Раздели мою боль

Кроны деревьев закрыли собою солнце, а снег засыпал окна ехавшей в глубь леса машины. В салоне было как обычно громко: шумные разговоры о том, да о сём глушили даже звуки снаружи.  — Так вот я и говорю ему…  — Антон, ну и что, что Серый опять позвал тебя на вечеринку, — грубо прервала Шастуна девушка, — у тебя миллион толстовок. Надевай любую. Тем более у тебя есть несколько с собой, — Ира как всегда мило улыбнулась своему лучшему другу, стараясь не отрывать взгляд от дороги. Её лицо было напряжено гораздо больше, чем обычно. Тонкими пальцами девушка сжимала руль. Напряжение повисшее в этот момент можно было ощутить — оно было осязаемо, хоть и незримо.  — Ир, только не на его вечеринке… Ты же знаешь, что он не терпит такого внешнего вида. Девушка оценивающе оглядела его с ног до головы и выдала:  — Ты выглядишь хуже облезлой собаки. Это рекорд, Антон. У меня в багажнике есть костюм специально для таких случаев. Остановившись в лесу, Антон полез в багажник. Порывшись в изрядно грязном месте, он стал похож на пылесборник.  — Я это не надену. Он ужасен. Где ты это вообще откопала?  — Не знаю. По-моему, я его вместе с машиной купила, — пожала плечами девушка, отметив про себя, что Шастун в костюме совершенно не по его размеру похож на клоуна. Брюки были короче, чем нужно, доставая до середины икр парня, а пиджак наоборот был гораздо шире в плечах.  — Пожалуй, я лучше в толстовке побуду. — Шастун, обидчиво буркнув себе под нос, чихнул, прикрыв рот рукой.  — Ты похож на маленького воробышка, — смеётся Ира и легко, совсем как-то по-дружески хлопает того по плечу.  — Ты это с самой школы говоришь. Последующие пять минут прошли в тишине. Каждый из них думал о своем.  — Я тут в багажнике нашёл коробку, можно я заберу?  — Да, конечно, а что в ней? — поинтересовалась девушка, почти впритык смотря на предмет, находящийся в руках парня. Она осмотрела его придирчиво: почему-то она не могла представить на Шастуне вещи, лежащие на дне коробки. Наверное, думается ей, выглядело бы это аляповато.  — Различные украшения, кольца и браслеты. Золота нет.  — Да-да, бери, мне они всё равно не нужны. Выразив искреннее удовлетворение разрешением, Шастун откинул крышку коробки на заднее сидение машины и начал копаться в её содержимом. Найдя пару интересных украшений, он нацепил себе их на руки. Кольца различной формы красовались почти на всех его пальцах, обрамляя худые костяшки, а все запястья стали покрыты разнообразнными браслетами.  — Я бы сказала, что это выглядит нелепо, но тебе определенно идет, — заключила Ира, подняв в воздух указательный палец. Уставившись в окно стеклянным, с примесью призрачного спокойствия, взглядом, Шастун смотрел за тем, как ветви деревьев все сгущались, закрывая обзор вглубь леса. Так он просидел около получаса, пока не уснул. Машина ехала все дальше.

***

Не зная, который сейчас час, Антон проснулся от лёгкого тычка в бок от улыбающейся ему Иры.  — Мы приехали, просыпайся и пой, — она дружелюбно усмехнулась, и в усмешке этой была видна вечная задорность этой девушки, после Ира чего открыла дверь машины, выходя. Дом Сергея был красив. Чем-то он напоминал Антону старые усадьбы: дом привлекал своим странным шармом и царившей вокруг него атмосферой. Место, в которое они приехали, стояло на отшибе. Вокруг дома был непроглядный сосновый лес, и если бы здесь кто-то потерялся, то, наверное, вероятность найти этого человека была бы почти минимальной. Здание было окружено трёхметровой метровой каменной стеной, но ворота, которые служили входом на территорию, были кованые. Сам дом был кирпичным и необычайно большим — три этажа внушали странное восхищение. Множество беседок и веранд выходили в сад, однако они, к сожалению, не действовали зимой. Гостям вход был открыт только на первые два этажа, а доступ на третий доступен только хозяину. Там очень плотные шторы, за ними ничего не было видно. Выйдя из машины, Шастун поплёлся к дому, шаркая своими чёрными кедами по земле. У входа их встретил консьерж, и Антон с Ирой, назвав свои имена, прошли вовнутрь территории, огороженной огромным каменным ограждением. Полностью выложенная камнем дорожка тянулась к зданию, которое источало свет даже в не столь позднее время. Как ни странно, но дорога была полностью вычищена от снега: наверняка, хорошенько постарались нанятые дворники. Шастун, ведя Кузнецову под руку, чинно вышагивал, пытаясь придать себе статуса в глазах людей, которые также, как и они, направлялись в дом. Внутри уже кипела жизнь. Гости в костюмах и дамы в самых дорогих платьях окружали Сергея, который, краем глаза заметив Антона и Иру, поприветствовал их кивком. Здесь были только сливки общества: городские чиновники, женщины с рублевки, иногда сюда приезжал мэр. «И что я здесь только вообще делаю...» — подобные мысли в голове Антона успели уже не раз появиться за несколько долгих минут, полностью заполонив весь его разум. Ведь это общество — странное и богатое, обязательно надменное, — вовсе не было его привычным окружением, пускай он и находился на вечеринке Матвиенко не в первый раз. Все эти люди сегодня на закате превратятся в толпу пьяных людей, которых в угаре даже их родная мать не сумеет узнать. От этого Антону настолько весело, что хочется смеяться. От них будет нести перегаром и запахом дешёвых сигарет. Завтра они сравняются с Антоном. Сотни выкуренных косяков и они равны. На время. Ровно до того момента, пока им не хватит сил подняться с колен и привести себя в порядок. Именно за это Антон и любит вечеринки Сергея — на них все одинаковы. Светские беседы — это лишь самое начало торжества. В это время здесь скучно, Антон всегда уходит в этот момент на второй этаж и ложиться отсыпаться до позднего вечера. То, что здесь происходит до вечера, ему совершенно не интересно. Лишь на закате и наступает истинное начало торжества. Поднявшись на второй этаж по старинной каменной лестнице, Антон столкнулся со Стасом. Пешка Кузнецовой. Он готов сделать все ради неё: если Ира попросит его удавиться, то он несомненно сделает и это. Он за неё любого убьёт. Совершенная одержимость воплоти. Стас пытается улыбнуться Антону, но выходит лишь кривая ухмылка, за которой видно совершенно неприкрытую ненависть. В ответ Шастун лишь сочувственно кивает ему. И пройдя дальше, он открывает двери гостевой спальни. Пройдя метра два в глубь комнаты, Антон на ходу достал из своего кармана пачку мальборо и зажигалку. Подцепив сигарету окольцованными пальцами за фильтр, он закурил. Из открытого окна веет февральской свежестью, а снег плотно засыпал подоконник. Антону было насрать, если он завтра сляжет с бронхитом, он не будет лечиться. Макар сам все сделает: накупит лекарств и будет ухаживать, как за родным ребёночком. Да. Он не является его соулмейтом, Антон давно это понял. Но он во всю эту хуйню не верит. Бессмыслица. Он и Макара любит. И не нужен ему никто больше. Вспоминая своего парня, его душу заполняет щемящая сердце нежность. Он готов улыбаться и радоваться жизни. Вечно угрюмый Шастун становится лучом света в его компании. И больше ему никто не нужен, кроме Ильи, ведь он действительно его любит. Выкурив две сигареты, Антон закрыл окно и вальяжно развалился на двухместной кровати с балдахином. Сама комната выглядела, как номер Люкс в пятизвездочном отеле. Накрывшись всеми одеялами, которые только имелись и зарывшись лицом в подушки, Шастун провалился в беспокойный сон. Солнце только вошло в зенит.

***

Арсений проснулся от того, что солнце слепило ему глаза. Рассветные лучи скакали прямо по стенам и полу комнаты, не обходя и Попова стороной. Он поморщился и привстал с кровати. Просидев так пять минут, Арсений откинул легкое пуховое одеяло и несмотря на лень, встал и двинулся к окну. Голова жутко раскалывается. Лучше бы он спал прошлой ночью, ведь когда-нибудь эта вечная бессонница его погубит. Особняк уже давно не спит. Прислуга снуёт из комнаты в комнату, и как только он сел на подоконник, в дверь постучали.  — Войдите.  — Арсений Сергеевич, Сергей Борисович ждет вас через полчаса в обеденном зале. Также я принесла вам ваш выглаженный костюм. Она продвинулась в глубь комнаты и бережно положила костюм на кровать.  — Вам ещё что-нибудь нужно?  — Нет, спасибо, Ань, можешь быть свободна. Эта девушка работала здесь с самого детства. Внешностью она была ничем не примечательна, но она одна из единственных, кто задержался здесь более двух лет. Темные волосы чуть длиннее плеч, карие глаза, посаженные довольно близко друг к другу, она никогда не была худой, сколько её знает Арсений. Она всю свою жизнь в эту чёртову работу вложила. Здесь работала её бабушка и мать, было частое сокращение персонала, но благодаря своему упорству, она осталась. Просидев ещё пять минут на подоконнике, Арсений наконец-таки начал одеваться… Сегодня будет важный день для Серёжи.

***

Тело Антона ломит от холода, он замерз даже под тремся одеялами, что совершенно естественно при том, что он уснул с открытой форточкой. Встав с кровати прямо в одеяле, Шастун подошел к окну, на полу около него был насыпан снег, он хрустел под давлением чужих стоп, наступающих на него. Закрыв окно, Антон снова лёг в кровать, но его валяние на мягкой кроватке прервал стук в дверь.  — Кого сюда нелегкая-то принесла? — с сонным недовольством поинтересовался Шастун, — Если не свалите отсюда, я спущу на вас праведный гнев невыспавшегося человека, и поверьте мне, уж я-то знаю, насколько это страшно!  — Вот это ты разошелся, Антон. Уже семь вечера, хватит дрыхнуть, ленивец, вставай.  — Я уехал в подушкоград первым рейсом. Вам меня не догнать, — отозвался Шастун зарываясь всем телом в кокон из одеял и подушек.  — Если сам не встанешь, на подушкоград будет совершена атака, при которой свергнут его мэра, — Матвиенко как можно ближе подобрался к кровати, готовясь в любой момент «атаковать» противника.  — Только не щекотка!  — Именно она, — со злорадным удовольствием ухмыльнулся Серёжа и начал щекотать торчащие из-под одеял пятки Шастуна. В этот миг «гора» из лежащих на Антоне вещей взлетела вверх, подброшенная его же ногами.  — Серёга, прекращай!  — Сдаёшься?  — Сдаюсь-сдаюсь, только отпусти! Шастун, зевая, встал с кровати, натянул на ноги свои потрепанные кеды и вышел из комнаты вслед за Матвиенко.