До 16 и старше

— Сейчас, сейчас, погоди, — торопливо пробормотал Роман, поправляя подушки за спиной полусидящей на разложенном диване жены. — Вот так лучше? — Да, спасибо, Ром, — благодарно, но устало улыбнулась Мария и потянула мужа за руку к себе. — Посиди, пожалуйста, со мной. Или тебе уже надо идти? Мужчина присел, откинув край пледа, и, привычным жестом отодвинув манжету рубашки, взглянул на часы: — Есть еще минут десять. Может, тебе принести что-нибудь? — Да нет… вроде бы не нужно. Хотя… знаешь… принеси, пожалуйста, кефира. Он на столе на кухне, достала, чтоб согрелся. Роман привычно усмехнулся — обороты вроде «нет, не нужно, хотя, знаешь…» стали довольно частыми в последние месяцы — и ушел на кухню. Мария осторожно откинулась на подушки и посмотрела вслед мужу. Неделя выдалась очень тяжелой. Несколько дней назад Роман отправился с друзьями на лыжную прогулку, неудачно упал и наткнулся на какие-то железки под снегом. В результате — глубокая царапина на ноге, два дня в больнице и еще неделя восстановления дома. В первые два дня Марии пришлось носить ему еду, потому что больничную «похлебку», как он выразился, муж есть отказался наотрез. Ездить два дня подряд через весь город оказалось тяжело. Еще и автобусная остановка оказалась расположена далеко от входа на огороженную территорию больницы, а зима выдалась снежная. Лезть через сугробы с тяжелой сумкой наперевес нелегко само по себе, а на седьмом месяце беременности и подавно. За два дня в больнице и неделю на больничном дома Роман оклемался и теперь вроде даже пытался наверстать и компенсировать жене потраченные на него силы. Ухаживал, помогал и был, как мог, внимателен. Впрочем, Марии особо не в чем было на него пожаловаться и на протяжении всех семи месяцев. Муж относился с пониманием… насколько ему позволяла мужская точка зрения. Вот и сегодня он, придя с работы на обед, заметил, что жена неважно себя чувствует, окружил заботой и уложил, заверив ее в своей способности самостоятельно подогреть себе и суп, и второе… Вернулся Роман не со стаканом, как ожидала Мария, а принес и наполненный стакан, и треугольный пакет кефира с надрезанным уголком. — Потом еще захочешь, чтобы вставать не надо было, — пояснил он, устанавливая сине-зеленый пакет на тумбу рядом с диваном. — Спасибо, — кивнула Мария, принимая стакан. — Ой! Рука ее неожиданно дернулась, немного кефира пролилось на плед, а на Марию встревоженно воззрился Роман: — Что такое? — Толкается, — одновременно морщась и улыбаясь, ответила женщина и положила свободную руку на живот сбоку. — Вот сюда. Саданул ножкой, как будто есть где размахнуться! Роман, как всегда уже в таких случаях, рассмеялся и ответил привычное: — Точно футболистом будет! — А здесь, по его мнению, что, ворота? — обиженно улыбнувшись, спросила Мария и выпила залпом половину налитого кефира. Муж пожал плечами: — Наверно. А может, он пока просто удары отрабатывает? Тренируется? А потом вторым Газзаевым вырастет! — А если это девочка? — поспешила Мария увести мужа от темы любимого вида спорта. — Ну… не знаю, — еще раз пожал плечами Роман и забрал протянутый пустой стакан. — Налить еще? Мария отрицательно покачала головой, а он продолжил: — Да… Хорошо бы было, если бы можно было уже сейчас узнать, мальчик или девочка… А то ты, вон, шьешь эти… ну… как их?.. — Распашонки? — Да, вот… распашонки… Шьешь и голубые, и розовые, а можно было бы уже точно знать, какие нужны. Хотя, как по мне, какая разница? Кому это важно? — Ну как же? — улыбнулась женщина. — Как мальчика в розовое одеть?.. О-ой… Вот видишь, и ребенок не согласен! Снова толкается… Роман лишь покачал головой. А Мария вдруг перестала улыбаться, вздохнула и произнесла: — Ром… Она чуть виновато расправила складки на пледе и посмотрела на ожидающего продолжения мужа. — Когда я ездила в Москву и мне там делали… У… ох, все забываю, как же это называется… на «ЗИЛ» похоже… УЗИ, наверно… Точно, УЗИ, помню, что «исследование» — последнее слово. Ну вот… я тебе не все рассказала… Когда Людка звала меня в Москву и рассказывала про новый аппарат… она сказала еще, что на нем можно определить пол ребеночка… И когда та врач, которая исследование делала, спросила, хочу ли я знать, кто у меня будет… я сказала, что хочу… Только… — Мария наконец снова улыбнулась, опять чуть виновато, — представляешь… он… ножку так повернул, как будто специально… и все закрыл! Ничего рассмотреть невозможно было! Роман бестолково похлопал глазами, глядя на жену, подумал и все же спросил: — Подожди. Что не рассмотреть-то? Теперь уже Мария так же непонимающе уставилась на него: — Как это «что»?.. Ну… то, чем мальчик отличается от девочки… — весело улыбаясь, пояснила она. — Э… а… А-а-а… — Рома, ну ты даешь! — рассмеялась Мария. — А как еще определить можно? — Не знаю, — уже так же смеясь, ответил муж. — Мало ли какие там у вас премудрости… аппарат какой-то, вон, новый изобрели… — Так его же не только для беременных изобрели. Любой орган можно так проверить и узнать о болезнях! В общем, вот тебе еще одно доказательство, что мальчик. Закрылся, постеснялся перед мамой и тетей-врачом голеньким показываться! — Ой, Машка, выдумщица ты!.. А девочка, что, по-твоему, не стеснялась бы? — Ну все же девочке меньше причин стесняться маму… Да и живот, подруги говорят, у меня «мальчуковый». — Какой?! Мария засмеялась, и тут же малыш похлопал маму изнутри — мол, я тоже хочу смеяться и веселиться. Она положила руку на живот и погладила, будто успокаивая. Муж смотрел такими ошалевшими глазами, что впору было успокаивать и его. — Говорят, что по форме живота можно определить пол ребенка. Когда девочка, живот более широкий, а когда мальчик, наоборот, узкий и вытянутый вперед. Мария вспомнила еще одну народную примету, о которой рассказывала уже рожавшая подруга Нина: если будущая мать подурнела собой, значит, ждет девочку, будто девочка забирает у матери красоту, а если, наоборот, похорошела — значит, ждет мальчика… Но сообщать об этом растерянному от новой и странной информации мужу она не стала. Да и… не хотелось интересоваться у него, похорошела она или подурнела! Впрочем, ей самой, если честно, казалось, что… беременность ей очень к лицу. Роман несчастными глазами уставился на аккуратный, как ему казалось, живот жены и явно пытался примерить к нему полученные знания. — И что? Ты считаешь, там мальчик? — Не знаю… Мне же не с чем сравнивать. А Нина говорит, что ярко выраженный «мальчуковый». Роман лишь покачал головой. — Как у вас, женщин, все сложно, — на силу улыбнулся он, затем посмотрел вновь на часы и вздохнул: — Все, моя хорошая, мне бежать пора. — Роман встал, нагнулся, поцеловал жену и отошел к стулу, на котором висел его пиджак. — А… ты не знаешь, где мой галстук? Начальство обещалось после трех приехать… — Там, где ты его вчера оставил. В ванной. Роман, почти не выказав удивления, ушел за пропажей, а Мария оглядела комнату: собиралась заняться уборкой после отправки мужа на работу. На серванте рядом с хрустальной вазой лежали вперемежку Ромина подборка «Нового мира» и ее «Работница», а в самой вазе — которой положено быть пустой и радовать глаз своей хрустальной прозрачностью! — сложено неоконченное вязание. «Да и пыль собралась на стенке… — тоскливо подумалось женщине. — А перед приездом свекрови из Ленинграда порядок надо навести идеальный… Не забыть бы с букета гвоздик пыль стереть, вечно про них забываю! Помыть их, что ли, прямо под водой? Пока каждую тряпочкой вытрешь…» — Ты звони, если что, — прервал ее невеселые мысли Роман, на ходу затягивая галстук. — Все у нас хорошо, не переживай. Устала просто. А до тебя пока через коммутатор дозвонишься… неудобно мне часто звонить. — Все равно звони, — Роман поправил галстук, похлопал себя по карманам, проверяя все ли на месте. Подошел к секретеру и, вытащив из шкатулки с деньгами десятку, положил ее во внутренний карман пиджака. В дверях комнаты обернулся: — Значит, Васька? — Скорее всего, — покивала, соглашаясь, Мария. — Или Оленька? Мария поморщилась от очередного толчка изнутри и засмеялась: — Васька, Ром, Васька.