Полёт бабочки.

Мин Юнги… Столько воспоминаний при одном упоминании твоего имени, Хён. Я помню, как мы вместе с ребятами отмечали нашу первую победу, было очень весело, да? Ха-ха, ты, как всегда, делал вид, что хочешь скорее выпить и свалить от нас, но… Я видел, как тебе всё это нравится. Я видел, как ты радовался, я видел, как слезились твои глаза, я видел, сколько в них блеска и радости оттого, что мы вместе, оттого, что ты с нами. Я вижу, как ты пытаешься казаться суровым и пафосным Шугой, но думаю, я не один понимаю, насколько этот образ отличается от тебя. Тебя настоящего, мягкого, чувствительного. Иногда мне хочется назвать тебя котёнком, ты представляешь? Ахах… Ты часто подкалываешь меня, но я понимаю, что это имеет самый безобидный смысл, я понимаю, что ты говоришь это по-доброму, ведь это ты, Мин Юнги. Ты так заботишься обо мне… Я считаю это невероятно милым… Я очень ценю это, Хён. Знаешь, буквально неделю назад я думал, что знаю тебя, как облупленного, я думал что знаю себя и я… я признаю, Мин Юнги, на тебе мой свет сошёлся. Я… Я совершил огромную ошибку, Хён, правда. Я вижу, как после того случая, произошедшего между нами в Америке… ты делаешь вид, что всё как прежде. Я вижу, как ты лицемеришь, Хён… Мне не стоило говорить тебе о своих чувствах, ведь знал, что ты не примешь их, я изначально не должен был надеяться на что-то и мне теперь так больно. Я вижу, как ты пытаешься сохранить прошлые отношения, но как раньше уже не будет… Я не хочу этого «как раньше», прости, Юнги, нет. Сейчас я прохожу по коридору нашего общежития с чётким пониманием и осознанием того, на что и куда я иду. И вдруг замечаю тебя на кухне, сидящим на подоконнике. Ты снова куришь… Настроение моё не поддаётся описанию. Просто скажу, что состояние очень подавленное, да, этого хватит… Я подхожу к тебе, мило улыбаясь. Поправляю свои волосы и спрашиваю, а глаза предательски слезятся, норовя вот-вот пустить слезу.  — Снова куришь, Хён? Ты снова демонстрируешь свою фальшивую, но такую очаровательную улыбку и смотришь на меня, а внутри всё переворачивается.  — Чиминни? Хах… Ага. — прикрываешь глаза и, подняв голову вверх, делаешь долгую затяжку. Чёрт… Что же я сделал… Ты снова куришь, Хён, это ужасно… И это по моей вине… Боже, как я виноват.  — Хён, я тогда… Мы же сможем общаться как раньше? — во мне просто всё кипит. Я так спросил, но, блин, так сильно надеюсь на отрицательный ответ. Ты усмехаешься, резко смотришь на меня и улыбаешься.  — Ну конечно, мелкий, да… Спасибо, Хён… * * *  — Как я мог влюбиться в тебя, Юнги? — эмоции лезут наружу, не могу их контролировать. Меня бросает из стороны в сторону. Телом владеет сильная дрожь. Я плачу… Холодный осенний ветер будто бы пытается меня остановить, но… Юнги, мне так больно… Прости меня… Я не хочу жить с осознанием того, какое чувство, вероятно, отвращения, ты испытываешь, когда я нахожусь рядом. Прости, что я люблю тебя так сильно, прости, что возложил на тебя роль всего моего грёбаного мира…  — Я люблю тебя, хён. — тихо шепчу и, закрывая глаза, делаю свой последний шаг вперёд.