Let the past just disappear.
Чонгук не знал, почему он безоговорочно поверил Тэхёну. Он просто чувствовал, что всё, что сказал мальчишка — правда. Но какой прок в этом, если его глаза были закрыты, а дыхание совсем слабенькое. Спас беспечного правителя, рискуя своей не менее ценной жизнью. Он спал на ложе в покоях короля, прикрытый пуховым одеялом, а его реснички забавно подрагивали так, будто бы он просто уснул, а не мучился от боли, не мог прийти в себя. — Его организм пережил потрясение и большую боль, это природная реакция. Я обмазал его травами и мазями, но дело за ним — захочет ли он выкарабкаться, — лекарь говорил с наклонённой головой, так, будто бы уже шёл на помост, прямо к гильотине. — Стрела задела мягкие ткани, и на плечевой кости наверняка есть ушиб. Вы ведь понимаете, что стрела попала в метку? Это чревато, но не для него, а для вас. — Хорошо, иди, — просто ответил король. Сейчас не до этого, какая месть, если мальчишка не открывает глаза? — Слушаюсь, Ваше Величество, — плащ Джунхёна прошелестел, и лекарь выскользнул в коридор. — Всегда бы слушал, — пробормотал Чонгук. Ему искренне нравился лекарь, старший мужчина, чья седая борода доходила тому до груди. Но выслать его или оставить в замке — недопустимо. Убийца будет лечить королевскую семью? Он перевёл взгляд на Тэхёна, провёл рукой по его лбу, грустно улыбаясь. — Ты не должен был, — прошептал король, качая головой. — Открой глаза, я не позволю тебе умереть, — прошипел Чонгук. Он хорошо чувствовал боль в бедре, там, где была метка, но не считал нужным об этом говорить. Если он мог хоть каким-то образом разделить боль мальчишки — был готов на всё. Когда Тэхён успел стать солнцем? Он не заметил, но каждый вечер Тэ грел его, отдавал всего себя, шёл на контакт, не позволял отвергать себя, и у короля выработалась зависимость. Зависимость от его нежного, маленького тела, что так крепко обвивалось вокруг него, не давало чувствовать одиночество и скорбь. Чонгук бы соврал, если бы сказал, что забыл Чимина, такое не забывается. Но он знал, что если накажет убийцу, то душа его успокоится. Было только одно «но»: Джунхён действовал по приказу Сокджина. Это меняло все обстоятельства. Первой мыслью стало убить их двоих, второй — «Тэхён мило посапывает даже теперь». Как же королю сморгнуть наваждение, если в голове только чернильные волосы и медовые глаза? Никак, он ворвался, пустил корни, а теперь угрожал уйти. Если бы только Чонгук знал, что отправленный когда-то Чону слуга станет для него самым дорогим… Он и сам не знал, что бы сделал, но был зол на судьбу из-за того, что самолично заставил мальчика страдать. Тэхён не заслужил. Но это не было обычной жалостью. — Ты ведь откроешь глазки, позволишь мне назвать тебя своим? — прошептал Чонгук, целуя тыльную сторону его небольшой ладошки. Пойти на смерть ради другого — не то, что делалось добровольно. Стражники и воины были обязаны умирать за своего короля, пресекать любые попытки покушения на повелителя, но Тэ — совсем юный и не должен был. Он так разительно отличался от Чимина, ведь Пак мог постоять за себя, он был лучшим воином, безупречным командующим. А Тэхён не такой — его нужно защищать, обнимать и любить, дуть на ранки, когда он нечаянно поранится, кормить виноградом и до бесконечности смотреть на его очаровательную улыбку. В конце концов, разве не из-за предназначенности было совершено столько нелепых ошибок? И Чонгук чувствовал ту всепоглощающую силу, что заставляла забывать обо всём на свете, нестись сломя голову к своему Тэхёну. — Даже если ты не позволишь, ты и так уже мой, — Чонгук надеялся, что сквозь пелену сна мальчик слышал, внимал его словам и молча соглашался. Стук в дверь прервал Чонгука, он велел войти и положил руку мальчишки под одеяло, чтобы не замёрзла. — Ваше Величество, — слуга поклонился, — господин советник ожидает вас в тронном зале. — Что? Почему эта змея не в темнице? — прошипел Чонгук, резко встал и направился к залу, не внимая тучному слуге и стражникам, что плелись за ним. Каждый его шаг отдавался эхом в большом коридоре, а сердце билось через раз. Почему Сокджин? Тот, кто фактически занимался большой частью государственных дел, налаживал связи и имел невероятное влияние во дворе, предал его. И что Чонгуку теперь делать? Назначить главным одного из этих противных, постоянно врущих советников? Мерзкие толстяки, что нахваливаются своими богатствами друг перед другом. Но, когда Чонгук влетел в зал, а там, стоя с опущенной головой и мальчишкой, стоял Сокджин — король застыл. Он видел, как мальчик жался к советнику, а тот гладил его каштановые волосы. Чонгук продолжил мягко ступать, а когда очутился напротив советника — присел, чтобы протянуть руку мальчику. Но тот лишь тихо фыркнул и заставил короля рассмеяться. — Так ты и есть тот самый Бэкхён? — спросил Чонгук, чем поверг Джина в откровенный шок. Советник поднял голову, а его огромные глаза пристально впились в чонгуковы, пытаясь понять, где подвох. — Ты знал о нём? — непонимающе спросил Джин. — Ты думаешь, что только у тебя есть шпионы? Ты не так всесилен, как думаешь. Я знал, что у Намджуна есть сын, догадывался, что он попросил тебя приглядывать за ним. Но я не спешил знакомиться с ним, не хотел впутывать его в дворцовые интриги и страсти, — хмыкнул король. — А где папочка? — тоненьким голоском спросил Бэкхён. — Бэкки, — тихо выдохнул Джин, умоляюще глядя в глаза Чонгука. — Он уехал, — просто ответил Чонгук. — Ты ведь знаешь о жидком чугуне, Бэкхён? Знаешь о том, как делаются лучшие мечи? Чугун отжигают на больших горнах, а потом очень долго закаляют. Мальчик отрицательно покачал головой. — Так вот, папочка захотел подарить тебе такой меч, потому и уехал далеко-далеко. Но он вернётся, когда ты немного подрастёшь, — Чонгук потрепал его по волосам и ещё раз протянул руку. Мальчишка неуверенно улыбнулся, а потом вложил свою маленькую ручку в большую ладонь Чонгука. — Я Бэкки, — он заалел и поспешил спрятаться за Джином, дёргая его за плащ. — Ладно, — Чонгук поднялся с земли и оправил свою одежду. — Я не знаю, что мне делать с тобой, Сокджин. Покажи мальчику сад, погуляйте по замку и не прощайтесь, как уедете туда, куда изначально направлялись, — прошептал Чонгук, глядя советнику прямо в глаза. Кажется, тот был впервые в жизни смущён. — Ты отпустишь нас? — непонимающе спросил Джин. — Пусть всё будет так, как есть. Считай, что это моя благодарность Намджуну. Он посмотрел на нефритовое кольцо, что всегда красовалось на его пальце, едва заметно улыбнулся. Сокджин поклонился и взял Бэкки за руку, направляясь на выход. — Не вини Мина ни в чём, он просто хотел избавиться от своей ноши. Береги себя, Чонгук. Прости, — негромко сказал Джин, на что король только вздохнул и покачал головой. — Дядя, — крикнул Бэкки, махая ручкой. Чонгук улыбнулся и помахал в ответ. Когда эхо их шагов стихло, а король остался один, не считая слуг, он едва слышно рассмеялся, удивляясь нелепости сложившейся ситуации. Надо же, Ким Чонгук, противный и злобный мальчишка, о ком ходили самые ужасные слухи, остался таким же. Не стал таким, каким был Намджун, унаследовал характер своего отца, сформировался под влиянием дворцовых интриганов. Мстят слабые? К чёрту эту месть, Чимина не вернуть, ему бы не понравилось, если бы из-за него умирали люди. Но Сокджин будет гнить за предательство. — Проследите, чтобы господин советник захлебнулся своей же кровью, о нападении в Карстовом лесу никто не должен узнать. Подготовьте всё тщательно, а потом избавьтесь от свидетелей. Мальчика вернуть в замок, — кинул король своим людям. — Ваше Величество, — один из слуг, вошедших в зал, обеспокоенно взглянул на короля, поклонился. — Что случилось? — тут же спохватился Чонгук. — Там господин наместник факел разжёг, не подпускает никого к усопшему, мы не можем ничего с ним сделать. — Мин Юнги, — цокнул Чонгук. — Веди, — бросил слуге, тут же срываясь на быстрый шаг. Ещё этого больного здесь не хватало для полной картины.***
Зачем жить, если его сердце не стучит, а глаза закрыты навечно? Зачем жить, если он больше не назовёт котёнком и не обнимет, не зацелует до горящих губ? Разве сердце будет биться, если на запястье только выжженная кожа, на которой когда-то были эмоции того, кто был дороже жизни, дороже всего на свете. «Должен был» уже не спасает, а сердце болит, невзирая ни на что. Юнги уже не видел ничего пред собой, его опухшие глаза отказывались смотреть на мир, в котором нет Хосока. Мин ощупывал пальцами грудь Хосока, пытаясь оживить сердце, будто бы это не он проткнул его острым лезвием меча. Но Чон молчал, не отвечал, не улыбался, не делал ничего. Кровь залила одежду обоих, но Юнги это не волновало, он всхлипывал, утирал глаза, размазывая чужую кровь по своим щекам. Он хотел избавиться от бремени, а взамен получил зияющую в груди дыру, которую не залатать ничем. Его король мёртв. Хосок больше никогда… никогда не позволит Юнги быть вновь счастливым. Теперь он точно мог дать ответ на вопрос «нужно ли ему это?». Нет. Не нужно ничего, если рядом нет Хосока. Пускай бы он сидел в своей столице, не высовывался, изредка звал к себе Юнги, но нет. Ему нужна была война; жадность и желание быть единственным на континенте сыграли с ним злую шутку. Юнги оставалось лишь гладить его остывшую грудь, целовать посеревшее лицо. И пускай бы он встал, отругал Юнги, даже избил. Но, в конце концов, он бы простил, прижал к себе, сказал, что Мин делает из него дурачка. Юнги бы посмеялся, а потом бы прильнул к тёплым, любимым губам и забылся бы. Но. Холодный, отчуждённый и такой бесстрастный. Когда слуги попытались оттащить Юнги от убитого, тот вырывался, кричал, даже размахивал мечом, а потом и вовсе зажёг факел, махая им, угрожая спалить и себя, и их. Когда в покои Юнги, куда люди Мина перенесли Хосока, вошёл Чонгук, тот отдал факел слуге и упал на колени, цепляясь пальцами за плащ короля. — Все вон, — просто сказал Чонгук. — Ваше Величество, — голос Риона заставил Юнги громко всхлипнуть. — Господин Мин не в себе, не слушайте его, — его слащавый голосок раздражал. — Я его советник… — Пошёл вон! — взревел Юнги из последних сил и умоляюще посмотрел на Чонгука. — Дважды не повторяю, — прошипел Ким светло-русому юноше. Тот сию же минуту исчез, нервно хлопая дверью. Мин зашёлся новой волной рыданий и склонил голову к полу, громко завывая. Как же больно: до одури, до поломанных костей и скорёженных ребер. Он был готов отдать всё на свете, чтобы возвратить время, не совершать самую глупую ошибку, не идти на контакт с Сокджином. Если бы он знал, что победа в конце окажется хорошо скрытым поражением — и не дёрнулся бы в сторону королевства Ким, не позволил бы Хосоку отстраниться, обнимал бы его вечность. Сказал бы, что любит. — Пожалуйста, делай со мной всё, что захочешь, но позволь мне увезти его домой, он не должен быть здесь. Его место в королевстве Чон, — прошептал Юнги сорванным голосом. — Пожалуйста. — Наместник Мин, — выдохнул Чонгук. Видно было, что ему даже находиться в помещении, наполненном до краёв отчаянием, не было приятно. — Ты предлагаешь мне отдать тебе того, из-за кого множество моих людей не вернулись домой? Ты в своём уме? — Чонгук презрительно взглянул на стоящего на коленях Юнги и подал ему руку. — Вставай, не разводи истерику. Юнги поднялся на дрожащих ногах, а потом ухватился за плечи короля, впиваясь в его губы колючим поцелуем. Чонгук резко оттолкнул Юнги, стирая со своих губ чужую кровь. — Ты чего творишь? — зарычал король, видя, как наместник осел на пол, но пополз в сторону кровати, на которой лежал Хосок. — Только твои губы, — всхлипнул Юнги, хватаясь за руку Хосока. — Ты забрал с собой мою единственную надежду. Ты моя надежда, — он закричал, — ты, Хосок! — Выметайся, Мин, — прошипел Чонгук, — я не знаю, что тебе пообещал Сокджин, но отныне ты будешь моим наместником. Ты сядешь на трон государства Чон, поэтому сделай так, чтобы я не пожалел, что не прикончил тебя сразу же. — Отдай мне его тело, — сипло прошептал Юнги. — Выметайся! — закричал Чонгук. — Если завтра увижу твоих людей в своём замке — казню всех без разбора. У тебя есть время до полуночи. Чонгук постучал в дверь, двое вооружённых стражников тут же вошли, внимательно слушая указания. — Отрубить ему голову, — он кивнул в сторону Хосока. — Её на пику, а тело сжечь. Сразу же. Стражники поклонились, а Юнги зарылся пальцами в волосы. Слёз больше не было. Смысла жить — тоже. Он так и сидел на полу, пытаясь прийти в себя. Даже когда тела Чона на постели больше не было, он не двигался, не реагировал и не слышал ничего.***
Тёплая чужая рука гладила. Когда Тэхён открыл глаза, первым, что он увидел, стало хмурое лицо Чонгука. Его губы растянулись в улыбке. У него есть, ради кого жить.***
Сокджин сжимал маленькую ладошку, но язык не поворачивался. Кровь застилала глаза, он лежал на холодной земле, пытаясь подняться, укрывал собой маленькое тельце, а собственное уже едва двигалось. Лязги тяжёлых мечей и крики воинов были где-то на заднем фоне, самой важной целью стала защита Бэкхёна. Он просчитался. Он был готов умереть, и его последний вздох был заглушен криками чёрных воронов.