Керосиновый апрель

Апрель пах керосином. Солнце струилось сквозь листву, отбрасывая на прогретый асфальт светотень. Автобусы скрывались в туманной дымке, ветер теребил афиши и тряс рекламные баннеры. Толя любил апрель. Именно в апреле, три года назад, он познакомился с Володей. Этот улыбчивый и скромный парень был полной противоположностью ему, грубому, жёсткому, неуступчивому. Толя знал, что бывают люди, способные вскружить голову даже скале, но не думал, что на его пути появится такой человек. А он взял и появился. Тот апрель выдался ветреным. Они целовались на улице, в парках, подъездах, а потом Толя с каким-то особенным трепетом водил кончиком пальца по обветренным губам Володи. Это была вспышка счастья, которая длилась целых два с половиной года. Самые долгие, самые глубокие, самые чистые отношения, в которых когда-либо состоял Толя. Он не просто любил Володю, он его обожал. Глядя утрами на родное сонное лицо, парень ловил себя на мысли, что не видел ничего прекраснее. Он, лишённый романтического начала, хотел парить от переизбытка чувств. Добрый, милый, сердечный Володя… Только он один умел успокоить Толю. Прижимал к себе, гладил по волосам, повторял: «Ты такой хороший, самый лучший». На тот момент эти слова никак не трогали взбешённого Толю, но потом ярость отступала, мир снова становился разноцветным, а эти нежные слова, что шептал ему Володя, навсегда оставались в душе. И вот снова апрель. Но ветер на этот раз тёплый, пахнущий предстоящим летом. Толя остановился возле одной из типичных высоток, втянул сладкий аромат… напоследок, ещё разок… А после вошёл в подъезд. Лифт привёз парня на девятый этаж. Увидев синюю железную дверь, Толя ощутил, как мелко трясутся руки, как голова идёт кругом, и во рту становится невыносимо сухо. Закрыв ладонью глазок, он позвонил в квартиру. Шаги, и вот родной приглушённый голос произносит: — Кто там? — Сосед снизу. Ты меня затопил к херам! — резко отзывается Толя. «Ты всегда был таким наивным», — с нежностью думает он, когда щёлкает замок. Толя заходит в квартиру, закрывая за собой дверь. Его взгляд встречается со взглядом любимого — испуганным и шокированным. — Один? — хрипло спрашивает Толя. — Один, — с трудом отвечает Володя. Селезнёв проходит тяжёлым шагом в гостиную, осматривается. Заметив смартфон, берёт его, и кладёт в карман полупальто, после чего поворачивается к замершему на пороге Нестерову. — Ну, скучал? — Зачем ты здесь? Мы же обо всём договорились, — в голосе Володи звучит неуверенность. — Мы ни о чём не договаривались. Ты меня даже слушать не стал, — не говорит, а выплёвывает Толя. — Я женюсь на Кристине. Хочешь ты этого или нет, — прохладно отвечает Нестеров. — Ты её не любишь. — Люблю. — Врёшь. Ты всё ещё любишь меня, — губы Толи подрагивают, глаза подёрнуты поволокой. Ему больно. — Наши отношения закончились, почему ты не хочешь это понять? — Володя хочет, чтобы его голос звучал твёрдо, но получается жалко. — Ты просто запутался. Это бывает, — Толя подходит к Нестерову и сжимает его плечи. — Неважно. Просто поехали домой. Я прощу всё, что ты натворил. — Я никуда не поеду. Мы расстались полгода назад, а ты всё не можешь отпустить прошлое, — Нестеров дёргается, чтобы вырваться из хватки, но Толя оказывается сильнее. Грубо сжимая плечи Володи, он ударяет его спиной о стену и шепчет, обдавая лицо того запахом ментоловой жвачки: — Ты идиот. Я один знал, как сделать тебя счастливым. Ты представляешь, сколько людей мечтают быть на твоём месте? Вместо этого ты путаешься с дочерью какого-то богатея в надежде, что эти бабки сделают тебя счастливее. Ты хоть понимаешь, что ты теряешь в погоне за этим дерьмом? — Я с ней не ради денег, — Нестеров отворачивается. — Ври себе, сколько пожелаешь. Селезнёв сжимает ткань футболки на груди парня, и затаскивает его в гостиную. Смахивая со стола канцелярский хлам, Толя вжимает того животом в столешницу и грубо стягивает с него треники, оголяя зад. О, сколько вечеров он мечтал об этом моменте. Снова быть внутри любимого, ощущать его тепло и узость, его податливость и то, что он принадлежит только ему… — Не надо, — хрипло шепчет Нестеров, цепляясь пальцами за стол. Толя уже не слышит его. В ушах шумит, кровь бурлит. Одной рукой грубо сминая ягодицы парня, второй он расстёгивает джинсы и достаёт на свет стоящий колом член. Когда он проталкивает его в узкий анус, Володя вскрикивает от боли. И вот они снова одно целое. Толя почти рыдает от ощущений. Грубо сжимая бёдра Нестерова, он отчаянно, до физической боли в члене, то мурашек, то дрожи во всём теле, трахает Володю. Оргазм уносит его в параллельные, прекрасные миры, полные счастья и живой радости. Он громко стонет, заполняя дырку парня спермой. Вытащив член, дрочит на ягодицы Володи, чтобы и тем досталось несколько капель. — Всё? Получил, что хотел? Теперь убирайся, — злобно шепчет Нестеров, выпрямляясь и натягивая треники. — Я пришёл не за этим, — вытирая пот со лба, отвечает Толя. — А за чем? — Я за тобой. И никуда без тебя не уйду. — Скоро вернётся Кристина! Что мы ей скажем? — обернувшись, Нестеров вглядывается в глаза бывшего возлюбленного, пытается найти там хотя бы проблески разума. — Правду? — Толя ухмыляется и приподнимает ткань свитера. На груди, под сердцем, чёрная татуировка «В. Н». Володя Нестеров. Толя набил её после двух месяцев совместной жизни. Тогда Владимир был тронут и счастлив. Он долго целовал тату, поглаживая бока любимого. Как давно это было. — Послушай, я… я правда всё сказал. Я не вернусь. Я люблю Кристину. Люблю. Кристину. Пойми уже. Я разлюбил тебя, поэтому ушёл. Раз-лю-бил. Понимаешь? — Нестеров говорил спокойно, мягко и устало. Но самое ужасное — в его голосе звучали нотки… жалости. Толя стоял, прикрыв глаза, его губы дрожали, словно он собирался что-то сказать или улыбнуться. Володя молча наблюдал за тем, кого когда-то любил. Он лгал, говоря, что любит Кристину. Он не любил никого, он хотел покоя и больше ничего. Селезнёв открыл глаза и, развернувшись, вышел. Нестеров уж было подумал, что тот одумался, как Толя вернулся. В его руке блестел большой нож для разделки мяса. — Я не могу без тебя жить, — с хрипотцой произнёс Толя. — И не буду. Я убью тебя, а потом себя. Мне без тебя… ничего не надо. Я никогда не думал, что произнесу эти слова, но жизнь — штука удивительная. — Стой… положи нож, — делая шаг назад, тихо сказал Нестеров. Толя опустил руку и медленно подошёл к любимому. Коснувшись пальцами его щеки, Селезнёв подумал о том, как это тяжело — уничтожать то, что обожаешь. Но выхода не оставалось. Он всадил нож в живот Нестерова, сквозь пелену слёз видя, как карие глаза того теряют осмысленность, а губы кривятся от боли. Толя долго сидел над трупом, то касаясь ножа, то целуя парня в холодные губы. Он вспоминал их историю, что длилась два с половиной года. Думал над ошибками, которые совершил, над тем, что зря отпустил тогда Володю. Зря ругался, кричал, в глубине души понимания, что всё было не зря. Они были собой, жили в гармонии, любя друг друга, пока Володя не сошёл с ума. А потом в дверь позвонили. Ещё раз и ещё. В кармане зазвонил смартфон Нестерова. И тогда Толя понял, что пора прощаться. Насовсем. — Я очень тебя люблю, — прошептал он, покрывая нежными поцелуями родное и любимое лицо. Медленно встав, он прошёл на балкон. Девятый этаж. Апрель пахнет керосином. Толя смотрит на свои окровавленные руки, встаёт на бортик балкона, и, в последний раз вдыхая пьяный кислород, шагает в никуда. Он падает на асфальт. Кто-то кричит от ужаса. Смартфон больше не звонит. Только солнце, словно обещание лета, всё так же пригревает листву на деревьях.