Сотая страница

      Когда я думаю о том, что мы наконец-то вместе — несмотря на жизненные препятствия, разделяющие нас, несмотря на твой колючий характер и мою робость — я чувствую себя самым счастливым человеком на планете. Дрожь пробирает меня до костей, и я едва могу не жмуриться, когда смотрю на тебя.       Мой милый Рюноске… Когда я тебя обнимаю, то кажется, что весь мир вокруг перестает существовать. Есть только ты, тепло твоего тела, шершавая ткань твоего плаща. И когда я чувствую, как твои руки обнимают меня в ответ, я понимаю, что больше мне ничего не нужно.       Я вижу, как дрожат твои ресницы, когда ты наклоняешься, чтобы поцеловать меня. О, твои поцелуи! Твои губы, словно мраморные, и весь ты, как древний бог — идеальный и неприступный. Я дотрагиваюсь до твоей бледной щеки, боясь, что ты исчезнешь. Но ты разгоняешь все мои страхи своими жаркими и ласкающими прикосновениями, заставляешь поверить, что все происходящее — правда…       — Занятное чтиво, — услышала Хигучи, зайдя в кабинет начальника.       Акутагава потряс перед ней какой-то тетрадью, и Ичиё не сразу поняла, в чем подвох. Ужас, как нож, пронзил ее сердце. Боги великие! Ведь это же…       — Нет! — отчаянно воскликнула девушка. — Отдайте!        Хигучи, забыв о субординации, кинулась к Акутагаве, изо всех сил стараясь выхватить у него тетрадь. Но Рюноске только усмехнулся и поднял ее вверх. Разница в росте давала ему огромное преимущество. Ичиё засопела, признавая поражение, и поникла, смиренно ожидая своей участи. За то, что она натворила, ее должно ждать ужасное наказание. Акутагава тоже застыл, видимо, размышляя над чем-то. Несколько секунд они молчали. Хигучи стояла, опустив голову, вся красная, как помидор.       — Много Вы успели прочитать? — прошептала она, чувствуя, как накатывают слезы обиды и стыда.       — Достаточно.       Ну вот. Может, стоит уже сейчас бежать в направлении кабинета Мори и увольняться, как можно быстрее?       — Такой интересный слог, — продолжал Акутагава, — а какие сравнения… Я польщен.       — Что?! — Ичиё резко вскинула голову.       Рюноске подошел к ней и сунул в руки дневник.       — Не оставляй свои личные вещи где ни попадя.       А затем поцеловал — быстро, просто. Его губы не были ни «мраморными», ни «жаркими и ласкающими», но ощущать чужое дыхание… Бесподобно… Настолько, что, когда Акутагава отстранился, Хигучи, протестуя, снова потянулась к нему.       — Для первого раза достаточно, — остановил Рюноске свою подчиненную. — Как только напишешь еще пару глав своего дневника — дай мне почитать. Мы что-нибудь придумаем.