Хроники Мафии: У смерти собачий оскал

Первым о том, что Хром пропала, узнал её Мастер. Мукуро Рокудо. Потом уже, когда девушка не ответила на звонок, заволновался Хаято. Когда в отеле на окраине Палермо была найдена лишь записка, заволновались уже остальные. Девочка поехала на Сицилию, чтоб узнать, кто стоит за покушением на Тсуну. На Сицилии оказался Гокудера. Скрепя сердцем, Хибари отпустил его одного. Лишь бы не влип. Лишь бы вернулся живой. Когда Хаято позвонил и сказал, что след следует искать у якудза, Кёя как раз закончил полировать тонфа. Он забрал подрывника с острова и полетел с ним частным рейсом в Токио. Хибари надеялся, что его волнение никто не видит. Видел Хаято. Но молчал. Хром проснулась от резкого удара под ребра. Над ней стояли двое грязных мужчин, они говорили на португальском. Южная Америка? Или же сама Португалия? От них воняло, несло мочой, дерьмом и потом. Докуро попыталась сжаться в клубок, но ее снова пнули. На сей раз в живот. Она с ужасом поняла, что не может применять пламя. Связи с Мастером нет. Ей захотелось плакать от отчаяния. Мужчины лишь заржали, увидев слезы на её лице. Хром хотела пить. Во рту была лишь тряпка. Лёгкое платье было в грязи, колготки порваны. Руки связаны за спиной. Она сидела в каком-то старом сарае. Один на английском спросил, хочет ли она пить. Девушка кивнула. Они переглянулись. Была надежда, что она нужна живой. Шантаж… Но… Когда один вогнал ей член в глотку, а другой держал пистолет у виска, чтоб не смела даже пытаться откусить. Ей в горло ударила струя мочи. Она почти ревела. Ее мучитель отошёл на шаг, перехватил пистолет у напарника. Процедура повторилась. Докуро была даже рада, что не ощущает привкуса. Они запихали ей тряпку в рот и вышли из сарая, оставив её наедине с мошкарой. Что-то ей подсказывало, что это лишь начало. Такеши искал её след в Риме. Заодно и след якудза в том покушении на Десятого. Он обходил не один публичный дом, посетил ни одну больницу. В резиденции Вонголы он только спал. Пять часов сна, и снова. Облазить каждую щель, исходить каждый переулок. Вскоре к нему присоединился Сквало. В конце пятого дня капитан констатировал, что искать тут бесполезно. Если тут замешаны якудза, то в Италии вряд ли останутся следы. Такеши, у которого недосып, усталость, на ногах держало лишь волнение за подопечную Мукуро. Один дьявол знает, что творилось в душе иллюзиониста в тот момент. Иллюзионистку вновь ударили по рёбрам. По тому же месту. Девушка вскрикнула и едва нашла в себе силы посмотреть на мучителей. Их было трое. От всех несло потом, все были смуглые. Хром поняла, что мочевой пузырь не выдержал. Она сидела в луже своей же мочи. От этой мысли стало стыдно. Её уже унизили. Уже! Что им ещё надо?! Но Хром схватили за волосы и куда-то потащили. Она пыталась сопротивляться. Ноги были связаны, тело затекло. Ее тащили по грязной улице, клубы пыли, песок, камни. Она заметила, что за ними шёл парень. Он снимал все на камеру. Хром закрыла глаза и про себя звала Мукуро. Своего Мастера… Её облили водой из большой пятилитровой бутылки. Ей стало немного, но легче. Мукуро не мог спать. К концу третьего дня поисков он выглядел, как труп. Хаято на пару с Хибари насильно дали ему снотворное и сделали пару уколов, чтоб тот не погиб от истощения. Впервые Кёя понял всю прелесть современной медицины. Он бросил взгляд на спящего Тумана и Гокудеру, который сосредоточенно просматривал то, что сняли камеры в аэропорту. На нем была обычная белая футболка, синие джинсы и кеды. Кёя в первый раз поймал себя на мысли, что хочет увидеть подрывника в юкате, и не первый раз дрочил в ванной на руки Хаято. Его личный недоступный фетиш. Его… И только. Пальцы плотным кольцом скользили по члену, другую ладонь он кусал едва ли не до крови. Чтоб не застонать. Слух у Хаято слишком чуткий. Кёя вышел из душа, Гокудера подорвался с пола, облако упинал ураган спать. Мукуро спал только на лекарствах. Одержимые. Каждый своим. Кёя — Хаято. Мукуро — Хром. Хаято — Десятый. Так думал Хибари. И был не прав. Когда её перекинули через стол, Хром все поняла. На улице было жарко, пыльно. Ее обливали водой еще несколько раз, видимо, брезговали. Она не знала, что делать, как быть… Когда Хром попыталась свести и поджать ноги, ее ударили по лицу. Прошибло осознание. Она не нужна живой. Ее запытают до смерти, над ней будут глумиться, пока не сочтут, что хватит. Докуро едва сдерживала слезы, когда в нее вошли. Первый раз. И последний. По бедрам текла кровь, но насильнику явно было все равно. Ей хотели сделать больнее. Намного больнее. Хотели унизить, втоптать в грязь, уничтожить как личность. Хотели, чтоб она прошла все круги ада. Хром пыталась не кричать, но не смогла. Иллюзионисты плохо переносят боль. Любую. Кто-то поднял ее голову, чтоб увидеть зареванное лицо. Ее кто-то смачно поцеловал, пахло от него хуже, чем от самой вонючей псины. Когда насильник отошел, Хром почти выдохнула, но ей тут же снова вставили. В куске какого-то разбитого грязного зеркала она увидела толпу за собой, и паренек с камерой стоял чуть поодаль. Они что-то кричали, Хром с трудом поняла, что они велят поторопиться. Она заревела громче. Сигарета полетела вниз, уголек потух где-то в зеленой траве. Сейчас Гокудере было плевать на окружающую среду. Его интересовала странная фотография, которую тот обнаружил в одном журнале. Там Хром стояла с каким-то мужчиной, который внешне напоминал Шамала, но… Своего наставника он узнал бы, натяни тот хоть латексный костюм. Он вертел фотографию между пальцев, вглядываясь в лицо мужчины. Имени его в статье не было. Дата, когда была сделана фотография, полностью подходила. В это время по их информации Докуро была в Японии. Но где она сейчас? Хаято уронил голову в руки и едва сдержал вой, рвавшийся из груди. Его захлестнуло отчаяние, боль. Ему казалось, что они уже безбожно опоздали. Поздно… Гокудера глушил эти мысли, как мог. Какая-то часть его души уже понимала, что они попали. Но детское и наивное до сих пор твердило, что Хром жива, что с ней все хорошо. Хаято понимал, что это лишь нежелание признавать очевидное. Мафия — это уже иная игра. Тут иные ставки. И они в разы выше. Тут цена ошибки — жизнь. Подрывник посмотрел перед собой. Он должен был предотвратить покушение, должен был не дать Хром уйти на это задание одной, должен… Из съемной квартиры послышалась сонная возня. На улице глубокая ночь. Хибари зашел на балкон, взял Хаято за ремень и потащил в квартиру. Подрывнику надо поспать. Хром заорала от очередного удара. Ее со всей силы ударили по бедрам. На бледной коже и так много синяков, нет живого места. А по ногам стекала кровь, на платье белесые следы. Иллюзионистка лежала на столе, не могла даже пошевелиться. Тело болело, требовало отдыха. Ныло внутри, горело. Болела задница, и в нее тоже трахали. Наверняка порвали. Девушка тихо скулила от боли, от отчаяния. От понимания того, что никто не придет. Ее ищут. В этом нет сомнений. Но найдут ли вовремя? Хром шептала имя Мастера, как молитву, как божество. Ее божество. Как милосердное, так и жестокое. Которое она любит всем своим сердцем. Она вскрикнула от очередного удара по ногам. Насильники ушли. Теперь ее просто били. По ногам, бокам, спине, почкам и печени. Иногда пинали так, что Докуро едва не теряла сознание от боли. Пару раз ее приводили в сознание нашатырем. И снова мука, снова боль. Ей не ломали конечностей, не резали живьем. Ее изнасиловали, ее били. Этого оказалось достаточно, чтоб сломать. А ей казалось, что самое худшее она уже пережила. Нет. Не пережила. И не переживет. Хром сейчас осознавала свою судьбу слишком четко. Ее просто убьют, как только им наскучит ее мучить. Просто убьют, как животное, которое перестало приносить удовольствие. Она снова закричала, когда в нее вставили палку, которой ее били. Эта была обычная ветка, с которой не сняли ни листьев, ни коры. Они царапали влагалище, кровь текла по бедрам, по ногам. Песок под ней имел багровый цвет. Мукуро хмуро смотрел на Хаято и Кёю, которые о чем-то тихо говорили. Он в очередной раз поймал их взгляды друг на друга и закрыл глаза. Не хотелось двигаться, тело было тяжелым. Видимо, от снотворного, которое ему насильно дали эти двое. Сами не лучше зомби. Хотя… Туман поймал себя на мысли, что его не раздражают они. Они рядом с ним, хотят помочь, ищут, не щадя себя. Мукуро, привыкший быть один, сейчас не один. Эти люди рядом, вопреки всему. Они тоже ищут Хром, они волнуются, переживают, отдают поискам свои нервы, силы. Хибари и Гокудера не хотят его смерти. Уже нет. Выросли? Приняли и поняли? Хаято переводит взгляд на Мукуро, в зеленых глазах больше не мелькает отвращение, неприязнь, ненависть. В них… Понимание. Рокудо видит в этих людях опору. Не только в них. В комнату входит Такеши с катаной на перевес, следом входит и солнце Вонголы. Небо же в это время пытается узнать информацию через каналы Варии. Сквало и Занзас пока что в Италии, но в любой момент они готовы прилететь в Японию. Ямамото опускается на стул рядом с кроватью Мукуро и улыбается ему. Туман видит мешки под глазами мечника, красные нити на белках. Но все равно он улыбается, искренне, желая поддержать. Рехей же хлопает Гокудеру по плечу и садится рядом с ним на полу. Не хватает только Ламбо. Рокудо закрывает глаза, пытается нащупать сознание Хром. И ему удается. Удается… И он выгибается дугой от боли. Она коленным железом бежит по венам, выбивая весь дух, Мукуро кричит, не помня себя. Его держат три человека, не самых физически. Хаято вкалывает ему обезболивающее. Мукуро хрипит на португальском, Хибари цепляет отдельные слова, пытается их запомнить, чтоб узнать их точное значение, надеется, что так они смогут найти след. Хаято тоже запоминает и даже переводит. «Держите эту суку, засранцы» — шепчет одними губами подрывник, — «Я ее сейчас так поимею, что скулить будет!» Они не дети, они все понимают. Или хотят в это верить. Мукуро падает на кровать. Она просыпается от того, что ее облили водой. Хром уже не поднимает головы, ее пустой взгляд направлен в пол. Ее тащат по улице, она не обращает внимание на боль. Кровавая корка стерлась о землю. За ней тянется кровавый след, платье стало тряпкой, со множеством дыр. Она не помнит, как потеряла сознание. Но внутри все болит снова. Бюстгальтер с нее сдернули еще вчера, как и остальные элементы белья. Она не плачет, не кричит. У нее сорван голос. На нее смотрят другие женщины, дети. Они смотрят на нее, как на диковинного зверя. Как она когда-то смотрела на верблюда. Сейчас этим верблюдом была она. Хром вспомнила, что один мальчик кинул в него камень. Когда в нее прилетел один, Хром уже знала, что будет. Знала. Девушка вздрагивала и пыталась уйти от каждого следующего удара. Один рассек ей губу, другой оставил царапину на щеке. А мальчик с камерой так и ходил за ними. Хром услышала лай собак, их было слишком много. Девушка сжалась в клубок. Тот, кто ее тащил, что-то улюлюкал себе под нос. А Хром шептала имя своего Мастера, как молитву, звала его, как божество. Мотоми вздрогнул, когда в кабинет постучали. Мужчина оторвался от бумаг и попросил посетителя войти. Когда вошли сразу двое, причем весьма примечательной наружности, молодых людей. — Где девчонка с этой фотографии? — резко спросил Гокудера Хаято, а Мукуро Рокудо не собирался его останавливать. Они найдут ее любой ценой. Мотоми неспешно взял в руки фотографию, осмотрел ее. В его жизни было слишком много подобных людей, чтоб их бояться. Но от этих исходило нечто особое. Они не уйдут, если не получат ответы на свои вопросы. Мотоми поднял голову и заглянул в их глаза. В руках блондина появилась пачка купюр, он положил их на стол. — За один ответ вы готовы заплатить слишком много, — он отодвинул деньги в сторону, — Зачем она вам? Хотя… — Его взгляд скользнул по Мукуро, — Ты «Мастер»? — Рокудо кивнул. — Она переживала за тебя. Хром уехала в Бразилию. Следы вели в Рио-де-Жанейро, в один из бедных кварталов, — мужчина вытащил из ящика стола фотографию, положил ее перед Хаято. Гокудера взял ее. Теперь все сложилось. Португальский. Бразилия. Рио. Их путь ясен. Но они все понимали, прошло слишком много времени. И шансов почти нет. — Спасибо… Мотоми-сан, — кивнул Хаято и встал со стула. Мукуро вырвал фотографию. — Она скучала по всем вам. Она просила передать это, — Мотоми не сердился на них. Понимал, что иногда не до вежливости. Они еще дети. Дети, которые скоро станут взрослыми. Злое и голодное рычание было у самого уха. Хром пыталась подняться на ноги, пыталась как-то уйти, но веревки были слишком прочными. А забор слишком высоким. Она лежала не в силах ничего изменить, она верила, ждала спасения. Но никого не было. Только мерзкие ухмыляющиеся рожи тех, кто смотрел на нее и свору голодных собак. По их клыкам текла слюна, они рычали, словно ждали команды. И она прозвучала. Выстрел. И голодная стая набросилась на свою маленькую жертву. Толпа ликовала, когда ее буквально рвали на куски. Собаки с остервенением отрывали куски плоти от тела. Хром скулила, едва не выла, когда очередная псина вцепилась ей в бедро, когда челюсти сомкнулись на нежной плоти, когда зверь вырвал кусок мяса, кровь обагрила песок. И кажется это только раззадорило собак. Одна боль перебивала другую, оторванную кисть жрала какая-то сука, а другая пыталась прокусить бок Докуро, чтоб добраться до внутренностей. Она не могла кричать. Она даже защититься не могла. Но вскоре Хром ощутила, что падает. Падает в бездну. Кровь из ее распоротого живота лакали уже четыре псины, потроха лежали чуть поодаль, их тоже облюбовали парочка псин. Она лежала и медленно умирала на раскаленном солнцем песке, в окружении своры диких собак, алчущих человеческой плоти. Мафия жестока. Она уничтожает тех, у кого нет сил ей противостоять. Хром оказалась слаба для этого мира. В Рио было жарко, почти душно. Хаято сидел в кафе, говорил с информатором, пил кофе и невольно искал Хром среди прохожих. На нем была обычная просторная футболка, кепка, джинсы и кеды. На Правую Руку Дечимо Вонголы он не был похож. Когда на его телефон пришло сообщение с видео, Гокудера подумал, что это Такеши где-то снял хороший вид и прислал ему, нашел же время. Но когда Хаято открыл видео, то понял все. Точнее… Просто принял. Подрывник отправил информатора гулять, а сам начал смотреть то, что ему было прислано. Через час он сидел в квартирке, что они сняли, и курил. Курил, пока не пришел Мукуро, вырвавший очередную сигарету из его рук. Туман не был слепым, он видел, что Гокудера зол, и курит, чтоб не сорваться. Подрывника он изучил достаточно хорошо. Через час курить хотелось самому Мукуро. А когда в квартире появились остальные Хранители Вонголы… Хибари и Сасагава узнали из одних источников. Такеши рассказала какая-то девка, которая видела все своими глазами. — Утром решим, что делать, — констатировал Хибари Кёя и отправил всех спать. Ему не раз говорили, что с некоторыми вещами надо банально переспать, чтоб их принять, обдумать. Кёя был бы не против переспать с Хаято. Впрочем… Гокудера спал на полу. Более комфортное место, то есть кровать, он отдал Рокудо и Такеши. Сасагава устроился на кухне. Хибари на диване. Подрывник был прямо под ним, только руку протяни. Блондин поймал его руку в свою и аккуратно сжал, задал вопрос, наверное, сейчас глупый, но… — Ты почему не спишь? — немного хриплый голос, Хибари скатился с дивана и устроился рядом с ним. Хаято вцепился в Кёю, как в спасательный круг. Его рвало, метало. Ему было больно. Он жил в мафии с рождения, знал многое и даже больше. Но… Это не итальянская мафия и не якудза. У них есть какое-никакое, но уважение. Они бы так не поступили. Нет. А эти… Они хуже зверей. Они не заслуживают жизни. Только смерти. Хаято вдруг чётко осознал в себе… Надлом. Еще в тот самый момент, когда понял, что Хром пропала. И когда услышала те слова из уст Мукуро. Он понял все еще тогда. Не хотел признавать, отрицал, надеялся на то, что девочка жива, что с ней все хорошо. Это мафия. Она не прощает ошибок. Правда коленным железом горела в голове, в мыслях. Гокудера ломался. Ему хотелось орать, кричать, рвать зубами, ногтями, впиться в глотки этих выродков. И вместо этого он судорожно цеплялся за Хибари. А когда подрывник впился зубами в его плечо, лишь вздохнул. Он и сам ломался. Кёя закрыл глаза, чтоб не видеть города в окне. Города, что стал могилой для Хром. Им придется сражаться. Теперь стало ясно. Эти дети ввязались в игру, в которую им не выиграть. Дети проиграют, будут уничтожены, стерты. Им надо перестать быть детьми. И Хаято тоже это понимал. Это понимали все и каждый. Мукуро, который смотрел в потолок. Такеши, разглядывающий какую-то картину, Рехей, который не мог уснуть, хотя никогда не страдал бессонницей. — Это нельзя так оставлять, — сказал Такеши, полулежа на диване. Полдень, жара. Они сидят в душной гостиной. Хаято стоит в дверном косяке с чашкой зеленого чая в руках. Мукуро был хмур, угрюм. Сасагава же сидел на подоконнике в обычной майке, разминал кулаки. Ни единой улыбки. — Нельзя, — согласился Хаято, голос его звучал так глухо, словно он выкурил пачку сигарет за раз. Подрывник разглядывал хранителей минут пять, может больше. Хибари ясно видел, что тот желает сказать кое-что. То, что давно ясно, просто пора озвучить. И решился. — Мы сломались. Два слова, а в них все. Боль, отчаяние, надежда, страх. Каждая эмоция, которую они пережили, поделили на всех. Нельзя сказать, что они сломались по одиночке. Они сломались вместе. Они сломались детьми. Этой ночью они сломались. Все молчали, добавить нечего. Но тут снова выступил Гокудера. — Именно поэтому мы пойдем к этому выродку, — Хаято сделал глоток чая и продолжил так, словно говорит о погоде, а не о мести, — И накажем его за то, что он посмел тронуть Хром и посягнуть на жизнь босса. Теперь все встало на свои места. Теперь Десятый стал боссом. Он стал их небом, которое они обязаны защищать. Хаято мыслил иной категорией. Тот пацан, что четыре года назад возник в классе средней школы Намимори, погиб этой ночью. Погиб в объятиях Хибари Кёи, который умирал вместе с ним. Они все погибли. Хибари ухмыльнулся. Еще более кровожадно, чем тогда в будущем. Такеши достал катану, Сасагава размял руки, Мукуро проверил трезубец. Все на месте. Они готовы. Мужчина был горд собой и своими людьми. Он сам лично приказал упаковать труп в подарочную коробку, даже с бантиком, сам подписал открытку для десятого босса Вонголы. Он гордился собой и своими людьми. Он вошел в свой кабинет и увидел Гокудеру Хаято, который вальяжно курил в его кресле. Черный костюм, алая рубашка и галстук. Все сидело идеально. Хаято был идеален. В кабинете пахло вишней. — Приветствую, — Гокудера даже не встал с кресла. Он смотрел на мужчину так, словно у него все козыри. — Хотите повторить судьбу своего Тумана? — мужчина оскалился. Как это выродок сюда проник? Весь дом полон его людей… (Где-то внизу у его охранника от удара тонфа сломался позвоночник) — Скорее вы повторите ее судьбу, — вежливо ответил Ураган. (На первом этаже потолок протекал, с него капала кровь. На полу второго лежала груда тел. Такеши вытащил катану из грудины и вытер с лезвия о пиджак какого-то бывшего мафиози кровь) — Дерзишь, сучка, — мужчина не понимал, почему его люди не идут. (Мукуро наблюдал, как Ури рвет мужика на куски, а после погладил довольную кошку. Она уркнула и толкнулась в его руку, слизала с морды остатки крови и пошла дальше. Рокудо брезгливо вытащил трезубец из брюха какого-то трупа.) — Сука тут только одна, — возразил Хаято. (Ребра ломались с тихим хрустом. Сасагава ударил очередного оппонента в висок, то рухнул на пол. Его добил Хибари Кёя, одним четким ударом ноги сломав шею) Гокудера поднялся с кресла, достал из кармана пиджака револьвер и нацелил прямо на босса местной мафии, который слишком много о себе возомнил. Но падает тот отнюдь не от выстрела в голову. Мукуро легким, изящным движением вгоняет в его шею шприц. В шприце особый яд. Он парализует жертву, но она все равно ощущает всю боль. Гокудера прячет пистолет обратно в пиджак и вместе с Рокудо выносит тело главы уже мертвой мафии. Никто не смел им мешать. Жители квартала, некогда наблюдавшие за тем, как этот выродок казнил девушку, сейчас смотрели на его казнь. Сейчас его рвали на куски его собаки, алчущие человеческой плоти. Если животное вкусило вкус человечины, оно будет хотеть еще. Так и здесь. Им все равно, что этот человек их кормил. Они рвут его на куски, жадно жрут его мясо, пьют его кровь. Когда от него не осталось ничего, Хаято взял автомат и перестрелял всех псов. Теперь все сделано. Они испачкали свои руки в крови. Они больше не дети. Мафия сжирает тех, кто не способен выдержать ее давления, рвет на куски, убивает, уничтожает тех, кто слишком слаб для нее. Мафия жестока, опасна. Она для тех, кто умеет смотреть в глаза смерти и ухмыляться в ответ на ее собачий оскал.