Одержимость?

С каких пор он постоянно смотрит на него? Почему он начинает замечать насколько он привлекателен? По детски хрупкое, маленькое тело и завораживающий взгляд. И почему он злится, когда к нему прикасаются «чужие» руки.? — Вы отвратительны. Не прикасайтесь к нему. Он только мо… Стоп, что? — Шу замер на месте от собственных мыслей, при этом прикоснувшись ладонью ко лбу. Что? Что, вашу мать, происходит? Ему нравится Вальт? Да не… Не… Бред какой-то. Это любовь? Возможно. Привязанность? Тоже нет? Тогда… Одержимость? Безобразно. *** Парень присел на скамью в парке. Это единственное место, где он мог не только потренироваться, но и просто частенько побыть одному. Подумать. О прошлом. Настоящем. О Вальте… Стоп. Опять! Это опять случилось! Неосознанно и глупо. Как, скажите на милость, Вальт может быть выше таблички «Лучший друг»? В голове не укладывалось. Спросите, почему же это называется одержимостью? Все просто, хотя на самом деле действительно сложно. Шу нравится Вальт не как предмет воздыхания. Ему просто в кайф смотреть на него. Думать. Мечтать о том, как парень прогибается под ним, стонет, срывает голос и молит о самых непристойных вещах, от которых потом и в глаза посмотреть Стыдно. Ему нравится. Он бы запер его в клетке, а если кто приблизится ближе, чем 5 метров, или нечайно подышит с ним одним воздухом, тут же пожалеет о том, что вообще родился. Это до мурашек странно. Жутко и… Почему-то возбуждающе. Скрытый в Шу садизм всегда рвался наружу, а вылезая хоть чуть-чуть, портил настроение окружающим. Но не Вальту. Аой буквально никогда не отворачивался от Шу. Никогда не предавал его или всерьез орал на алоглазого. Все оскорбления детские и невинные. Это мило. И глупо. Что хочется сделать? Хотя… Что… Он сделает… Прямо сейчас? Он подойдет. Схватит за руку и как обычно, без предупреждений, под возмущенные крики утащит за собой, оставив остальных в недоумении на некоторое время. Заведет в забытый всеми темный угол школы. Прижмет к стене, и встав в позе «кабэ-дон», играючи начнет снимать ободок, распустив волосы. Поцелует в шею, скулу. Откинув безрукавку, опустит  футболку и поцелует в плечо и губы. Правая рука прижмет к себе, притянув тело того за поясницу, а другая обездвижет жертву, дабы не дергалась. Кратко и монотонно будет шептать на ухо слова на подобии «Тише», «все хорошо», укусит за нижнюю губу, чтобы тот, пискнув, опустит хватку на мгновение. Язык Шу скользнет внутрь, жадно целуя, увлажняя и углубляя поцелуй. Вальту будет не хватать воздуха. Он будет мучаться. Начнет подчиняться. Шу это понравится, но он продолжит терзать детские губы, продолжит издеваться. Он одержим. Одержим этими стонами, мольбами и ощущением власти над парнем. Он, понимая свою испорченность, выдыхает и приспустив парня, даст ему отдышаться. Ненадолго. — Ш-Шу…! ーвырвется из уст Аоя. Никто, кроме Вальта, не произносит его имя так… Так… Страстно и до чертиков приятно. — Произнеси мое имя еще раз! — про себя произнеся приказ, Куренай схватит того за волосы и резко наклонит ниже пояса, прижмет к стене ногой, не давая выхода. Ухмыльнувшись, алоглазый прикоснется к ремню, расстегивая его. Затем, пуговица и ширинка. Ничего не говоря. Вальт проглотит ком в горле и смутившись еще больше, отведет взгляд в сторону. Шу не будет доволен. Сжав волосы сильнее и больнее, притянет его лицо к паху, даже без слов намекнет на то, что от жертвы будут ожидать. Вальт икнет и поднимет на того жалобный, молящий остановиться, взгляд. Но… Все будет четно, ведь ему причинят только больше боли. Он сдастся. Примет свою участь. Припустит джинсы, прикоснувшись губами к члену. Поцелует, пососет сквозь боксеры, будет приносить невообразимые нотки эйфории Шу. Каждый вдох и выдох будет раздаваться от стен, прямо в уши, заставляя слышать себя громче. Каждый шепот в такой момент будет казаться слишком громким. Наконец, и жертва войдет во вкус. Во всех смыслах. Боксеры уже намокнут от смазки, поэтому опустив их, Вальт вберет весь член в рот. Но, сначала, проведет от основания до самого кончика. Поцелует, отстранится на мгновение, оставив вязкую слюну на нем, а потом вновь возьмет в рот на половину. Губы окутают плоть, язык добавит ощущений, а горячее дыхание обожжет обоих. Там, куда ему просто не дотянутся, он ласково поможет рукой, нанося максимум удовольствия Шу, совсем не обращая внимание на то, что тот уже давно сам набрал его ритм, надавливая изредка на голову, вбирая глубже. Вальту тоже станет узко и больно. Мокро и грязно. Соблазн слишком велик, чтобы удержаться. Рука вот вот потянется к паху, но, ее перехватят. Резко отстранив от себя Вальта, Куренай несколько секунд посмотрит на того, пока Аой прикрыв глаза, облизнет губы от слюны и смазки, а после и вовсе закрыв глаза, так как первый, опрокинув голову в бок, кончит, тихо прошипев, закусив нижнюю губу. Кареглазый прикоснется пальцами к белой жидкости, убрав половину с глаза и щеки, а что осталось на плоти, слижет. Шу отдаст приказ встать жертве и она беспрекословно подчинится, заставляя первого почувствовать большее превосходство над тем. С Вальта быстро, сразу с бельем снимут штаны. Возьмут в руку вставший орган и надавят на головку. Аой уткнется алоглазому в плечо протяжно простонав не осознавая, на сколько непристойно это звучало и, сжав рубашку, оперевшись о него, попытается не упасть. Для начала, Куренай оттянет кожицу, выкручивая пальцем спирали, смазывая член того его же сочившейся смазкой. Будут слышны томные, явно сдерживаемые стоны мальчика, который с каждым движением сильнее прижмется к парню, иногда вздрагивая всем телом, прогибаясь в пояснице и, сам того не замечая, по собственной воле будет толкаться в ладонь. Пара минут пройдут невыносимо быстро, а Вальт, кончив в руку друга (Друга ли?), чуть ли не потеряет равновесие и упадёт. Но его поймают. Шу еле заметро ухмыльнется и, приблизившись, поцелует. — Извращенец. И как давно ты этому научился? — грубым и насмешливым тоном спросит алоглазый, после того, как они уберутся и усядутся вместе. Обдумывая. — Я и не умел, — на удивление уверенно ответит Аой, устроившись у парня на плече — Если бы это был бы не я, это было бы изнасилование. Кто тут еще извращенец? — Я бы не хотел видеть кого-то кроме тебя. А вопрос все еще открыт. Это одержимость? Скорее, нет. Любовь? Возможно.