Соль по вкусу

Пахло лесом, дымом и петрушкой. Была очередь Зеврана кухарить, и как всегда в таких случаях любое случившееся в паре миль порождение тьмы отыскало бы их лагерь хоть с завязанными глазами. По запаху. От запаха этого Алистер глотал слюни и удивлялся. Вот уж за каким занятием вообразить броского, расфуфыренного убийцу до сих пор казалось ему невозможным, так это за нарезанием овощей! Однако убийца именно этим и был нынче занят. В садике одной из брошенных крестьянских халуп они подобрали корзину сморщенных, но вполне съедобных перцев и моркови, Лелиана подстрелила несколько диких голубей, а Морриган пожертвовала какие-то травы, и именно они сейчас и источали этот самый запах, булькая в котле с упомянутым едовом. До того, как к их отряду присоединился антиванец, они ели что получится, не тратя время на кулинарные изыски. Заяц, обгоревший дочерна и недопекшийся внутри, наспех выпотрошенная рыба, страшно мстившая за себя впивающимися в нёбо костями, сорванные по дороге и на ходу проглоченные яблоки. Никому не приходило в голову играть в пикник, когда в любую минуту придется сворачивать лагерь и уносить ноги или драться с теми, от кого не убежишь. Они на войне, и ее запах не спрячешь никакими пряностями. Зевран, однако, думал иначе. Похоже, он вообще не желал понимать, что Мор — это вам не увеселительная и познавательная прогулка. «А теперь мы в Ферелдене, здесь холодно, война и порождения тьмы, не забудьте ваши меховые кальсоны и не кормите генлоков»... Когда у остальных едва хватало сил даже поставить палатки, эльф, разобравшись со своей, непременно приводил себя в порядок, неспешно отчищал от грязи и крови свое оружие и доспех. Которые завтра же будут перемазаны тем же самым. Дыхание Создателя, да он причесывался! И утром возникал из палатки чистенький и свеженький, в своей дорогой и тонкой антиванской одежде — и не жалко же было надевать такое под броню и потом отстирывать от кровищи, ржавчины, грязи и пота всю эту павлинью вышивку. Словом, Зевран повергал Алистера в недоумение, и тот не спускал с него глаз. Что было правильно, потому что эльф, в конце концов, был опасным наемником, еще недавно собиравшимся перерезать их всех к генлоковой ма... батюшке. Но, разумеется, опасен он был не только этим. Он заигрывал со Стражем на смертном одре и оказался в отряде, а не в могиле. И Лелиана сказала, девушки на таких клюют. А он, Алистер, и так не самый умелый рыбак, чтоб еще радоваться явлению профи со взрывчаткой на своем берегу! Конечно, готовить Зеврану никто не предлагал — даже у Лелианы достало бы здравомыслия не брать еду из рук убийцы. Эльф вызвался сам, тоном абсолютной очевидности объявив, что раз он теперь такой же член команды, как остальные, то и от командных обязанностей отлынивать не собирается. В первое его дежурство Алистер благоразумно бурчал пустым животом в сторонке от общего костра. Но не долго: глас рассудка — или желудка — убедительно нашептывал ему, что если Вороны вполовину так хороши, как о них болтают, то Зеврану не понадобилось бы самолично супец варить, чтобы подсыпать туда яду, он бы и так управился. Когда Страж попросила добавки, Алистер сдался на милость аппетиту и сел к костру. Тот ужин они пережили в полном составе, и с тех пор Зевран исправно нес свою кулинарную службу, иногда даже вне очереди, и в ответ на похвалы не забывал с ухмылочкой сообщать, что у него есть еще много, о-очень много самых разных талантов... Алистер привык. Но сегодня перестал понимать. Глубинные тропы мертвячьими потрохами лежали где-то там, под оставшимися позади горами, кишели железными, кровожадными паразитами. Скверна — сколько раз он слышал это слово, но только теперь понял, как же верно выбрали его первые Серые стражи. Там, в бесконечных черных туннелях, сам воздух был ею. И как бы далеко они ни ушли, как бы ни благоухало Зевраново творчество, скверна эта не отстанет и не исчезнет. Пахло лесом, дымом и петрушкой, и Алистер не выдержал. — Почему ты все это делаешь? — Почему нет? — последовал легкомысленный ответ. Ну, например потому, что они только что выбрались из-под чертовых гор, и стихи Геспит до сих пор мерещатся им всем в каждом шорохе, и земля кажется такой легкой и слабой, что и правда будто вот-вот рухнешь с нее прямо в небо, как тот гном говорил. Потому что они невесть сколько дней не видели солнце, не дышали настоящим воздухом, потому что в них скверна и вкус крови то и дело наполняет рот — не эльфу, конечно. Ему все равно. — Знаешь, что я тебе скажу, друг мой Алистер? — не став дожидаться, пока друг Алистер сам, наконец, скажет что-нибудь, заговорил Зевран. — Я не притворяюсь. Не делаю хорошую мину при плохой игре. Не сыплю пряности, чтобы отбить вкус тухлятины. Мне правда хорошо. Я ведь жив. Завтра, может, придет черед тухлятины, может, я сам ей и стану, но сегодня не моя очередь. А раз так — не вижу смысла тратить время на то, чтобы есть невкусную еду или видеть некрасивых людей. Пахло лесом, дымом и петрушкой. Алистеру вдруг захотелось улыбнуться. — Понял. Пойду спрячусь вон в те кусты. Зевран легко захохотал. — Не скромничай, мой друг. Пара визитов к хорошему цирюльнику и портному — и все антиванские красотки передрались бы за возможность оказаться в твоей постели! — Э... спасибо. Наверное. — Всегда к твоим услугам. К любым. Алистер ответил на это кислой улыбкой, но скорее по привычке, чем всерьез возмутившись двусмысленности этих слов. Такой уж эльф был — как соль, разъедал и щипался на коже, но без него, пожалуй, было бы не так вкусно.