baby don't waste my time

Ладно, вопреки всему, что думает каждый грёбаный человек вокруг, Дафна не конченая идиотка, ясно? Конечно, она может быть слегка рассеянной, и да, она немного легкомысленная, и была такой всегда, и да, её любимый цвет розовый и она любит блестящие вещи, и она вся такая девочка-девочка, но и Элль Вудс была такой, а она, между прочим, пошла в Гарвард и стала крутой юристкой, так что все остальные могут засунуть себе это в задницу, спасибо, блять, всем большое. Она не извиняется за всё вышесказанное, и она также умна и убедительна, и имеет отличные отзывы. Она с лёгкостью получает то, что хочет, не прибегая ни к насилию, ни к грязным трюкам. У неё хорошо получается сопоставлять вещи. Она замечает их. С тех пор, как она официально присоединилась к восьмёрке Оушен — кстати, именно она изобрела это название, и все остальные могли лишь отсосать — она замечала многое. Это помогает Дафне, когда другие дают ей ускоренные курсы того, как стать эффективной преступницей. Констанс учит Дафну, что у неё уже есть сильные стороны, подходящие профессии — людям нравятся такие люди, как она, люди недооценивают её, люди смотрят на неё, но не видят. Это начало. — Наблюдение, — говорит ей Девятка, постукивая пальцами под глазом. — Самое главное, если ты хочешь избавиться от дерьма, потому что оно окружает тебя повсюду. Когда ты наблюдаешь, ты видишь. Ты можешь создавать связи. Ты можешь выяснить, что ты видишь, а что нет. Ты видишь, кто союзник, кто угроза, кто просто встал на пути. Ты видишь, кто последует за тобой на край света, а кто продаст тебя за доллар. Ты можешь сказать, когда люди лгут и почему. Ты видишь всё. Все мы здесь разных профессий, но это общая черта для всех нас. И если ты хочешь присоединиться к нам, уж лучше тебе поступать так же. Попрактикуйся. Осмотрись по сторонам. Смотри. Наблюдай. Разберись с людьми. Дафна так и делает. А с кого же начать, как не с собственной команды? Сначала она замечает Дэбби и Лу, потому что… честно говоря, чёрт возьми, это как пресловутая Великая стена из космоса. Она практически не считается, потому что все её видят. Это как наблюдать за Солнечной системой или что-то в этом роде. Дэбби смотрит на Лу, как на солнце, как на единственный источник света в её мире, как будто он может поглотить её, как будто он ослепляет её, но она просто не отводит взгляд. Дэбби вращается вокруг Лу, центра её грёбаной вселенной. А Лу — Лу горит ярче, когда Дэбби рядом. Нет, она пылает ярче для Дэбби, станет сверхновой для Дэбби, последует за ней и в последний круг ада и ещё дальше. Дафна знает, что у них есть прошлое, которое говорит о глубине верности, преданности и любви между ними. Она спрашивает об этом Тэмми и Амиту, и они рассказывают немного, потому что это не их история, но ей известно достаточно. Они не встречаются. Вся концепция встреч совершенно неадекватна для описания того, что происходит между Дэбби и Лу. Она даже не уверена, что слово «соулмейты» подойдёт для описания. Они просто… они на самом деле. И это сработает, только, кажется, они не понимают, что, что? Нет, серьёзно, Дафне хватило тридцати шести часов с того момента, как она увидела впервые команду Оушен, чтобы понять, что Дэбби и Лу кувыркаются друг с другом, а потом, спустя неделю, всё встало на свои места — вот они кувыркаются, а в то же время тоскуют друг по другу, как идиотки, и ни одна из них не осмелится сделать первый шаг, ведь они обе убеждены, что никто из них не полюбит в ответ их ох-какую-разбитую и ох-какую-криминальную натуру… А если серьёзно, им что, по двенадцать лет? — Ты что, реально идиотка? — вопрошает Дафна прямо в шокированное лицо Дебби. — Нет, ты настоящая имбецилка. Нет, я серьезно. Ты правда думаешь, что недостаточно хороша для Лу, потому что ты преступница? Новости, Оушен, она тоже. Как и все остальные из нас. —Хорошо, не льсти себе, — говорит Лу, которая слушает из своего угла и неуклюже пытается притвориться, что ей все равно. Играет она дерьмово. — Заткнись, — говорит Дафна, потому что она еще даже не начала с Лу. — Господи Иисусе, Дебби, ты можешь спланировать идеальное ограбление в тюрьме, но ты не можешь повзрослеть и признаться любви всей своей жизни? — О Боже, Дафна ощущает, как она съеживается и вянет в мусорной романтической ерунде, которую она извергает, но, может быть, если она заговорит на языке Дебби, то действительно может достучаться до нее. — Не надо мне этого дерьма о том, что ты не заметила, как Лу смотрит на тебя! Оушен, ты умнее, и мы все это знаем. Просто собери свое дерьмо. А ты, — говорит она Лу, обвиняюще указывая на нее пальцем. — Ты не могла проявить инициативу? Ни разу? Совсем нет? Глаза Лу такие мягкие и грустные, что женщина менее честная, вероятно, растаяла бы на глазах, но Дафна не такая, и она остаётся очень твердой. — Ты не спишь с Оушен, — говорит она, тихая и немного сломленная, как будто она ждала годы, чтобы сказать это, даже услышать это, что, вероятно, довольно близко к истине. — Я этого не делала — я испугалась. — Господи, Лу, — говорят Дебби и Дафна, но в совершенно разных тонах. Дебби пересекает комнату в три шага и тянет Лу и подносит свои губы к её губам… хорошо, Дафна должна сваливать к херам оттуда прямо сейчас, она должна поторопиться, если действительно не хочет видеть, что будет дальше, спасибо, блять, всем большое. Нужно немного больше времени — хорошо, намного больше — чтобы понять Амиту и Констанс. В ее защиту следует сказать, что первые несколько раз, когда Дафна была рядом с девушками, они все еще организовывали финал ограбления, что с обвинением Клода Членоголового Беккера и ограждением различных драгоценностей, и ее роль в этом была довольно монументальной, поэтому не было достаточно времени, чтобы совать нос в любовную жизнь своих коллег. И затем все, наконец, успокоилось, и все они забронировали великолепную квартиру на пляже на Бали, которую Дафна купила на свою долю денег — добро, блять, пожаловать, — и другие начали выяснять свое дерьмо, и Амита, казалось, была довольно занята Тиндером. И Констанс была занята, сидя на диване большую часть времени, позволяя ей в ее поисках красть прямо всех уродливых парней в пределах тридцати миль, поэтому простите ее, если она не поняла этого, потому что, по-видимому, им потребовалось некоторое время, чтобы получить его тоже. Амита впервые получает подсказку, когда двадцатый парень, с которым она соответствует на Tinder, оказывается дымящимся мешком собачьего дерьма, и к тому же довольно гомофобным. Она приходит домой неуместно сердитая после двух ванн Ben and Jerry's и разглагольствует о мужчинах, а Дафна вздыхает и садится с ней, чтобы завести давно назревший разговор сердце к сердцу. — Послушай, Амита, ты когда-нибудь думала, что ищешь любовь не в том месте? —Во-первых, ты говоришь тоном моей бабушки, — говорит Амита, копаясь в своей ванне в поисках ещё одной пачки Черри Гарсии. — Кроме того, где мне искать, как ты говоришь? Я слишком стара для клубов, и наша профессия не совсем подходит для свиданий, и я бы предпочла пожизненное заключение, чем чтобы моя мать свела меня с кроликоёбом Арвином из Массачусетса, так что… — Хорошо, ты не в лучшем месте, поэтому я не собираюсь следить за кроликоёбом, но знаю, что мне больно это делать, — говорит Дафна. — Пожалуйста, не говори, что ты слишком стара для клубов. Девятка убьёт тебя. А кто сказал, что наша профессия не способствует свиданиям? Дебби и Лу встречаются. Они очень счастливы вместе. Ты можешь встречаться с другими преступницами. Ты можешь встречаться с одной из них… Амита фыркает: — Дебби и Лу — другие. Я гетеро. Дафна таращится на неё каменными глазами. Она не может быть серьезной сейчас. Она шутит? Она, должно быть, шутит. Амита немного вянет под ее взглядом. — Я имею в виду, я в основном гетеро. — Амита, — говорит Дафна очень медленно, потому что она все еще не может поверить, что она действительно слышит это. Она делает несколько глубоких вдохов, пытаясь сохранять усилием воли спокойствие. —Амита. Амита, в этой команде нет ни одного гетеро. Никто. В. Этой. Команде. Не. Натурал. Глаза Амиты расширяются, и ее ложка прекращает свое путешествие обратно в стаканчик с мороженым. — Подожди-ка, серьезно? Даже Констанс? Ха-ха, Дафна, блять, знала это. Она бросает на Амиту торжествующий взгляд. — Итак, Констанс, да? — Нет, — автоматически отвечает Амита, затем делает паузу, чтобы подумать. — Я имею в виду, может быть? Дафна зажимает переносицу и выдыхает так равномерно, как может, чувствуя, что мигрень начинает успокаиваться. —Хорошо, вот что должно произойти. Я собираюсь заставить Девятку поместить тебя в список за грабеж средь бела дня в ресторане, а ты собираешься пригласить Констанс на ужин сегодня вечером, и если не будет носка на одной из ваших дверей в конце дня, вы получите десять штук из моей доли. — Ты в деле, — говорит Амита и дело заканчивается носком на двери. Доля Дафны остается нетронутой. Уф-ф-ф. Итак, с четырьмя покончено, и после этого Дафна действительно не ожидает увидеть ничего другого, потому что кто, черт возьми, увидит, что Тэмми и Девятка придут вместе, я спрашиваю вас, потому что Девятка —-это крутая опасная плохая стерва, которая может буквально убить всех их во сне. Если бы ее мозг был машиной, Дафна ставила бы на Формулу один каждый год. Тэмми, с другой стороны, относительно тихая-хорошая, мягче, чем все они — мать-одиночка и единственная из них восьми, у кого было нормальное детство, и кому невероятно легко войти в роль нормального человека. Да, даже легче, чем Дафне и Роуз, хоть они и были гражданскими до ограбления Туссена, Дерьмовые семьи—вещь! Но она отвлекается. Она не видит этого, пока они не улетят в Вегас на неделю, и после того, как она это увидит, она поймет. Это действительно просто догадка, потому что Девятка многовато затворничает — она откровенная, веселая и озорная, но на самом деле она не пускает к себе людей, и она не так близка к Тэмми, но Дафна думает, что это дети. Девятка не обмолвилась о ее жизни, но они встретили ее сестру раз или два после ограбления, и они все знают — как они обе были одиноки так долго, и как Девятка заботится о Веронике, так как они обе были детьми, и она провела всю свою жизнь просто пытаясь быть самой лучшей старшей сестрой на свете. Тэмми тоже одна со своим ребенком, что зависит от нее и только от нее. Они обе были одиноки до сих пор, и Дафна думает, что они всегда будут носить с собой немного этого одиночества, немного того, что нужно быть чьим-то защитником, хранителем, немного того, что нужно человеку, который нуждается в них так же, как они нужны ему. Родственные души. Дафна понимает. Она уважает это. И в отличие от Дебби и Лу — слава Богу — Девятка и Тэмми действуют так, как они видят, как только они понимают, вместо того, чтобы танцевать вокруг слона в комнате. Она замечает тот день, когда они оба проходят мимо взаимного интереса и делают это. Это тонко, но когда вы знаете, что ищете, ваши взгляды зажигаются, как маяк. Глаза Дафны улавливают, как задерживаются их прикосновения, и как улыбка Девятки становится мягче, и как Тэмми стоит немного прямее, когда они рядом друг с другом, и так далее, и так далее. После всех нотаций Девятки о наблюдении — да благословит Бог ее душу — он принимает ее в свою очередь, некоторое время, чтобы понять, что Дафна знает. Она пробирается в комнату Дафны, когда однажды утром она выбирает свой наряд, и падает в гигантский набор погремушек с Ebay и ставит ноги на кровать Дафны. — Итак, когда ты узнала обо мне и Тим-Тэм? —Я не «узнала», я поняла это. Отдай мне должное, — говорит Дафна. — И убери ноги с моих простыней. Девятка убирает свои ноги с простыней Дафны. —Ты приняла наблюдательность близко к сердцу, да? Дафна немного пыхтит от гордости. — Ну, а как же? Я такая же крутая преступница, как и все вы, ясно? Девятка фыркает.  — Да? Так какое же твоё оправдание насчёт того, чтобы не звать Роуз на свидание? Потому что ты нравишься нашей домоседке, просто говорю, и это чертовски очевидно. Если только ты еще не заметила? Дафна сбрасывает все платья, которые она рассматривала, и Девятка смеётся. — О, ха-ха, кто-то должен начать следить за собственным дерьмом, прежде чем рыться в нашем, да? Но ее глаза сверкают, и на ее лице улыбка, и лицо Дафны горит, когда она подхватывает всю ткань на полу. Девятка отскакивает от погремушки и идет к выходу, похлопывая хозяйку комнаты по плечу. —Надень красное платье. И пригласи ее уже на свидание. — Пошла ты, — кричит Дафна из-за двери. — Я тоже тебя люблю, — отвечает Девятка, показывая средний палец на прощание. И, ладно, она не заметила, клянусь Богом, и она готова признать это, потому что было бы гораздо более неловко натянуть маску Лу и замечать, но не делать ни малейшего дерьма на этот счёт, потому что она баба. До этого она не замечала, как взгляд Роуз иногда задерживался, и как она была более сдержанной рядом с Дафной, чем кто-либо другой, и как она выглядела так жалобно иногда, и, черт возьми, Дафна чувствует себя довольно дерьмово сейчас, потому что она не может себе представить, что осталась только одна. Она не может себе представить, глядя вокруг и понимая, что все остальные в команде все в паре и замечая, видя, наблюдая, как все они делают, и желая, и думая, что она не сможет обладать подобным. Потому что, черт возьми, она… это была не любовь с первого взгляда или все это глупое дерьмо, но она любила Роуз с самого начала, хорошо? Даже на их первой встрече в кафе, где она теперь знает, что Роуз смотрела на Дэбби и Лу, пускающих пузыри за окном — честно говоря, им что, двенадцать? — и до тех пор, пока она не поняла, что они разыгрывают из нее чертову дуру. Она должна быть той, кто спросит. Она понимает это, даже сейчас, через несколько месяцев после того, как все уладилось и Клод Беккер на пути в тюрьму и они все живут своей лучшей жизнью вместе, она все ещё номер восемь. Она была той, кого они использовали. Она была препятствием, которого они не ожидали, и фактором, которого они не предсказывали. Она была той, кто пробралась внутрь и сделала себя пространством в их жизни, и она одна из них сейчас, но это прошлое всегда будет там. Честь среди воров теперь ее жизнь, и она доверяет им — она доверила бы всем им что угодно, со всем своим мирским имуществом, с самой своей жизнью — но если бы она этого не сделала, они бы поняли. Она должна сама спросить, потому что Роуз никогда бы не позволила себе такую роскошь. Так и есть. Она надевает красное платье — спасибо, Девятка — и проскальзывает в комнату Роуз. — Хорошо, ты, я, поужинаем сегодня вечером? И черт, Роуз смотрит на нее как на Иисуса, как будто мир перестал вращаться на секунду. Смотрит на нее так, как будто она смотрела на Туссена в их гостиничном номере, когда Дафна впервые увидела его. Как будто мир покоится на ней, одно это предложение. Никто никогда не смотрел на нее так, и Дафна думает, что она никогда не хочет, чтобы кто-то другой это делал. — Это свидание? — Роуз спрашивает, осторожная, как и со всем в своей жизни, кроме дизайна, и Дафна усмехается. — Ты абсолютно права. Улыбка Роуз может осветить весь грёбаный город, и она знает, что это то, чего она хочет, чего она всегда хотела — второе лучшее решение, которое она когда-либо делала или когда-либо будет. Первое, конечно — это вступить в восьмёрку Оушен, и начнём с того, что Дафна Клюгер не идиотка, спасибо, блять, всем большое.