Аэтернус сомниорум: "Радужная" Мечта или "Светлое" Будущее

*Интермедия 29* *Десять дней после Фестиваля* *Леди Лейк* У него зверски болела голова, почти так же как у Цахеса, и по мимо этого, болело во всем теле… Канцлер плохо помнил события утра… Возможно, он помнил только то, что в его кабинет вломился демон под личиной человека… Вломился и… И, все… Дальше провал… Только где-то на периферии сознания бродили пушистые черные кошки с горящими, золотыми глазами и мурчали… Мурчали так, что кровь стыла в его жилах обращаясь в вековечный лед вечной мерзлоты… Да, верно.. Он, помнил… Он, видел кошку… Кошку-демона… Или кого-то в образе кошки демона… Демона, читавшего донесения от его шпионов… Мысли путались… Тишина хранила молчание… Он больше не слышал шепот серафима и в его сознании поселилось давящее чувство, какой-то неотвратимой неизбежности и звенящей пустоты, что готова была взорваться в любой момент, как дремавший до срока вулкан Везувий, погребший под своим извержение печально известные Геркуланум и Помпеи… Это смутное чувство беспокойства, возникло в его сознании и напрочь отказалось отпускать… Сам тот факт, что у Пастыря оказался брат его отнюдь не обрадовал… Даже можно с чистой совестью сказать, что это известие его опечалило и расстроило… Ведь, близкое знакомство с собственными стенами, его отнюдь не вдохновило, как ровным счетом и прямая угроза прирезать его к чертям собачьим в случае его попыток надавить на Пастыря… *** Сев в кресло и поправив белый воротничок, канцлер дрожащей рукой налил себе коньяка, а затем, выпив его залпом, уставился в залитое стылыми слезами дождя окно… Он, видел как Мальтрана раздавала указания… Видел, как сновали туда сюда слуги, и… И видел Пастыря… Пастыря, одетого в тьму и стоящего у стены, сложив руки у груди… Стоящего там в тени и смотрящего на него с явными осуждением, жалостью и сочувствием… Бартлоу подавился коньяком… Он – коньяк, по его мнению, уж слишком быстро ударил в голову, так как был выпит на тощий желудок, да и к тому же аккурат после боевой контузии… А, перспектива, вновь получить по полной программе, его совершенно не обрадовала… Вот, только произошедшее дальше нескольки поставило его в тупик… Пастырь, подойдя к его столу, протянул к нему руку, но не ударил, как подумал канцлер, нет… Серебряный свет, засветившийся вокруг открытой ладони юноши, буквально на глаза стирал следы недавней экзекуции, произведенной в отношении тушки Бартлоу, красноглазым демоном… В связи с чем, канцлер впал в прострацию, вызванную психологическим и культурным шоком… *** « - Почему?» - с в раз пересохшим горлом, задушено-хрипло протянул канцлер, заикаясь, воззрившись на благодетеля чуть ли не вылезшими из орбит глазами и просто не веря им… « - Я, не держу на вас зла – канцлер! Лично мне, вы не сделали ничего плохого… Алише - да… И, да… Я - знаю вы пытались убить ее, а в итоге убили ее отца… Но, она так же простила вас… Я, понимаю вас… Вы были вынуждены так поступить… Поэтому, я прощаю вас… И, да, мне жаль, что вам довелось жить в столь сложное и трагичное время, как эра Хаоса, но не беспокойтесь, скоро этот кошмар закончится! Хельдальф падет, Маотеррус, будет очищен и эра сменится! Все будут счастливы! Вот только вас, там уже не будет.. Простите…. К несчастью, вам на роду написано погибнуть, уйдя со сцены в самый разгар этого безумия…» - грустно произнес Пастырь убирая руку и идя к окну… Икры серебристого пламени посверкивая, пожирали полы его рваного плаща, кое как накинутого на прожженную и алую, словно от запекшейся крови рубаху… « - О чем ты? Что это за бред? Я… Я, не понимаю! И, что это за одежда? Она ведь была другой! И, ты сам – не Пастырь, которого я знаю! Ты – другой! Я знаю! Я, буквально вижу это! Ты отличаешься от того мальчишки! Слишком сильно отличаешься, как небо и земля!» - все так же хрипло произнес не верящим голосом канцлер, буквально чувствуя как земля и привычное мировоззрение уходят у него из под ног и при этом какую-то нелогичность и аномальность происходящего… Пастырь оглянулся… И, луч солнца осветил его каштановые с рыжинкой волосы… Осветил, отразившись от зеленых, как сама жизнь глаз и белозубой, словно жемчуг улыбки… « - Я – Сорей! Пастырь. Мой долг спасать всех, кто нуждается в спасении! Хороший, плохой, добрый ли – злой, богатый ли – бедный, демон ли – человек, зверь или серафим, не имеет значения! Я, спасу всех и каждого! Спасу даже от самих себя! Это - мой истинный долг и истинное предназначении! Я уже прожил эту жизнь когда-то однажды… Пусть все и выглядит так, как и было прежде, это - не так… Это – иллюзия… Мой сон… Игра теней… Маскарад, устроенный эмпиреями… Вернее их владыкой – Маотеррусом… А, вы… Вы – всего лишь часть нашего общего с ним сна… Пусть, вы и реальны, но эта реальность мнима… Всё все равно исчезнет… Исчезнет рано или поздно… Исчезнет, когда я, нет когда мы оба проснемся!» - грустно улыбаясь произнес он, касаясь трепещущей от сквозняка занавески, скрывающей собой давно не крашенную и местами прогнившую от вечной и вездесущей сырости раму… Только сейчас Бартлоу понял: его оппонент был словно соткан из сверкающих огоньков и постепенно исчезал… Исчезал, сливаясь с солнечным светом… *** « - Н-Но.. Но это… Это не возможно! Это - не может быть правдой! Жизнь не может быть иллюзий или чьим-то там сном! Это – бред!» - в запале воскликнул Бартлоу внезапно прорезавшимся голосом, вскакивая и упираясь кулаками в свой дубовый стол… Пастырь же лишь рассмеялся… « - Прощайте - лорд Бартлоу! Мы – с вами больше никогда не увидимся! Спите спокойно! Ваша душа чиста!» - скорбно-траурным голосом произнес он и исчез, превратившись в золотые вихри, умчавшиеся в даль, сквозь серебристую завесу стекла… Канцлер, сражено рухнул в кресло… От подобного заявления в свой адрес, у него буквально перехватило дыхание… Он, окончательно перестал понимать происходящее в мире и произошедшее именно с ним… Он, с подозрением покосился на бутыль коньяка и плюнув, выкинул ее в мусорное ведро, решив завязать, ибо алкогольным или на худой конец горячечным бредом счесть все это он просто не мог… А голова, у него тем временем раскалывалась просто зверски… Раскалывалась, хоть теперь на нем не было ни царапинки… Только лишь повреждения в кабинете напоминали о недавней потасовке и лежащее на подоконнике обгоревшее перо элесарки, нечаянно оброненное таким же призрачным, как и дождь Пастырем, что еще лишь миг назад стоял у его – Бартлоу окна… *** Дождь сиротливо пел, выбивая траурный марш по крышам, а Сорей… Сорей, стоял на крыше замка, спиной к стоявшей там же Вельвет… Между ними, сияя холодным столпом света, к небу устремлялась благодать… Глаза девушки были закрыты, ровно как и его… Они стояли, держась за руки… Стояли словно влюбленные или брат и сестра… Стояли под дождем.. Дождем из человеческих страданий… Стояли, скорбя вместе с миром, а затем… Затем, оба исчезли навечно покинув этот мир… И, только дождь продолжил лить… Продолжил лить, лаская угольно черного дракона, что как приснопамятный змей Уроборос, кусал себя за хвост на фоне луны… Луны, что серой власяницей цвела над городом… Городом, лишенным солнца… Ночь Сорея все еще продолжалась… *** Кружится бездумно - колесо разлуки, Льдом столетий полным - дышат небеса… Вьются бахромою - истина со скукой, Бродит заплутало - по земле душа… Ткется саван белый - серой пеленою, Рвет прибой несчастья - в пепел паруса… Кормчий воет лихо - песню удалую, Но совсем не слышно - голоса его… По тому, что Лихо - бродит очень тихо, И подчас невидно - облика его… Словно Вернигора или водяной, Лешим - песней звонким, мавкою-сестрой, Обратится может - в час земли лихой… И тогда по веся - промчатся разговоры, Что к своей невесте - вернулся воевода… Вернулся из далека - аж из семи морей… Но опоздал он к сроку - лишившись барышей… Не дождалась зазноба - вышла за другого… Богатого такого, что словно царь Кощей… Теперь свою Варвару, а может Василису, А может и Елену - он ищет вновь и вновь… Но град молчит вселенский, свое храня молчанье… И золото святое - хранит в душе дракон… Все медный скачет всадник - ведя его на трон… Царевна его дремлет - в плену у хрусталя… Жар-птицы там ютятся - покой ее храня, Там рыщет волк, со шкурой серой, герои в ряд стоят, Но только вечность вечно - ее хранит наряд… Проснутся Белоснежке - было не дано… Но сказкою прекрасной - одето было все… Ее видали часто… И волка, и столпы, Но только нету власти - вернуть ее из тьмы… Он горевал безмерно - оставшись на утесе, К своей зазнобе верной - вернуться все ж не смог он… Их разлучила вечность… Ее замкнув во гроб… Ему осталась песня… Она в веках живет… Кружится птица пламя - в просторах голубых, Она лишь только знает - где истина лежит… Когда она восстанет - свой сбросивши наряд, И перед ним предстанет - в обличи наяд… Все тихо плачет ветер - баюкая прибой… Рыдает тихо вечность - свой потеряв покой… Красавица дремает - в плену у колдовства, Ее герой страдает - блуждая сквозь века… Однажды мир проснется - проснется и она… И сказка оборвется – вернувши ей царя… Безмерно счастлив будет - неведомый герой, Когда вернуться сможет – с невестою живой! Пока, что мчат столетия – храня заветы вечные, ключи сокрыв от снов, Что гроб качают светлый - у призрачных столпов… И испытанья лютые - все шлют наперекор, Пытая пыткой трудною - великий царский двор… А странник ищет истину - блуждая без конца… Не видит в мире жизни он - без милого лица… Найти не может тропку ту – тот сказочный проход, Который, сквозь преграды все - к любимой приведет…