***
— Я только одного не могу понять, — бормочет Шерил негромко — голос совсем сел — в перерывах между крупными глотками ледяной воды, — почему ты все еще в джинсах? — Я могу задать тебе тот же вопрос, — устало усмехается Тони, но в шоколадных глазах зажигается хищный огонек. Кислотно-розовый неоновый свет окрашивает волосы Шерил в красный, когда Тони притягивает ее к себе за пояс брюк и перекатывается на сбитых простынях, подминая ее под себя. — Моя очередь спросить тебя, какого хрена ты машешь своей золотой кредиткой при каждой удобной возможности, — Топаз переходит на вкрадчивый шепот, — особенно, если тебя никто не спрашивает. По телу Шерил пробегает знакомая дрожь, и она прикрывает глаза, чувствуя, как змеиный яд парализует ее тело. И это самый бесподобный наркотик на свете.
15 июля 2018 г. в 23:26
Примечания:
Halsey — Is There Somewhere
Мотоцикл резко тормозит у входа в мотель, ослепляющий яркой неоновой вывеской, и струя воды летит из под колес вверх, сверкая ядовито-розовым светом в каждой капле. Тони уверенно берет Шерил за руку, и та пьяно и белозубо улыбается — никто из них не планировал эту ночь, но Блоссом пьет и никак не может остановиться, все более явно ощущая губы Топаз на своей шее. В другой руке Тони держит початую бутылку виски, время от времени закидывая голову назад и небрежно отхлебывая — и по ее подбородку стекают вяжущие язык капли, которые Шерил, пошло ухмыляясь, ловит блестящими губами.
Они заваливаются в мотель, спотыкаясь и путаясь в ногах друг друга, и Топаз бормочет ей на ухо хриплым шепотом что-то, отчего по всему телу у Шерил бегут мурашки. Она заливисто смеется, повисая в сильных руках, и нетрезвая Тони пошатывается от тяжести ее тела — Шерил совсем не приходит в голову, что боевой характер Змейки не делает ее выше или сильнее.
Тони швыряет на стойку портье несколько купюр и нехотя отрывается от скрытой копной рыжих волос мочки уха, когда тот недовольно кашляет и задает какой-то нелепый вопрос. На секунду Топаз отстраняется, не расцепляя замка их рук, нависает над стойкой, поскрипывая кожаной курткой, и хриплым низким голосом произносит пару фраз, которые накладываются друг на друга у Шерил в голове, забавно смазываясь в один вибрирующий звук. Ей кажется смешным то, как маленькая Тони пытается выглядеть угрожающе, и она снисходительно посмеивается, утыкаясь носом ей в макушку и втягивая носом аромат ее волос. От сладкого запаха она жмурится, чувствуя неясное раздражение от того, что сейчас придется что-то решать — Шерил хочется вжаться в теплое мускулистое тело как можно сильнее, провести языком по коже, попробовать на вкус…
— Советую побыстрее дать нам номер, — властно говорит Шерил, мимолетно взмахивая кредитной картой с тиснеными золотыми буквами, — моя фамилия, если вам неизвестно... — мрачнеющий с каждой минутой портье вытаскивает из под стойки ключ-карту, и Шерил едва успевает выхватить ее из его рук, как Тони грубо дергает ее на себя, увлекая в сторону лестницы.
Шатаясь, она спотыкается о первую же ступеньку и с размаха утыкается Топаз в лицо, развязно находя губами ее — тонкие и обветренные от постоянной езды на мотоцикле без шлема, горькие от алкоголя и железного привкуса крови, чьей — они уже не разбирают. Тони рвет ее собственные припухшие губы в смазанной багрово-красной помаде в клочья — ее бесит, как Шерил считает, что ее имя и количество денег делают ее лучше других и в частности лучше нее самой. Шерил не видит, как поднявший было трубку портье, решивший после небольшого шоу с кредитной картой тут же позвонить в особняк Блоссомов, нервно сглатывает и медленно кладет ее обратно, разглядев на узкой спине, прикрытой розовыми локонами, символ саутсайдовских Змеев.
Девушки звонко хохочут возле двери номера, с четвертого раза справляясь с тем, чтобы вставить ключ-карту в замок — невероятно мешает то, что их притягивает словно магнитом, и они то и дело ищут друг друга губами, будто выпивая до последней капли — Шерил до умопомрачения жадная эгоистка, не способная признаться даже самой себе в том, что разучилась дышать любым воздухом, кроме того, что в легких Тони Топаз, а та бы и рада ей отдать его весь, но тогда эта ночь закончится и настанет рассвет.
Кое-как они проскальзывают в темную комнату сквозь щелку приоткрывшейся двери, и она сразу захлопывается. Ключ-карта, конечно же, тут же падает куда-то на пол, а за ней летит бутылка виски, расплескивая содержимое во все стороны.
— Бля-я-ять… — с сожалением тянет Шерил, словно ослепшая в этой внезапной темноте, и что-то вжимает ее в дверь, кто-то, пахнущий сладкой ванилью, алкоголем и… бергамотом?
Тони сдирает с нее куртку, а Шерил откидывает голову назад, утыкаясь затылком в дверь и подставляя шею под ее зубы, и широко улыбается, когда Тони целует ее с каким-то остервенением, бездумно шаря горячими ладонями по всему телу, будто заходясь в лихорадке. Блоссом запускает пальцы в мягкие кудрявые волосы, впиваясь длинными ногтями в кожу — и слышит, как Тони шипит у ее уха. Она чуть наклоняет голову вбок и с ухмылкой проводит по ее шее языком — длинным, смазанным движением, ощущая солоноватый вкус пота и почти выветрившихся духов. Она практически нутром чувствует, как по всему телу Топаз пробегает дрожь, та падает перед ней на колени, хватаясь за молнию брюк.
Шерил позволяет ей опустить «собачку» молнии до конца, с трудом удерживаясь на подкашивающихся ногах, а затем самодовольно произносит, отталкивая ее за плечи:
— Ну уж нет. Я хочу еще выпить! — последние слова она с трудом выговаривает жутко заплетающимся — по нескольким причинам — языком и проходит дальше в комнату, перешагивая длинными ногами на ужасно высокой шпильке прямо через Тони. — Где здесь этот гребаный мини-бар?
Тони мгновение медлит, тупо глядя в пол, и затем поднимается с колен, снимая с себя кожанку и швыряя ее на кресло чуть сильнее, чем следовало бы. Комнату озаряет яркий свет молнии, и Шерил пару раз моргает, отыскивая глазами лицо Тони, и с недоумением обнаруживает на нем странную усмешку.
— Так ты хочешь поиграть? Ну, так бы сразу и сказала, — в голосе Тони бархат и мед, напоминающие урчание пантеры перед прыжком. Звук грома запоздало катится вслед за молнией.
Она берется за верхнюю пуговицу своей клетчатой рубашки и начинает невыносимо медленно ее расстегивать — при условии, что самая верхняя уже оторвана нетерпеливыми руками Шерил, а на коже видны лиловые засосы и отметины зубов, Топаз все равно умудряется растянуть это занятие на добрых две минуты. За это время у Шерил пересыхает во рту и заходится сердце, будто она за сегодня употребила что-то намного сильнее алкоголя.
Рубашка падает к ногам Тони, и Шерил стоит посреди комнаты, пожирая глазами смуглый живот и пирсинг в пупке — она словно бы не знает, куда ей кинуться, стоя посреди комнаты с безумным взглядом и сжатыми добела костяшками кулаков.
Она ползет черными от желания глазами-водоворотами по коже цвета кофе с молоком, остро цепляясь за ключицы, шумно сглатывая, и титаническим усилием воли отворачивается, пинком открывая дверцу мини-бара.
Этот мотель явно не располагает теми видами алкоголя, которые были бы способны удовлетворить запросы Шерил Блоссом, и она раздраженно захлопывает дверцу холодильника; в сумке у нее на такие случаи всегда есть именно то, что нужно: она достает слегка прохладную бутылку ликера Giffard Creme de Cerise, откручивает крышку и делает несколько шумных глотков. Тони следит за тем, как двигается ее горло, облизываясь и чувствуя на языке этот вездесущий приторный вкус — вкус Шерил, ради которого она каждую ночь срывается на мотоцикле во тьму.
Шерил выглядит одновременно и до одури пьяной, и достаточно трезвой, чтобы что-то замышлять, и Тони, крадучись, двигается по краю комнаты, вдоль стены, будто бы желая настигнуть добычу, увлеченную водопоем.
Шерил стряхивает с себя кофту, оставаясь в одном коротком топе, и что-то клокочет у Тони в горле — ей хочется схватить, сжать, и никогда больше не отпускать.
Но Шерил оказывается быстрее — и хитрее — и вторая за ночь бутылка летит на пол.
Она прижимает Тони к стене, припадает губами к яремной вене, утыкаясь носом в черный бархатный чокер с серебряным кулоном в виде змеи и сбивчиво шепчет той в ухо, прикусывая хрящик:
— Я хочу, чтобы на тебе осталась только эта змейка, — Тони отзывается сдавленным стоном и зарывается пальцами в рыжие волосы, еще сильнее прижимая Шерил к себе. Блоссом обводит языком ее саднящее ухо, скользит вдоль линии челюсти и снова возвращается к искусанным в кровь губам — Топаз с треском проваливает все попытки сдержать рвущиеся наружу чувства.
Шерил путается пальцами в длинной цепочке из черных бусинок, сжимает их в кулаке и резко дергает на себя. Тони ахает от неожиданности, широко распахнув темно-карие глаза, и Шерил хватает ее за подбородок, не давая повернуть голову, пока бусинки дробно стучат по полу.
— Я же сказала… — властно чеканит Шерил, пристально глядя ей в глаза в ответ, — Только. Змейка.
Тони жмурится и обессилено прислоняется к стене, не в силах противиться такой Шерил. Она готова поклясться, что та прекрасно знает, какой эффект на нее производит, потому что глаза ее сверкают в полубезумном торжестве; Тони пробегает пальцами по ее плечам, проводя шершавыми ладонями по горячей коже, а затем прижимает их к ее груди, чувствуя, как о клетку ребер оглушительно бьется сердце. Шерил ловит ее руку и прижимает к губам, обводя горячим языком каждую из сбитых костяшек.
— Нет-нет, Ти, не распускай руки.
Тони опускает взгляд вниз, на мгновение изображая покорность, а потом неожиданно для самой себя рывком притягивает ту к себе за шею для поцелуя, в это же время толкая ее бедром к кровати. Шерил напрягает мышцы, сопротивляясь, и Тони тут же спускается по шее вниз, с силой всасывая молочно-белую кожу — она знает, что это сводит Шерил с ума. На языке остается вкус сирени и приторно-сладкой вишни — кто бы мог подумать. Ноги рыжей бестии подгибаются, но она оказывается сильнее — развернувшись, Шерил заставляет Тони рухнуть на кровать, придавливая ее всем своим весом. Она победоносно облизывает губы, и начинает издевательски медленно прочерчивать дорожку поцелуев от пояса джинсов по впалому животу, обводя языком выступающую татуировку в виде буквы S на ребрах. Тони выгибает спину ей навстречу, невесомо выдыхая, и Шерил ловко расстегивает черный кружевной лифчик, отбрасывая его прочь.
Шерил Блоссом имеет невероятно раздражающую и в то же время возбуждающую привычку швырять снятое в порыве страсти белье так далеко, чтобы потом его было невозможно найти.
Тони смотрит на Шерил снизу вверх, и не может сдержать конвульсивную дрожь по всему телу, ловя жадный, будто ощупывающий ее обнаженную грудь лихорадочно горящий взгляд. Она вскидывает ладони вверх, чтобы прикоснуться к шелковой алебастровой коже, но Шерил перехватывает ее руки и сцепляет их в замок у нее над головой, не давая пошевелиться. Тони хрипит, дергаясь изо всех сил — ей так нужно дотронуться до нее сейчас, но Шерил играет исключительно по своим правилам.
Она опускает голову, все еще крепко удерживая их в неподвижном положении, и ловит губами темный сосок, не выдерживая и тут же прикусывая его, перекатывая во рту, словно ягоду. Тони резко втягивает воздух сквозь сжатые зубы, вздрагивая, но больше не издает ни звука. Она знает правила этой бесконечной игры и готова играть столько, сколько захочет Шерил — в конце концов, она сама их приняла, каждым стоном подтверждая ее право на владение своим телом; каждым исступленным шепотом, оброненным в темноте — своей душой.
Шерил с силой сжимает аккуратную грудь в ладони, и она идеально ложится в нее; Тони молчит, но Блоссом так близко, что ей кажется, она может слышать мысли в розоволосой голове. Она отпускает ее руки, подтягивая к себе за бедра, и хрупкая оборона Тони рушится от одного ее нетерпеливого всхлипа, когда правая рука Шерил змеится, щекочет бархатную кожу, сползая все ниже.
Коленом Шерил раздвигает ее ноги шире и входит резко, грубо, словно всполох молнии за окном, и вновь начавшийся ливень заглушает отрывистый вскрик.
Раскаты грома смешиваются с прерывистыми вздохами и надсадными стонами охрипшей Тони — молния сверкает, подсвечивая капли пота на ее коже; позвоночник изгибается дугой от каждого толчка, а Шерил исступленно вбивается в нее, окончательно потеряв рассудок — она не может сдержаться и высоким голосом вторит Тони, когда кисть сводит от того, какая же она узкая. С каждым движением Тони подается бедрами ей навстречу, запрокидывая голову назад в бесплодной попытке наполнить легкие кислородом — она шарит руками по влажным простыням, стискивая их тонкими пальцами, и кажется, что ладонь Шерил навсегда отпечаталась на ее ребрах поверх изогнутой черной змейки.
Неоновые вспышки мотельных вывесок, белые простыни, алые губы и ночная жизнь, скрытая от чужих глаз — вот они, их главные сокровища, Небесный Иерусалим, который удерживает неизменная Топаз, и каждую ночь Шерил взмывает ввысь, опаляя порочностью ангельские крылья, затыкая себе рот ладонью, чувствуя Тони внутри себя, вокруг, повсюду — «прости, но каждую ночь я влюбляюсь в тебя заново».
— И эта ночь — не исключение, — срывается вслух с красных губ, и тут же, словно в наказание, Шерил впивается зубами в бронзовое плечо под собой, отчего Тони захлебывается воздухом. Гром зарождается где-то вдалеке, за горизонтом и за грудной клеткой, нарастая, становясь все ближе и ближе, и Шерил проникает все глубже, быстрее, соединяя теплым тяжелым языком родинки на груди Тони, которая больше не может дышать сама — тогда Шерил прижимается губами к ее губам, на удивление нежно, отдавая воздух обратно: она не хотела забирать его весь, она хотела дышать одним на двоих; не хотела позволить саутсайдовской Змее дополнить ее, создавая одно целое.
Дождь льет стеной, заглушая звуки, закрывая их от всего мира, и душный влажный воздух наполняет небольшое пространство комнаты, и дышать становится стократ тяжелее.
Молния сверкает, выбивая створки окна внутрь комнаты, брызгая неоновыми каплями на сплетенные тела; Шерил закручивает пальцы внутри Тони, нащупывая, как ей кажется, точку соприкосновения их вселенных, и Топаз в последний раз выгибается, обхватывая ее за шею и сотрясаясь в конвульсиях. Шерил падает вместе с ней на пустыню бело-розовых простыней, прислоняясь лбом к ее разгоряченной груди, утыкаясь носом в ключицу, и замирает, слушая заходящееся, словно при аритмии, сердце. Тони ласково запускает пальцы в ее волосы, прижимая к себе еще ближе, зарываясь в имбирно-рыжие пряди, убирая их с влажной спины.
Они лежат так долго, и Шерил обнимает Тони за плечи, ожидая, пока ее тело перестанет мелко дрожать после оргазма, а Тони водит длинными пальцами по бледной спине с острыми лопатками, напоминающими обломанные кем-то крылья — она никогда не скажет этого вслух, но надежда исцелить своими прикосновениями Шерил Блоссом не исчезает из воспаленного разума.