Не привлекать внимания

С этим делом не задается с самого начала. Сперва куда-то проебывается половина улик, а следом за ними и единственный свидетель. Гэвин считает, что все полетело нахуй из-за мудилы-андроида, Ричард же полагает, что это произошло потому, что какой-то тупой детектив к тридцати шести годам разучился пользоваться базой данных, а Фаулер уверен, что они оба охуели, но орет он на Гэвина. — Либо вы раскроете это гребаное дело, Рид, либо я вас всех поувольняю к чертям собачьим! — Фаулер кричит так, что трещат стены и, кажется, с потолка начинает ссыпаться штукатурка. — Чем вы, блядь, вообще занимаетесь? Хороший вопрос, на самом деле. Ответ на него проебывается где-то вместе с уликами. Это дело уже сидит у Гэвина в печенках. И оно, блядь, даже не его, а Хэнка и его пластикового щенка — Коннора, которые в середине расследования внезапно машут всем ручками и сваливают из Детройта нахуй. Видимо, туда же, куда и свидетель. Гэвин бы точно этому не удивился. Еще Гэвин не удивится, если окажется, что эти два ушлепка свалили не просто в отпуск, а в какое-нибудь ебанутое свадебное путешествие. Вон они как друг на друга в последнее время смотрели. Между ними только таблички «мы ебемся» не было. Гэвина обрадовало бы больше съеби Хэнк на пенсию, а Коннор на свалку. Но Гэвин только как человек говно, а как коп очень даже хороший, особенно когда раскрытие преступления становится делом принципа. Поэтому вечером он тащит Ричарда на место убийства. В бар. И как всегда находится очередная хуйня. — Я проанализировал сохранившиеся данные и пришел к выводу, что андроидов в данное заведение не пускают. Кто бы, блядь, сомневался. Гэвин бы тоже много куда их не пускал, да поздно. Один из этих пластиковых болванчиков сидит на его диване, в его футболке и смотрит на него как на идиота (то есть как всегда). Только вот Гэвину пиздец как не хочется мотаться туда в одиночку, поэтому он сперва кидает в Ричарда «ну и хуй с ними», а потом и своей курткой. Ричард ловко перехватывает ее на лету и несколько мгновений изучающе смотрит то на куртку, то на Гэвина. — Я должен надеть это? — То есть ты думаешь заявиться в гребаный бар прямо со своими сверкающими RK-900? В тот самый, где не пускают андроидов? — Мы служим в полиции и расследуем дело, Рид. Если они не пустят нас, то мы будем иметь все основания для ареста, — Ричард хмыкает, но куртку все-таки берет. Блядский ты умник. Гэвин показывает средний палец его спине. — Не хочу привлекать внимания, поэтому значки и звания мы оставляем дома, — говорит он, застегивая любимую потрепанную толстовку. Чистая и похуй. Ричард же набрасывает куртку прямо на идеально выглаженную черную рубашку и несколько минут слишком придирчиво рассматривает себя в зеркале в их ванной. — Это что? Дырка? — гладя пальцами по порванному локтю. — На меня как будто бы напали собаки. Ричард поворачивается к Гэвину. У Гэвина почти встает. Блядь, — думает Гэвин, сидя в машине. Не привлекать, сука, внимания. Всю дорогу он старается не смотреть на Ричарда. Бар встречает их неоновой вывеской и броским предупреждением, где черным по белому: «присутствие андроидов на территории бара запрещено». Ебанутая политика частных заведений, для обходов которой еще не придумали законов. Только вот его андроиду явно похуй. Лицо принимает привычное невозмутимое выражение, когда тот первым открывает дверь. И тут же застывает. Замирает посреди толпы людей на несколько секунд, пока Гэвин локтем не подталкивает его в сторону барной стойки. Глупое ведро с гайками. — Что-то не так? — Гэвин жестом подзывает бармена. — Два виски со льдом. — Я загрузил план здания и его фотографии как изнутри так и снаружи, но в реальности все оказалось несколько другим, — голос у Ричарда такой же спокойный, но Гэвин знает, что этому верить нельзя, что у андроида наверняка очередной пиздец в пластиковой башке. Он заглядывает в глаза, Ричард упрямо смотрит в ответ. Под столешницей Гэвин сжимает его колено рукой. — Не ожидал? — спрашивает тихо. Ричард молча кивает. Не сразу, будто бы пробуя и анализируя значения фразы. Первые мгновения он выглядит по-человечески растерянным. Гэвин с трудом сдерживается, чтобы не поцеловать его. — Ваш виски, — бармен ставит выпивку рядом и многозначительно смотрит в их сторону. Гэвин поспешно убирает ладонь с ноги андроида, а тот уже ухмыляется и тянется к своей порции. Пластиковый мудила всегда слишком быстро отходит. В таких местах Гэвин чувствует себя в своей тарелке, поэтому через час и три стакана он почти полностью составляет проебанную картину преступления. Вот жертва, Эбигейл Ларсон, напивается в баре и в нем же знакомится с Домиником Райтом, а вот они устраивают себе экскурсию в местный туалет, где их слышит Эндрю Уокер, тот самый свидетель, который через неделю съебывает из Детройта, а сладкую парочку в итоге находят в одной из кабинок мертвыми. Без рук и без одежды. У Эндрю алиби, в момент смерти его видят спящим на скамейке в парке, а в туалет кроме него больше никто не входит. Ебаный тупик, а не дело. Теперь понятно почему другая сладкая парочка сваливает, а дерьмо за ними разгребать приходится Гэвину. Гэвин устало трет переносицу и залпом допивает четвертый стакан. Ричард все еще сидит на соседнем стуле, и перед ним стоит только второй. И не привлекать внимания никак не получается, уже третий человек оставляет ему записку со своим номером. Гребаная куртка Гэвина слишком идет этому ведру с гайками. Теперь он просто обязан ее сжечь. Сука, — думает Гэвин, когда девушка со столика напротив в очередной раз подмигивает Ричарду, и заказывает еще виски. Ричард же все игнорирует. Только хмурится и пожимает плечами на то, как Гэвин выхватывает записки и поспешно прячет себе в карман. Гэвин почему-то уверен, что пластиковый уебок наслаждается ситуацией, а особенно его раздраженным лицом, которое приходится прятать за стаканом. — Ваш друг такой нервный, — Гэвин внезапно упускает момент попадания и бармена под это влияние, но когда он вновь смотрит в их сторону, то Ричард уже вовсю общается с ним — У него что-то случилось? Блять. У Гэвина дохуя всего случилось, но сейчас это гребаный андроид и не менее гребаное дело. — Он ревнует, — Ричард сверкает глазами. Гэвин давится виски. — О, так это ваш парень? Кажется, теперь виски идет носом. — Мы живем в одной квартире. Это считается? Прямо на любимую толстовку. Ричард невозмутимо протягивает ему салфетку и переглядывается с барменом. Точно наслаждается. Охуеть. Салфетка нихуя не помогает. — Уебок, — жалуется зеркалу Гэвин, рассматривая в нем пятно от алкоголя на своей одежде. То все никак не хочет оттираться. Теперь он стоит в том самом туалете, который, как и бар, лишается таблички «закрыто» через несколько дней после того, как Хэнк и Коннор собирают улики. Но кто же знал, что эти улики проебутся. А теперь тут ничего не найти. — Рид, — Гэвина окликает Ричард, когда тот в очередной раз бросает взгляд на след от виски. — Может просто ее снимешь? Приперся, блядь. Гэвин смотрит на него волком. Но Ричард в одно движение оказывается рядом и кладет ладонь на плечо, заставляя смягчиться. — Чего тебе? — скрещивает руки на груди. — Пришел к выводу, что понадобится помощь, — отвечает Ричард. Гэвин не сразу замечает его усмешку и то, как он тянется к толстовке. — Руки вверх, детектив. К черту все, — думают четыре стакана в голове Гэвина. Он цепляется за идеальную рубашку и притягивает андроида к себе. Прижимается к нему вплотную, обхватывает за шею и целует, наблюдая за удивлением на его не менее идеальном лице. Оно проскальзывает всего на одну секунду, и Гэвин жадно впитывает его. Может и правда решил помочь? Но теперь точно к черту. Напиваться на месте преступления было весьма ебанутой идеей, трахаться — тем более. Когда ладони Ричарда проскальзывают под одежду и сжимают бока, Гэвину становится похуй и на это. Он льнет к ним, кусает андроида в губы. Ричард толкает его вперед, пока Гэвин не начинает упираться спиной в дверь самой первой кабинки, и кусает в ответ. Поцелуи Ричарда острые и пьянящие, Гэвин почти задыхается под ними. Андроид целует в подбородок и в шею, заставляет сильнее стискивать пальцы на его затылке. Кусает в пульсирующую вену, оглаживает кожу под зубами языком. У Гэвина сносит крышу. Он рывком отрывает Ричарда от шеи, впивается в губы. Ненасытно и резко целует, прикусывает, лижет. Всем телом чувствует, как Ричарда ведет, как он начинает дрожать, прижимаясь к нему, как сильнее врезается пальцами в голые бока. Гэвин не смотрит, знает, — они белые, что скин уносится вслед за его крышей. Пальцы у него неожиданно холодные. Они встречаются взглядами: опьяненными и дурными. У Гэвина давно стоит. Ричард опускается перед ним. Колени в пол, его рука у него на затылке. Ричард мучительно долго расстегивает ширинку, путается в замке и ремне, пока Гэвин не накрывает его побелевшую ладонь своей. Судорожно сжимает ее, у него самого потряхивают костяшки. Ричард берет глубоко, и Гэвин тонет. Его сносит движениями языка по возбужденному члену. Уверенными, резкими. Ричард крепко держит его бедра, сталкивается с ними подушечками до синяков. Будто бы он, Гэвин, гребаный спасательный круг. Гэвин ловит ртом воздух, беспомощно и жадно. Цепляется сильнее за волосы, не сдерживая хриплый стон. Закрывает глаза, тело едва слушается. Ему самому сейчас нужен круг. Гэвин кончает слишком быстро. Хватается руками за Ричарда, сжимает его плечи до хруста своих пальцев. И наклоняется, подается вперед, чтобы втянуть в ошалевший болезненный поцелуй. — Ты, блядь, мудак, — голос внезапно садится. Ричард хмыкает ему в губы. И как-то охуительно не вовремя открывается дверь. Ричард смотрит на вошедшего, Гэвин смотрит на вошедшего, вошедший бармен смотрит на них. У Гэвина все еще спущены брюки. Пиздец, — думает Гэвин, хватаясь за ремень. Просто пиздец. Не привлекать внимания не получается нихуя. Ричард щурится и показывает охуевшему лицу бармена средний палец. На следующий день они приходят в бар уже со значками и в форме. Гэвин тщетно пытается спрятаться за очками и капюшоном. Ричарду плевать, он сразу смотрит на бармена как на говно. Видите ли, пока Ричард ползал по кафелю в попытках расстегнуть брюки Гэвина, то пришел к выводу, что убийца именно он. И Гэвин даже не хочет знать, в какой именно момент Ричард понимает это. А потом его мудила-андроид замечает на ключице бармена татуировку с инициалами убитой и складывает два плюс два в нехитрую четыре. Эбигейл плюс случайный парень плюс бывший плюс ревность. Плюс у бармена находят топор и браслет Эбигейл и не находят алиби. Гэвин с нескрываемым облегчением вздыхает, когда на его руках защелкиваются наручники, и уебок наконец-то перестает так презрительно на них пялиться. Гребаное дело внезапно оказывается закрытым. А вечером они повторяются. Дома. В ванной. Где Гэвину приходится держаться за бортики и стонать в кулак, потому что блядские стены слишком тонкие. И Гэвин совсем не против.