Счастье.

Настоятельно рекомендую читать под песню The Cranberries - Dying in the Sun. Когда родные руки крепко обнимают со спины, слегка укачивая в своих объятиях, глаза застилает тонкая пелена слез, грудную клетку сдавливает что-то очень напоминающее счастье и душит, душит, словно разом выбив из легких весь воздух. Когда сзади прижимаются плотно и до ужаса близко, слов становится слишком мало, и только тяжелый вздох сотрясает тело, как будто с его плеч упал невероятно тяжелый груз. - Ты плачешь? - спрашивает любимый голос, лаская слух шуршащим шепотом. И внутри у Кибома вмиг становится слишком пусто - он чувствует себя сдутым, выпотрошенным, вывернутым на изнанку. Поэтому, когда Джонгхен прислоняется теплым лбом к шее, внутри у Ки разливается родное и теплое, как молоко, счастье, оно наполняет его, опустошенного, до краев, бурлит и пенится, наполняя собой каждую клеточку его существа. - Нет, - отвечает Кибом, прикрывая глаза. - Я просто счастлив. Ленивая слезинка чертит линию на щеке и, сорвавшись с подбородка прямо на руку удивленного Джонгхена, разбивается вдребезги. Она - всего лишь часть того живого разноцветного счастья, бурлящего внутри уставшего тела. Джонгхен медленно прижимается губами к низу затылка, носом зарываясь в короткие темные волосы, и так же медленно целует поочередно каждую выступающую косточку позвоночника. Теплые волны счастья, кажется, накрыли и его тоже, сделав до ужаса медлительным и нежным, сливочным и воздушным. Кибом щурится, рассматривая серые стены многоэтажки напротив сквозь пыльные оконные стекла, весеннее солнце светит, кажется, не в силах нарадоваться своей свободе. На столе в синих кружках дымится свежезаваренный чай со вкусом клубники и апельсина, наполняя комнатку и легкие своим волшебным ароматом, зеленые с пунцовыми пятнышками яблоки рассыпаны на песочного цвета скатерти. Яблоки впитывают солнце, а Джонгхен впитывает Кибома подушечками пальцев и мелкими трещинками губ, скользя по коже нежно и осторожно, словно боясь разрушить красоту момента, словно тонкая пленка волшебства может порваться под напряженными пальцами. - Хорошо, - тянет он, увереннее сжимая Кибома и закрывая глаза. Тот сейчас мягкий, как сливочное масло, и теплый, как нагретая солнцем лужайка или поверхность асфальта. Солнечный. Ки запрокидывает голову назад и улыбается устало одними уголками губ - так улыбается мать, впервые увидев своего новорожденного малыша, так улыбается луна, зажигая звезды. Так улыбается Ким Кибом в крепких его, Джонгхена, объятиях. Он думает о том,что Джонг наверное, весь соткан из счастья, как сотканы из него пушистые облака и такие же пушистые снежные хлопья. Он чувствует, как кожа шеи плавится под горячим дыханием "счастья" и на некоторое время ощущает себя совсем невесомым. - С тобой хорошо, - поправляет его Ки, вдыхая сладкий аромат клубники и апельсина. Джонгхен любовно перебирает пальцами складочки его белой больничной пижамы.