Никогда не говори никогда

Всем привет! Я, Кетрин Сандерс — маленькая брюнетка и ещё та заноза в заднице. Я просто ребёнок в этом большом мире, но я не отчаиваюсь, ведь давно отвыкла отступать — сдаться не в моих правилах. Минутка философии закончилась, вам интересно узнать обо мне? Даже если нет, то всё-равно расскажу: мне сейчас полных 16 лет и я дочь богатого... стоп не так .. самого богатого нефтевого-барона нашего штата — Джордана Сандерса. Моя мать — успешная актриса и режиссёр — Адриана Блек. Как вы уже поняли, мои родители — постоянно занятые люди, которые вряд ли уделяли много времени своему ребёнку.  Так собственно было, есть и будет: меня воспитывали няньки, поэтому я привыкла жить среди простого народа, как говорил мой старый друг среди обычных смертных. По-этому редкое появление моих родителей, как представителей высшего общества, отталкивало меня. Так и вышло, что их любимая дочь, выросла совсем не такой, как они себе представляли. Кеды, толстовки и скейт — лучшие друзья, рок в ушах, ветер в волосах, ровная асфальтированная  дорога и хорошие подшипники в борде — вот моё представление о идеальной жизни. Не подумайте я  — не пацанка и не панкер, я со спокойной душою ношу юбки и туфли и адекватно отношусь к моде, макияжу и прочим вещам, но зачем носить то, что стягивает и сковывает? Зачем тратить время на оштукатуривание своего лица, если можно выжать в зале и сделать идеальную фигуру? Вот так и вышло... Родители, как не пытались привить мне вкус к светской жизни, вечерам в дорогих особняках и учёбу в дорогом гуманитарном колледже, у них ничего не вышло. Я бы с радостью променяла жизнь в дорогом особняке, напичканном прислугой и гаджетами на обычную маленькую квартирку в многоэтажке, шикарные платья и каблуки на джинсы, топ и конверсы, учёбу в этом колледже на инженерный факультет в обычном университете, детей богатых монополистов с их так называемой «дружбой», на одного просто и искреннего друга... Отец водил меня на различные лекции и бизнес-тренинги, Мама прививала вкус к моде и макияжу, но после моего появления на светском собрании в спортивном платье и кроссовках, с выбритым виском и тату на руке, они сдались. Вот тогда и закончилась моя популярность и знаменитость, родители решили больше меня не трогать и дали возможность жить так как я хочу. Я получила огромную квартиру в центре Нью-Йорка в высоченном небоскрёбе, карточку с неограниченным количеством денег и разрешение кататься на скейтборде. Долго и нудно я их уговаривала на этот вид спорта, но всё-таки уломала. Отныне мой дом набит огромным количеством различных скейтов и пени-бродов, на которых я люблю кататься вечерами, наслаждаясь прохладой Нью-Йорка, где вечно кипит жизнь. Я безумно благодарна родителям, которые всё же дали мне эту свободу, как говорят лучше поздно чем никогда. Вы не подумайте, я люблю маму с папой,  просто иногда я их не понимаю, между нами пропасть, мы будто в разных параллельных мирах, которые никогда не пересекаться. Что-то мокрое капнуло мне на голову — начинается дождь и мне пришлось ускориться. Подойдя к большому трёхэтажному зданию под наименованием «Нью-Йоркская приватная больница для подростков», я остановилась возле огромной стеклянной двери всматриваясь в своё отражение. На меня смотрела невысокая довольно таки стройная черноволосая девушка. Выразительные черты лица: аккуратные брови, пухлые чётко очерченные губы, большие зелёные, будто фисташки, глаза и конечно же миловидные щёчки,  которые на удивление усыпаны почти незаметными веснушками, делали меня довольно симпатичной особой. Исия чёрные локоны, которые когда-то доходили до самой поясницы, сейчас не достают и до плеч. Печально вздохнув я поправила мальвинку и постаралась пригладить непослушные пряди торчащие в разные стороны. Я очень любила свои волосы, густые, длинные. Мама с удовольствием и нежностью расчёсывала их вечерами, а потом заплетала красивую французскую косу... Я быстро смахнула слезу внезапно скатившуюся по щеке и уверенно надавила на стеклянную дверь. Быстро направившись в нужном направлении, я нервно теребила лямку рюкзака. Войдя в белый хол  я тут же наткнулась на знакомую фигурку толстенькой темнокожей женщины в белом халатике, которая усердно что-то искала в стопке документов. — Джейс! — Воскликнула я бросилась к женщине. — Маленькая проказница Сандерс! — Тепло улыбнулась Миссис Кларк, когда я повисла у неё на шее, заключая женщину в крепкие объятия. — Как твои дела, звёздочка моя? Она никак не изменилась темные бархатные волосы были собраны в тугой хвост, добрые карие глаза смотрели с любовью и заботой. На вид ей было лет 40-50, но все боялись спросить миссис Кларк о её возрасте, так как не смотря на миловидный вид она могла с лёгкостью превратится в злобную мегеру которую боится всё крыло. Эта женщина заменила мне мать, когда я лежала в больнице, а это между прочим не так уж у мало. — Всё как нельзя лучше, — я улыбнулась, но внезапно заметила тени под её глазами и уставший взгляд направленный куда-то вдаль.— А вы как? Выглядите уставшей... Что-то случилось? — Я обеспокоено всматривалась в лицо Джейс. — Ой, не кипишуй, Сандерс, — она отмахнулась. — Что бы уследить за вами спиногрызами, нужно много сил и энергии, — женщина потрепала меня по голове, тем самым нарушив идиллию в моей причёске. — Так ещё и проверка сейчас... — Она запнулась и внимательно посмотрела на меня: — Кэтти, а ты тут какими судьбами? — Эмм, — замялась я, заправляя прядь за ушко. — Я проходила ежегодный полный осмотр, у доктора Грея и он внезапно позвал меня к себе, мол обсудить результаты анализов. Джейс нахмурилась и печально посмотрела на меня. — Ты не переживай, ты вылечилась, это явно что-то другое, — она ободряюще погладила меня по голове. Я нервно улыбнулась, устремляя взгляд в дальний конец коридора, где и находился кабинет доктора Роберта. — Всё иди, не времени с этим, — Джейс кивнула в сторону кабинета и обняла меня. — Удачи, проказница Сандерс! — Я улыбнулась, вспоминая свою детскую кличку. — И вам, Джейс! Я резко развернулась и направилась в сторону кабинета. Теперь я проясню всю ситуацию: с 9 до 14 лет я болела... болела раком. Да звучит печально, мол онкологическое заболевание это след на всю жизнь. Но я не отчаивалась: прошла 2 курса химиотерапии и полную реабилитацию. И что вы думаете? Я победила, я не верила ни врачам, ни медсёстрам пока не увидела листок с томографией на котором не было не единого тёмного пятнышка — моему счастью не было предела. Все врачи были, мягко говоря в шоке, ведь обычно, когда ребёнку говоришь, что он болен раком, для некого это сильный шок, он замыкается в себе. Все удивлялись в том сколько смелости и целеустремлённости поместилось в такой маленькой девочке. Я и сама не знаю, но что-то тогда во мне изменилось и продолжает меняется и сейчас. Теперь вы думаю догадываетесь, почему мои волосы сейчас и до плечей не достают. После химии у меня выпали все волосы и только в 14 начали расти. Я до сих. Пор помню как гора тёмных волос лежит возле моего стула, а с глаз текут ручьи слёз. Я зажмурилась, пытаясь сосредоточится на моей задаче. Постукав о большую дубовую дверь, я услышала сухое: «Войдите». — Здрасте! — Громко поздоровалась я, ввалилась в кабинет. На меня тут же уставился мужчина лет 30 с серьёзным выражением лица. Но завидев меня, на лице блондина заиграла широкая улыбка. — Привет, проказница! — Поздоровался в ответ доктор. Как бы я не злилась на него за то, что он заставил меня притащится сюда в такую рань, я всё равно была безумно рада видеть Роба. Я примостилась на кресле возле огромной доски с различными снимками пациентов. — Как здоровье? — Не смотря на меня доктор искал какую-то папку в столе. — Отлично. Наконец-то найдя то что нужно, Доктор аккуратно достал снимки и подошёл к доске. Развесив всё по очерёдности, он сказал: — Ну что ж, Сандерс, начнём, — я утвердительно кивнула. — У меня есть 2 новости: хороша и плохая! Я прыснула, недоверчиво выгнув бровь. — Надеюсь не как в прошлый раз? — Хиро прищурилась я, но заметив непонимающий взгляд серых глаз, я продолжила. — Тогда вы мне тоже принесли две новости: плохую — о том что болею раком, а хорошую, что только 2 степень, мол он лечится и меня записали химию. Не знаю даже какая новость из них лучше. Мистер Грей засмеялся и я поддержала его смех. — Ой, Сандерс, я тут серьёзный разговор пытаюсь вести, а она мне тут шутит! — Извините, — я попыталась изобразить глубокое раскаяние, но смешки  в глазах выдавали меня по полной программе. За маской оптимизма, я тщетно скрывала всё волнение и нетерпение, поэтому Роб поспешил продолжить: — Так вот, — сново начал доктор, — Можешь выдохнуть, это не рак, — «Я так поняла это была хорошая новость» — пронеслось в мыслях, — «А что на счёт плохой?» — А проблема, моя дорогая, в твоём сердце, — он указал на изображение УЗИ. — Мы с тобой оба знаем, что ещё до остеосаркомы, у тебя была тахикардия, — я сново кивнула, внимательно слушая Грея. — Вторая химия усугубила ситуацию: миокард, один из клапанов, отказывает в функциональности и это важнейший клапан... — Моё сердце оказывает? — Резко перебила я доктора, смотря на картинку пытаясь хотя бы что-то разобрать. Сердце заколотилось сильнее, а на глаза навернулись слёзы. Я не могла посмотреть на Роба, ведь я не могу показать, что плачу, я ведь сильна девочка, справлюсь. Проглотив слёзы и вместе с ними ком в горле. — Нет... пока что, — выдохнул врач, смотря на меня в ожидании моей реакции. Сомкнув веки, я судорожно выдохнула. Это не рак — уже что-то... — вот и мой вездесущий оптимизм. — Что мне нужно, Роб? — Пересадка... И как можно скорее, пока это не повлияло на другие органы. — Запишите меня на пересадку, — спокойно сказала я, поднимая взгляд, —  Я так поняла мне нужно жить здесь и ждать зелёного света? — Естественно, Сандерс. Никаких физических нагрузок и стрессов, твоему сердцу нужен покой. И ещё регулярное разжижение крови и её постепенная очистка — нужно пролить твоему сердцу срок. Так как это началось явно недавно, поэтому всё не так опасно, — заметив мой беглый взгляд, доктор выгнул бровь. — Сандерс? — Ммм... — Ты не хочешь мне ничего сказать, милая? — Не-ет, — протянула я, но заметив пытливый взгляд доктора я всё же сдалась. — Ты же знаешь я бегаю по утрам, — доктор кивнул. — Так вот один раз на пробежке у меня закололо в груди и началась сильная отдышка. Я то подумала, что это очередной приступ тахикардии, но на следующее утро я чуть не потеряла сознание, — заметив расширившийся глаза доктора, я вжалась в кресло. — После того я не бегала. — Когда это было? — Пару месяцев назад, — тихо прошептала я. — Сколько?! — Вскочил Роб. — Пару месяцев? Ты из ума выжила, Сандерс? Почему ты никому не сказала? — Я фыркнула, мол моим родителям плевать, а кому ещё рассказывать. Поделится не с кем, а ехать в больницу из-за по-моему мнению «мелочи» не хотелось. Заметив смятение на моём лице доктор смягчился. — Ладно, поделом тебе, Сандерс... Жду тебя завтра в 9 на заселение. Я тут же оживилась: — Туда же? — Если хочеш, то... — Хочу! Хочу! Хочу! — Пискнула я, вскакивая с кресла. Мистер Грей снисходительно улыбнулся. — Пойду собирать вещи! — Я вприпрыжку вылетела из кабинета не забыв бросить беглое: «Пока!» — Ох, Кэтрин, Кэтрин... — Дальше я его уже не слышала, на меня нахлынули эмоции. Я вернусь туда где провела 5 лет, лучшие 5 лет моей жизни. Именно здесь у меня появились друзья и некая семья, готовая бороться вместе со мной... И я не могу не радоваться, но причина возвращения... Отказ сердца, кто бы мог подумать... Эхх, рак то лечится. Но я и забыла о последствиях. — Кэтти! — Услышала я оклик. Джейс смотрела на меня с неким страхом и в то же время с нетерпением. — Ну как прошло? — Ждите меня завтра! — В смысле? — Будем лечить меня, Джейс, будем лечить, — хмыкнула я, в спешке направляясь к входной двери. — Ох, Кэтрин! — Женщина приложила ладонь ко лбу. — Когда ты уже уймёшься? Я прыснула, одарив Джейс добродушным взглядом. — Не знаю, не знаю. До завтра, Джейс! — До завтра, вездесущая Сандерс, — пробурчала медсестра. — Я всё слышала, — крикнула я, открывая дверь, поправляя рюкзак на спине. — Я и не сомневалась, — услышала я перед тем как дверь с грохотом захлопнулась. ***

Многие считают меня сумасшедше, мол что хорошого в болезни... Эх, ничего вы не смыслите. Для кого было сказано: «Что не убивает делает нас сильнее» — это девиз моей жизни. Рак — это не болезнь и не препятствие, а то что пробудило во мне желание бороться за свою жизнь. Когда ты на краю, возле обрыва, на грани жизни и смерти,  ты осознаешь и понимаешь многое, тебе страшно и вся жизнь перед глазами мелькает. И это чувство эйфории, когда ты победил, победил саму смерть. Мы, победившие рак, относимся к смерти не так как вы. Смерть — для вас конец, конец жизни, конец всего. А мы живём с мыслю, что умрём несколько лет. Вначале страшно осознавать то, что уснув можешь уже не проснуться, ложась на операционный стол можешь с него уже не встать, а потом привыкаешь и  живёшь дальше. Ведь жизнь продолжается... Конечно же была бы рада жить мирно в родной Филадельфии. Но жизнь не даёт мне поблажек поэтому, я должна идти вперёд и жить дальше, как бы это сложно не было. Вот почему я радуюсь: я имею цель и могу сново бороться за то, что никто не отберёт — за свою жизнь!