Петарда

Всё произошло слишком быстро. Никто даже толком не успел понять, что только что случилось. Шла стодвадцатая минута матча с учетом добавленного главным арбитром времени. Счёт был по-прежнему 2:1 в пользу российской сборной с учётом реализованного штрафного в дополнительное время. Все полевые игроки засели на российской половине поля, но капитану хорватов всё-таки удалось пробить, и вот красно-белый мяч с таким интересным названием «Мечта» уже, казалось, влетает в российские ворота. Никто из вынужденных зрителей этой странной и одновременно страшной сцены не мог с полной уверенностью воспроизвести произошедшее. Вот красно-белая, искусно подкрученная, с расчетом на верхний правый угол ворот, «Мечта» взмывает верх, одновременно с ней отчаянно выпрыгивает вверх вратарь российской сборной, понимая, что если он допустит гол на последней минуте, то в следующей за добавленным временем серии пенальти может не повезти так, как в матче с Испанией. Он касается мяча, кажется, самыми кончиками пальцев, и все понимают, что сейчас случится страшное, но никто не догадывается насколько страшное. С трибун, непонятно чьих хорватских или российских, на поле приземляется петарда. Искрящаяся алым языком опасности, она падает точно в ворота, прямо под ноги Акинфеева и взрывается. Именно в этот момент Игорь успевает ухватить мяч, а в следующую секунду почувствовать обдавший его лицо жар. Ему в лицо словно дыхнули огнём, а потом со всей силы ударили в грудь и отшвырнули назад, сильно приложив о перекладину. А затем мысли поблёкли. Мир померк. Застыл стадион. Подавились воздухом комментаторы в своих будках. Замерли кто в каких позах обе команды, на лице у каждого одно и то же выражение изумления пополам с испугом. Вратарь российской сборной лежал лицом вниз и сжимал в руках то, что осталось от мяча. Он не шевелился, застыв в какой-то неестественной позе в правом углу ворот, рядом дымились остатки взорванной петарды. Откуда взялась петарда? Кто ухитрился пронести взрывчатку на стадион, миновав посты охраны и арки-металлоискатели? Никто не мог ответить на эти вопросы. Первым очнулся форвард сборной Хорватии, кто и вёл последнюю атаку. - Нам засчитают этот гол или нет? - вывел он из оцепенения главного арбитра. Бразилец сначала тупо уставился на него, не отошедший от оцепенения, затем мотнул головой приходя в себя и свистнул об остановке игры. Зашевелились скамейки запасных, к воротам Акинфеева уже спешила бригада медиков с носилками. Главный арбитр побежал к будкам ВАР пересматривать страшный момент. Медленно оцепенение спадало с российской команды. Марио Фернандес, который первым оказался рядом с лежащим неподвижно капитаном команды, перевернул его и в ужасе отпрянул. На Акинфеева было страшно смотреть: лицо - одна сплошная кроваво-обугленная рана. Туда пришёлся основной удар. Прибежавший с дальнего конца поля главный форвард российской команды Артём Дзюба завис в штрафной, не в силах отвести взгляда от измазанного кровью и чёрной копотью лица своего капитана. Артёму было все равно, что игра приостановлена, а не закончена. Все равно, что сейчас главный арбитр решает судьбу выхода России в полуфинал. Эта какая-то извращённая пародия - снова и снова ставить на повтор то, как капитан их сборной подрывается на брошенной кем-то из болельщиков петарде, и решать он поймал мяч раньше, чем прогремел взрыв, или же позже? Ведь в ворота-то они влетели уже вместе, отброшенные взрывной волной. Артёму было все равно на то, какое будет принято решение, что происходит в тренерском составе. Плевать. Заменят если что. Мысли нечеткие и обрывочные возникали и исчезали в абсолютно пустой голове. Что-то про нагоняй от тренера за самовольный уход с поля. Отработки. Что-то про жёлтую карточку и про неподобающее поведение. Наверняка этот скандальный инцидент в самом конце матча попадёт в прессу. Артём неожиданно обнаружил себя среди медиков. Он даже не был уверен, что именно делает: помогает или мешает? Пытается удостовериться, что Игорь дышит? Выяснить, что будет дальше? Куда-то они его унесут? Ведь в бессознательном состоянии на скамейке запасных не место. Дзюба, кажется, пытался помочь медицинской бригаде погрузить Игоря на носилки так, чтобы нанести минимум урона и так сильно пострадавшему вратарю. Что-то доказывал медикам, что никаких носилок не нужно, он сам отнесёт своего капитана к скорой. Нёс какой-то бессвязный бред, то ли отпихнул, то ли ударил кого-то из игроков, пытавшихся его оттащить. Свой это был или хорват, Артём не заметил. А затем он побрел вслед за медиками, уносящими с поля выбывшего вратаря. На другом конце вокруг арбитра сгрудились хорваты. Они хоть и тоже были шокированы произошедшим, беспокоились о результате матча гораздо больше, чем о дальнейшей судьбе российского вратаря. Артём проследовал вместе с медиками за пределы поля, оттолкнул кого-то из врачей, пытавшихся помешать ему влезть в скорую вслед за носилками. Грозно зыркнул на возмутившегося было водителя, а дальше дорога как в тумане. Его вроде о чём-то расспрашивали, и он что-то невпопад отвечал. Думал о том, что отвечать журналистам. Наверняка ведь достанут, это же шикарная тема для репортажа. В газетах типа «Комсомолки» за возможность взять у него репортаж корреспонденты глотки друг другу порвут. Ему не разрешали трогать Игоря, и он что-то отчаянно спрашивал про пульс. Кто-то предложил ему успокоительное. Был послан в неведомые дали очень литературными оборотами. Вот наконец и здание больницы. Двери. Ещё двери. И ещё. Кто-то ухватил его за локоть, объясняя что дальше - реанимация. Туда-то ему точно вход запрещён, что с его другом все будет в порядке, что нужно просто подождать. В голове на мгновение возникла идиотская мысль вскричать: «Да вы знаете кто я такой?!» и оттолкнуть этого медбрата, чтобы ворваться туда. К счастью, в последний момент Дзюбе все-таки удаётся взять себя в руки и справиться с повышенной тревожностью, перекрывающей здравый смысл. Он послушно кивает и отходит к холодным жестким скамейкам в коридоре, садится и смотрит в одну точку. Миловидная и чересчур улыбчивая медсестра приносит ему анкету, которую нужно заполнить вместо больного, предлагает выпить кофе. Артём не замечает огоньков удивления и восхищения, которые сверкают в ее глазах - не каждый день видишь живого Артёма Дзюбу в отделении городской больницы. Она называет его по имени, улыбается, строит ему глазки, но получает в ответ лишь абсолютно пустой взгляд, полный отчуждения. Нападающий «Зенита» здесь и одновременно совсем далеко, в палате реанимации. Все, о чем он может сейчас думать, это Игорь. Весь мир Артёма сомкнулся на состоянии вратаря и капитана сборной. Что будет, если он никогда не очнётся? А если очнется калекой? Вдруг он не сможет продолжить играть, и Артём больше никогда его не увидит? «Я столько всего должен был сказать ему!» - с отчаянием думает нападающий и запускает пальцы в и без того мокрые от пота, лохматые волосы, - «А теперь у меня может не быть такой возможности! Вырвать бы этому уроду, бросившему петарду на поле, руки!» Улыбчивая медсестра, так и не дождавшись от него хоть какого-то ответного знака, ушла, забрав заполненную анкету. Невкусный кофе из автомата давно остыл. Изредка мимо него проходили люди. Оглядывались, ведь он так и не успел переодеться, оставшись в футбольной форме. Но он их даже не видел. Сколько прошло времени, прежде чем захлопнувшиеся двери снова открылись, и Артём увидел фигуру врача, направляющуюся к нему, он не знал. Да и разве это имело какое-то значение? Единственное, что сейчас имело значение - это состояние Акинфеева. «Как он?» - немой вопрос, застывший в глазах лучшего нападающего сборной. Врач остановился прямо перед ним, шурша бумагами. - Он пришёл в себя? - озвучил свой вопрос Дзюба, вскочив, - Можно к нему? - Он в сознании, но очень слаб, - врач покачал головой, закончив листать бумаги, и поднял на Артёма серьезный взгляд, - а вообще ему повезло. Мы проверяли реакцию зрачков на свет, она в пределах нормы, на внешние раздражители он также реагирует, со слухом все в порядке. Помнит, кто он такой, и как его зовут. Но вот, то, что полностью спаленная кожа на лице быстро восстановится я не гарантирую. - Он?… - слова застряли у Артёма в горле, в то время как в голове замелькали картинки из комиксов про Бетмена. Мысль, что Игорь может навсегда остаться с обезображенным лицом не укладывалась в голове. Но всё-таки главное он жив. Не каждый может этим похвастаться после взрыва петарды. - Да, ему может понадобиться пластическая операция, - кивнул доктор, - но это не точно. Возможно, наших усилий будет достаточно, он восстановится. - Как вы думаете... - Дзюба выдержал паузу, обдумывая самый важный вопрос, - Он сможет дальше играть? Врач неуместно хмыкнул, криво усмехнувшись. - После такого «горчичника» матч полуфинала он точно пропустит. Я бы дал полгода на полное восстановление. Кто будет новым капитаном в матче против Англии? - Понятия не имею, это не мне решать, - Артём призвал на помощь все своё самообладание, чтобы не сорваться и не врезать этому человеку. Какого черта он стоит тут и ухмыляется? Спрашивает ещё что-то про капитанскую повязку, в то время как Игорь больше не выйдет на поле в этом чемпионате. Мысль о том, что они прошли в полуфинал, до него не доходила. Это теперь тоже было неважно. - Так я могу зайти к нему? - как можно вежливее повторил свой вопрос Артём. - Можете, но недолго, ему нужен покой. Кстати, - врач вынул из кармана халата уже использованный билет на чемпионат и протянул Артёму, - Распишетесь? Дзюба молча принял из его рук ручку, вывел на обратной стороне билета свою размашистую подпись и протянул автограф обратно. - Спасибо, - кивнул врач, убирая листок обратно в карман халата, - Я провожу вас к нему. Игорь лежал с забинтованным лицом в окружении капельниц. Перемотанный бинтами так, что были видны лишь прорези для глаз, он напоминал египетскую мумию. Артём заметил что правая рука вратаря также перебинтована и зафиксирована эластичной повязкой. Вывих или перелом. На фоне остальных ран он терялся. Но от чуткого взгляда Дзюбы не укрылась ни одна малейшая деталь. - Я вас оставлю, - врач направился к выходу из палаты, - помните - недолго, ему нужен покой. Артём кивнул ему и опустился на стул у изголовья кровати. Он не знал, что сказать, а у Игоря, видимо не было сил говорить, поэтому Дзюба просто осторожно тронул его левую руку, ту, что не была сломана, и лежала поверх одеяла, и переплел пальцы. - Привет, - начал он, чувствуя себя странно и глупо, - Это я, Артём. Ты можешь со мной поговорить? - Да... - вышло слабо и слишком тихо, но Игорь попытался улыбнуться. Он не мог передать словами, какое облегчение испытал, увидев наконец-то кого-то знакомого. И почему-то от осознания того, что это именно Тёма, он испытывал ещё и скрытую радость. Акинфеев мало что помнил из того, что случилось, а потому немало испугался, очнувшись в окружении врачей. Болела голова, в мыслях царил туман. Повязки на лице немилосердно жгли, их хотелось содрать. - Пустите! - кричал он, пытаясь отбиться от десятка рук в реанимации, - Мне нужно на матч! Потом наступил туман, а вместе с ним отступили на второй план страх, боль и злость. Видимо, что-то вкололи. - Прости меня, - продолжил Акинфеев слабым голосом, сжимая тёплые пальцы Дзюбы,- Я совсем не помню, что случилось. Помню только, что я поймал мяч... а потом был какой-то жар и меня куда-то отбросило. Мы выиграли? Артём не находил слов. С ума сойти, да и только! Игорь пережил взрыв петарды, которую в него кинули болельщики, счастье что он не потерял ни зрение, ни слух, а его волнует только исход матча. Тут и всплыл в памяти вопрос врача о том, кто возглавит теперь российскую сборную в полуфинальном матче против Англии. Так они прошли, получается? Игорь смотрел на него, с трепетом ожидая ответа, и Артём посильнее сжал его пальцы в своих. - Все хорошо, мы выиграли 2:1. Все позади, - он улыбнулся, с горечью глядя в эти глаза цвета виски, которые виднелись в прорези окровавленных повязок. - Здорово, - Игорь произнёс это радостно, но в его глазах отражалась боль, пусть и притупленная лекарствами. Было видно, что он борется с желанием потрогать лицо, но сдерживается, понимая, что нельзя это делать. - Ты расскажешь мне, что случилось? - спросил он с затаенной надеждой, - Где остальные ребята? Почему я здесь? - Ты уверен, что хочешь это услышать? - Дзюба совсем не был уверен, стоит ли рассказывать Игорю о том, что произошло на стадионе. По крайней мере в данный момент. - Да, - Акинфеев не нашел в себе сил кивнуть, поэтому просто посмотрел на Дзюбу, - Пожалуйста, Тём... пока я не уснул снова. Не знаю, что они мне вкололи и сколько... - Ну, если совсем вкратце, то какой-то ублюдок пронёс на стадион петарду и бросил в тебя, - сказал Дзюба и погладил замершего Игоря по руке, - Найду его и убью, - добавил он без тени улыбки. - Не надо, - Игорь попробовал улыбнуться, но с трудом сдержал болезненный стон – лицо очень болело. - Я не хочу, чтобы ты сел из-за очередного сумасшедшего болельщика «Спартака». Мне приятно наблюдать тебя на поле. - И мне. Артём погладил холодные перебинтованные пальцы, утонувшие в его ладони. Все не так. Все неправильно. Он должен был сказать совершенно другое. - Тём? - судя по голосу, Игорь боролся с сонливостью и проигрывал. - Да? - Дзюба наклонился ближе, почти касаясь повязок на лице Акинфеева. - Ты, что, прямо с поля за мной приехал? Этот вопрос застал Дзюбу врасплох. - Откуда ты знаешь? - округлил глаза Артём, но проследив за взглядом Игоря, направленным на его футбольную форму, был вынужден неловко кивнуть. - А-а... Ну да. - Спасибо, - Акинфеев завозился, но успокоился стоило Артёму погладить его по руке, - Тём, мне кажется, я сейчас усну. - Так спи, доктор вообще сказал, что тебе нужны тишина и покой. - Но я не хочу... - Игорь подавил зевок и заморгал. Глаза слипались. - Чего это? - позволил себе добродушную улыбку Дзюба. Сонный Игорь выглядел до такой степени мило, что Артём просто не мог оторвать от него взгляда. И почему только говорят, что вечно можно смотреть только на огонь и воду? Голкипер сборной России тоже попадает в эту категорию, по крайней мере по мнению Артёма. - Ну я усну, а ты уйдёшь, - немного обиженно пробормотал Акинфеев и прикрыл глаза, подавляя очередной зевок. - Глупый, - тепло улыбнулся Артём, - Кто тебе сказал, что я собираюсь уходить? Теперь я больше никуда не уйду, честное слово. Всегда буду рядом. - Почему? - теперь пришла очередь удивляться уже вратаря. - Потому что люблю я тебя, Игорёк. - Дзюба улыбнулся, сам изумляясь, какого чёрта эти злополучные слова вдруг так легко слетели с языка, - Давно люблю. Он столько раз репетировал в голове своё признание, оно ему даже снилось, но стоило взглянуть на Акинфеева, как Артём разом робел и забывал все, что собирался ему сказать какую-то минуту назад. И вдруг раз, и сказал! И сразу как-то легче на душе стало. - А если я страшный под повязками? - суровый капитан ЦСКА и сборной России сейчас больше напоминал сонного потерянного ребёнка, который отчаянно хочет довериться и одновременно слишком сильно запутался. - Значит буду любить тебя страшного, - усмехнулся Дзюба, глядя на него сверху вниз, - И для меня ты будешь самым красивым. А теперь спать. Я буду здесь, когда ты проснёшься, обещаю. - Я тебе верю, - пробормотал Акинфеев, крепче прижав к себе ладонь Артёма и наконец сдался во власть сну, в этот раз не боясь проснуться один в незнакомом месте и ничего не помня, ведь теперь, есть рядом Тёма, который всегда держит своё слово.