20 октября, час ночи

Внутри музыка настолько громкая, что его кости трясутся, и алкоголь свободно растекается по телу. На кухонном столе во всю играют в пиво-понг, и судя по громкому крику, который он слышит, команда Чимина выигрывает. Люди делятся на пары и перешептываются в тёмных углах комнаты, прижимаясь и уделяя пристальное внимание друг другу — во всяком случае, это лишь на одну ночь. Некоторые прониклись басами тяжёлой рэп музыки, которая раздается из блютуз динамиков Намджуна, другие проскользнули в спальку к хотбоксу, философствуют о смысле человеческой жизни, и в большей степени о пицце. Этого должно быть достаточно для того, чтобы сказать, что Юнги должен быть внутри, где вечеринка в самом разгаре, однако обнаруживает себя ускользающим оттуда на пустующее заднее крыльцо дома, заглушая шум происходящего внутри. Здесь холодно и листья шуршат под его ногами, когда он присаживается на них в двух шагах от крыльца. Он по-привычке тянется в карман за маленькой прямоугольной коробкой и наслаждается теплом, которое оставляет на его руках пламя, когда он отгораживает его от ветра. Дым наполняет его лёгкие и он задерживает его на секунду, чувствуя, как тревожность покидает его через плечи, когда они с выдохом опускаются. Оранжевый конец сигареты отпадает, когда он делает слишком длинную затяжку. И только он начинает более-менее расслабляться, как замечает, что кто-то выходит из передней части дома. Фигура подпрыгивает, каждый шаг будто пропитан энергией, и Юнги решает оставаться неподвижным, пока фигура не подходит достаточно близко для того, чтобы узнать кто это, и не останавливается прямо перед ним. — Оу, — он останавливается, точно в удивлении видеть Юнги здесь. — Привет, хён. — Привет, Хосок. — Эм, — осторожно начинает Хосок, и Юнги может сказать, что он сейчас перебирает слова в голове, стараясь подобрать правильную формулировку. Юнги ненавидит, что он делает это здесь с ним прямо сейчас. — Что ты здесь делаешь? Юнги делает последнюю затяжку и аккуратно гасит сигарету, наступая на нее. — Просто хотел побыть на воздухе. Хосок морщится и переступает с ноги на ногу. Юнги недолго наблюдает за этим, а затем Хосок отвечает: — Хён, мне жаль. Я не знал, что он появится. — Хуета, — возражает Юнги, смотря на Хосока, что стоит в паре шагов от него. — Вы, ребята, пригласили его, разве нет? Хосок выглядит немного смущенным, дрожащей рукой потирая затылок. — Да, но… — слова повисают в воздухе между ними, Юнги знает, что это не Хосок, кто заслуживает его гнев. — Всё нормально, — тихо говорит Юнги, и от этих слов в груди Хосока возникает тяжесть. — Я не хочу, чтобы вы, ребята, выбирали стороны. Хосок вздыхает и Юнги слышит в этом скрытую грусть, хотя мечтает, чтобы её не было. — Хён… — Правда, Хосок, всё в порядке, — Хосок всё ещё не выглядит довольным ответом, но Юнги продолжает. — Возвращайся внутрь. Уверен, Сокджину нужна помощь, чтобы смешать как можно больше напитков. Хосок знает, что его не слушают и прогоняют, но ещё он знает, что иногда лучшее, что можно сделать — это отпустить ситуацию. Он засовывает руки в карманы и, пройдя мимо Юнги, поднимается на крыльцо, останавливается у двери. — Не засиживайся здесь, хён, сегодня холодно. Юнги слышит слова Хосока, но не оборачивается. Он чувствует, как он прожигает взглядом его спину, прежде чем дверь открывается и закрывается снова. Он не остается один надолго, всего на несколько минут, в течение которых он рассматривает безоблачное октябрьское небо, а затем дверь распахивается и громкие шаги и звук захлопнувшейся двери нарушают тишину. Он надеется, что кем бы ни был этот человек, он просто пройдет мимо него, однако тело тяжело приземляется прямо рядом с ним, сталкиваясь с ним коленями. — И снова, привет, хён, — смакуя, произносит глубокий голос, и Юнги с уверенность может сказать, что обладатель этого голоса очень, очень пьян. — Тэхён, — отвечает Юнги, его голос выражает всё отвращение к тому, как развивается ситуация. — Я скучал по тебе, Юнги-хён, — хнычет Тэхён, вторгаясь в личное пространство Юнги. Ты не скучал по мне, когда тот парень, который, как ты настаивал, был «просто другом», втрахивал тебя в нашу кровать, думает Юнги, отодвигаясь от Тэхёна и безучастно пялясь перед собой. — Ты слышал меня, Юнги-хён? — спрашивает Тэхён, и это его лицо — раньше Юнги позволил бы этому лицу скрыться с места убийства, но теперь оно вызывает лишь дискомфорт в желудке. — Я сказал, что скучал по тебе, Юнги-хён. Юнги вдыхает через нос и поворачивается к Тэхёну. — Что тебе нужно, Тэхён? Несмотря на безмерное количество алкоголя, которое он, несомненно, выпил, у Тэхёна всё ещё получается взглянуть на Юнги сквозь ресницы и задержать на нем свой взгляд, и Юнги понятия не имеет, почему он позволяет этому случиться, возможно, он хочет убедиться, что между ними всё кончено; может быть для того, чтобы понять, что боль так никуда и не ушла; говоря откровенно, он не знает, но прежде чем он может отодвинуться, Тэхён наклоняется и соединяет их с Юнги губы. Во время поцелуя Юнги думает, что около месяца назад губы Тэхёна на его собственных могли заставить его чувствовать головокружение, но всё, что он может почувствовать сейчас — горький привкус водки, выпитой Тэхёном, и едкий вкус предательства. Тэхён разрывает поцелуй и просто смотрит на Юнги, и Юнги мельком думает, что же происходит, но потом Тэхён просто встает и идет к передней части дома, зовя Чонгука. Юнги следит за его тонкой удаляющейся фигурой и усмехается. Чего ещё он должен был ожидать от человека, чьи интересы были такими мимолетными, если не поцелуя и побега после этого? И снова, он один на заднем крыльце дома, не слыша ничего, кроме сверчков и шелеста листьев, царапающих друг друга на ветру. Он глубоко вздыхает и достает ранее выброшенную сигарету. Он вновь поджигает её и делает длинную затяжку, заполняющую его лёгкие. Он медленно выдыхает, дым сигареты вздымается ввысь и окружает его лицо в эту ясную ночь, затем смотрит на сигарету и тушит её снова. — Вкус вновь закуренной сигареты никогда не будет прежним.