Пап, что такое боль?

— Пап, что такое боль? Это вопрос заставил поменяться местами с клоном, который временно оставался с сыном, чтобы точно дать ответ. Слышать такое от своего ребёнка было ново, и помимо удивления внутри забушевало что-то другое… что-то, что вынудило внутренне задыхаться и отчаянно кусать щеки. Главное — правильно ответить, ведь Боруто ещё мал и может всё не так понять. Главное — хотя бы на этот раз уделить внимание сыну, а не отлынивать, постоянно ссылаясь на завал на работе. Главное — чтобы он никогда не очутился в том мире, где когда-то жил я сам. А, собственно, что такое боль? Может это ощущение острого лезвия куная в руке, после которого кровь нещадно стекала по ладони, доказывая, что шиноби не боится ничего? Может это просто безразличие друзей? Или же постоянное унижение? Противные перешёптывания за спиной? Презрительные провожающие взгляды? Или всё-таки отсутствие родителей?.. Пустота, которая заполняла собой всё; отчаяние, что вынуждало делать безумные поступки; тот ужасный мир, в котором были лишь слёзы, смерть, кровь, потери, безразличие и хаос. В том мире понятие «боль» имело широкое значение. Тогда произнося слово «боль», замирало сердце и терялся дар речи. Тогда «боль» жила, убивая, и вынуждала выживать. Может всё же равнодушие или издевательства — это боль? А может это ненависть и страх? Неудержимая месть лучшего друга? Или непростительный поступок его брата?.. Поступок, который спас всю деревню, но лишил нормального детства единственного ребёнка, который никогда бы не хотел увидеть смерть семьи на своих глазах, но был вынужден смотреть на это… Может разница в силе, отчего тратишь всего себя ради улучшений? Или нескрываемое высокомерие? Хладнокровность к смертям? Бушующие чувства вины и сожаления за маской безжалостного убийцы? Или же своя душераздирающая история из прошлого? Всё же может быть это безответная любовь? Или побег лучшего друга из деревни, который превратился в нукенина S класса из-за своей гордости? Предательство или жертва друзей ради тщетного спасения? Вечная иллюзия, неугасаемое пламя сердца, нерушимая надежда, неудержимая вера, нескончаемые гонения, непоколебимая воля, людской геноцид, обжигающее уныние, завораживающая безнадежность, ослепительная месть, пустой обман… Что же есть боль?! Тогда было больно всем. Не было ни одного, кто не ощутил этого на себе. Бесконечные войны не щадили никого. Даже самых стойких. Оставалось лишь не падать духом, бороться, когда все отчаялись, цепляться за что-то, что придавало сил. И вообще неизвестно откуда появлялась храбрость. Просто внутренне хотелось чего-то… чего-то, что могло бы всё изменить… Возможно, хотелось справедливости… и, кажется, правды. Все те решающие бои в моей жизни заставляли сердце обливаться кровью, а комок слёз подпирать к горлу. Да, я позволял себе минуты слабости, но только тогда я понимал, что все были правы. И эта мечта стать Хокаге уже исполнима, но не желана. Та мечта детства умерла с приходом мира. А я ведь всего лишь хотел быть похожим на отца или же Первого — они, не смотря на чертовски трудные времена, спасали свою деревню, свой народ. А мне спасать некого, разве только детей от глупостей и резиденцию от гигантских стопок документов, которые наверняка бы разнесли кабинет без должной сортировки и моего одобрения… Я с каждой новой секундой понимаю, что вот-вот и уже конец… конец моим стремлениям. «Стремления к миру всегда приводят к войне», — смело заявлял Мадара, и если честно, я этого боюсь. Война для нас — для меня, Саске и остальных. Но не для детей, только не для них. Они не готовы видеть… «боль», и уж тем более причинять её другим. «Боль — это, когда молодое поколение не понимает, через что пришлось пройти нам в прошлом», — чуть ли не срывается с языка, но Курама, оскалившись, вовремя зажимает мне лапой рот, а после даёт подзатыльник за опрометчивость. — Хотя бы раз побудь отцом, Наруто, а не Хокаге… — морщит нос девятихвостый, видимо, прекрасно понимая и ощущая эту разницу… разницу времен. Внутри что-то затаилось, передавая неприятные чувства по телу. Больно? Мне было больно, когда умер учитель; когда Пейн чуть не убил всех дорогих мне людей; когда человек, отчаявшись, не находил места жить; когда всюду то и дело натыкаешься на ошмётки тел, на запёкшую кровь на сырой земле, на изуродованные и перекошенные от страха лица неизвестных шиноби; когда, неожиданно, ты оказываешься героем из пророчества, спасителем этого мира и, одновременно, демоном, который разрушит всё. Больно — это, когда Саске твой извечный противник; когда поменялся бы с кем угодно судьбами, лишь бы перестать носить это в себе… носить цели, стремления, мечты, фантазии, желания всех тех, кто доверил это на последнем издыхании своей жизни. Больно, когда прошлое оживает в настоящем и режет по душе глубже, чем обычно. Больно, когда приходится сражаться со всеми, с кем боролся до этого, но на этот раз помимо сожаления, зарождалась и месть. Больно, когда множество раз умирал, но оставался в живых. Больно, когда не хочешь уже ничего… — Пап, — с блестящими от слёз глазами сын испуганно держал меня за руку, — если не хочешь, можешь не отвечать. И я выдохнул, осознавая, что вновь облажался. «Ты безнадежен…» Интересно, а как бы мой отец ответил на этот вопрос? — Прости, — одно легкое движение и я усаживаю Боруто на свои колени, прижимая его к себе и заботливо взъерошивая его волосы, — Знаешь, боль — это… — лёгкие неожиданно перекрывают доступ к воздуху, а отпустить сына из своей хватки уже не в силах. Стать Хокаге — трудно, спасать мир — трудно, быть отцом — ещё трудней. — Боль — это… — он ждёт, во все глаза смотря на меня. Как бы я хотел, чтобы он никогда не знал этого слова… никогда… Я, в очередной раз взглянув на сына, прячу лицо у него в плече, сжимая хрупкое тельце в объятиях, — Ты… моя головная боль… Курама тут же щёлкнул языком, показательно закатывая глаза и отворачиваясь, давая понять, что этот разговор ему уже не интересен. А Боруто, вздрогнув от услышанного, начал отпихиваться, пытаясь вырваться из моих объятий. — Глупый старик! Отстань от меня, — сын оскалился, будто дикий зверёк и случайно шлёпнулся спиной на диван, в котором мы устроились, — Я ведь серьёзно спрашиваю… — он отвёл взгляд и повернулся набок, подозрительно замолчав и вовсе замерев. Мне оставалось лишь вздохнуть и поскорее придумать выход из этой ситуации. — Мама сказала, что ей было больно, когда умер дядя Неджи, — еле слышно произнёс сын, — А тебе? Было когда-нибудь больно? «Всегда» Почему он спрашивает? Почему у меня возникает ощущение, будто он всё знает, но боится в это поверить, поэтому и задаёт эти вопросы? Почему он пытается разобраться в этом ужасном чувстве? И почему же я не могу его остановить? — Я не знаю… — Я так и думал, — приглушенно ответил Боруто и провёл рукавом по лицу, видимо вытирая слёзы, — Ты никогда не поймёшь, что чувствуют люди! Тебе никогда не понять этого! Ты никогда не думаешь об остальных и не заботишься о чужих жизнях! Верно, я никогда не пойму, что чувствует счастливый человек. Я никогда не смогу ощутить счастливого детства. Я никогда не смогу думать, как живут эти самые счастливые люди. — Тебе ведь наплевать, так? — сын сердито смотрел мне в глаза, и где-то глубоко у него я читал страх, — Да как ты вообще стал Хокаге?! Такие как ты не достойны быть им! Ты никогда и никого не сможешь понять! Да, может быть и так… Что если сын прав? Пусть его слова и причиняют боль, но это и есть правда… моя правда. Я старался, но этого мало. Я стремился, но этого не достаточно. Я вкладывал всего себя, но не полностью. В меня все верили и я всех подвёл. Курама притих, видимо осознавая, что сейчас лучше помалкивать и не принимать чью-либо сторону.  — Возможно… ты прав… Боруто, — я поднялся с места и направился к двери. Он ведь ещё даже не взрослый, почему же пытается в это влезть? Столько жизненных стремлений и всё зря. — Я надеюсь, — я слегка повернул голову в его сторону, — ты никогда не узнаешь, что такое «боль»… Я исчез, даже не догадываясь, что же творилось в его голове… в голове Боруто. Папа… Мама, из меня вышел никудышный родитель. Простите за всё.