***
Прошло четыре месяца. Изуку лежал в красно-белом цветке, лепестки которого бережно обнимали его.Часть 1
6 июля 2018 г. в 17:41
Издалека послышался шорох сапог, зелёная трава съёжилась под ногами в кучку, почувствовался лёгкий аромат молодости.
Шото пробежал по траве, расставляя руки в стороны, и вдохнул поглубже аромат полевых цветов, сиявших всеми цветами радуги; они нежились под яркими солнечными лучами вместе с принцем, который уселся в зелёный ковёр и направил свою светлую молочную кожу к небесному светилу и попутному ветру. Его красные и белые локоны спутывались, ветер игрался с ними, перебирая их и смешивая между собой, будто художник. Где-то в кустах стрекотал кузнечик, а недалеко на деревьях напевали птицы: лес жил, расцветал и всё вокруг радовалось жизни.
Однако Шото не мог слишком долго радоваться. Хмурые мысли снова закружились в его голове, окутывая их, цена жизни была так высока, так не подъёмна, Тодороки знал, что у него нет будущего, но всё ещё хотел надеяться на лучшее. Слёзы как-то сами стали наворачиваться на глаза и Шото нахмурился: когда он успел стать таким чувствительным? Молодость так скоротечна, так прекрасна и коротка, словно бабочка-однодневка. От того парню думалось, а что же лучше: наслаждаться несколько дней, а потом апатично вспоминать всю жизнь, или не чувствовать и не слышать вообще, чтобы было не так больно терять, но так больно думать о том, чего не получишь. Шото не знал, куда спрятаться от такой тяжёлой ноши из мыслей, потому лёг на мягкую траву и задремал.
Изуку нёсся со всей скорости, а сзади звучал напряжённый и уставший голос, что прерывался частым дыханием: «Мидория-сама, остановитесь, пожалуйста, пойдёмте со мной». Но парень на это лишь звонко смеялся и пролетал дальше, минуя сиреневые лепестки василька. Сердце стучало бешено, а в висках колотился ритм, такой же быстрый как удары его прозрачных крыльев. Прислужник уже едва ли мог передвигать своими крыльями, а потому сдался. Идея выслушивать причитания королевской семьи не казалась ему такой уж ужасной.
Мидория всё продолжал лететь, несмотря совершенно вперёд задорно хохотал. Изуку даже не успел оглянуться, как влетел со всей дури во что-то мягкое. Принц фей упал в траву, приземлившись не самым удачным способом, и вырубился рядом с тем, во что врезался.
Очнулся он под парой внимательных разноцветных глаз на нависавшим над ним лице, которые рассматривали его с огромным интересом и непониманием. Изуку за долю секунды сообразил, в какой ситуации оказался, и попытался поскорее улететь, но крылья подвели парня, и он шлёпнулся обратно.
— Ты живой? — послышался удивлённый и обеспокоенный голос сверху.
У Мидории бешено забилось сердце, «ну всё, конец пришёл, я любил вас мама и папа», — подумал он и уже приготовился к скорой кончине, но не тут-то было. Вместо этого он почувствовал на своём теле мягкую поверхность зелёного листа.
— Что ты делаешь? — опешил Изуку и аккуратно поднялся.
— Я… я., — засуетился Шото и неловко почесал затылок, — когда мне было плохо, мама всегда накрывала меня одеялом? — больше спросил, чем ответил тот.
Изуку рассмеялся: нет, ну и чудак ему встретился. Человек над ним, казалось, покраснел и очень сильно смутился, но фее наконец-то удалось взлететь. Мидория поравнялся с уровнем лица Тодороки и, улыбнувшись, произнёс:
— Ты какой-то не такой.
— Почему? — с какой-то чересчур детской интонацией спросил человек и вгляделся в крохотное создание перед ним.
— Ну не знаю., — задумчиво протянул Изуку, — я знаю много рассказов фей-очевидцев о том, как они встречали людей… кому-то удавалось спрятаться и всё, что им оставалось — наблюдать, как их друзья исчезают с их глаз. Кстати, ещё ни один из тех, кого забирали, не вернулся.
— Звучит грустно, — Шото реально погрустнел и виновато притупил взгляд, будто бы был сам виноват во всём этом.
— Но ты, — продолжил Мидория, — ты даже не дотронулся до меня. Почему? Тебе не интересно, кто я такой?
— Конечно интересно! — Тут же вторил ему человек. — Но это неправильно касаться кого-то без его ведома, к тому же ты выглядишь таким хрупким, мне не хотелось бы тебя повредить.
— Эй! — обиженно надул губы Изуку, — я хоть и маленький, но не какая-нибудь маленькая девочка. Я — принц фей, Мидория Изуку! — гордо закончил фразу он и приложил крохотную ладошку к своей груди.
— Ого! Принц фей! — послышалось восхищение сверху. — Я тоже принц, но я бы всё отдал, чтобы им не быть, хотя какая разница… скоро меня всё равно не станет.
— В смысле? — опешил Изуку и вздрогнул от этой мысли.
— Дело в том, — начал, вздохнув, Шото, — что мои отец — ужасный диктатор. Он держал народ в страхе и угнетении много лет, высасывая из них последние жилы. Но… мы все знаем, что на каждое действие есть противодействие, а на его поступки — кара, которая отобразится главным образом на мне, — Тодороки погрустнел и уставился куда-то вниз, но после продолжил, — в общем, он знает о том, что подготавливается восстание от одного из предателей со стороны народа, но ничего не может с этим поделать, потому что он также знает о том, что большая часть стражи давно уже отвернулась от нас. Поэтому он решил, что с моими братьями и сестрой сбежит из королевства, когда всё начнётся, а меня отдадут под гильотину, чтобы королевскую чету не искали, и даст народу возможность того, чего столько лет желает — покарать семью диктаторов. А свою и смерть моей родни он подстроит по документам.
Мидория Изуку был в шоке, всё звучало для него дико. Нет, его родители, конечно, иногда раздражали его, бывало, он злился и обижался, но они никогда бы не отдали на казнь своего родного сына и скорее погибли бы сами.
— Почему ты сам не сбежишь? — голос феи дрожал, его всего трясло, будто бы это должно было случиться с его близким другом.
— Я не могу, Мидория, не могу. Это мой долг, как принца, как сына., — он запнулся, — понимаешь, я младший в семье. С самого детства я часто болел, был никчёмным и слабым, родители пытались из меня что-то слепить, но., — он вздохнул, — ничего не вышло. Моя мать никогда не хотела выходить замуж за отца, но её принудили. Она видела его черты в моём лице, его цвет волос… глаз, а потом произошло вот это, — Шото провёл рукой по алому шраму на лице, — я не виню её в этом… Знаешь, я иду на это не только ради семьи, но и ради целого королевства. Может быть, убив меня, они почувствуют успокоение и трон займёт действительно мудрый и честный правитель. У людей должен быть поверженный злодей, чтобы они могли двигаться вперёд, иначе их гнев усмирить не получится…
— И., — Мидорию аж тошнило, хотелось рыдать, — когда это должно произойти?
— Послезавтра., — ответил Шото и зажмурился, вдыхая поглубже, он всё не мог насытиться этим миром.
— К-как тебя зовут?
— Тодороки Шото.
— Тодороки-кун, давай заключим сделку? — недолго подумав, ответил Мидория, всё ещё дрожащим голосом, на глазах его были слёзы.
— Какую? — удивился парень.
— Сначала скажи, согласен или нет.
— Согласен… терять мне всё равно уже нечего, — кивнул он и съёжился от прохлады.
— Я изучал магию многие годы и… я могу сделать тебя феей на день, — Изуку произносил каждое слово с трудом, сердце его было слишком неспокойно: оно билось изо всех сил в груди и болело, — ты проведёшь со мной день, я покажу тебе, как прекрасен этот мир, покажу то, чего ты никогда не видел, а потом… Потом, если ты захочешь, ты сможешь остаться со мной в мире фей навсегда, тебе нужно будет только захотеть, и у тебя будет возможность жить со мной там, родители, думаю, будут не против.
Тодороки шокировано раскрыл глаза, о нём впервые кто-то заботился по-настоящему.
— Хорошо, — аккуратно кивнул он, будто боялся спугнуть фею, — но почему ты хочешь сделать это ради такого, как я?
— Ты слишком хороший человек для того, чтобы с тобой поступали вот так., — со злостью в голосе говорил Мидория, и это был почти что первый в его жизни гнев, — а ещё потому что… не знаю. Не могу это объяснить.
— Спасибо, Мидория, ты будешь прекрасным королём своего королевства, — нежно улыбнулся Шото.
Изуку покраснел, но затем спросил:
— Тогда… давай встретимся завтра на рассвете тут же.
— Идёт.
Всю следующую ночь принц фей не мог сомкнуть глаз, его грудную клетку просто раздирало, он то и дело содрогался в плаче, никто и никогда не вызывал в нём таких чувств. Хотелось выть от безысходности и от страха, что всё пройдёт как-то не так, ему нужно было, нужно было заставить Шото остаться с ним. Со своими родителями парень уже договорился, для этого, правда, пришлось умолять их на коленях, но они, поддавшись своей доброте душевной, в итоге согласились.
Солнце ещё только начинало подниматься; оно окрашивало небо в ярко-красный цвет, который перемешивался с редкой жёлтой крапинкой, Изуку не нравилось это: обычно рассвет был в светло-розовых и сиреневых тонах, но сегодня будто бы предвещал что-то ужасное, что-то, после чего жизнь принца фей перевернётся навсегда.
Когда Изуку подлетел, Шото уже сидел и внимательно вглядывался в небо, явно что-то обдумывая. Голос феи вырвал его из своего мира:
— Ну что., — ужасно волновался Изуку, — ты… ты готов?
Шото лишь кивнул.
— Тогда прикрой свои глаза и расслабься, — продолжил он и начал очень быстро летать вокруг человека, высыпая золотистую пыльцу ему на лицо, волосы и тело.
Всё вокруг заискрилось фейерверками, а человек позволил себе раскрыть глаза и открыл рот от изумления: всё переливалось пастельными тонами, будто кто-то разбрызгал краски вокруг него и золотые блёстки. Тело начало медленно уменьшаться вместе с одеждой, это было, наверное, самое странное в его жизни чувство. Трава резко стала едва ли ниже него самого, а цветы такими огромными, что в них можно было бы спать (что феи иногда и делали).
Когда процесс завершился, Изуку крепко держал его за руку, было в этом жесте что-то странное, что-то чуждое им обоим, но Мидория не хотел ни за что и никогда отпускать руку Шото, будто бы тот прямо сейчас мог исчезнуть, словно сон.
— Я., — у Тодороки просто не было слов, происходящее вокруг его захватывало и поражало до глубины души, — это просто… вау.
— Знаю, — улыбнулся Мидория и сделал шаг вперёд, оборачиваясь и ярко улыбаясь, но руку Шото не отпустил, — ну что, пойдём, Тодороки-кун?
Шото не мог отвести глаз от этой картины: роса на травинках, что блестела в лучах рассветного солнца, улыбка Изуку, что светила здесь ярче всего остального, его тёплая крохотная ладонь в собственной и пение первых птиц на фоне. Хотелось просто остаться навсегда в этом моменте, остановить время, и ни за что, ни за что не уходить отсюда. Тогда впервые Тодороки почувствовал себя самым счастливым человеком (точнее уже феей) на планете Земля и понял, что вся его предыдущая жестокая реальность была не такой напрасной, просто потому что она привела его к этому моменту.
Изуку тут же отвёл его в город фей, и Шото восхитился всему вокруг второй раз за короткое время: тут было так прекрасно. С самого утра вокруг летало множество фей, они все друг другу помогали, звонко смеялись. Вот летела крохотная девушка, которая пыхтела, несла в руках тяжёлую бочку воды и забавно тряслась из стороны в сторону. К ней тут же подлетел парень и помог, на что она смущённо отвела взгляд и сказала, что и сама бы прекрасно справилась, но всё равно поблагодарила. А тут летела пожилая пара, которая трепетно держалась друг за друга и улыбалась прохожим. В мире людей Тодороки никогда не видел подобного позитива, даже если он и был там, то его тщательно скрывали от принца. Работа шла полным ходом, что-то перекачивали, что-то строили, и никто не жаловался.
Мидория всё это время довольно смотрел на то, как меняются эмоции Шото: от удивления до нежной улыбки, эта картина завораживала его и заставляла сердце биться чаще, а живот сладко заныть.
— Тодороки-кун, — привлёк к себе внимание Изуку, заставив Шото развернуться к нему лицом (ребята всё ещё держались за руки), — место, которое я хочу тебе показать, моё любимое, я там часто сижу один и расслабляюсь, — Тодороки радостно кивнул, — а ещё я хочу, чтобы ты опробовал свои новые крылья, ты же никогда в жизни ещё не летал, верно?
Тодороки оглянулся: и правда, сзади у него были два тоненьких голубоватых крыла, которыми он слегка подвигал.
— Будет немного сложно, но ты справишься, я думаю, — улыбнулся принц фей, — постарайся часто-часто ими замахать, а затем представить, что стоишь на бордюре или канате и сохранить равновесие.
После нескольких неудачных попыток у Шото на удивление быстро получилось освоить полёт и через 2 часа он уже мог спокойно маневрировать в воздухе.
— Ты такой умничка, Тодороки-кун, — похвалил его Изуку, на что Шото счастливо улыбнулся, — у меня ушло куда больше времени на это, хоть я и был тогда ребёнком, — а теперь, — он вновь протянул руку Шото, — я покажу тебе настоящий полёт и настоящий мир.
Они летели до любимого места Изуку не так уж быстро, потому что Тодороки был всё-таки новичком и такие долгие полёты давались ему с трудом, но это было так трепетно: их крылья бились в одном ритме под частую музыку смеха Мидории, ладони по-прежнему грели друг друга. Разрезая воздух вот так, вместе, Шото начинал всерьёз задумываться, не остаться ли ему тут навечно, ведь тогда бы он смог летать вот так вот каждый день и держать руку Изуку, когда бы ни захотел. Его сердце забилось от этих мыслей чаще, дыхание сбилось, для него это тоже были чувства, которые он никогда не испытывал, бросало то в холод, то в жар, и почему-то парень был уверен, что принц фей испытывает то же самое.
Вскоре они прилетели. Теперь вид был на все сто процентов лучшим за весь день.
— Боже, это, это, — Тодороки хотелось заплакать от счастья, настолько было красиво.
С высоких грузных зелёных камней падал ключевой ручей, который для них был целым водопадом, вокруг всё зеленело, в журчащем звуке можно было распознать щебетание птицы. Недалеко виднелись красные цветы, которые осыпали и разбавляли зелёный цвет, иногда перебиваясь с редкими белыми бутонами. Белый, красный, и зелёный смешивались между собой в одну прекрасную палитру.
Они сели на камни рядом, близко-близко друг к другу, их плечи соприкасались. И некоторое время тихо всматривались вдаль.
— Видишь эти цветы? — разрушил неожиданно тишину Изуку. — Нам с детства говорят, что, когда кто-то, кто кого-то очень сильно любил, умирает, он перерождается в цветок и растёт много лет, радуя глаза других.
Шото кивнул и встал, отходя в сторону, чтобы вглядеться во всё вокруг и запомнить навсегда, особенно принца фей.
Мидория Изуку был здесь самым прекрасным, гораздо красивее любого цветка, он подобрал одну коленку под подбородок, обхватывая рукой ногу. Он устремил свой взгляд вперёд на ручей и замолчал. Слова тут были не нужны. Его зелёные кудри перебирались свежим ветром и Шото так хотелось самому зарыться в них пальцами, попробовать, какие они на ощупь, и вдохнуть поближе этот приятный цветочный аромат, который исходил от Изуку.
Мидория обернулся и пристально посмотрел на лицо Тодороки, жадно вглядываясь в каждую его черту, будто бы хотел выжечь этот момент навсегда в памяти. Губы Тодороки приоткрылись, он что-то тщательно обдумывал. Но Изуку больше не хотел ждать, не хотел сомневаться, потому подошёл тихо-тихо вплотную, почти на цыпочках, вглядываясь в глаза Шото. И, слегка приподнявшись, из-за небольшой разницы в росте, оставил на губах того лёгкий пряный поцелуй и тут же смущённо отвернулся, отбегая подальше, будто бы сделал что-то чересчур неправильное.
Парень растерялся, явно не ожидая таких действий со стороны принца фей, такое вообще было для него впервые. Шото просто застыл, пытаясь обдумать всё, что только что произошло, а потом, пожав плечами, он подошёл к Изуку и обнял его со спины, сгребая в крепкие объятия и прошептал на ухо:
— Спасибо за то, что ты есть, — Мидория ухватился ладошками за руки Тодороки и сжал их, а затем почувствовал, как его рубашка сзади намокает.
— Ты… ты плачешь? — также шёпотом ответил Изуку, боясь спугнуть момент, и огладил ладони Шото.
— Извини, просто я так счастлив сейчас, — всхлипнув, ответил тот и спешно разомкнул руки, чтобы утереть слёзы.
Изуку развернулся, но ничего не ответил, вместо этого самолично обнял Шото, покрепче сжимая его, боясь потерять.
— Я… я, — Тодороки не мог успокоиться, — я никогда такого не чувствовал, ты показал мне действительно другой мир, Мидория, — он отстранился, чтобы посмотреть пристально в глаза, и приоткрыл рот, явно желая что-то добавить, но тут же закрыл, прикусывая язык.
Изуку хотел выпалить разом всё то, что скопилось на душе, сделать Шото своим навсегда и не оставить выбора, но вместо этого он лишь тихо-тихо, почти неслышно спросил:
— Это значит… что ты останешься?
Тодороки ничего не ответил, опуская взгляд вниз, на его глаза вновь наворачивались слёзы. Изуку начинал паниковать.
— Шото, — имя само вырвалось с его губ, вместе с более громким и напряжённым тоном, — скажи: ты останешься или нет?
— Прости, Мидория, — Тодороки отвернулся, ему не хотелось сейчас видеть лицо Изуку, которое, скорее всего, выражало огромную боль.
— Но почему?! — Изуку не выдержал и перешёл на крик, — почему? Скажи, что не так, Шото. я сделаю всё для тебя! Я принц, ты же знаешь? Я принц! Я смогу дать тебе всё, что ты пожелаешь, я всегда буду рядом с тобой, тебе никогда не будет одиноко, — Изуку оббежал его, вставая перед ним и хватая своими ладонями его щёки, — посмотри на меня, Шото, посмотри, — Тодороки поднял взгляд, — если я не подойду тебе, ты можешь найти мне замену всегда, если захочешь, ты можешь не видеться со мной, не слышать, лишь бы ты остался тут, молю, — голос Мидории уже срывался, — я хочу сказать, что я люблю тебя, Шото!
— Прости, Мидория, — как околдованный, снова отворачиваясь, шёпотом повторял Тодороки, — прости меня, пожалуйста, прости.
Изуку начинал плакать, его лицо скривилось в эмоциях невиданных раннее, после чего он произнёс:
— Хорошо, Тодороки Шото, забудь всё, что я сказал сейчас, я ненавижу тебя, понял? Ненавижу! Знай, что ты теперь мой враг, никогда не возвращайся ко мне больше, я не хочу тебя видеть! — Изуку последовательно выплёвывал каждое слово, а затем развернулся, чтобы уйти, — ты мудак.
Шото всё ещё повторял тихое «прости», уходя в другую сторону, а Мидория сорвался на быстрый бег, он даже не летел.
Тодороки вернулся на ту самую поляну, где они встретились, и молча дождался времени, пока закончится заклинание Изуку.
Утром небо было хмурым: грузные тучки окольцевали его полностью, кажется, собирался дождь и гроза. Шото бурлил пустым взглядом свою комнату, ожидая время, когда начнётся восстание. Отец и его братья с сестрой уже были, наверное, далеко отсюда, это успокаивало парня. Все эмоции будто бы кончились, оставляя за собой пустоту. Тодороки всё думал о том, как обидел Мидорию, вспоминал его лицо, искажённое от боли, и ему так хотелось отмотать время обратно, возможно, никогда его не встречать, чтобы тому не было так больно. Шото думал о том, почему не сказал Изуку четыре таких простых, но важных слова: «Я тоже тебя люблю», а затем думал о том, что поступил правильно, что не произнёс это, иначе было бы ещё больнее.
Всё случилось быстро, ведь большинство стражников не защищалось, а остальную часть быстро схватили или убили, Тодороки не сопротивлялся, когда его подхватили под мышки и забрали с собой.
Уже к вечеру все приготовления были завершены, на главной площади собрались все потрёпанные крестьяне. Люди шумели, улюлюкали и поднимали высоко руки, когда стражники вывели Шото к гильотине.
Мидория нёсся со всех сил, всё, о чём он сейчас думал, было: «Лишь бы успеть, лишь бы успеть, лишь бы успеть». Зачем он сказал всё это Тодороки, зачем отпустил его? Он должен был вцепиться, не отпускать, но зачем-то отпустил.
И это стало роковой ошибкой.
Губы Шото задвигались в чём-то похожем на: «Я люблю тебя, Мидория Изуку», после чего он улыбнулся.
«Хщ», — послышался звук гильотины, когда Изуку наконец-то долетел. Его лицо исказилось от шока, и он забился в истерике, истошно крича под какофонию шума толпы.