Стоило Антону взглянуть на сумму гонорара, его брови взлетели, кажется, до корней русых волос. Обозначенное в документе число было раза в два больше того, что ребята привыкли видеть каждый месяц. Признаться честно, парень ни черта не смыслил в бумажках*, и каждый раз подписывал почти не глядя, а сейчас собственной костлявой задницей чувствовал подвох.
Бросив взгляд на Позова, он понял, что не зря. Димон судорожно вчитывался в мелкие буквы, кажется, тоже подозревая неладное,
или просто не мог разобрать мелкий шрифт.
— Пацаны… А вас ничего здесь не смущает? — осторожно спросил Шаст, отрывая взгляд от документов.
— Ты о сумме? — подал голос
мой-идеал-постели-Попов-мать-его-Арсений. Вопрос был риторическим, так что, не дождавшись ответа, он продолжил, — Паша говорил о новой импровизации в этом сезоне. В чем она заключается — не сказал, но, судя по гонорару, что-то вроде шокеров или мышеловок.
— За такую сумму я не то что по мышеловкам — по мышам ходить готов, — Матвиенко первым поставил размашистую подпись и, положив бумаги на стол, вышел из офиса. За ним потянулись остальные. Выходя из помещения последним, Шастун не мог унять дурного предчувствия, тоненько и нудно скребущего где-то в душе. А столкнувшись взглядом с Димой, он понял — и не он один.
Аукнется ему эта подпись, ох как аукнется…
Одно его успокаивало — поразительное спокойствие Арсения. Его, кажется, абсолютно не озадачила ситуация. Глядя на него, абсолютно безмятежного и расслабленного, похожего на живущего по соседству довольного черного кота, Антон ощущал себя параноиком — что это он, в самом деле, разволновался на пустом месте?
Будто почувствовав его взгляд, брюнет повернулся к нему и улыбнулся одними уголками губ. И Шаст подумал:
«Поебать». И Шаст подумал:
«Да какая разница, что там в документах, когда он так улыбается?»
А впереди был утомительный съёмочный день…
***
С каждым отснятым выпуском напряжение только нарастало, и Шастуну уже казалось, что, вздумай кто-нибудь до него дотронуться, его тут же пронзит электрический разряд, настолько физически ощутима стала нервозность. Антон нервно крутил кольцо на среднем пальце и чаще обычного выходил курить, но тревога не отступала, грозовым облаком зависнув над молчаливым вопреки обычаю парнем. Но, когда Арс в перерыве между съемками положил руку ему на плечо в ободряющем жесте, вопреки предположениям не отдернул её с шутливым: «Шаст, да ты током бьешься от напряжения!». Вместо этого заговорил о какой-то ерунде, отвлекая от мыслей о новой импровизации и нечитаемом взгляде Шеминова, который явно о чём-то умолчал. О чём-то, что ему, Антону, точно не понравится.
И он правда отвлёкся. Потому что, находясь рядом с Арсением, мог думать только о том,
у кого из них больше что эта улыбка сейчас только для него, Шаста.
И что другим он так не улыбается.
Шастун даже испытал облегчение, когда Паша предупредил их о том, что следующей будет та самая новая импровизация.
Рано обрадовался, как оказалось.
Как там говорится? Хорошо смеется тот, кто смеется из зрительного зала.
— Впервые в нашей программе… Уберите от экранов детей, импровизация «Вибраторы»! — объявляет Воля, и Антон уже чувствует надвигающийся пиздец.
Вибраторы? Серьезно? Шеминов, сука!
— Правила просты: двое импровизаторов выходят на эту сцену, предварительно надев «снаряжение», — под изумлёнными взглядами продолжает Паша. — Я даю темы, ребята шутят. Если шутка мне не понравилась или я просто хочу поиздеваться, у меня есть два прекрасных пульта. Если я нажму на кнопку, ребята получают порцию вибрации. Проигравшим считается тот, кто первым получит оргазм. Проигравшему достается разрядка, победителю — овации и время на уединение. Нам смешно, им… Приятно. Поехали!
Удивленные восклицания, свист и аплодисменты говорят об одном:
зрителям нравится.
«Если я сегодня выйду на эти злоебучие вибраторы**, Шеминов у меня в телефоне отныне будет записан как Сука Блядская», — думает Антон, с удвоенной злобой щёлкая суставами на длинных пальцах. Но Воля почему-то медлит.
— Почему бы сегодня вам самим не решить, кто будет выходить? — вот ведь хитрый ублюдок!
Несколько секунд висит тишина.
— Я не могу, у меня дети! — полушутя говорит Дима, с сомнением глядя на Пашу, который вряд ли посчитает это достойным аргументом. — Дочь передачу смотрит!
— Я тогда тоже не могу, у меня… У меня, может, кот передачу смотрит! — поддерживает Шастун, и по залу проносится смешок. В это же время Сережа просто встает с места и с невозмутимым лицом уходит, разворачиваясь лишь у самых кулис, когда смех переходит в громовой хохот.
Импровизаторы бросают взгляд на Арса.
— А я что? Я в домике! — немного растерянно отвечает тот. Паша уже откровенно ржёт, наблюдая за «дискуссией».
— Давайте решим всё по-мужски, — предлагает Дима, и все затихают. — На «цу-е-фа», — добавляет он, и в зале снова слышен смех.
— До трёх побед, — соглашается Арс нарочито серьёзно, и все неуверенно, но согласно кивают.
Зал снова стихает, а четверо мужчин собираются в кучку посередине сцены. Антон думает о том, что они, наверное, очень комично выглядят со стороны. Несколько секунд в полной тишине слышно только тихое: «цу-е-фа!» и неразборчивый мат, а в следующий миг Шастун уже смотрит на свои и Арсовы «ножницы», выставленные против Диминого и Сережиного «камней».
К «Суке Блядской» в мыслях Антона добавляется ещё пара нелестных прилагательных.
— В импровизации участвуют Антон Шастун и Арсений Попов! — объявляет Паша, и Шастуну остается лишь удивляться, откуда взялись в руке у ведущего два чёрных подозрительного вида пакета, которые тот в следующую секунду протягивает растерянным мужчинам.
***
Оказавшись в одиночестве за закрытой на хлипкий замок дверью гримёрки, Антон пытается совладать с охватившим его волнением, а заодно и с идиотской упаковкой. Кому, интересно, пришло в голову связать между собой ручки пакета? Но, даже справившись с упаковкой
путем разрывания её к чёртовой матери, справиться с комом в горле ему так и не удалось, равно как и унять дрожь в окольцованных руках. Увидев содержимое пакета, парень нервно хохотнул.
И что ему вот с этим делать?
***
— Импровизация «Вибраторы», мы начинаем! — с каким-то садистским спокойствием произносит Воля, в то время как Шастун от неловкости и дискомфортных ощущений
в области задницы, которая, блять, с самого начала чувствовала подвох! уже перебрал в уме, наверное, все известные ему матерные эпитеты, как нельзя лучше описывающие ситуацию, в которой он оказался. Сил смотреть на Арсения не было, ибо от одной лишь мысли о мужчине, стоящем у другого края сцены, ко всей гамме ощущений, от неловкости до стыда, примешивалась едва уловимая нотка… Возбуждения?
Нет, ну вот за какие такие заслуги Карма засунула ему в задницу вибратор, а его самого — на одну сцену с единственным во Вселенной мужчиной, взгляды которого заставляют раз за разом мысленно хоронить свою «натуральность»?
— Итак, тема: самое неудачное начало первого свидания. — голос Воли возвращает Антона в реальность, и в следующий момент он уже наблюдает, как Арсений идёт на центр сцены, делает вид, что оценивающе кого-то разглядывает, и спустя пару секунд молчания, выдаёт:
— Ну, по фото я думал, что ты страшнее, — его уход сопровождается смехом из зала, а Паша не торопится жать на кнопку. Значит, шутка ему понравилась.
Шастун следует примеру брюнета и через несколько мгновений сам оказывается на середине сцены.
— Предыдущие две были лучше, — с неестественной интонацией произносит парень, и, не получив разряд вибрации, чувствует зарождающуюся уверенность. Следующие несколько минут они с Арсом, почти как обычно, веселили публику удачными шутками.
Почти…
— Чё ты губы тянешь, мы ваще-то на стрелу пришли, — изображая нетипичную для питерского интеллигента манеру речи и типичную для гопников позу, выдает мужчина, глядя снизу вверх на стоящего рядом Шастуна, и тот едва сдерживается, чтобы не прыснуть от щекочущего лёгкие, распирающего изнутри смеха. Смеётся Пашка, кажется, даже забыв о существовании пультов, настолько образ, созданный сейчас Арсением, не вяжется с его реальным поведением.
— Меняем тему, — ещё не отсмеявшись, прерывает Паша. — Самый оригинальный комплимент… Бабушке друга.
Брюнет, кажется, немного теряется, а у Шаста само задание вызывает удивленный смех. Поэтому, почти не задумываясь, он выходит к зрителю.
— Нина Петровна, здравствуйте… — делает вид, что целует руку. — Я вот еще с нашей первой встречи думаю… Мы раньше не встречались? — секундная пауза, во время которой Антон понимает, что, кажется, сейчас сморозит хуйню. Но пути назад отрезаны, поэтому продолжает. — Вы мне просто так бывшую девушку напоминаете…
Зал прорезает смех. А в следующую секунду он задыхается от незнакомых ощущений во всем теле. Поднимая взгляд на Пашу, парень видит лишь ехидное выражение лица и пульт в руках, а когда зачем-то переводит взгляд на Арсения, застывшего с широко открытыми глазами, в которых читается…
Да хрен его разберет, что там вообще читается, чай, не учебник литературы!
— Плохая шутка, Антош, плохая, — прерывает его размышления ведущий, посмеиваясь.
Ух-х, садюга костлявый! Хотя, честно говоря, Антон и сам не знает, почему эта ситуация вызывает у него больше негодования, чем те же самые шокеры.
Нет-нет, дело совсем не в натянувшейся ткани джинсов, вовсе нет…
Однако, в нем потихоньку начинает просыпаться азарт. И он окупается в полной мере, когда Арсений получает свой первый «разряд», и Антон впервые видит его таким… растерянным.
Ага. А ещё смущённым, чуть раскрасневшимся и…
возбуждённым.
Шутить становится сложнее. И мысли в голову приходят исключительно какие-то контуженные. Но импровизаторы усердно не подают виду, пытаясь вести себя, как обычно. Но покрасневшие щёки и чуть подрагивающий время от времени голос выдают их с головой. Зрители наблюдают за шоу с неподдельным интересом, ловя каждое движение мужчин, а Воля в очередной раз меняет тему:
— А теперь: самое неожиданное предложение в шоу Импровизация.
Антон будто в хмельном тумане наблюдает, как неожиданно резво
для человека с вибратором в заднице Арс выскакивает на центр сцены, прямо на пол садится в позу лотоса, и, старательно делая вид, что подносит к губам самокрутку, при этом ещё старательнее пародируя голос Шеминова (очень, очень обкуренного Шеминова), с энтузиазмом произносит, глядя куда-то в сторону:
— Па-аш, а давай Серёжу уволим, а на его место возьмём таксу! — кажется, Матвиенко аж воздухом подавился от такого поворота. А Добровольский только посмеивается, не торопясь нажимать на кнопку. Может, и правда шутка понравилась, а может, просто наигрался, сложно сказать.
— Не такая уж плохая идея, я подумаю, — и откидывается, вероятно, ожидая следующей шутки. И Антон не заставляет его долго ждать. Он подсаживается к Попову, делая столь же «укуренный» взгляд, забирая у того несуществующую самокрутку и изображая затяжку, в тон ему выдыхает:
— Ста-ас… А давай заменим шокеры вибраторами!
Зал взрывается аплодисментами, а Паша говорит прямо в камеру что-то вроде «Кажется, нас раскрыли», явно обращаясь к креативному продюсеру, а затем неспешно поворачивается к ним. Антон предполагал такой исход.
— Во-от вам, — наигранно-мстительно улыбается Воля, нажимая на кнопки. Достаётся им обоим, и парню остается только радоваться, что он сидит, потому что новая волна дрожи в слабых коленях не позволила бы ему устоять на ногах, а падение с высоты почти двухметрового роста — сомнительное удовольствие, если ты не любитель экстрима.
Встать все же приходится, и взгляд в потемневшие глаза протягивающего ему чуть подрагивающую руку мужчины совсем не способствует устойчивости, поэтому зеленоглазый почти падает в его объятия, лишь каким-то чудом удержавшись на ногах. Тугой ком внизу живота стянут до предела, и Антон уже изнемогает. Разум почти уступает физиологии. Хочется уткнуться в бледную шею, очертить губами скулу, оставить поцелуй на каждой тёмной родинке…
Странные у тебя представления о натуральности, Антон. Внезапное озарение приходит, когда парень уже почти готов поддаться порыву и прильнуть к мужчине, и он чуть хриплым голосом произносит:
— Будь моей девушкой…
Арсений! — как там? «Самые неожиданные предложения»? Получите, распишитесь!
В синих глазах мелькает что-то странное, но брюнет, не выходя из образа, приобнимает тяжело дышащего Антона за талию и выдыхает:
— Я согласен.
В следующий миг Антон едва не падает на твердую поверхность сцены, получая долгожданную разрядку. Но крепкие руки не дают упасть, а сбивчивое дыхание слышно почти у самого уха, и Антон понимает, что того тоже настиг оргазм.
Погодите-ка, а его-то с чего вдруг?..
Воля машет руками и в привычной манере орет «Стоп!», заканчивая импровизацию и вместе с этим последний на сегодня выпуск.
— А сегодня мы попрощаемся как… Как будто мы потеряли Арсения и Антона, — пока ребята вместе с Пашей делают вид, что усердно ищут их по всей сцене, выкрикивая имена и заглядывая за немногочисленные предметы, мужчины просто покидают сцену и, все еще тяжело дыша, вваливаются в гримерку. Не сговариваясь, садятся прямо на пол, привалившись к прохладной стене разгоряченными, будто в лихорадке, телами и переводя дыхание. Минуты звенят тишиной, а Антон с каждым мгновением всё яснее понимает, что его влечение к сидящему рядом мужчине никуда не делось.
Вот тебе и натурал, сука.
Внезапно для Антона Попов первым нарушает тишину.
— Так что, предложение ещё в силе? — уже спокойно произносит тот, и до парня сначала не доходит, о чём речь.
— Какое предложение? — моргает растерянно, задевая длинными ресницами что-то давно забытое в душе брюнета. Мужчина чуть разворачивается, и собеседник неосознанно следует его примеру.
— Быть твоей… девушкой, — охотно поясняет Арсений, сдерживая смешок. — Только я на «девушку» не согласен.
— Арсений… — потрясенно выдыхает Шастун. — Ты же… Вроде как… Натурал? — сказано неуверенно, полувопросительно.
— Да и ты, вроде как, тоже, — копируя интонацию, передразнивает Попов, и чуть щурит глаза, пряча хитрый взгляд. От уголков глаз лучиками выстреливают морщинки, что, Шастун не может не отметить, совсем его не портит. — Вот я и думаю, что пора это досадное недоразумение исправлять.
