***
Оглашение завещания назначали на вечер субботы. Когда Гэвин подъезжал к указанному месту, телефон пиликнул уведомлением: мероприятие перенесли из дома покойной в ближайший бизнес-центр. Гэвин скрипнул зубами от досады, развернул машину и, включив дворники посильней, поехал сквозь сплошной ливень. На последнем этаже в маленьком и тесном зале было всего четыре человека, включая самого Гэвина. Его уже облысевший дядя Норман со своей дочерью Джоди и одинаковый в высоту и ширину нотариус неопределенного возраста. — Что ж, теперь, когда все собрались, можно начинать, — просипел нотариус и следующие полчаса Гэвин слушал волеизъявление бабушки Розы. По итогу все банковские счета, а так же долги и кредиты отошли Норману, с чем Гэвин его мысленно и поздравил. Машина, Шевроле конца двадцатого века, досталась Джоди, у которой и прав-то не было. Ей же причиталась одномачтовая яхта на Сент-Клер. А вот дом и всё содержимое завещалось Гэвину. «Мой милый мальчик, — писала ему Роза. — Ты всегда был сообразительным засранцем, и я верю, что с возрастом ты не растерял свои лучшие качества, а, может, дополнил и приумножил их. Делай с наследством, что захочешь». Судя по трем жалостливым взглядам, ничего хорошего ждать не приходилось. Видимо, дом был старой развалюхой на отшибе. Из тех, где перекрытия деревянные, а крыша из рубероида. Гэвин поставил свою подпись в протоколе, забрал документы и ушел, не став беседовать с нелюбимыми родственниками. Он ещё успевал посмотреть дом, ведь тратить воскресенье на это ему совсем не хотелось. Дом и правда был ужасен. Если бы Гэвин не знал точно, то сказал бы, что в нем не жили лет десять. Вся краска с него давно слезла, доски посерели от дождя и пыли, и куски черепицы грудами лежали на разросшемся газоне. В лестнице, ведущей на покосившуюся веранду, не хватало ступеней и, как Гэвин ни старался ступать осторожно, одна из досок проломилась прямо под ним. Ключа к завещанию не прилагалось, поэтому пришлось поискать под выцветшим розовым ковриком и в керамическом горшке с иссохшим растением. Найденный проржавевший ключ с трудом провернулся в замке, ветхая деревянная дверь отворилась со скрипом. И тотчас же в нос ударил невозможный смрад от давно не убранных животных. Гэвин было сделал шаг вовнутрь, когда мимо его ноги метнулась рыжая кошка. Пинком зашвырнув её обратно, он захлопнул дверь. Сегодня он не был готов иметь дело с этим домом и его содержимым. Глаза зажгло, и сквозь слезы и ринорею Гэвин вспомнил, почему с детства не навещал свою прабабку. У него была жуткая аллергия на кошек.***
Роза Рид всю жизнь не жаловала животных, обосновано считая их источниками заразы и грязи. Но на старости лет её черствое сердце оттаяло, и она завела себе двух кошек. И так привязалась к ним, что вскоре завела третью. Потом четвертую. А потом они начали заводиться сами. И на момент смерти она была окружена сорока кошками. Именно столько насчитал Гэвин, когда вернулся в злосчастный дом на следующий день. Лошадиная доза антигистаминного и респиратор сделали пребывание там терпимым, хотя оставалось загадкой, как можно жить в таких условиях. Под ногами, на диване, на столе, на карнизах, на лестнице, везде были кошки. Пестрые, рыжие, черные, белые, они мельтешили вокруг и оглушительно орали. В воздухе клочьями летала кошачья шерсть, и каждый угол, каждая деревяшка и обивка были изодраны в клочья. И Гэвин знать не хотел, что хрустело на полу и прилипало к его ботинкам. Посреди гостиной валялся распотрошенный мешок корма, и коричневые шарики разлетелись по всему первому этажу. На кухне в жестяных банках с крупами завелись мелкие черные жучки. Гремящий холодильник Гэвин здраво решил не открывать. Старая посудомойка была сломана, как и стиральная машина в подсобке. На стеллажах там стояли пачки порошка и корзины с бельем, где спали кошки. В маленькой нижней ванной витал такой запах, что Гэвин не рискнул войти. С порога рассмотрел содержимое открытого ящичка над раковиной: множество пузырьков с таблетками и истертыми этикетками. Пока Гэвин поднимался по узкой лестнице, кошки бросались ему под ноги, и он то и дело спотыкался. Не иначе как чувствовали его неприязнь и хотели, чтобы он свернул себе шею. На втором этаже размещались шесть комнат и крошечная ванная, такая же загаженная, как и первая. Распинывая животных с дороги, Гэвин осмотрел все комнаты. В кабинете он обнаружил скромную библиотеку на две полки, ещё четыре занимали стройные ряды разнообразных бутылок, некоторые необычной формы и с винтажными этикетками. Гэвин сфотографировал коллекцию. Может, какой-нибудь недалекий энтузиаст в интернете собирает подобную стеклотару. — А где же бабуля держала стратегический запас? — пробормотал он сквозь респиратор. В спальне на плотно закрытом комоде сидела сгорбленная и древняя, как покойная хозяйка, кошка. Её острый хребет торчал забором, седая шерсть свалялась колтунами, редкие длинные усы понуро повисли. Гэвин щелкнул кошку по носу забавы ради, и та нехотя разлепила карие глаза и уставилась на него слепым взглядом. С трудом поднялась на негнущихся лапах, молча спрыгнула на пол. Мужчина поспешно и неловко уступил дорогу, когда она поковыляла к двери. В комоде нашелся целый склад выпивки. Гэвин присвистнул, вытащив несколько недешевых бутылок. В нижнем ящике хранились все документы, начиная со свидетельства о рождении Розы Рид и заканчивая стопкой ветпаспортов. В других комнатах не было ничего ценного. Никаких памятных для пожилого человека безделушек, фигурок, шкатулок или фотографий. Лишь вездесущие кошки и беспорядок от них. Гэвин принес из машины коробки. Документы и хороший алкоголь сложил в одну небольшую, всё остальное в другую. Ненужные бутылки он оставил на работе в комнате отдыха, прикрепив записку «Забирайте, кому нужно», с надеждой, что кто-то из его коллег сопьется, наконец. Андерсон, например. После, голодный и недовольный, Гэвин отправился договариваться с Фаулером об отгуле. Тот неверяще вытаращился, услышав такую просьбу, но отгул дал. Гэвин по-быстрому закрыл текущие отчеты и после работы заглянул с пузырем вискаря к соседу, у которого сменял его на небольшой прицеп. Оставалось предупредить ветеринара, что завтра он к нему надолго, и можно было забыться сном в любимой кровати. Утром Гэвин поехал к кошкам. На заднем сидении громоздилась стопка сложенных одноразовых переносок. За багажником грохотал открытый прицеп. Кошек Гэвин ловил и засовывал в коробки в перчатках, но животные, не привыкшие, чтобы их так грубо хватали, всё равно расцарапали ему руки, шею и лицо. За полтора часа он переловил всех, а потом с полчаса таскал переноски к машине, устраивал на прицепе и закреплял ремнями. В результате получилась неустойчивая высокая конструкция, из которой лились заунывные вопли и мяуканье. До клиники ехали долго, буквально плелись со скоростью пешехода. Гэвин то и дело замечал на тротуарах с удивлением пялящихся на них прохожих. Чем больше коробок Гэвин сгружал в кабинет, тем сильней вытягивалось лицо ветеринара. — И сколько здесь у вас? Гэвин, пыхтя, швырнул очередную коробку на пол. — Это последняя. Сорок. Достались от прабабки. — Знатной кошатницей она у вас была. Ветеринар, мистер Гудсир, махнул своей молодой ассистентке, и та прикатила тележку с медицинским скарбом. — Итак, вы привезли их сюда, чтобы?.. — Усыпить. — Всех? — Гудсир скорбно сложил брови домиком. — Приют не готов их забрать, я звонил. Их много, и у большинства нет ни прививок, ни паспортов, — Гэвин вытащил пачку помятых карточек из кармана. — Вот из этих я никого не опознал. Только одно слепое ископаемое. — О. Ну, давайте посмотрим, есть ли у кого показания к эвтаназии. Гэвин заметно напрягся. — А не смотреть и просто усыпить вы можете? — Нет, сэр, — Гудсир воинственно насупился. — По действующему закону о защите животных без серьёзных показаний нельзя. Зачем убивать здоровых животных? — А если вдруг у всех они найдутся? — Гэвин выразительно полез в карман за бумажником. — Боюсь, на столько кошек причин у вас никогда не найдется. Давайте, я их осмотрю, заведу карточки, вакцинирую и... — ветеринар заметил потемневший взгляд Гэвина и примирительно поднял руки. — Хорошо, только осмотрю. Простой осмотр затянулся на большую часть дня. Перенервничавшие животные прыгали в разные стороны, вырывались, кричали и не собирались сотрудничать. Гудсир посадил последнюю кошку в коробку и устало опустился на стул. — Ну, что же. Все животные стерилизованы и более-менее здоровы, но обезвожены. У пятерых легкая инфекция, я рекомендовал бы сейчас и пролечить. Старая кошка нуждается в повышенном внимании, ей семнадцать лет, преклонный возраст. Но при хорошей заботе проживет еще пяток. — Потрясающе. Гэвин сел на соседний стул. — Сэр, я понимаю, что вы не рады этому. Но здоровых привитых животных намного легче пристроить. Есть различные интернет-форумы, клубы любителей кошек... — Я терпеть не могу кошек! — Вас не просят их любить, но усыпить их невозможно. Предлагаю вам привести кошек в приличный вид и раздать. Гэвин вскочил и нервно заходил по кабинету. Пнул попавшуюся под ноги переноску. Оттуда раздалось злобное шипение. — Проще выпустить на улицу. — Вы же знаете, что кошки, как и андроиды, всегда возвращаются домой? Гэвин представил ораву кошек во главе с Коннором, целеустремленно идущих по улице, и ему поплохело. — Отлично! Хорошо! — Приезжайте послезавтра, я подготовлю бумаги. Придумайте какие-нибудь клички, можете сделать бирки на ошейники. Мы всех привьем и чипируем. И дадим вам скидку за количество. После ветеринара Гэвин не повез кошек обратно, а направился на север к реке Руж. Остановился у старого железнодорожного моста и задумчиво посмотрел на мутную воду. Топить сорок кошек было слишком даже для него, поэтому он развернул машину и уехал. Ржавый ключ нехотя повернулся в замке, но, увы, так и не сломался. Гэвин пособирал по комнатам пледы и одеяла и распихал их по коробкам, чтобы сдать в химчистку. Достал из подсобки пластиковый таз, сыпанул туда порошка и налил кипятка. Сгрёб все миски, большинство из которых выглядели так, словно их месяцами не мыли, и, хорошенько отряхнув, покидал в пенную воду. Таз он отнес на крыльцо заднего двора, подальше от любопытных носов. Из пары почти черных кастрюль сделал кошкам поилки и с чистой совестью уехал. Дома вся одежда с аллергенами отправилась в стирку. В гостиной на диване у аквариумов Гэвина посетила светлая мысль, он достал телефон и забил в поисковик «можно ли кошками кормить пираний». Быстро мрачнеющим взглядом пробежал первые страницы поиска и понял, что всё тщетно. Ночь он посвятил заказам в онлайн-зоомагазине, где накопил порядочную скидку, и составлением списка работ для клининговой компании. Заказ привезли на следующий день в обед. Гэвин встретил курьера на выходе с департамента и упихал всё, кроме пакета с подвесками, в машину. На своем месте высыпал металлические кругляшки на стол и взял перманентный маркер. — Что это у тебя, Рид? Неужто благотворительность? — Браун сунул свой нос через стол. — И морда у тебя, Рид, сегодня что надо. Что, порезался, когда брился, а? Гэвин неприязненно зыркнул на коллегу и смолчал. — Чем брился-то? — не унимался Браун. — Ежом или кошкой? — Чем надо, тем и брился! — не выдержал и рявкнул Гэвин. — Ты что такой наглый? — и вкрадчиво добавил: — Или тебе посоветовать бритву? Твою лысину обычная не берет? Нужна с алмазным напылением? — Ну и говнюк же ты, Рид. Надеюсь, карма тебя настигнет когда-нибудь. Браун, глубоко обиженный, сбежал на кухню, а Гэвин со скрипом вывел маркером на первой подвеске его имя. Он вспоминал своих сослуживцев, бывших и настоящих, а когда они кончились, то однокурсников из академии, и споро подписал тридцать девять штук. На сороковой он вывел «Нэнси», как в ветпаспорте, и смахнул всё обратно в пакет. Оставалось выпросить у капитана дополнительный отгул.***
Среда обещала быть тяжелой. Гэвин выпил таблеток и отправился приводить в порядок свое наследство. Прежде всего, открыл зарешеченные окна на первом этаже, чтобы дом хорошо просквозило. Прилепил везде стикеры с указаниями и, обреченно вздохнув, принялся собирать кошек. Ветеринар ждал его с тремя ассистентами. Они сноровисто вытаскивали животных на смотровой стол и вкалывали под шкуру на загривке чип и вакцины. Гэвин вглядывался в кошачьи морды, выбирал из пакета бирку с именем под стать и цеплял на ошейники. Ассистент, тощий нескладный парень, старательно записывал в карты номера, клички и вклеивал прививочные стикеры. Гудсир выудил из коробки старую кошку. На вид этот пыльный ком шерсти был хрупким и костлявым, а на ощупь словно засаленный шарф. Гэвин не стал застегивать ошейник на тощей шее. — Помыть бы её, а то самой ей ни в жизнь не вылизаться, — резюмировал Гудсир. Гэвин с сомнением оглядел огромные колтуны. — Обрить вы её можете? Нэнси не вырывалась и не мяукала, пока её брили и мыли. Без шерсти, мокрая, она выглядела ужасно. Гудсир завернул её в пушистое полотенце и отдал Гэвину в руки. Тот хотел бросить теплый сверток на пол, но аккуратно сложил на стул. — Шерсть отрастет за три месяца. До этого времени ей нужен плед или одеяло, чтобы не мерзнуть. Я пропишу витамины и лекарство для почек. В этот момент толстый серый перс заорал хриплым голосом со стола, расцарапал руки державшей его девушке, соскочил на пол и забегал кругами, врезаясь во всё на своем пути. Гэвин ловко наступил на кривой хвост и прекратил это метание. В отместку Хэнк с диким воем вцепился ему в лодыжку, прокусив толстую джинсу. К счастью, тут подоспел Гудсир и спас и кота, и Гэвина. Сообщение от клининговой компании и счет за работу пришли на телефон, когда последние переноски были загружены в прицеп. От общей суммы расходов за день и от разыгравшейся аллергии хотелось плакать и ругаться. Гэвин забрал вещи из химчистки, отвез кошек в вычищенный дом, где исчез тошнотворный запах, прополоскал миски, организовал кошкам еду и лотки и, совершенно измученный, вернулся к себе. В эту ночь он уснул, как только его голова коснулась подушки, и беспробудно проспал до самого будильника. Крепкий сон не уменьшил мешков под глазами, и общий вид у Гэвина с утра был отвратительно помятый. Он бездумно прокрутил новостную ленту, кое-как заварил себе кофе. Идти на работу не хотелось, и неизбежность заставила его лишние полчаса сидеть у большого аквариума, созерцая пятнистых рыб. В левом углу началось нехарактерное мельтешение. Это разъевшаяся непомерно Жожо застряла головой в керамическом домике и пыталась выбраться задним ходом. Два её переволновавшихся мужа плавали кругами, не в силах чем-либо помочь. Гэвину пришлось брать сачок на длинной ручке и лезть спасать рыбу, пока та не утонула. Это дало ему желанное отвлечение от крутившихся мыслей, так что на работу Гэвин поехал почти в сносном настроении. К полудню во всех помещениях департамента были расклеены объявления об отдающихся в любые руки кошках. Гэвин всегда считал, что решение проблем надо начинать с ближайших вариантов, и ему были безразличны подколы коллег на тему сильных и независимых людей среднего возраста. Тактика дала результаты: к концу дня к нему подошло трое желающих приютить животных. Гэвин прикусил язык от лишних комментариев и скинул им альбом с фотографиями кошек, краткими описаниями и предусмотрительно неупомянутыми кличками. Позже ему пришел ворох уведомлений от заинтересовавшихся кошками пользователей с различных интернет-форумов и соцсетей. Для Гэвина где-то на горизонте забрезжил конец этой истории с навязанными питомцами. Он смирил свой дурной характер и предельно вежливо для себя ответил на все предложения. Его энтузиазм был частично погашен необходимостью навестить кошек после работы, покормить и прибрать, но такие мелочи не могли повергнуть его в состояние безнадежности надолго. С работы Гэвин вышел порядком воодушевленный и молчаливый, а коллеги проводили его настороженными взглядами.***
За остаток осени и первый зимний месяц Гэвин раздал большую часть животных. Он не спрашивал у новых хозяев личной информации, только регистрировал их в электронных документах на владение и менял эту графу в бумажных. Как бы ни хотелось избавиться от этой обузы поскорей, но разбираться с последствиями, если какую-нибудь кошку найдут дохлой и настучат зоозащитникам, он не собирался. К новой рутине, как то навещать дом Розы каждый вечер, разбирать там бардак и возить животных к ветеринару, Гэвин привык легко. Пусть это отнимало драгоценное личное время и деньги, но любое дело выполнимо, когда видится его завершение. Хотя нервов у него оставалось всё меньше, а кофеина, чтобы собраться, требовалось всё больше. Постоянный прием таблеток только усугублял общую усталость. В департаменте каждый считал своим долгом позубоскалить о том, что хоть кому-то в этой жизни Гэвин нужен. Он не обижался, потому что привык не лезть в карман за ответом, и не отказывал себе в удовольствии пособачиться. Пожалуй, только Коннор его не донимал и интересовался успехами в деле устройства. Но андроид в принципе питал слабость ко всему живому, и любопытство в нём, похоже, перебивало настройки сарказма и подшкурничества. Кошек Гэвин опознавал в лицо, и мог дать комментарии о них будущим владельцам. К его удивлению, быстрей всего находили хозяев молодые активные животные, которые любили безумно скакать по дому, кидаться под ноги, переворачивать миски и громко мяукать. От них раскалывалась голова, и как кто-то хотел иметь у себя такой раздражающий источник шума и беспорядка, Гэвин понять не мог и не хотел. В конечном счете, разобрали почти всех. Под конец декабря остался серый перс, к слову, немного скинувший вес, рыжая трёхногая миниатюрная кошечка, отличавшаяся нетерпимостью к прикосновениям, и слепая старая кошка, у которой сбритая шерсть отрастала клочьями. Возможно, Гэвину пришлось бы пристраивать их в новом году, но накануне праздника рыжую неожиданно для Гэвина забрала Тина, а сварливого перса — ветеринар Гудсир. Оба уехали довольные, прижимая к себе переноски с одинаково гневно вопящими животными. Осталась лишь Нэнси, что целыми днями сидела в полосатом кресле, спрятавшись под пледом. Дом пора было продавать, и, по прикидкам, денег за него должно было впритык хватить, чтобы рассчитаться со всеми набранными долгами. Гэвин подумывал запереть кошку в переноске в гараже, но вместо этого почему-то передвинул миску и лоток поближе к креслу. На третий день сорокового года Гэвину пришло в голову очевидное решение.***
Коннор наконец-то направился в сторону хранилища улик. Гэвин ждал этого с обеда, украдкой поглядывая на него из-за терминала. Стоило андроиду скрыться из виду, как он вскочил на ноги и торопливо зашагал следом. Андерсон крикнул предупреждающе в след, но Гэвин и ухом не повел. У лестницы, ведущей вниз, он помедлил и прислонился плечом к косяку справа, а ногой слева, заблокировав дверной проем. Коннор появился через минуту, поднялся наверх и нерешительно остановился, когда заметил препятствие. — Детектив? Позволите? — А вот и ведро с болтами! — фальшиво бодрым тоном начал Гэвин. — Ты, кажется, любишь животных? Коннор замигал так и не удаленным диодом и пришел к правильному выводу. — Если вы о кошках, детектив, то мне больше по душе собаки. И рыбки, — поспешно добавил он. Гэвина попытались ненавязчиво и безрезультатно отодвинуть с дороги. — И что, тебе не бывает жалко бездомных животных? В твоей долбанной программе такое не прописано? — Как я помню, у ваших кошек есть дом, — не сдавался Коннор, выискивая взглядом лазейки. — Только дом я продаю. И последнюю кошку девать некуда. И у меня гребанная аллергия на шерсть, как ты не устаешь мне напоминать изо дня в день. Так и знал, что все андроиды на самом деле бесчувственные скоты, и херня эти ваши заявления об обратном. Ты вот оставил бы старую кошку без приюта, а, Коннор? — Конечно нет, — возмутился Коннор. — Но это... Человек протянул руку, и на миг показалось, что он отправит Коннора кувырком с лестницы. Но Гэвин непринужденно со всей силы хлопнул ладонью по чужому плечу. Коннор ощутимо пошатнулся. — Супер. Заеду вечером. — Детектив, я не!.. Его возражения Гэвин не дослушал и удрал из участка так быстро, как смог. На улице снег падал частыми крупными хлопьями и в момент залеплял лобовое стекло, поэтому быстро доехать не получилось. Нэнси встретила Гэвина укоризненным взглядом, чуть высунув голову из теплого укрытия на кресле. — Да знаю я, знаю, видела ты меня трижды закопанным. Он собрал её миску, пачку специального корма, лекарства и почищенный лоток, бросил их в пакет и предупредил: — Царапаться только не вздумай, а то в багажнике поедешь. Кошка тихо мяукнула, когда её сгребли на руки вместе с пледом, но вырываться не стала. В машине Гэвин сложил завернутую кошку на пассажирское сидение и внимательно поглядывал, не попробует ли она убежать. Но Нэнси сидела смирно, и дорога обошлась без инцидентов. Зато, когда они остановились у дома Коннора, и Гэвин снова набрал полные руки, она не мешкая вкогтилась в куртку. Коннор его ждал, потому что не успел Гэвин взбежать на крыльцо, как дверь резко распахнулась. — Детектив Рид, хочу напомнить, что я не намеревался брать у вас кошку. Гэвин не обратил на него внимания и, поставив пакет с вещами на пол, сосредоточенно отцеплял один за другим когти от своей куртки. Кошка тут же молча вцеплялась обратно. — Отпусти уже, дура, ну. Коннор понаблюдал за ним мгновение и принялся помогать. Вместе они отцепили кошку, и Гэвин воспользовался случаем, чтобы сунуть её в охапку новому владельцу. — Я замечаю некую тенденцию в последствиях вашего появления у меня дома. — Да ладно? Я, знаешь ли, сам не восторге, — Гэвин смахнул с плеч налетевший снег и скептически глянул на успокоившуюся кошку. — Мерзкие животные. — И, тем не менее, вы их постоянно заводите. — Они сами заводятся. И вообще, не читай мне тут моралей. Врач сказал, что эта животина ещё пять лет проживет. Развлекайся, постигай, что ты там постигаешь своими электронными мозгами, и всё такое. Гэвин махнул рукой и, не попрощавшись, пошел прочь. — Доброй ночи, детектив, — долетело вежливо ему в спину. Дома Гэвина ждал новый счет от клининговой компании с пожеланием больше им не звонить, очередная выписка по кредиту и незаполненная заявка на продажу дома. Впрочем, там же его ждали тишина, проголодавшиеся рыбы и бутылка хорошего бабушкиного портвейна. И никаких кошек.