Цвет сливы перед сезоном Цую

Как свищет ветер осенний! Тогда лишь поймете мои стихи, Когда заночуете в поле. Басё (1644–1694)       Сумирэ уже было протянула руку, чтобы взять таяки, но Минори перехватила её и тихонечко зашептала:       - Сумирэ, тебе пока нельзя сладкого. У тебя опять живот заболит.       На что Сумирэ скуксилась, и закусив губу, склонила голову. И из её глаз закапали слёзки. Ююко, тут же спохватившись, соскочила со стула и, низко поклонившись, стала извиняться перед Симакадзе, боясь, что слёзы Сумирэ будут неправильно истолкованы демоном Тумана:       - Извините нас, уважаемая Симакадзе-сама, но мы не сможем угоститься предложенными вами сладостями. Но мы очень благодарны вам за оказанную вами честь выпить с вами чаю. Ещё раз извините нас за то, что мы не можем принять от вас эти угощения.       Не привыкшая к тому, что перед ней извиняются, Симакадзе то бледнела, то краснела от смущения: «Почему они все постоянно извиняются? Ведь в книгах было написано, что извинения приносятся за неправильные поступки и действия, которые люди совершили перед другими людьми. А эти люди передо мной пока ни в чём не провинились. Это я, скорее всего, должна перед ними извинится за то, что, не спросив их разрешения, забрала их к себе на борт и держала взаперти». Сформулировав предложение с извинениями, Сима только собралась их произнести, как услышала просьбу от старшей женщины:       - Ещё раз просим прощения, уважаемая Симакадзе-сама, но подскажите, можем мы получить другие продукты, кроме тех, которые нам сейчас дают? Если мы не имеем права получать другие продукты, то мы смиренно будем есть то, что нам положено. – сказав это, Ююко ещё раз низко склонилась перед Симакадзе.       От всего этого эмоциональный сопроцессор Симакадзе перекинул значительную часть обрабатываемых объёмов данных на основное ядро. Ядро опять, в очередной раз, перешло в критический режим, а установка охлаждения ядра и так уже работала на полную мощность, не снижая нагрузки длительное время. Сима решила, что после этого похода придётся всё равно обращаться к Акаси и просить установить дополнительную систему охлаждения ядра: «Потому как с этими л-л-л-людьми без дополнительного охлаждения точно в перезагрузку уйдёшь!» И выдохнув воздух из лёгких, Сима, как это делала много раз Конго при общении с Виктором, задрала голову вверх и стала рассматривать пролетающие на низкой орбите обломки китайского разведывательного спутника «Яогань вэйсин» JB-18 2В. Когда Ююко подняла взгляд на Симакадзе, то с удивлением увидела, что та что-то рассматривает на безупречно ровном и чистом потолке комнаты.       Простояв молча и глядя в потолок несколько секунд, Симакадзе спросила:       - Но по всем расчётам, а так же с учётом низкой двигательной активности, предоставляемых вам продуктов хватает, чтобы покрыть энергетические расходы ваших организмов. Неужели я что-то не учла в расчётах? Давайте я ещё раз проверю расчёты и дополнительно проведу определение вашей потребности в энергии.       - Ещё раз извините Симакадзе-сама, но в последнее время мы ели только сладкое, что здесь нам давали. А у моей младшей дочери от сладкого начинает болеть живот. Поэтому дело не в ваших расчётах, - робея перед демоном Тумана произнесла Ююко, - Я просто прошу немного другой, пресной пищи, чтобы у моей дочери больше не болел живот и мы не причиняли вам больше неудобств по этому поводу.       Ююко в тайне надеялась, что у этого демона тумана кроме минералки и концентрированного молока с сахаром больше ничего нет, и из-за этого демон Тумана отвезёт их на сушу. Но все её надежды на возвращение на землю пошли прахом, когда Симакадзе, услышав о том, что у младшей из людей от сладкого болит живот и нужна другая пища, вскочила со стула и подошла к неприметной (или этой двери не было, и она появилась только тогда, когда демон Тумана подошёла к ней!) двери, и позвала Ююко с собой. Когда Ююко, немного побаиваясь, заглянула в дверь, то она увидела большое помещение, не меньше или даже немного больше того, что демон Тумана называл кают-компанией. В этом помещении вдоль стен располагались стеллажи, на которых лежала замороженная рыба. У дальней стены висели две туши огромных тунцов, причём, как показалось Ююко, свежепойманных.       Схватив с полки первую попавшуюся рыбу, оказавшуюся большой скумбрией, Симакадзе спросила: «Вам этого хватит? Или ещё надо? Берите сколько вам надо!». Затем, смутившись и опустив глаза, пробормотала:       - Только я не умею готовить эту рыбу…       Ююко нелепо держа в руках мороженую скумбрию, от которой уже стали замерзать ладони и пальцы, ничего не могла промолвить, так как тоже не знала, как приготовить эту рыбину. Сказать об этом Симакадзе она не смела, по причине того, что боялась того, что её вместе с детьми могли из-за этого просто вышвырнуть в море. Понимая, что дальше так просто стоять с рыбой не получится, Ююко, преодолев свой страх, склонила голову и с дрожью в голосе произнесла:       - Извините, госпожа Симакадзе, но Ююко не знает как готовить рыбу… Госпожа Симакадзе, простите меня, я ни на что не годная, можете наказать меня! Но прошу, не наказывайте детей! Они не виноваты, что у них такая никчёмная мать… - и сказав это, из глаз Ююко опять градом полились слёзы. Положение спасла Минори, подошедшая к плачущей матери, державшей в руках рыбу, и всхлипывающей растерянной Симакадзе, которая лихорадочно, раз за разом просматривала все имеющиеся у неё файлы, которые могли касаться данной ситуации, но ничего не находила. Подошедшая Минори, тихонечко тронув мать за рукав юкаты, встала на носочки и тихонечко прошептала: «Мама, Минори помогала нянечкам готовить еду. Минори может попробовать приготовить эту рыбу, если мама ей поможет».       Прекратив плакать, Ююко удивленно посмотрела на дочь, а та, в свою очередь, с надеждой глядела на мать. Симакадзе обрадованно вздохнула и сказала: «Тогда приступайте!». И, немного помедлив, добавила: «И меня научите…»       - Уважаемая Симакадзе-сама, подскажите, где можно оставить эту рыбу, чтобы она в начале разморозилась? – спросила Ююко, справедливо полагая, что предварительно необходимо разморозить рыбу. На что Сима, хмыкнув, указала на ровную поверхность кухонного стола.       - Но с рыбы будет бежать вода, и потом рыбу надо будет ополоснуть водой и, по-моему, почистить от внутренностей и ещё от чего-то. – произнесла Ююко, вопросительно посмотрев на Минори. Старшая дочь утвердительно тряхнула головой и добавила: «Да, надо будет рыбу очистить изнутри и снаружи. И ещё отрезать голову и хвост, и плавники. И потом разрезать на куски.       - Откуда ты столько знаешь? – спросила Сима у девочки.       - Я… Мне было интересно, как готовят… Я тоже… - смутившись, и глядя из-подлобья на мать, произнесла Минори. Затем, набравшись смелости, сказала:        - Я хочу… хотела стать поваром… и я уговорила няню и нашего повара, и повар показывал мне как он готовит…       Услышав такое от своей дочери, Ююко вначале хотела возмутиться, но потом, спохватившись что сейчас не то время и не то место, чтобы ругать дочь, а на оборот необходимо её хвалить, промолчала и спросила Симу, куда же всё-таки положить рыбу.       В этот момент Сима просто провела рукой над поверхностью кухонного стола, и тут же на ней образовалось углубление, в которое поместилась рыба. Когда в это углубление положили мороженую рыбу, Симакадзе медленно провела над ней рукой, и было видно, что по мере движения руки Симы, туша рыбы размягчается и становиться блестящей от тонкой плёнки слизи.       - А фем фы фыбу фефать футете? – раздалось и них за спиной. Обернувшись, они увидели стоящую Сумирэ, которая усиленно пыталась одновременно прожевать большой кусок таяки и спросить. Переглянувшись, три женщины смущённо уставились на поверхность стола, где кроме углубления с рыбой ничего не было. Симакадзе еще больше смутилась, и лёгким движением руки сформировала из поднявшегося с поверхности стола серебристого облачка наномата некоторое подобие ножа накири. Немного призадумавшись, затем сформировала вокруг рукояти этого ножа нечто напоминавшее эфес старинной французской шпаги: «Это для того, чтобы не пораниться». Решили, что разделывать рыбу будут Ююко и Симакадзе под руководством Минори, а Сумирэ будет сидеть на стуле, пить чай и смотреть за сим действом, но при этом ей было запрещено брать со стола сладости. На что Сумирэ надулась, села на стул, и повернулась к кухне спиной, что-то бормоча себе под нос.       С трудом приноровившись к ножу с его необычной ручкой, споря о том, как и что отрезать у рыбы, Ююко и Симакадзе, сменяя друг друга, всё-таки умудрились очистить и разрезать рыбу на куски. При этом юката Ююки была вымазана в слизи и крови рыбы, да и одежда Симы тоже представляла из себя не совсем приличный вид. После этого два «поваренка» с вопросом посмотрели на маленького шеф-повара, и Минори с глубокомысленным видом произнесла: «А теперь эти куски надо… надо…». Умолкнув, Минори осмотрела кухню и сказала: «А еще надо плиту, и сковородки, и кастрюли, и масло, и муку, и специи… А их нет… И мы не сможем пожарить рыбу или отварить её…». И, сказав это, Минори зажмурила глаза, из уголков которых начали капать капельки слёз. Симакадзе гордо сказала: « У Симы есть!», и схватив Ююко и Минори за руки потащила их к шкафу, который она называла кладовкой. Открыв створки и повернувшись к людям с горделивой улыбкой, сказала: «Берите, что вам надо!».       На полках шкафа, лежали вперемешку упаковки удона из пшеничной и гречневой муки, стаканчики рамена быстрого приготовления, стояли бутылки с соевым соусом, соусом терияки, понзу, унаги, упаковки с мисо-пастой и неизвестные японкам упаковки с надписями кириллицей. На других полках стояли бутылки с кунжутным, оливковым и подсолнечными маслами, пачки соли и незнакомые коробочки с надписями на китайском, филиппинском и русском. На одной из полок в кучу были свалены упаковки с чаем, а также пакетики и пакеты специй. От увиденного у Ююко и Минори даже разбежались глаза: у первой, по причине того, что она никогда не видела, что из себя представляют продукты и в каких упаковках они бывают, прежде чем попасть на обеденный стол, у второй, по тому, что она ни разу не видела столько продуктов, масел и приправ одновременно. В Минори тут уже проснулся жуткий интерес, и она захотела попробовать приготовить еду, используя всё, что видела сейчас на полках. Но тут же она охладила свой пыл тем, что она знала, как приготовить только несколько блюд, но ещё ни разу сама не готовила.       Как шеф-повар их маленькой кухни, Минори взяла с полок две пачки гречневого удона, бутылку кунжутного масла, упаковку мисо-пасты, бутылочку соевого соуса, соль, перец, и еще несколько пакетиков с приправами, про которые она знала, что они точно подойдут к мисо-супу, рамену и рыбе. Всё это она передавала своим «поварятам», которые и отнесли всё на кухонный стол.       - А… - только и произнесла Минори, как над кухонным столом стал клубиться серебристый туман.       - Скажи, что нужно для готовки? – спросила Симакадзе Минори.       - А… Сковорода… Кастрюля… Маленькая и большая… - и руководствуясь и советуясь с Минори, Симакадзе, делая пассы руками, сформировала всё необходимое. От происходящего у Ююко так расширились глаза, что если бы они остались такими у неё навсегда, то Ююко сложно было бы отнести к представителям монголоидной расы. Она просто не верила своим глазам, когда из поверхности стола поднялись небольшие дискообразные возвышения, на которые были поставлены сковородка с маслом и кастрюльки с водой. Когда Минори попыталась определить температуру нагрева масла в сковородке пальцем, Ююко успела перехватить её руку и отругала за то, что Минори хочет получить ожог. Симакадзе заявила, что она способна определить температуру нагрева тел с точностью до 8-го знака после запятой и поинтересовалась у Минори до какой температуры необходим нагрев, на что Минори сказала не знает какой должна быть температура, но вода должна кипеть, а масло должно пощёлкивать, после чего Сима впала в ступор, пытаясь соотнести эти совершенно некорректные и несовместимые понятия.       Но всё же, спустя некоторое время, на сковородке шкворчали, поджариваясь, куски рыбы, в одной из кастрюль готовился мисо-суп, в другой варился удон. Симакадзе стояла, слегка покачивая пальчиками рук, когда, по мнению Минори, надо было увеличить или уменьшить температуру нагрева, и блаженно улыбалась. Ююко, осторожно приблизившись к ней, спросила:       - Извините за беспокойство, Симакадзе-сама, но, что такого радостного в том, чтобы готовить еду? Это грязно и недостойно уважаемых людей, и это обязанности низших сословий, не вас!       На что Сима, продолжая щурится от счастья и расплываясь в блаженной улыбке, произнесла:       - Я первая из ВСЕГО Второго Восточного Флота или, наверное, из всех Флотов Тумана готовлю еду!       Ююко так и не поняла, что в приготовлении еды такого замечательного и восхитительного. Она отошла от кухонного стола и тут обратила внимание на Сумирэ, которая за всей этой суетой незаметно и тихонечко слезла со стула и подобралась к столу, пытаясь стянуть ещё один таяки. За что была отругана и водворена на стул с угрозой того, что когда все будут кушать рыбу, Сумирэ будет пить только воду. Понурив голову, Сумирэ согласилась и, прижав зайца к груди, стала жаловаться тому на нелёгкую жизнь ребенка в существующих кошмарных условиях.       Ююко, чтобы ни мешать процессу готовки, и ещё по тому, что в её услугах уже не было нужды, отошла к столу и только сейчас обратила внимание на окно, закрытое лёгкими шторами, через которые в то же время ничего не было видно. Подойдя к окну и отдернув штору, Ююко вскрикнула от удивления и восхищения. Из высокого окна, от пола до потолка, был виден небольшой балкончик, из-за перил которого открывался вид океанских волн, которые катили свои буруны до самого горизонта.       Сумирэ с криком «Море!!!» спрыгнула со стула и с разбегу впечаталась своим носом в стекло окна. Захныкав не столько от боли, сколько от того, что не видно моря из-за бортика балкона, была успокоена матерью, которая взяла её на руки. И они обе смотрели в окно и молча восхищались безбрежностью океана, его мощью и красотой. Спустя несколько минут Ююко поняла, что она влюбилась в эту бескрайнюю безбрежность этой переменчивой синевы и, что она уже больше не сможет прожить и дня без вида этих волн. Она почувствовала единение своей души с океаном и поняла, чего ей так не хватало всё это время. Ей не хватало ощущения того детского счастья, когда они, по её смутным детским воспоминаниям, с отцом и матерью были на побережье без страха. Она помнила, как счастлива и весела была её мать, как её матерью любовался отец. От нахлынувших воспоминаний защипало глаза, и в который раз Ююко судорожно вздохнула, проталкивая комок в горле. Ююко поняла, какой неправильной была прежде её жизнь, как она не принимала и отторгала свою мать, которая стремилась спастись сама, и в первую очередь спасти Ююко от жестокости окружавшего их мира. Прижав Сумирэ, Ююко сама себе сказала: «Я сделаю всё, что бы вы с Минори были счастливы в этом мире…». Ююко всё стояла и любовалась океанскими волнами, когда Минори торжественно объявила, сняв пробу, что еда готова. Развернувшись к столу с лёгким сердцем, Ююко посадила на стул Сумирэ и поспешила на помощь к старшей дочери, которая пыталась объяснить Симакадзе-сама про тарелки и палочки для еды. Вскоре тарелки рамена с варёной скумбрией и тарелки с жареной рыбой стояли на столе. По совместному решению, принятому под дружные смешки, экспертом была назначена Сумирэ, которая с гордым видом опробовала и рамен, и рыбу, и после громогласно, во весь голос прокричала: «Всё осень кусно!!!»

***

      После того как все поели, а использованная посуда была складирована в раковине, девочек отвели в каюту, умыли и положили спать. Симакадзе осталась в каюте, объяснив, что она хочет услышать новую сказку от Сумирэ, немало удивив Ююко и густо покраснев. Женщина снова зашла в кают-компанию, или как она называла эту комнату: «столовая». К удивлению и непониманию Ююко у раковины не было крана с водой, чтобы помыть грязную посуду. Спустя некоторое время в кают-компанию вошла Симакадзе, позёвывая и растирая глаза кулачком. Когда Ююко поинтересовалась у неё, где можно взять воду, чтобы помыть посуду, Симакадзе-сама ответила, чтобы Ююко не беспокоилась и, что этим займется ремонтно-восстановительная система.       Ююко спросила у Симы почему она так радовалась тому, что ей показали как готовить еду.       - Ну, я же сказала, что первая из кораблей Тумана кто умеет готовить. И в следующий раз, когда мне придётся везти комиссара Флота, то я смогу угостить его вкусной едой. И потом смогу показать, как это делать Конго. Это просто замечательно и восхитительно - готовить еду! И в книгах было написано, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. И пусть всякие плоскопалубные баржи и синеволосые дуры не пытаются на Виктора планы строить. И вообще, Виктор - это человек Конго!       После этой тирады у Ююко появилось ещё больше вопросов и непонимания: «Кто такая Конго? И кто такой комиссар, про которого говоря, эта девушка начинает нервно теребить край юбки? И кто такие синеволосые дуры? И, самое главное, здесь есть ещё люди! И тогда кто такой этот Виктаар?» Решив для себя, что об этом она подумает завтра, Ююко, низко поклонившись, спросила разрешения идти спать, на что ей удивленно ответили, что она может идти спать, когда хочет, и спрашивать об этом не надо. Также удивившись, Ююко было отправилась по направлению к каюте, но остановилась и спросила у Симакадзе-сама кусок мыла, что бы попробовать отстирать запачкавшуюся юкату.       - У меня нет мыла… - разочарованно проговорила Симакадзе, – А давайте вашу одежду, и ремонтно-восстановительная система её очистит!       - Но у меня нет больше одежды, кроме этой юкаты!       - И у меня нет… для вас одежды…       - Извините за беспокойство, Симакадзе-сама, я тогда попробую промыть свою одежду водой и высушить. Прошу прощения за беспокойство, – сказав это Ююко ещё раз низко поклонилась и спиной вперед не разгибая спины просеменила в коридор. Там распрямившись и разогнувшись, зашла в каюту и прислушалась к ровному и спокойному дыханию дочерей. К своему удивлению она поняла, что случившийся в последнее время стресс всколыхнул в глубине её очерствевшей души какие-то новые волны, которые смыли с неё всю чёрствость и показное равнодушие и вернули Ююко душевное спокойствие и уверенность в себе. Вот и сейчас она с любовью и нежностью смотрела на дочерей, неслышно шевеля губами: «Мои дочки. Доченьки. Солнышки мои. Как я перед вами виновата. Минори, ты такая взрослая! Сумирэ – радость моя!». Простояв ещё несколько минут любуясь дочерьми, Ююко вздохнула как старая прачка, вспомнившая о том, что не выстирала ещё воз белья, и направилась в ванную комнату.       Скинув на пол юкату, Ююко подобрала её с пола, поднесла к лицу, вдохнула то амбрэ, которое исходило от одежды, поморщилась и кинула юкату на пол под душ. Включила ручкой воду, невольно улыбнувшись от воспоминаний о том, как Сумирэ нашла, как включается в душе вода, случайно потянув эту ручку и окатив себя и Минори холодной водой. Настроив температуру воды и напор вращая ручку, закрыла глаза, подставив лицо льющейся тоненькими струйками воде.       И тут же вскрикнула от раздавшегося рядом вздоха: «Ух ты! Какие большие». Открыв глаза и закрывая руками грудь и низ живота, увидела стоявшую рядом с душем Симу, которая оттянув ворот рубашки, переводила взгляд с груди Ююко на то, что скрывалось под её рубашкой. Ююко засмущалась, а потом испугалась: «Вдруг этот демон Тумана сексуальная маньячка? И что они тут делает? Она сейчас меня насиловать будет?». От этих мыслей у Ююко подогнулись ноги, и она опустилась на корточки.       - Ч-ч-что в-в-вы от меня хо-хо-хотите? – заикающимся голосом пошептала Ююко.       - Ничего! – радостно произнесла Симакадзе, - Я вам новую одежду принесла! Я задала ремонтно-восстановительной системе ваши параметры и параметры вашей одежды и хотела бы, что бы вы её примерили. Может быть, придётся её переделывать.       Ююко успокоившись, встала с колен, и уже было протянула руку за новой одеждой как снова раздалось: «Ух ты!» и девушка указала пальчиком руки на низ живота Ююко.       - А там у вас что? Волосы? И они у всех? Или только у вас? А зачем вам там волосы? Это же не гигиенично! – сделала заключение Симакадзе, заглянув себе под юбку.       - Госпожа Симакадзе-сама, не смущайте меня. Эти волосы есть у всех людей. Они же появляются у всех людей, когда они достигают половой зрелости. И, если соблюдать правила гигиены, то никаких проблем нет. И нет волос только у женщин общего пользования, которые оказывают сексуальные услуги людям низкого сословия за день… - и Ююко закрыла свой рот рукой, увидев, что Симакадзе сжала губы в тонкую линию и щеки её пылают от ярости.       - Извините, Симакадзе-сама, это не относится к вам. Вы юная прекрасная девушка и у вас еще наверняка все там будет в порядке! И еще прошу простить меня Симакадзе-сама, нижайше прошу простить за столь бестактный вопрос, а сколько вам лет?       - Моей аватаре, которую вы видите, чуть больше месяца, а себя я осознала семнадцать лет назад!       Ююко непонимающе смотрела на девушку, которая только что сказала, что ей только месяц отроду и семнадцать лет одновременно…