, — Дима закинул одну руку за голову, вздохнул. Наверное, не доходило до него, бестолкового, до сих пор, что Ваня мог на него пялиться не потому что задумался или заметил прыщик у него под бородой, а потому что Дима, ну, был красивым. Он немного похудел к лету. Не так, чтобы напрочь исчез жирок с живота, но чтобы сильнее очертилось лицо. Ваня его, как умел, беспалевно трогал за челюсть, за всё ещё толстую шею, чесал пальцами волосы. Руки хотелось потянуть и сейчас, но на пляже кучковались люди, купались в море прямо напротив них, и Ваня трусил. — Я о тебе просто заботиться пытаюсь, а ты отмахиваешься, неблагодарный, — бросил Ваня, ковыряя пальцами в песке. — Я, знаешь, чо вспомнил, — Ваня говорил, лишь бы унять разыгравшееся в нём обожание. — Как в Вайс Сити была локация с особняками, зелёная такая, я там шлюх давил. Дима прыснул. — Я на рампе их трахал в полночь. Вот это, конечно, развлечение, кто б ещё так смог. — Это да, тут ты прав, — Ваня закивал. Во рту было сухо, Ваня порылся в их пляжном пакете, нашёл уже почти горячую воду и выпил сразу полбутылки. Потом накинул на лицо панамку, чтобы и не сгорело, и на Диму был повод не глазеть. Не то, чтобы Ваня чувствовал себя заведённым, но Диму хотелось залюбить: затискать всего, зацеловать, обнять его и просидеть с ним пару минут вместе, как самая обсосная парочка. У Вани заполыхали щёки, и Дима как раз смахнул с него панамку щелчком пальцев. — Блядь, боже, ебануться, Дим, какого ёбона ты делаешь? — Ваня заслонился от слепившего солнца ладонью. — Пиздец, — Ваня потёр глаза и шлёпнул Диму по голой горячей груди. — Где она теперь? — Без понятия. Отыскав панамку, Ваня ещё раз буркнул, что Дима говнюк, и нацепил панамку ему на лицо. Дима и не пошевелился, так и остался лежать. — Ну и спи. А я на тёлок посмотрю, — сказал Ваня и подвинулся к Диме ближе, чем был, лёг одним плечом на горячий песок, прислонился рукой к Диминой руке. — Это, типа, случайно склеились? — Потекли и слились, ага. Дима засмеялся, Ваня тоже позволил себе тихий смешок. В пальцах покалывало от желания взять Диму за руку, перемять его мягкую потную ладонь. Было одновременно и клёвой, и глупой идеей вот так, провстречавшись несколько месяцев, покатить вместе на моря. Они уже вроде переросли тот этап, когда было стыдно перед самим собой за то, что тебе вообще-то нравится мужик. Теперь, как и положено в отношениях, к Димке хотелось лезть постоянно, трогать его, фоткаться с ним и никому это всё не показывать. Ваня думал понудеть, чтобы заставить Диму вернуться в съёмную квартирку и наконец потрахаться, но решил всё-таки промолчать. Они и так уже достаточно сегодня пособачились пока выбирали, у какой из бабок снять квартиру, пока разбирались с вещами, пока собирались пойти на пляж голодные и рассудили, что пообедают потом. Они провалялись так практически весь день, большей частью продремав. Ваня успел искупаться, а Диму в воду было не загнать. Он только лениво переворачивался с боку на бок, купил им две штучки чурчхелы и здоровенную копчёную горбушу. Ваня всецело поддерживал идею, что отдых на море без рыбки с пивом — не настоящий отдых. А к вечеру Дима умудрился обгореть. Ваня проснулся от его жалостливого кряхтения, повернул голову и осоловело посмотрел на него. — Бля, — Ваня поднялся, протёр глаза. — Пиздец, скажи? — вздохнул Дима, сидевший напротив Вани. Грудь у Димы была красная и влажная, как и его живот, как и руки, даже спина немного обгорела. — Надо было в квартире остаться посидеть, — Дима поднялся, отряхнул полотенце и накинул его на плечи. Ванина панамка уныло осталась валяться на песке. — Это я теперь виноват, что ли, по-твоему? — Да не говорил я этого, — отмахнулся Дима. — Ты тоже, вон, лоснишься. Ваня обгорел совсем немного, едва ощутимо, но настроение это всё равно подпортило. Они вяло собрались, Ваня намочил панамку и нацепил её обратно на Диму, чтобы тому стало полегче. — Ну ты это, — Ваня пошёл за Димой хвостом, расстроенно шаркая шлёпанцами по песку. — Ты извини, короче, я чот не подумал, что ты бледный — погоришь сразу. Мы тебе крем, короче, купим — это бабская хуйня, конечно, но зато нормулёк потом всё будет, оки? — Ага. — Бля, ты со мной и разговаривать теперь не хочешь? — Вань, — Дима глянул на него серьёзно, а потом заулыбался, издал дурацкий смешок. — Завали. Знаешь, бывает такое состояние, когда мысли в голову не всовываются, проход сужается? — Ой, ну тебя. В магазине они прихватили по-старинке литр кефира и пиво, чтобы если не сегодня, то завтра уже, не выходя из квартиры, съесть рыбку. — Болит? — спросил Ваня, когда они наконец добрались до квартиры, переоделись в домашнее. Ваня — в ярко-жёлтые шорты, а Дима — в красно-оранжевые с пальмами. — Такое. Заживёт как на собаке. Спальное место в единственной комнате было одно — чуть потрёпанный, но всё ещё миловидный раскладывающийся диван. Дима примостился с краю, открыл бутылку кефира и, пока выливал немного на ладонь, закапал пол. — Может, помочь тебе? — Да ну мандеть ещё начнёшь. Скривившись, Дима помазал красные облезающие плечи. — От мандящего слышу. Ваня подобрался к нему, обмазал ладони кефиром и прикоснулся к Диминой груди. Дима охнул, но не противился, позволил Ване заняться собой и наблюдал внимательно, неотрывно, как Ваня елозил пальцами по его коже. Смущал своим вниманием — красный был, смешной, а всё равно такой же красивый. У Вани ещё от жалости к нему ёкало сердце, ужасно хотелось подбиться к Диме под бок, чтобы немножечко совсем поутешать. Раздражало, что с всякими утешениями теперь точно придётся подождать, и никакая возня Диме сейчас не понравится. — Ну чо ты пялишься, — пробормотал Ваня, безрезультатно сдунул отросшую кудрявую чёлку со лба. Дима тогда протянул чистую руку и сам её пригладил. — Я ж провинился, я и заглаживаю. — Не пойдём завтра никуда? — Конечно не пойдём, куда тут идти, блядь, сгоришь нахуй, а мне потом как оправдываться? Увидел Шум горящую машину, сел в неё и поехал? Пиздец. — Антон бы и поверил сначала, — Дима засмеялся, покачал головой. — Правильно сделали, что одни поехали. Типа, ну ты только представь, — Ваня подпихнул его в бок, чтобы намазать спину, а потом увалился рядом с Димой и остаток кефира с пальцев размазал ему по носу и щекам. Дима, наверное, разговаривать всё-таки не хотел, изловчился и успел клюнуть губами Ваню в пальцы. — Куда ж ты лезешь, — Ваня несильно сжал его пальцами за плечо, и Дима тут же болезненно застонал. — Дима, ну хуё-моё. Давай ты лучше чурчхелу того-этого? Нафиг ты её купил вообще? — Так для тебя же. Они переглянулись, Дима выглядел очень серьёзным, и Ване показалось, что у него самого теплеют щёки, — знать он не хотел, что там Дима думал.