Слишком крепко.

      С того дня прошло уже довольно много времени и за все эти дни Тэхён не раз пытался дозвониться до Чонгука, каждый день строчил по сотни сообщений и пару раз заявлялся к нему домой. Но альфа продолжал игнорировать его попытки наладить контакт и нормально извиниться: на звонки не отвечал, сообщения даже не читал, а домой не возвращался. Общий знакомый и друг Чонгука по работе Хосок встречал омегу у входа в тренажёрный зал, где они вместе с Чоном всегда держали смену, запинаясь и принося извинения, вежливо просил больше не беспокоить его друга, ему и так не сладко от того, что произошло недавно. Тэхёну пару раз мельком удавалось увидеть знакомый рельеф тела, скрытый лишь под одной чёрной майкой и сосредоточенное на деле, хмурое лицо, которое почти ничего не выражало, и не хотело поворачиваться в его сторону. Омега не перечил и уходил, но заваливать альфу сообщениями и звонками меньше не стал.       Без Чонгука было слишком плохо. Не покидало странное чувство тревоги и душевной неудовлетворенности. Будто бы Тэхён сам от себя оторвал самый огромный, важный для своей жизни кусок и выбросил в ближайшую помойку. Хотя, по сути, именно так то оно и было.       Дети, за которыми омега смотрел, только раздражали и злили, не обходилось без громких криков по всяким обыденным пустякам и детских слез, после которых и он сам по вечерам мочил подушку своими слезами, каждый раз названивая и отправляя голосовые сообщения Чонгуку до тех пор, пока сознание и тело обессиленно не проваливалось в сон.       Чуть больше, чем через неделю омегу неожиданно начало плющить: тошнота, головокружение и ежесекундная смена настроения. В рацион быстро перестал входить арбуз, ведь от него Тэхёна в прямом смысле этого слова, выворачивало. На пару этому симптому появилось непреодолимое желание питаться одними безвкусными, почти резиновыми мармеладными мишками. Тэхён понимал, что это значит, а Юнги снова говорил, что он внепланетный долбаеб и предлагал сходить к врачу, чтобы проверить состояние плода. В коем положительном свете он сомневался, ведь омега каждый день что и делал, как заливал подушку и свои игрушки слезами, нелепо размазывая неизбежную сопливость по лицу, заваливался в истерику и вновь и вновь звонил Чонгуку, который в полном праве имел совесть не брать трубку. Такое никак не могло положительно сложится на ребенке, а Тэхёну это невозможно было вбить нормально. Казалось, он совсем уже не соображал, что делал и почему. Всё, что ему хотелось, так это получить прощение Чона, говорить про ребёнка было жутко страшно и стыдно, но сам себе он честно признался, что очень рад этому чуду и хотел бы, чтобы у малыша был отец, которого Тэхён кажется любит. Но признанию в своей беременности омега посвятил Гуку лишь пару одноразовых сообщений, которые, естественно, не читались.       Юки, которая в большей степени считала себя во всем виноватой больше не могла смотреть на такого Кима, тем более понимая, что его ребёнок может пострадать.       — Надо самим рассказать все Чонгуку. .. — Как бы невзначай и по течению дела, начала альфа, убирая со стола ужин, пока Юнги, упирался щекой о кулак, сидя за столом, и щелкал телевизионные каналы.       — Хватит винить себя. Они бы в любом случае рассорились.       — Но ты ведь и сам переживаешь за них..       Юнги промолчал, сделав вид, что наконец-то нашёл что-то интересное в плазменном холсте. А Юки, быстренько прибрав на столе до конца, вернулась на свой стул напротив старшего альфы и сложила руки замком на столе.       — Отец..       Юнги нехотя оторвался от экрана и, откинув голову под искос, взглянул на дочь.       — Если ты разрешишь, я сама схожу к нему на работу. Он ведь тренером работает где-то, да?       — Да, — альфа слегка кивнул и потянулся к вазочке с шоколадом. —Закрытый тренажёрный зал для альф в другом конце города.       — Тот, что у магазина с игрушками? — в вопросе наклонила голову, затем улыбнулась и снова выпрямилась. — Те игрушки Тэ-оппе он ведь там покупал?       — Вроде бы. Я тебе соплю твою там купил.       Юнги закинул в рот конфетку и тихо улыбнулся, вспоминая, как полугодовалая Юки в первый раз увидела свою Зюзю в том магазине и влюбилась. В то время эта игрушка стоила немалых денег, хоть и примечательного в ней совсем ничего не было. Однако, Юнги купил её, и с тех пор альфочка с ней не расставалась.       Юки возмущённо надула щёчки и нахмурилась.       — Сколько раз говорить, моя Зюзя не сопля. Она весёлая амёба. А-мё-ба, отец, — прикрыла глаза и покрутила указательным пальцем в воздухе. — Запомни.       Юнги промычал в знак того, что понял, и вернул взгляд к телевизору.       — Я сам завтра схожу к Чону, а ты постарайся привести нашу истеричку в чувства. Сегодня он уснул намного раньше, значит завтра будет чувствовать себя лучше, побудь с ним рядом, а позже я свожу тебя в планетарий, как ты и хотела.       — Ты такой замечательный, отец, —Юки обеими кулачками вжалась в свои щеки и умиленно надула губки. — Почему ты не познакомишь меня со своей омегой?       — У меня её нет.       — Почему ?       Альфа снова глянул на свою дочь и тут же вернулся к просмотру телеканала.       — Еще не нашёл. И зачем оно тебе?       — Я хочу, чтобы тебя любили.       — А ты меня не любишь? — Юнги удивленно на неё посмотрел, выражая в голосе явную обиду и непонимание.       Юки соскочила с места и накинулась на отца со спины, крепко обнимая и выуживая у него радостную улыбку.       — Конечно, я люблю тебя, папочка! Но не вечно же тебе со мной жить, —хитро прикусила губу в улыбке, — тем более у меня тоже появится истинный и мне придётся тебя покинуть. Кто тогда будет тебе готовить твой любимый шоколад?       Юнги сменил улыбку счастья на кислую недовольную мину.       — Ребёнок, тебе 8 лет..       — Скоро будет девять.. — исправила девочка и проглотила смешок. — В классе я взрослее всех.. Тем более, когда истинные находят друг друга, возраст не имеет значения.       — Неважно, — Юнги возмущённо вскрикнул и встал со стула, — да хоть двадцать девять, я твоего истинного вдоль и поперёк проверю, прежде чем ты куда-то там от меня уйдёшь. И обязательно разберусь с твоим классным, чему у вас там детей учат?       Юки тихо засмеялась и, подпрыгнув на носочках, чмокнула отца в щеку, прежде чем убежать в свою комнату.       — Сладких снов, отец. Спи крепко.       Юнги проводил дочь серьёзным, внимательным взглядом, а когда ребёнок скрылся за дверью своей комнаты, зло дёрнул головой к столу, схватив пульт, выключил телевизор, и напряжённо шепчась себе под нос, направился в комнату.       — Истинный её, как же! Уже замуж собралась? Вот мелкая! Вырастил на свою голову! Я весь твой класс на уши подниму!       А Юки в это время прыгала на кровати, поглощая в себя счастливый визг, и надеялась на то, что всё сделала как надо. Альфочке может всего лишь и восемь, но ради любимого папочки что только не придумаешь. Ему уже пора заводить своих родных деток и Юки ему в этом поможет, ведь в её классе Юнги ждёт приятный сюрприз,который ему совсем никак нельзя упускать.

***

      Тэхёну ночью снились вишнёвые сады в период цветения, трель дятла где-то среди одной из них и грибной дождь, после которого в ясном голубом лазарете размыто натягивалась радуга, создавая высокий мост, на одной стороне которой стоял он сам и через который с другой стороны, откуда-то сдали к нему навстречу топал ребёнок. Тэ стоял на месте, вглядывался в маленькую, мило косолапящую фигурку и не мог понять, кто и чей это ребёнок: была видна лишь отдельно вычерченная на ярко поблескивающем фоне чёрная фигурка и не более того. Контуры тельца были лучисто выделены отблеском золотистого, и по детской походке, больше схожей с медвежьей поступью, но по милому забавной можно было сказать, что малышу, а точнее омеге, не больше двух лет. С каждым маленьким шажочком навстречу, лёгкие Тэхёна заполнялись густым запахом липкой смолы, а во рту начал чувствоваться запах ржавчины, противно облепляющий вкусовые рецепторы самой чувствительной части мышцы. Когда малыш, наконец-то преодолев прилично немалое расстояние до взрослого омеги, встал напротив и поднял к нему голову, Тэ смог тщательно изучить, стоящее перед ним чудо и поразится: большие тёмные глазки, наполненные нежностью и взрослой скорбью одновременно, поблескивали бриллиантами крошечных слезок, нос, брови и натянутая через силу, но выраженная в наивной и чистой любви улыбка. Каждая черта милого личика представляла собой маленького Чонгука, но это был не он. Этот малыш омега и волосы его совсем не Чонгуковы. Тэхён боязливо протянул руку и кунул кисть в густую тёмную шевелюру ребёнка, улыбка чуда стала немного шире, он прикрыл глазки и, казалось, готов был мурлыкать от ласки, а Тэхён шокировано массировал кожу его головы и понимал, что на ощупь волосы не отличить от собственных.       Ещё в детстве в характеристике волос Тэхёна и Чонгука имелась большая различимая пропасть: омежьи волосы всегда были словно пушинка, легки и мягки, как облака, а Чонгуковы наоборот, каждая волосинка отличалась жёсткостью, и сколько бы и как бы альфа не пытался мыть голову правильно и усердно, структура их никогда не менялась, волосы оставались грубыми и ломкими.       — Как тебя зовут, малыш?       Тэхён присел на корточки перед ребёнком и продолжал массировать ему голову. Малыш же полностью расслабился, счастливо улыбался и только тонкие линии блестящих на солнце красок ровно скатывались по пухленьким щечкам. Он медленно открыл глазки и посмотрел на взрослого, который смотрел на него все так же удивлённо и восторженно, крутя в голове мысли о том, что возможно, этот малыш его с Чонгуком будущий сын, которого сейчас омега носит под сердцем.       — Тэён, — голос малыша низкий и сладкий, и конечно же, по детски запутанный и картавый, а Тэхён улыбнулся и ласково вытер слезки с щечек пальцами обеих рук, взяв лицо мальчика в ладоши.       — Прекрасное имя, Тэён. Почему ты плачешь?       — Ты еня не лубишь, — мальчик вдруг шмыгнул расстроенно носом и скривил губы в боязне.       У Тэхёна сердце пропустило удар, на собственных глазах навернулись слезы и, чёрт поймёт как, но омега уже точно знал, малыш его чадо.       — Что? Нет, котёнок, что ты такое говоришь!? Я люблю тебя. Я жду тебя, малыш! — Тэ плаксиво, смазано расцеловал детское личико и прижал тельце к груди.       Ребёнок захныкал громче и обнял папу за шею, в неё же уткнувшись носиком.       — Но ты все время лачишь. Тебе так лохо, это из-за меня.       — Не правда, родной мой. Ты не виноват в этом. Я больше не буду, заинька, — Тэ немного отпрянул назад и взглянул малышу в глазки, нежно погладил по щеке и растяжно чмокнул в висок, упокоено прикрыв глаза. — Я больше не буду плакать так сильно. Прости меня.       В ответ послышался тихий всхлип, глаза будто склеились и открыть их уже не удалось. Сон кончился.       Омега спокойно пролежал в этой тихой, тёплой темноте несколько минут или может быть, часов, и по голове наконец-то прошёлся ком спадения с разума сна. Веки обрели лёгкость, и он неторопливо их вздернул.       Квартира пустела в полумраке, а сквозь зашторенное окно в неё пытался пробраться огненный рассвет. Тэхён устремил спокойный, трезвый взгляд на электронные часы на тумбе, машинально пробрался рукой под футболку, ласково погладив себя по плоскому животику из-за лежачего положения (а животик у него все таки уже был какой никакой), задержал ладонь у пупка и вернул взгляд к потолку.       — Тэён..       Омега замедлился в дыхании и пристально начал прислушиваться к собственному организму.       — Тэён.. — наслажденно произнёс повторно и прикрыл глаза, улыбаясь одними уголками губ. — Хён говорил, что хотел бы назвать когда- нибудь так своего сына... Даже если твой отец не простит меня, ты будешь Тэёном, малыш.       Тэхён вновь прошёл ладонью по теплому, вздымающемуся в дыхании, животу и резко притормозил, распахнув глаза.       В ушах начал слышаться тихий стук сердечка, и точно не Тэхёновского. Этот стук был слабым, молодым, словно проба нового колокола, и просто на инстинкте, омега осознал, что наконец-то смог расслышать биение сердечка своего ребёнка, который от собственного, бьющегося быстрее в волнении, сердца находился на расстоянии в ладошку.       Омега отрывисто засмеялся, приподнял голову и взглянув на живот, который начал поглаживать быстрее, вновь опустил её на подушку.       В момент до него дошло, что большего ему для счастья совсем не нужно. Он беременный. Беременный от альфы, которого любит. Да, Тэхён наконец понял это. Может быть и поздно, но он понял, понял что любит и любил Чонгука всегда. Просто та же привычная истеричка и стервозность омеги не позволяли ему осознать это. А выстроенная ещё в детстве боязнь любить кого-то, вынуждала отрицать эту способность и закрываться в себе каждый раз.       Отец омеги часто изменял папе, а мягкосердечный, наивный омега продолжал любить своего непутевого мужа, который пользовался его преданностью. Тэхён рос не в счастливой, не настоящей семье, в не зависимости от того, как бы родители не старались быть счастливыми, понимал, что не так и всегда боялся оказаться в схожей с папой ситуации. Но Чонгук — замечательный альфа, великолепный и только один единственный такой на всем белом свете для омеги. Другого такого Тэхёну не видать, и если любимый хён его не простит, он подарит их малышу жизнь и вырастит один, но в полной любви и заботе. Конечно же, Тэ будет любить своего малыша, чуть сильнее, чем его отца, чище и открыто.       — Давай поспим ещё немного, малыш. — Омега преподнес руку к губам и, нежно чмокнув два пальца, вернул на пузико, визуализируя естественный поцелуй в макушку ребёнка.       Затем перекатился ближе к окну, расслабившись в позе бегуна на боку, скинул с тела одеяло, и спокойно прикрыв глазки, быстро уснул.