Это за Кровокрыла, ублюдок

      Он понимал, что просил у Искателей невозможного: Красавчик Джек высосал у новой четверки достаточно крови; Лилит точила на него зуб не меньше и, он не сомневался, что на этот раз сожгла бы ему не только лица. За себя и за Роланда. И все же за Роланда больше. Но Мордекаю этот ублюдок нужен живым.       Когда его притащили в Убежище, директор Гипериона выглядел жалко. Кичился героизмом, захлебываясь в крови и соплях, пока молодой сержант тащил его за пышную шевелюру по городу, плевался унижениями и угрозами высыпавшему народу на площади. Еще бы они не вышли полюбоваться на зрелище – слишком свежо кровила в памяти рана, когда Джек едва не развалил пристанище выживших орбитальным обстрелом, обманом сняв щит. Многие тогда погибли, а оставшихся едва не добила новость о смерти их лидера – без него все сопротивление казалось пустышкой, громко лопнувшим воздушным шаром, стоило игле коварно подобраться и ткнуть в самый подлый момент.       А имя ей было Красавчик Джек. Чудовище, у которого вместо крови тек шлак, а вместо сердца безжалостно жужжал генератор. Досадный вирус выжрал его мозг целиком: даже униженный, в пыли и плевках, на что не скупились выжившие Убежища, он верещал про героя, насмехался и обещал убить их всех медленно, расчленить на глазах детей за его собственную дочь и скормить остатки скагам.       Мордекай криво усмехнулся.       Этот урод не выносил унижения. Оно гноило его эго, выворачивало наизнанку воспаленное сознание, разъедало и покрывало язвами мысли о себе-герое – эти волдыри больно лопались, заставляя гиперионца брызгать ядом в одной-единственной мольбе – между строк – о смерти. Снайпер был уверен, что Джек боится умирать. Но позора и унижения он боялся еще больше.       – Почта Пандоры, спецдоставка, – выдал Эксон, бросая брыкающееся тело гиперионца у ног Мордекая. Этот пацан ему нравился: безбашенный, с этой вечной ухмылочкой на лице, только очень уж громкий. Сначала он показался ему похожим на Роланда – та же выправка и неизменные турели. Но безалаберность сближала его с пьяным снайпером гораздо больше, а Брик без раздумий принял в свою шайку, когда тот врезал «Королю-Мяснику» по зубам прикладом, потому что перезарядиться не успел. Так, собственно, в свою банду его и затащил.       – Прости, чувак, подарочной ленты не было. – Спецназовец брезгливо отряхнул руки.       – Ничего, – хрипло отозвался тот и придавил ногой голову Красавчика к земле. Лицом вниз, чтобы не брыкался, крепко нажав на затылок. – Пусть Мокси нальет за мой счет. Заслужили.       – А у тебя есть деньги? – Майя проницательно повела бровью. Об их несложившихся отношениях с местной секс-символом не гудело разве что радио Пандоры.       – Слышь, оставь мне кусок, когда наиграешься, – Сальвадор от души пнул Красавчика по почкам. – Хочу попробовать эту крысу на вкус.       – Думаю я, что / Отравишься ты / Помощи не жди, – прошелестел Зер0, высветив на шлеме издевательскую улыбочку из ЭХО-нета. ***       – Ты же не настолько бухой, чтобы не понимать – если я не вернусь на Гиперион, они сбросят на вас весь стратегический арсенал. Давай уже, Морди, отпусти меня, и я пообещаю убить тебя первым без боли. А тело положу рядом с экспонатом твоей тупой птички! Поэтично! И в жизни, в см…       Не стоило ему говорить про Кровокрыла. Мордекай не сдержался, заехав этому треплу по зубам прикладом любимой винтовки. Джек чертыхнулся и сплюнул кровью; по полу с тихим стуком покатился зуб, на который Охотник с хрустом наступил.       – Не такой уж ты и Красавчик, – издевательски хмыкнул снайпер.       – Ты не представляешь, что я с тобой могу сделать, – зашипел гиперионец и глухо кашлянул, когда приклад прилетел в кадык. Он задрал голову и закашлялся, когда снайпер щелкнул очередным ремнем на его шее.       – Не представляю, – согласился тот. – Наверное, ничего.       Картина перед ним была лакомая. Эту пыточную он мудрил долго, представляя, как закует сюда гиперионовского ублюдка и будет долго и упорно выбивать из него дерьмо, сломает колени и заставит стоять, привязанным к стене, на поломанных ногах – даже висеть на шее, если придется.       За Кровокрыла. Все ради неё.       Он не забыл, не простил и тем более не смирился со смертью боевой подруги. Пил, много, часто, ругался и отстреливал редких гиперионцев на той барже, не промахиваясь, представляя, что каждый раз лопается голова Красавчика Джека, громко чавкая мозгами по плитам. Это было весело, это давало забыться. А среди ночи снова проснуться от единственного кошмара – верного врага долгими ночами – видя, как его красавице снова взрывают голову. Кровь окатывает с ног до головы, жадно брызжет, без остановки, а он стоит и давится ей, чувствует привкус железа и тошнотворный – шлака, пытаясь зажать огромную дыру такими крохотными ладонями. И дрожит, а дрожь эта вибрирует в зубах отдачей выстрела, шумит в ушах и пахнет прахом собственной беспомощности.       Она погибла из-за него. Прикрывая его отход.       – Эй-эй-эй, ты что делаешь? Убери это от меня! – Джек заметушился, когда в руках Охотника опасно блеснула игла. Зафиксированные конечности не поддавались, а потому снайпер без проблем оторвал рукав модного пиджака гиперионца, заработав пачку нелицеприятных комментариев в свой адрес, и сунул катетер в набухшую вену.       – Знаешь, я долго думал, как хочу тебя убить, – спокойно заговорил Мордекай, втыкая еще одну иглу во вторую руку Красавчика. – И решил, что простой пули в лоб ты не заслуживаешь. Жаль патроны тратить.       Последний катетер легко вошел в шею, где испуганно трепетала жилка. – К счастью, – он продолжил, присоединяя к иголкам тонкие трубки, – перед глазами у меня был наглядный пример.       – Ты собрался…? – пересохшим голосом залепетал Джек. – Не вздумай! Вытащи это из меня! О-о-о, я сломаю тебе руки, а потом выдавлю глаза – самое ценное для снайпера, да? А потом утоплю вместе с трупом твоей дурацкой курицы!       Мордекай щелкнул рычагом, взглядом провожая неторопливо потекший шлак, расцветающий на чужой коже холодным фиолетом почерневших вен. Тонкая сетка разрасталась, плела паучий узор смерти, темнела под кожей и наливалась черным, беспощадно вгрызаясь в Красавчика Джека его собственным экспериментом.       Снайпер развалился на стуле напротив, прихватив ракового эля, и закинул ноги на стол. Шоу орущего гиперионца его не развлекало; алкоголь расслаблял, но мысли все равно возвращались к безголовому трупу Кровокрыла, накаченной шлаком и превратившейся в монстра. Интересно, Джека тоже раздует? Или он просто умрет до финала?       Пока что он просто дрожал и выкрикивал проклятия. Ремни держали тело крепко, не давая засадить иглу до смерти, впрочем, Мордекай сомневался, что у этого ублюдка хватит смелости покончить с собой, но от его криков трещала голова. Для снайпера у него было титаническое терпение, но Джек одним своим видом выводил его из себя, даже алкоголь не подавлял эмоции: его мучения не приносили ни капли удовлетворения, хотелось вогнать нож ему в горло и оставить его здесь растворяться, пока сам не станет шлаком и густой жижей растечется по полу.       Вскоре гиперионец уже не орал: жалобно хрипел и мелко вздрагивал, пока его тело со сладкой неторопливостью наполнял шлак. Охотнику он казался жалким: грязный, облепленный кровью, даже с ожогами, которых тот поначалу не замечал – явно подарок Хранилища. Брик тоже схлопотал парочку из-за лавы. Он скулил и неразборчиво хрипел о том, что убьет каждого, потом лопотал имя Ангела и обещал раскопать какое-нибудь другое Хранилище, чтобы стереть Пандору с лица Вселенной.       – На, остынь, – охотник встал и схватил точеный подбородок, чтобы залить чужое бормотание здоровой порцией эля. И крепко сомкнул челюсть – Джек, не будь дурак, легко бы все выплюнул ему в лицо, половину расплескав на собственное.       – Хватит уже прятаться за этой дурацкой маской. Все и так знают, что ты трус, – снайпер потянул искусственное лицо вниз, с треском отрывая регенерационные крепители.       – Это было последнее, что ты сделал в своей жизни, – Красавчик угрожающе затрепыхался, гневно блеснул беспомощный взгляд. Мордекай скрипуче засмеялся в ответ и метко разбил бутылку над чужой головой; алкоголь брызнул вперемешку со стеклом, попав ровнехонько в отпечатавшийся знак Хранилища. Их общее проклятие, из-за которого случилось…всё.       Он днями мог просто наблюдать, как шлак течет по трубкам, всасываясь в ослабевшего гиперионца, пока Мордекай сидел напротив и потягивал пиво. В это убежище пытались просунуться любопытные носы, но предупреждающего выстрела в воздух хватило для понятливых и не очень.       – Неужели ты так злишься из-за птицы? – однажды пролопотал гиперионец. Снайпер на своем стуле мерно подремывал, закинув ноги на стол.       – А я думал – ты уже сдох, – сонно отозвался тот, затянувшись пивом.       – Это же просто кости в перьях, о чем там страдать, – продолжал Джек. – Вот поэтому вы все – кучка слабаков. Держитесь за свои привязанности, за свои связи. Ты должен быть благодарен, что я лишил тебя этого.       – Дочери своей скажи, – грубо бросил Мордекай – и точно попал: Красавчик зашипел разбуженной змеей:       – Не смей даже поминать её своим грязным ртом!       – Как скажешь, – охотник безразлично пожал плечами и встал. – Помянешь её сам.       На площадь его он тащил так же – за волосы. Несмотря на то, что гиперионец вроде бы осунулся – все равно заметно потяжелел; накаченный шлаком, даже не устоял на ногах. Подумав, свернул к гаражу Скутера, к самой пропасти. Свежий воздух холодно лизнул по лицу, сбивая легкий дурман алкоголя. Пальцы слегка задубели, пока тот защелкивал мудреный ошейник, коротко пикнувший о готовности механизма, мигающего красным. По расширившимся глазам Джека Мордекай понял – свою игрушку гиперионец сразу узнал.       Его голова чавкнула так же легко, как и сотни других, пробитых насквозь меткой пулей. Кровь брызнула охотнику на лицо, а он даже не поморщился, безучастно наблюдая, как медленно безголовое тело заваливается в пропасть.       – Это за Кровокрыла, ублюдок.       Повезет, если провалится в кислотные пещеры – значит, это чудовище точно не оживет.