***
Тодороки был в комнате Мидории: они занимались здесь с Иидой и Ураракой. Тетради с анализами Изуку были раскиданы на полу, как знак преданности делу и скрупулёзности Мидории. Он знал, что это было больше похоже на место поклонения Всемогущему, чем на обычную комнату в общежитии. Смотря то на Шото, то на постеры, Изуку всё ещё волновался, пока Тодороки не сказал ему, что всё в порядке. Он залез на дальний край кровати. Изуку повторил за ним. Кровать одноместная, но достаточно большая, чтобы они оба могли на ней уместиться, но при этом им всё же приходилось прижиматься друг к другу. Он чувствовал тепло чужого тела, шершавую простынь и толстое пуховое одеяло. Подушка была всего одна, им приходилось, смотря друг на друга, делить её. — Тут… — Шото попытался что-то сказать. Мидория перевернулся на живот, пряча своё лицо в подушке. — Это так неловко! Прости, Тодороки. Будет лучше, если я посплю на полу. — Я хотел сказать, что здесь очень тесно, — пояснил Тодороки. — Пододвинься поближе. Ты лежишь на краю подушки. Расслабься, а то ты так никогда не сможешь уснуть. Мидория посмотрел на него и громко вздохнул. Он боится? Почему? Ох, он определённо чувствовал себя неловко из-за Тодороки. Но прежде чем снова повторить, что может поспать на полу, Изуку начал придвигаться ближе до тех пор, пока его голова полностью не поместилась на подушке. Тодороки взял его за предплечье и потянул на себя. Мидория пискнул, как пойманная птичка. Его кудри задели висок Шото, хотя тела не соприкасались. Их лица так близко. Глаза Мидории были большими, зелёными, смотрящими в недоумении. В комнате жужжал кондиционер. Остальные или спали, или просто сидели тихо в своих комнатах, из-за чего Тодороки хотелось задержать дыхание и сохранить тишину. Подушка пахла шампунем. Шампунем Мидории. Шото уткнулся носом в неё, закрыл глаза и вдохнул, вся энергия вдруг покинула его тело. — Тодороки? — Мм? — спросил он, не открывая глаз. — Прости, ничего. Тодороки уснул, прежде чем успел спросить, что же хотел сказать Мидория. Если бы он не заснул так быстро, если бы он взглянул на него, то увидел бы Изуку, лежащего на другой стороне подушки совершенно неподвижно, широко открыв глаза и изучая упавшие на бледную кожу светлые пряди и очертания его лица, как будто видел их в первый раз.***
Тодороки проснулся первым. Он не сразу вспомнил, где находится, но через несколько секунд, посмотрев вбок и увидев Мидорию, всё понял. Мидория открыл глаза, будто почувствовав, что Тодороки проснулся. Изуку моргнул. Шото ждал, когда его обвинят в том, что он пялится, но вместо этого Мидория морщит нос и говорит: — Ты обманул меня. — Мм? — Прошлой ночью, когда пытался остановить мои тренировки. Ты перевёл внимание на себя, чтобы я ушёл из зала. — Я не буду за это извиняться. В конце концов, это сработало. — Ты действительно пытался меня остановить, да? Мидория не казался сомневающимся, он просто хотел подтвердить свои подозрения. — Да, — признался Тодороки. — Но если бы ты отказался, то я, скорее всего, уснул бы на диване. Я предложил это, потому что волновался и хотел помочь. — Волновался… — повторил Мидория. — Да. Мне не нравится смотреть на твои страдания. Особенно когда ты травмируешь сам себя. Когда такое происходит, тебе лучше идти к кому-то, чтобы поговорить. — Я привык разбираться с проблемами сам, — сказал Мидория, укутываясь в одеяло. — Теперь я должен быть достаточно сильным, чтобы справиться с этим. Если не могу справиться с этим сейчас, то что будет через год? Два? Десять лет? Когда наша учёба закончится, и мы станем про-героями и начнём прокладывать свой путь в настоящий мир, где люди буду рассчитывать на нас? Я не могу проявлять нерешительность и слабость. — Ты человек, — произнёс Тодороки. — Если ты продолжишь придерживаться нечеловеческих стандартов, то это не приведёт тебя ни к чему. По крайней мере ни к чему хорошему. Тодороки хорошо знал это чувство. Он вырос под контролем Старателя, видел одержимость, съедавшую того изнутри. А теперь у него есть Всемогущий, забрызганный кровью, бессильный, работающий его учителем. Мидория закрыл глаза. Шото подумал, что он опять уснул, но потом Изуку закрутил свою руку в одеяло и тяжело вздохнул. — Я не хочу никого ранить. Или волновать. Все уже и так слишком обеспокоены, разве нет? — Тогда почему бы тебе не приходить ко мне? Глаза Мидории тут же распахнулись. — Прости? — Я уже знаю, что ты изо всех сил стараешься. Дай мне помочь. Он не лучший человек для подобного рода вещей, но если Мидория доверяет ему, тогда он поддержит своего друга, как только сможет.«Ты спас меня однажды. Так что, пожалуйста…»
— Только если ты будешь обращаться за помощью ко мне, — решительно сказал Мидория, потому что как же иначе. Но это хорошо, даже лучше, чем хорошо, потому что Тодороки знал, что он уже победил. Изуку никогда не будет сбегать от чего-то, если это значит помочь кому-то, кто страдает. — Когда ненавидишь то, как выглядит твоя комната, ты можешь прийти в мою. Моя дверь всегда открыта для тебя. Тодороки осмотрел его. Его кудряшки устремились вверх, игнорируя ангелов гравитации, а одет он был в потрёпанную футболку с именем героя, которого Шото не знал. Широкая полоса губ была мокрой. Его глаза были как морское стекло, освещённое тонким лучиком солнца, прорывающегося через окно. Вся комната заполнена постерами и фигурками Всемогущего. В детстве у Тодороки не было ничего подобного. Ему их не купили даже после того, как он очень долго упрашивал маму подарить ему фигурку Всемогущего на Рождество, когда был ещё слишком мал, чтобы быть умнее и что-то понимать. Ему стало интересно, смог бы он собирать продукцию с героями, если бы был сыном другого человека. Скорее всего нет. Он не мог представить, что это хобби подходит кому-то, кроме Мидории, хотя в Японии есть тысячи фанатов-единомышленников. — Всегда открыта, — пробормотал Тодороки. Мидория моргнул и, кажется, осознал, в какой ситуации они находятся. Он пискнул, наклонился назад и с грохотом упал с кровати. Тодороки повернулся в его сторону, выглядывая с кровати. Мидория лежит вверх тормашками, его ноги запутались в одеяле, а его голова находилась рядом с ножками его рабочего стола. — Ты в порядке? — П-прости, — Мидория перевернулся и попытался подняться, но единственное, чего он добился — запутался только больше. Он задел ногу Тодороки. — Прости! С помощью Шото Изуку смог подняться, стараясь не смотреть ему в глаза. — Спасибо за прошлую ночь, — наконец сказал Мидория, неуклюже стоя в середине комнаты. — За то, что позаботился обо мне. Вскоре им придётся подготовиться к занятиям. Тодороки придётся вернуться в свою комнату, надеясь, что никто не увидит его и не начнёт беспощадно прикалываться. Хотя, даже если и начнут, Тодороки не думает, что его это будет заботить. — В любое время, — ответил Тодороки.***
Четыре дня спустя Тодороки проснулся весь поту. Пол его комнаты был покрыт льдом. Он вырвался из одеяла, покрытого инеем, оторвав кусок льда от подушки, и убрал с лица влажные волосы. Он даже не останавливается, чтобы восстановить дыхание, прежде чем начать топить лёд на полу. Самый толстый слой был на матрасе: кристаллические куски льда с острыми кончиками образовывали полукруг вокруг его головы. Это выглядело страшно, будто сознательная атака против невидимого врага. Или отчаянная защита. Вся его тесная комната наполнилась паром. Он использовал полотенце, чтобы вытереть лишнюю воду. Его температура сама стабилизируется без каких-либо сознательных усилий, хотя Тодороки почти желал, чтобы это было не так. Иногда он был не против побыть холодным. Его это успокаивало. В темноте его комната была бесформенной и неузнаваемой. Шото встал и почти без раздумий отправился к комнате Мидории. «Я должен подать пример», — говорил он себе. Поэтому он сейчас делает это. Тогда Мидория подумает, что Тодороки нуждается в нём, но если он решит, что сделка не помогает Шото, тогда сам не обратится, когда будет в плохом состоянии. Услышав стук, Мидория сразу же открыл дверь. Его волосы были в ещё большем беспорядке, чем в то тихое солнечное утро пару дней назад, добавив ему дополнительный дюйм или два к его росту. Мидория прищурился: — Тодороки? Сейчас час ночи… — Да, — подтвердил Шото. — Ты передумал? — Переду… — Мидория оживился. Он протёр глаза и выпрямился, становясь чуточку выше. — Нет-нет, входи. Тодороки, закрыв за собой дверь, последовал за Изуку вглубь, останавливаясь в центре комнаты. Он всё ещё чувствовал себя словно не в своей шкуре. Наверное, он был ещё в полудреме. Может быть, он всё ещё там, в своём сне, в той комнате, согнул колени и цеплялся за своё сознание, пытаясь поправить расплывающуюся картинку перед глазами, а не здесь, с Мидорией, стоящим поблизости. — Ты дрожишь, — сказал Мидория. Вернувшись в кровать, он облокотился на стену и приподнял одеяло. — Иди сюда. Тебе нужно согреться. Тодороки залез в кровать без пререканий. Только после того, как он забрался под пуховое одеяло, схватившись за свою влажную кожу, он напомнил Мидории: — Моя причуда может регулировать температуру моего тела. — Ох, точно… — наступил момент нерушимой тишины, после чего Мидория, прочистив горло, добавил: — Ты хочешь поговорить об этом? — Нет. — Хорошо. Тодороки думал, что Мидория начнёт давить, но тот не стал. Они лежали вместе, не соприкасаясь, но всё равно достаточно близко, чтобы чувствовать присутствие друг друга, пока не уснули.***
Его подушка была покрыта тонкой коркой льда. Тодороки резко поднялся, и лёд под его ногами хрустнул. Одеяло и матрас тоже не избежали этой участи. Для него это не было чем-то необычным, особенно после кошмара, так что он не испугался. Но всё же он не привык к тому, что это происходит рядом с другими людьми. Мидория выглядел, как зимний дух. Его тёмные волосы стали чуть ли не белыми из-за рыхлого льда. На его ресницы и веснушки тоже налип снег. Так он выглядел прозрачным, чуть ли не хрустальным. К счастью, его губы были не синими. Тодороки проклинает себя. Это только второй раз, когда они спят на одной кровати, а он уже чуть его не убил. Он тряс за плечо Мидорию, пока тот не проснулся. Он моргнул сонными глазами и, кажется, осознал, кто находится с ним в кровати и что их сковало. — Тодороки? — Мидория сел. Осколки льда упали ему на колени. — Что произошло? — Я случайно заморозил твою кровать. Мидория подносит руку к волосам, чувствуя заледеневшие кудри, Тодороки в ответ улыбнулся. Его изголовье с замёрзшими взъерошенными волосами было погребено подо льдом. Теперь причёсывать их будет намного сложнее. — Я могу всё разморозить, — добавил Тодороки. — Прости. Знаю, это приносит дискомфорт. Но Мидория не встал с кровати и не требовал, чтобы Тодороки избавился ото льда. Он смотрел на Тодороки так, будто впервые видел его, с угрожающим восхищением в глазах. — Это ты сделал? Во сне? — Тодороки кивнул. Мидория начал шариться на прикроватном столике, пока не нашёл тетрадь и ручку. Он открыл её и повернулся к Тодороки. — Твоя причуда может активироваться, когда ты без сознания? Потрясающе. Могу предположить, что это приносит только неудобства, но не ранит тебя? Использовал ли ты случайно свой огонь во сне? Тодороки заморгал. — Ты не злишься? — Злюсь? Почему я должен злиться? Тодороки жестом указал на них обоих, потом на подушку и одеяло, покрытые льдом. Выглядело так, будто в комнате Мидории прошёл снегопад, и нетронутым осталось всё, кроме кровати. — Я заморозил твою кровать. И тебя вместе с ней. Мидория помахал рукой. — Всё нормально. Ты же можешь разморозить это, да? Кроме того, это же потрясающе! Могу предположить, что это вызвано твоими кошмарами? Думаешь, твоя причуда работает, как защитный механизм, пытающийся защитить тебя от предполагаемой опасности, даже если ты без сознания, а опасность не существует? Мидория не переставал сбивать его с толку. Любой другой бы после того, как проснулся в собственной комнате, покрытой льдом, начал бы кричать и побежал бы в горячий душ, но Мидория сразу начал делать заметки. — Недавно я проснулся от своего льда, но после того, как я пришёл сюда, мои кошмары закончились. Будто ты прогнал их. Ручка Мидории стала замедляться, он посмотрел на Тодороки из-за своей тетради. — Ох… Тодороки перелез через Мидорию, чтобы слезть с кровати, и начал растапливать лёд. Он работал медленно, стараясь, чтобы каждая льдинка превратилась в пар и не намочила кровать Мидории. Изуку сел на рабочий стул и стал наблюдать за работой Тодороки, елозя на месте. Шото он напоминал ребёнка, пытающегося быть терпеливым. Наверное, его распирали вопросы о причуде Тодороки. Как только кровать высохла, Шото сел на её край лицом к Мидории, чьи волосы всё ещё были заморожены. Но его это, видимо, не беспокоило. Он был похож на какое-то мифическое существо. — Хорошо, — сказал Тодороки, поудобнее усевшись на кровати. — Спрашивай.***
Прошло две недели. Тодороки присматривал за Мидорией, чтобы тот не ходил в зал и не переусердствовал, но он и не собирался. Он не думал, что Мидория избегает его: они обедали и делали домашку вместе, а иногда, находясь в классе или другом месте, между ними проходили немые моменты понимания, их взгляды встречались, после чего они улыбались друг другу — но они никогда больше не подходили к комнатам друг друга после того, как проснулись вместе, покрытые льдом. Когда в его дверь постучали немногим после обеда, Тодороки ожидал увидеть Ииду или Яойрозу, которые бы предложили ему подготовиться к пятничному тесту. Он не считал занятия в группе очень уж полезными, но никогда не отказывался от таких предложений. Это были не они. Шото открыл дверь и увидел Мидорию, стоящего неподвижно и сильно сжимающего кулаки. Его глаза невероятно сфокусированы, как это бывает с ним на тренировках, когда все мысли выветриваются из головы, а их место занимают анализ боевых действий и жгучая решимость. — Ещё чуть-чуть, — процедил сквозь зубы Мидория, — и я сделаю что-то, о чем буду жалеть. Тодороки быстро пробежался по списку мест, куда бы они могли пойти. Они не могли покинуть общежитие без предварительного уведомления и уважительной причины, но сама по себе Юэй огромна. — Хочешь остаться здесь? Мидория открыл рот. Эхом от стен отразился звук взрывов откуда-то сверху вместе со слабыми возмущёнными криками. Он закрыл рот — челюсть щёлкнула. — Я достану куртки, — произнёс Тодороки. Он углубился в комнату, взял своё пальто и перекинул через руку. Его толстовка была сложена на столе. Ему не стоило давать Мидории то, что было не безупречно чистым, но он спал в ней всего два раза, да и это была его самая мягкая вещь. — Всё, пошли. Они быстро спустились по лестнице и прошли через гостиную. Несмотря на то, что большинство их одноклассников ложатся поздно спать, было тихо. Несколько человек на кухне едва ли заметили их. Тодороки повёл его подальше от здания. У него не было какого-то определённого места — цель состояла в том, чтобы выбраться из общежития и держать Изуку подальше от спортивных залов, способных искусить его. Ему нравились спарринги с Мидорией, но когда тот трясётся от переполняющей энергии, молчит и полностью отдаётся делу, то может навредить себе. Если кто-то из них использует свою причуду без надзора на одной из самых больших спортивных арен и поранит себя, то они будут строго отчитаны, или, может быть, их даже временно отстранят, что только увеличит страх Мидории о своей статичности, о том, что он не прилагает достаточно усилий. О своей недостаточности. Тодороки стало интересно, когда Мидория стал так важен для него. Это произошло из-за того момента противостояния на спортивном фестивале, или люди становятся ближе, когда спят рядом друг с другом? — О чем ты думаешь? — спросил Мидория, подняв голову и прикусив нижнюю губу. Кажется, громкий звук мог его оттолкнуть. — О том, как мы спали вместе, — ответил Тодороки. Мидория был так поражён, что споткнулся и чуть не ударился лицом об асфальт. Тодороки схватил его руку и одним плавным движением поставил его обратно на ноги. Всё ещё придерживаемый Тодороки, Изуку затряс головой, как собака, у которой в ушах была вода. — Что? — Как ты думаешь, после того, как ты с кем-то поспишь, это поможет тебе узнать этого человека лучше? Мидория выпрямился, а Тодороки, подождав пару секунд, отпустил его. — Может быть? Ты можешь узнать больше об их распорядке сна или предпочтениях в выборе пижамы, а может быть, если они говорят во сне, то и их личную информацию. — Это не то, что я имел в виду, — они начали лёгкой походкой обходить главное здание. Было темно, но фонари, встроенные в дорожку или свисающие над ней, горели, а в некоторых комнатах, чьи окна выходили на тропинку, и в которых кто-то допоздна засиживался за работой, виднелся свет. — Ты узнавал больше о чьих-то переживаниях и страхах косвенно? — Как осмос? — Изуку посмотрел на беззвёздное небо. — Не знаю. Более вероятно, что проведённое с человеком время даст тебе лучше понять его тип мышления. Шото кивнул на доводы Мидории и молча отметил, что тот уже не трясётся. Холод в его глазах исчез. Тодороки вспомнил, что всё ещё держал куртки. Он протянул толстовку Изуку. — Держи. — Ох! Я не могу… — Я взял её, чтобы ты надел. Если ты не сделаешь это, то я просто буду носить её в руках. Мидория потянулся к толстовке и надел её: рукава были длинноваты — доходили до кончиков пальцев — но в плечах она сидела на нём идеально. Серьёзно, слишком идеально. Тодороки стало интересно, будет ли через пару лет его одежда слишком тесной для Мидории и будет ли она расходиться из-за его мускулов. Мидория был крепче, чем он. И это понятно, ведь его причуда основывается на силе. Изуку посмотрел на него исподлобья, теребя руками длинные рукава толстовки. Он поднёс один из рукавов к носу. — Она мягкая. И пахнет приятно. Тодороки сглотнул. Резко он почувствовал себя обезвоженным. Он забыл сегодня попить воды? Он забывал про воду всю неделю? — Ты хорошо себя чувствуешь, Тодороки? — Что недавно случилось? — хрипло спросил он, игнорируя странное неизменное чувство, ползущее по его коже. Всё дело в пальто. Он давно не надевал его. Мидория опустил руки, его выражения стали жёстче. — Каччан случился. Шото остановился и сменил курс на сухое место под деревьями, освещённое фонарями неподалеку от тропинки. Он сел, облокотившись на ствол, и Мидория повторил за ним. Их плечи соприкоснулись. — Расскажи больше, — сказал Тодороки. Мидория опять сжал руки в кулаки и начал объяснять. Ничего нового: небольшие акты агрессии и случаи на тренировках, которые своей жестокостью превышали любой надлежащий спарринг, история между ними кипела на слабом огне — и из-за этого, пожалуй, Изуку сорвался. Он стиснул зубы. — Он работает над собой, старается пережить это. Знаю, что пытается, но иногда… Иногда, он просто… — Я понимаю, — сказал Тодороки. Мидория выдохнул, опуская плечи. — Я рад, что ты не пошёл в зал. — Почти пошёл. Хотел выпустить немного энергии, но заволновался, что наткнусь на Каччана и сделаю что-нибудь, о чём потом пожалею. А потом я вспомнил про своё обещание тебе. Изуку сильнее наклонился к нему. Тодороки сидел спокойно… Это напоминало ему о том, как кошки скручиваются калачиком на коленях, а ты неподвижно сидишь, боясь шелохнуться и спугнуть животное. — Находиться рядом с тобой так успокаивает, — признаётся Мидория. — Чувствуешь себя лучше? Как думаешь, Бакуго будет проблемой завтра? — Наверное нет. Он очень непредсказуемый. Некоторые дни бывают лучше, другие наоборот — хуже, и ты никак не угадаешь, какой из них будет завтра. Они сидели плечом к плечу и разговаривали. Температура воздуха падала с наступлением ночи, и Изуку, дрожа, прижимался к тёплой стороне Тодороки, а тот обвил рукой плечо Мидории, чтобы тепло сочилось из него и передавалось его другу. Так Мидория и уснул. Тодороки наблюдал за ним, пока незаметно для самого себя сам не уснул. Разбудила его рука, трясущая его. Что-то мягкое щекотало лицо Тодороки. Он моргнул, поднялся и понял, что спал на запутанных волосах Мидории. Айзава терпеливо сидел перед ними. — Вы двое должны быть в общежитии. Тодороки аккуратно разбудил Мидорию. Ему потребовалось время, чтобы посмотреть на самого Шото, с кем он до сих пор сидел плечом к плечу, и его руку, всё ещё обхватывающую его, прежде чем он заметил Айзаву. Он с криком отпрыгнул от парня. Айзава вздохнул. — Отбой был десять минут назад. Не ходите ни на какие романтические прогулки ночью. Я не хочу опять вас искать. Найдите занятия получше, чтобы потратить своё время. Мидория покраснел, а Тодороки пришёл к выводу, что трава под его ногами стала неожиданно захватывающей. — Мы не… мы просто… — Изуку попытался объяснить, но быстро сдался. Айзава вдохнул воздух носом. — Пойдёмте, я провожу вас обратно.***
В следующий раз, когда Тодороки открыл дверь Мидории, то не был удивлён увидеть его. В этот раз он не трясётся, хотя переступает с ноги на ногу и смотрит на всё, кроме Шото. — Ничего страшного? — задаётся вопросом Изуку, из-за чего появляется ощущение, что он спрашивает сам себя, а не Тодороки. — Мне стоило сначала хотя бы написать тебе. Ты, наверное, занят. Я поступил очень бесцеремонно, если так подумать. А что, если ты захочешь прекратить делать это, но ничего не скажешь, так как слишком вежливый. И продолжаешь всё это только потому, что думаешь, что у тебя не остаётся иного выбора… Тодороки взял его за рукав толстовки и затащил к себе в комнату. Изуку спотыкается, и дверь со щёлчком закрылась, от чего парень испуганно подпрыгнул. Тодороки изучал его. Мидория уставился в пол и вертел кистями рук, скручивая пальцы вместе. — Думаешь, я могу помочь тебе избавиться от этих мыслей? Мидория оторвал взгляд от пола и посмотрел на лицо Шото, после чего сразу же отвернулся в сторону, будто боясь посмотреть ему в глаза. — Что? — Твоя тревожность. Сомнения в том, что ты делаешь. Твой мозг работает на полную. Тебе же из-за этого некомфортно, да? — Тодороки сделал шаг вперёд. — Как думаешь, я могу помочь? На секунду Мидория перестал дышать. А потом громко вдохнул. — Ты уже помогаешь. Мой мозг успокаивается, когда я рядом с тобой. — Успокаивается? — Это как когда ты нежишься в ванной, все мысли покидают тебя, и тогда всё, о чем ты можешь думать, это лишь то, как это приятно, и ты не хочешь больше никогда двигаться, — Мидория проводит рукой по волосам. — Только вот мой мозг никогда не выключается, даже когда я в ванной, но, когда я рядом с тобой, он затихает сильнее, чем обычно, — он корчит лицо из-за своей рушащейся метафоры. — Я сказал слишком много, да? — Хочешь спать? — спросил безмятежно Тодороки. Мидория кивнул. Отвернувшись спиной к Изуку, Шото переоделся в пижаму и положил свою грязную форму в тканевую сумку, лежащую у его двери. Когда он повернулся, то увидел Мидорию со свекольно-красным лицом, замотанного в футон и смотрящего в потолок. — В моей комнате будет тесновато, — осознал Шото. — Прости. Мидория затряс головой, всё ещё не смотря Тодороки в глаза. — Тут не такая уж и большая разница в размере. Так кажется только из-за того, что моя кровать высокая. — Тебе, кажется, неуютно. Ты не должен оставаться тут, если тебе больше нравится своя комната. — Нет, — слишком быстро ответил Мидория. Его лицо стало ещё более красным, если это вообще возможно. — Мне нравится здесь. Я просто… Я никогда до этого не был в твоей комнате, и я… я… я адаптируюсь! Тодороки проползает на свой футон. Их ноги соприкасались. Мидория был в шортах, а треники Тодороки закрывали его ноги только до колен. Ноги Изуку были тёплыми и волосатыми, и контакт с ними отправил по позвоночнику Шото разряд. Будто его током ударили. — Ты в порядке? — спросил Тодороки. Мидория, замерев, посмотрел на него. Шото нахмурился. — Ты пришёл сюда, потому что опять чувствовал себя перегруженным? Хочешь пойти в зал? Это вывело Мидорию из грёз. Он, пытаясь поудобнее расположиться, сменил позицию, и Тодороки повторил за ним. Их ноги больше не соприкасались, но Тодороки ощущал дистанцию между ними. — Перегружен, — повторил Мидория с улыбкой. Он смеётся над словом, которое выбрал Тодороки. — Нет. Просто был сегодня немного встревожен, но я часто бываю встревожен. Это не то, что можно изменить присутствием другого человека. Я просто… Я хотел… Я хотел увидеть тебя. — О, — произнёс Тодороки. Мидория прикусил щёку изнутри. — Это… Я не должен был приходить? — Нет, — ответил Шото. — Я рад, что ты пришёл. Ты как грелка. Мидория хихикнул в свою половину подушки. — Твоя причуда наверняка лучше меня держит тебя в тепле. Тодороки почти сказал: «Я предпочитаю тебя», — но тишина их комнаты, пара сантиметров между их голыми ногами, небольшое смещение одеял из-за того, что они сидели на футоне, заставили его промолчать. Было бы слишком честно это сказать. Он не до конца уверен почему, и что вообще это значило. — Тут не слишком тепло? — спросил Тодороки вместо: «Если тебе жарко…» — Нет, всё нормально. — Скажи мне, если моя причуда будет доставлять тебе неудобства. — Ты не мешаешь мне, Тодороки, — Изуку улыбнулся ему, но в его глазах было что-то, его губы как-то по-особенному растянулись в улыбку. Шото не может понять.***
Тодороки не осознавал, что вцепился в пижаму Мидории до тех пор, пока не потянул руку, за которой последовала и ткань кофты. Замерев, он посмотрел вниз. Изуку всё ещё спал, хотя, смотря на него с такого ракурса, сложно было что-то утверждать — он уткнулся лицом в грудь Тодороки. Шото чувствовал нос Мидории через кофту, его сморщенные брови, тёплые клубы воздуха, выплывающие из его рта, пока он спит. Его кудряшки упали на подбородок Тодороки. Шото обвил его руками, держа со спины. Наверное, они изменили положение. Неужели во сне Тодороки так повернул Мидорию, что рука Шото запуталась под его кофтой, из-за чего Изуку был притянут к нему ещё ближе? Или Мидория сам так извернулся? Или они оба так придвинулись, как магниты, даже во сне в поисках тепла друг друга? По какой-то причине это завораживало Тодороки. Его сознание кружило над одной мыслью. Он даже не думал двигаться до тех пор, пока дыхание Изуку не изменилось, и он проснулся, посмотрев на него. Изуку покраснел. — Прости, — выпалил Мидория. — Я не против, — Тодороки понял, что его рука всё ещё была под кофтой Мидории. Он резко его отпустил. — Я немного… Точнее. И ты меня прости. Глаза Изуку были широко раскрыты, но он не торопился отдаляться от груди Тодороки. — Я, вроде… Я вроде не против этого, — слова душили его, и, наконец, после нескольких секунд молчания он смог их произнести. — Я тоже не против этого, — быстро ответил Тодороки. Слишком быстро. Он казался, на удивление, энергичным. Мидория остался у его груди, не двинувшись. Несколько минут. Это было неловко. Они оба лежали неподвижно, будто боясь двинуться и потревожить другого, но при этом они потихоньку расслаблялись, пока Тодороки не испугался, что может снова уснуть. Он пропустит урок, если уснёт. Но это не то, чего он боялся. Он боялся упустить этот момент с Мидорией. — Ты мягкий, — пробормотал Мидория в кофту. — Тут тихо. Было не тихо. В соседних комнатах были уже оживлённые ученики. Мальчики на первом этаже кричали, а череда взрывов Бакуго заставляла остальных вопить и разбегаться. Их шаги эхом отражались на лестничном пролёте. Мидория, должно быть, почувствовал его замешательство и прикусил щёку изнутри, после чего дотронулся пальцем до своего виска. — Тут, — сказал он. — Тут тихо. Тодороки не смог сдержать улыбку. — Для этого я здесь.***
У Тодороки была тяжёлая тренировка: его огонь его не слушался. Будто это какой-то злой дух, которого он не может приручить, а не часть его причуды. Он чуть не обжог Хагакуре, и Айзава отчитал его перед всем классом за неаккуратную работу. Тодороки был не против замечаний и их публичности, но чувство огня под кожей, неконтролируемого колебания температуры, когда его причуда выходит из-под контроля, приносит дисбаланс. Это напоминает ему о долгих тренировках со Старателем, на которых он должен был работать на грани своих возможностей, до того, как он сдался и перестал слушать его. Его друзья сочувствующе смотрели на него, направляясь в душ после того, как закончилась их тренировка. Мидория подошёл к нему, весь потный, с копотью на коже от одного из взрывов Бакуго и сказал: — Увидимся вечером? — В твоей комнате? — спросил Тодороки. Изуку кивнул, даря ему ослепительную улыбку, и последовал за своими одноклассниками в душ. Все ушли, кроме Яойрозу, которая решила задержаться. Она намеревалась проверить, в порядке ли всё с Тодороки, но вместо этого смотрела на удаляющуюся спину Мидории. — Что это было? — Было что? Она посмотрела на него и улыбнулась. — Поздравляю, Тодороки. — С чем? Прикрыв рот рукой, она засмеялась. — Кажется, это было немного преждевременно. Ну, тогда, поздравляю с твоим будущим счастьем. Она направилась к раздевалке, а Шото в замешательстве смотрел ей вслед.***
В ту ночь на стук Тодороки Мидория крикнул: — Дверь открыта! Изуку уже сидел в кровати с ноутбуком на коленках. Он похлопал по свободному месту рядом с ним, и Тодороки сел на кровать. Мидория подвинулся ближе к нему, пока между ними не осталось пара миллиметров, и наклонил ноутбук так, чтобы Шото мог видеть экран. — Ты говорил, что не смотрел ни одного фильма о Всемогущем, поэтому я захотел показать тебе мой любимый. Он не самый популярный — его обгоняет фильм 2ХХХ года, но в нем 90 минут экшена ради экшена, плюс ко всему, благодаря огромному бюджету, они пригласили сниматься знаменитых актёров, чтобы продать больше билетов. Тодороки полностью уселся на свою подушку. Теперь у каждого из них на кровати лежит запасная подушка для ночей, вроде этой. — А твой любимый? — 2ХХХ года! Вообще, это дополнение к «Мои Геройские Приключения», аниме, которое повествует об обычной жизни про и их мотивации быть героями, но когда они дошли до Всемогущего, то решили посвятить ему целый полнометражный фильм. Он анимированный, так что тебе не нужно привыкать видеть другого человека в костюме Всемогущего, от чего я, честно говоря, никогда не смогу отойти: другие люди просто не соответствуют его… ну, всему ему, серьёзно. О, а ещё фильм подробно рассказывает о разных подвигах Всемогущего и о том, как важен Символ Мира. Тут тепло. Вместо обжигающего огня под рёбрами он чувствует жар Изуку и тепло, исходящее от ноутбука. Он подумал о метафоре Мидории с прошлой их совместной ночи. Это как когда ты нежишься в ванной, все мысли покидают тебя, и тогда всё, о чём ты можешь думать, это лишь то, как это приятно, и ты не хочешь больше никогда двигаться. Он был прав. Напряжение постепенно покидает его тело, и всё, о чём может думать Шото, кроме фильма и информативного комментирования каждой минуты Мидорией, это то, что он никогда не хочет уходить отсюда.***
В этот раз Тодороки проснулся, уткнувшись носом в ключицу Мидории и обняв его за живот. Их ноги были сплетены вместе. Мозг Шото слишком мягко спал, чтобы включиться и вернуть его в реальность. Мидория издал горловой звук и выгнул спину, ещё сильнее прижимаясь грудью к лицу Тодороки. Он понял, что так мог почувствовать плоскость живота Изуку, рельеф его пресса, твёрдость рёбер. — Тодороки… Он посмотрел исподлобья, замечая милое лицо Мидории и его растрепавшуюся причёску. — Доброе утро, — сказал он. Его мозг не хотел включаться. Всё такое успокаивающее. — Мне подвинуться? Лицо Изуку покраснело, но он затряс головой. — Всё нормально. — Хорошо, — Тодороки обратно положил свою голову на грудь Мидории. Какая-то часть думала, что он должен быть смущён, но они уже просыпались в такой позе. Ничего нового. — Не засыпай. Нам скоро вставать. Промычал Тодороки, не открывая глаз. — Расскажи мне побольше о фильмах про Всемогущего. О чём они? — Тебе понравился тот, что мы смотрели ночью? — Ага. Мидория рассказывал о фильмах про Всемогущего с такой любовью и привязанностью. Когда он снова начинает говорить о том популярном фильме, в его голосе проскалзывает какая-то злость, которую Тодороки никогда до этого не замечал. Изуку не из тех, кто сильно злиться на кого-то, пока, видимо, речь не заходит о франшизе Всемогущего. После того, как он достаточно проснулся, то встал с Изуку и потянулся. Мидория поднялся за ним. — Как себя чувствуешь? — Сегодня уже лучше. А ты? Хорошо спал? Мидория был всё ещё немного покрасневшим. Его так легко вогнать в краску. — С тобой было очень тепло. Не помню, когда спал так хорошо в последний раз. — Рад быть твоей грелкой, — сказал Шото. Мидория уткнулся в матрас, чтобы спрятать своё лицо. К этому времени Тодороки так привык к этому, что просто рассмеялся. Мидория взглянул на него. У него было странное выражение лица, поэтому Шото перестал смеяться. — Что такое? — Ты очень редко смеёшься, — тихо сказал Мидория и сглотнул. — Это… очень мило. На его лице расплылась ещё одна улыбка. — Тогда я буду смеяться чаще. Изуку сдержанно кивнул. — Пожалуйста, постарайся.***
У Тодороки не было причин ходить в комнату Мидории — большинство ночей он проводил в своей. Но после двух месяцев таких посещений уже кажется естественным подходить к комнате Мидории, стучать и заходить. Изуку держит в воздухе свой ноутбук достаточно долго, чтобы Шото мог пролезть на свою сторону кровати, ложась между стеной и Мидорией. — Что будем смотреть? Изуку кладёт ноутбук между ними. Его тетрадь открыта, а ручка уже была в руках, чернильные пятна стекали по его руке. — Анализ героев. Мой любимый ютубер недавно выложил новое видео о Топ Джинсе. Ты не против? — Нет, включай. Мидория опять нажал кнопку «играть». Не задумываясь, Тодороки начал греть свою половину кровати. Тепло растекалось по белой простыне, и Мидория, вздохнув, сильнее вжался в подушку и придвинулся ближе к Шото. — Если ты будешь продолжать в том же духе, то я усну. — Разве не в этом суть нашего договора? — Видео длится полтора часа, а он ещё даже не начал разбирать технику боя. Шото молча подогрел кровать ещё сильнее. Мидория кинул в него ручку.***
В дверь ударили кулаком. Мидория подпрыгнул, проснувшись, и Тодороки сильно сжал его, чтобы он не вставал. Шото не хотел, чтобы Изуку вставал, если это не для того, чтобы подвинуться поближе. В комнате слышны были голоса людей, находящихся рядом с дверью. Тодороки сразу понял, что они принадлежат Ииде, Урараке и Киришиме. — Это невежливо. Мы должны дождаться, пока Мидория откроет дверь, а потом… — Нет времени на вежливость, Иида! Айзава хаотично сажает учеников под домашний арест. На кону свобода Деку. — Да, чувак, это наша обязанность — забрать своего друга, чтобы он не попал в беду. — Может быть, но мы не можем просто ворваться в его комнату… Ручка двери поворачивается, они втроем, одетые в свои пижамы с причёсками, находящимися в разной степени беспорядка, падают в дверной проём, приземляясь на пол лицом. Они посмотрели на Изуку, смотрящего на них круглыми глазами, и спящего Тодороки, уткнувшегося носом в ключицу Мидорию, после чего встали с пола. — Чувак, — сказал Киришима, ухмыляясь. — Деку! — Урарака подпрыгнул на кончиках пальцев. — Не могу поверить, что ты не сказал мне, что встречаешься с Тодороки. Мы лучшие друзья! — Ты не сказал никому из нас? — вторя Урараке, сказал Иида. — Что? — пищит Изуку. Иида вздыхает, в то время как Урарака смеётся. Их недовольство Мидорией сразу же улетучивается. — В любом случае, поздравляем. Вы хорошо смотритесь вместе. Изуку будто душили, он не мог ничего сказать. — Это… это не то, о чем вы подумали, клянусь! Слишком рано для этого. Шото издал горловой звук и придвинул Изуку к себе, потирая своим прохладным носом мякгую кожу горла Мидории и снова пытаясь успокоиться. Он не мог видеть лицо Изуку под таким углом, но чувствовал, как он расслабляется под Тодороки, тая, как лёд, оставленный на солнце. — Чувак, — жалуется Киришима, — теперь мне завидно. — Тут нечему завидовать, — отвечает Мидория. — Кроме как семидесяти килограммам красивого парня на тебе. Очако хихикает. — Понял, Мидория? Тодороки отрывается от груди Изуку достаточно надолго, чтобы посмотреть на то, как Урарака и Киришима дают друг другу пять, а потом повернулся к Мидории и поднял руки в ожидании пятюни. Рядом с ними стоял Иида, то и дело открывая и закрывая рот, будто он был не уверен, стоит ли ему отругать их или присоединиться к подшучиванию. Румянец появляется на шее Мидории и расползается по ключицам. — Всё действительно не так, — опять повторил Изуку. Голос, до боли напоминающий голос Хагакуре, разнёсся по коридору: — Тодороки и Мидория трахаются! Шото даже не заметил её высовывающуюся голову в дверном проёме. Мидория вырывался из рук Тодороки и, запутавшись ногами в одеяле и спотыкаясь, встал с кровати. Он смог удержаться в вертикальном положении только благодаря силе воле, после чего замахал руками. — Мы не спим вместе! То есть, фактически, мы спим вместе, но не в том смысле! Мы друзья. Друзья, которые спят вместе. Лежим рядом с друг другом и просто спим. Киришима продолжал счастливо улыбаться, обнажая свои острые зубы. — Нет причин прятать это, чувак. Кроме шуток, твоя любовь невероятно вдохновляющая и мужественная, и я уверен, что все будут поддерживать вас. Ну, или как минимум сильно ревновать. Шото наблюдал за всем с кровати, всё ещё укутанный в одеяло, он медленно моргал, словно кот. — Мы счастливы за тебя, — согласился Иида, и Урарака одобряюще закивала, её непричёсанные волосы подпрыгивали на её лице. К этому моменту в комнату Изуку ввалилась группа людей, почти сбивая стоящих у двери учеников. Тодороки смотрел на кучу одетых в пижаму одноклассников, валяющихся на полу. Ему действительно очень хотелось вернуться ко сну: с Мидорией уютно и тепло, хотя последнее скорее всего было из-за его появившегося румянца, — хотя это вряд ли ждёт его в ближайшее время. Было слишком, слишком рано для этого.***
Айзава стоял в гостиной в своей шерстяной пижаме, с хмурым видом смотря на своих собравшихся учеников. Он скрестил руки на груди. Его глаза были более красными, чем обычно. — Это была учебная тревога. Если бы это была настоящая чрезвычайная ситуация, вы бы были уже мертвы. Яойрозу подняла руку. — Учитель, но сигнализация не сработала. — Злодеи могут отключить питание для проникновения. У Юэй есть дополнительные генераторы, но они не безупречны, особенно если учитывать причуды, связанные с энергией и электричеством, — его глаза ненадолго остановились на Каминари, который несколько раз отключал основное питание общежития. — Если возможно, сигнализация сработает, но вы должны знать, как эвакуировать себя и своих одноклассников и без них. Класс засуетился на месте. Они не только провалили быструю эвакуацию, потратив чуть ли не двадцать минут бегая по общежитию и крича, какая рань на улице, и пытаясь понять, что происходит, но и ещё задержались в комнате Мидории, узнавая, что там делал Тодороки. Шота посмотрел на Мидорию и Тодороки. Изуку громко сглотнул. — И обычно ученики должны быть в своих комнатах. — Учитель, — сказал Шото, готовый начать спор. Айзава поднял руку, чтобы остановить его. — Идите и готовьтесь к урокам. По расписанию у вас классный час. Мидория и Тодороки, останьтесь со мной. Класс вышел, оборачиваясь на них. Джиро могла бы попытаться подслушать, если бы не Айзава, готовый посадить любого под домашний арест. Когда гостиная опустела, Шота вздохнул, а его волосы взлетели вверх из-за того, что он активировал причуду. — Это всегда ты, да, Мидория? — Это неправда, — ответил Изуку. — Иногда это Каччан. Айзава проигнорировал его. — Ученики, живущие в общежитие, как правило, должны спать в своих комнатах. Это неофициальное правило, но установлённая часть этикета общежития. Мидория стал смотреть на свои голые ступни, в то время как Шото раздвинул плечи. — Вы собираетесь остановить нас? — Нет, — ответил Айзава. — Это соглашение сексуального характера? Лицо Мидории порозовело. Тодороки подумал, что и его лицо тоже. Это не тот разговор, о котором он всю жизнь мечтал, тем более в такую рань. — Нет, — ответил Шото, стараясь встретиться с взглядом Айзавы, даже если его лицо горит. — Хорошо, — кивнул Айзава. — Я верю вам и уверен, что если что-то такое произойдёт позже, то вы будете достаточно умны, чтобы обеспечить себе безопасность. Если вам нужны повторные курсы по половому воспитанию, то вы можете сходить к Исцеляющей девочке или Полночи, или, если вам будет так удобнее, можете поговорить со мной. — Они вдвоем кивнули, не отрывая взгляда от пола. — А теперь, что произошло? — Что вы имеете в виду? — спросил Изуку. — Пару месяцев назад вы приходили на уроки все измученные. А теперь нет. Тодороки хотел рассказать Айзаве, как он нашёл Мидорию в зале, трясущегося из-за перенапряжения, заставляющего себя выходить за пределы своих возможностей, но понял, что это не он должен рассказывать. Всё зависит от Мидории — захочет он или нет поделиться своими проблемами с Айзавой. — У меня были кошмары, — начал Шото. — Мне сложно оставаться в своей комнате после них — это напоминает мне о прошлом. А у Мидории есть свои причины для борьбы со сном. Шота посмотрел на Мидорию, который застенчиво улыбался. — Тодороки нашёл меня в спортивном зале общежития несколько месяцев назад и вбил мне в голову немного здравого смысла. — У нас был договор, — сказал Тодороки. — Платонический договор. Айзава вздохнул, будто не верил им, но всё же не запретил им подходить близко друг к другу, чего почти неосознанно боялся Шото. — Логично, что вы справляетесь с подобной проблемой вместе. Если у вас ещё будут проблемы с бессонницей и ночными кошмарами, то на территории школы есть консультанты, с которыми вы можете поговорить, не говоря уже о других ресурсах. Также вы можете поговорить со мной. Или Всемогущим. Мидория посмотрел в пол и пробормотал: — На самом деле я не очень хочу, чтобы он знал. — Если что-то касающееся его тебя беспокоит, ты должен поговорить с ним, — произнёс Шота. Айзава проводит тонкую грань между тем, чтобы дать им возможность самим справиться с ситуацией, не затыкая их, и тем, чтобы обеспечить им поддержку и воспитание, в которых они нуждаются. Тодороки, который большую часть жизни жил под полным контролем, это постоянно выбивало из колеи. — Я подумаю над этим, — прошептал Мидория. Айзава сделал знак рукой, который означал, что они свободны. — Хорошо. А теперь идите готовиться к урокам.***
Киришима остановил их, когда они шли в свои комнаты. Он был одет в рубашку с опущенным воротничком и пижамные штаны. — Я хотел извиниться, — начал Эйджиро, проводя по своим ещё не уложенным волосам. — Иида был прав… Мы не должны были так врываться в твою комнату. Или дразнить вас, из-за чего вам, должно быть, было неловко. — Нет-нет, — сказал Изуку, размахивая руками в разные стороны. — Всё нормально. У меня всё нормально. Тодороки? — Мне кажется, неловко было Мидории, — произнёс Шото, игнорируя то, как Изуку открыл рот, чтобы возразить. — В дальнейшем тебе надо быть осторожней с этим. Хотя, в любом случае, у меня не было с этим никаких проблем. Киришима кивнул. Он выглядел слишком решительным для кого-то, кто был до сих пор наполовину одет в пижаму. — Понял. Скажу ребятам, чтобы они отстали от вас. Тодороки всё ещё нужно было готовиться к уроку, но он последовал за Мидорией к его комнате. Какая-то часть него хотела всего лишь залезть в кровать Изуку, преследуя теплоту охлаждённого тела, оставшуюся на мятых простынях, и уснуть, желательно обнимая Мидорию. Но меньше, чем через час у них должен состояться урок, и Тодороки не думал, что Изуку, который переводил взгляд с двери на него и обратно, сможет уснуть, судя по его нервному виду. Шото сел на кровать. Мидория присоединился к нему. Их коленки стукнулись. — Прости за это, — выпалил Изуку, сдавливая пальцы. — Не понимаю, как все пришли к таким выводам. Ну, что мы не друзья. Больше, чем друзья. Встречаемся. То есть, я не твоего уровня, потому что я это я, так что я действительно не… Тодороки понятия не имел, как заключил дружескую договорённость с Мидорией, но всё равно не задавал вопросов. На самом деле, ему это нравилось. Но это неправда. Он знал, как они пришли к этому. И всё же, он всё равно был сбит с толку тем, с какой лёгкостью погрузился в эту рутину. Тем, как они, заползая на кровать, ненавязчиво ложились рядом друг с другом. Тем, как он улыбается, совершенно без усилий, когда они вот так, наедине, сидят в комнате. Тем, что он инстинктивно знает, что сейчас Мидория сравнивает себя с ним, пытаясь быть полезным. Он не понимал, как Мидория мог так думать — он потрясающий, но Шото знал, как Изуку смотрит на мир и своё место в нём. Он знал, что Изуку считал себя простым и легко упускающим что-то из виду человеком, но это всё было далеко за пределами того, что Тодороки знает о нём, и это не давало ему покоя. — Ты не должен извиняться, — сказал Шото. — Киришима уже сделал это. И… И что значит ты не моего уровня? Для меня было бы честью состоять с тобой в отношениях. Ты… Шото закрыл рот и отвернулся. Это слишком. Мидория его друг, а Тодороки немного неумелый, когда дело касается социальных взаимодействий, но, несмотря на это, он знал, что не должен говорить другу, что считает его самым сильным, умным, добрым и красивым человеком на Земле. Он был похож на паразита. Паразит. Как если бы они не спали вместе несколько недель. — Тодороки, — произнёс Мидория. — Может быть, я всё время пользуюсь твоей добротой. Может быть, я был для тебя обузой… — Я не хочу, чтобы это прекращалось, — выпалил Изуку и покраснел. Он вдохнул, успокоившись, прежде чем продолжить, — мне действительно нравилось проводить время с тобой. Иногда я даже думал, что один не смогу уснуть. Это странно? — Нет, — ответил Тодороки, вспоминая те ночи, которые он один проводил в своей комнате, положив руку на правую сторону футона, сбитый с толку — там было пусто, там не было Изуку. — Я чувствую то же самое. На секунду они замерли, смотря друг на друга. Шум одноклассников в соседних комнатах напомнил о том, что им нужно готовиться к уроку. Кондиционер шумел. Сердце Тодороки билось в груди, и он, неосознанно, задумался, может ли Мидория слышать его. — Нам не нужно кого-то исправлять, если они думают, что мы вместе… — сказал Мидория одновременно с «Ты будешь встречаться со мной?» Тодороки. Они оба замерли. Изуку широко раскрыл глаза. — Прости, — быстро произнёс Тодороки. Его сердце забилось ещё быстрее, если это вообще было возможно. Оно готово было выпрыгнуть из груди. — Нет! — Мидория замахал руками в воздухе. — То есть, да! Свидание было бы… Я бы хотел сходить на свидание. Если ты хочешь. Это было бы, эм… Это было бы действительно круто. Неприятный узел напряжённости в груди Тодороки развязался. — Ты согласен? — Я согласен. — Значит, мы встречаемся, — утвердил Шото. Они опять посмотрели друг на друга. Щёки Мидории были всё ещё покрыты румянцем, но он улыбался, и Тодороки понял, что тоже улыбается. Он не был уверен, как долго они просидели так, улыбаясь друг другу. Кто-то постучал в дверь и напугал их. — Пошли, ребят, — за дверью сказал Киришима. — Такими темпами вы пропустите урок, а Айзава уже и так достаточно зол. — Не торопи их, — сказала Джиро. — Им нужно время, чтобы спрятать засосы. Мидория подпрыгнул с кровати. — Нет у нас никаких засосов! — Все, у кого они есть, так говорят, — засмеялась Ашидо. — Я же сказал вам не дразнить их! — крикнул Эйджиро. — Прости, — одновременно ответили Ашидо и Джиро. — Мы должны подтвердить, что встречаемся, — сказал Тодороки. — Уверен, теперь им всем это интересно. Ты не против этого? Из-за напоминания о том, что они встречаются, Мидория застеснялся и покраснел. У Шото уже начался мозговой штурм по поводу идей для свиданий. Солнце снаружи только встало, а Тодороки уже с нетерпением ждал вечера, чтобы опять увидеть, как Мидория выглядит во сне, чтобы почувствовать его кудряшки на своих щеках, чтобы вспомнить, каково это спать возле него. Чтобы проснуться рядом с ним. Мидория протягивает руку и берёт ладонь Тодороки. После месяцев совместного сна рядом друг с другом, во время которого соприкосновения ног вызывали мурашки, пробегающие по позвоночнику, а утро всегда начиналось с запутанных объятий, во время которого они дышали одним воздухом, чувство сплетённых пальцев не должно было заставлять сердце Шото биться чаще. У него из-за этого не должна была кружиться голова от счастья. Но всё же это происходило.