Pesca dolce - il seme amaro

      Моя жена чудесная, просто замечательная женщина. Добрая, милая и, кажется, все понимающая… Но, честно говоря, мне не очень хочется проверять степень ее понимания меня самого. Потому что, держа ее руку у алтаря, я отчетливо осознавал лишь одну вещь: эта девушка (такая распрекрасная и, безусловно, замечательная) ничем не заслужила такого мужа, как я. Вернее, такого колоссального вранья, как-то, что я принес в ее размеренную жизнь.        Нет, я люблю ее. Я люблю ее, наш дом и наших детей, разумеется, просто обожаю. Но беда в том, что люблю и обожаю все это недостаточно сильно. Потому что далеко-далеко, в укромном уголке души или, если угодно, сердца — сам не знаю, чего именно — я на сотни замков запер самую светлую и в то же время греховную любовь своей жизни. Запер и имел неосторожность самонадеянно посчитать ее давно канувшей в лету. Но самые неожиданные вещи имеют свойство напомнить о том, что так стараешься забыть…       Персики. Чертовы персики. Целая тарелка. Я почувствовал их запах, едва войдя в комнату. Конечно, он был и в половину не такой, как тогда, в Италии… но все же… Одного лишь их запаха было достаточно, чтобы воскресить в моих воспоминаниях лето 1983 года. Сколько лет прошло? Десять? Двенадцать? Я помню все, будто это было вчера.       Элио пах персиками. Черт знает почему. Я заметил это в первый же день — ведь меня поселили в его комнату. Заметил, но решил, что запах идет из сада или из кухни. Просто не связал это с некоторыми вещами мальчишки в спальне. А ведь все, начиная от волос и заканчивая кончиками пальцев Элио, пахло их манящей сладостью. И, Боже, как безумно я полюбил этот аромат. Прощаясь на перроне, я старался вдохнуть ставший чем-то жизненно необходимым запах солнечных итальянских фруктов и моего Элио так глубоко, чтобы тот навсегда въелся в мои легкие… но он врезался лишь в мою память. И засел там вместе с тем, кто всюду нес с собой этот божественный аромат…       Я взял один из персиков, чтобы почувствовать запах еще ярче, но как только коснулся бархатистой кожуры фрукта, вновь вспомнил…       Кожа Элио была очень нежной. Готов поклясться, что ни у одной женщины в моей жизни не видел (вернее, не ощущал) подобной. Впервые я это обнаружил в тот невыносимо жаркий день, когда мы с компанией местных ребят играли в волейбол. Едва коснувшись спины Элио, я захотел дотрагиваться до него снова и снова. Никто не ведает, чего мне стоило сдерживать свои порывы. Касаться лишь мимоходом, как бы случайно, в то время как до безумия желал изучить каждый миллиметр этой удивительной кожи. Ох, знай я тогда, что мой юный друг был вовсе не против моих желаний и даже разделял их… Но от того, что оба столь долго томились ожиданием, в первый раз каждый из нас был столь ненасытен до прикосновений и ласк. Пожалуй, нет и не было ничего в моей жизни лучше, чем ощущение нежного тепла его полных губ кончиками пальцев… Ничего волнительнее, чем его поцелуй — такой невинный и обжигающе-жаждущий. И не было жеста интимнее его касания пальцами ног моей ступни в нашу первую ночь (как бы глупо это ни звучало).       Ощущая себя преступником, совершающим ни много ни мало святотатство, я надкусил персик. Рот наполнился приторным соком, он оказался на пальцах, на губах, стекал липкой струйкой по подбородку… Боже мой…       В тот день мой Элио пах персиками в десять тысяч раз сильнее. Он не просто пах ими. Он был такой же на вкус. Его руки, путающиеся в моих волосах и оставляющие липкие следы на шее, его худая грудь, лихорадочно вздымающаяся под моими поцелуями, его впалый живот с тонкой дорожкой волос, его член… Весь он. И даже чувства в тот момент казались мне невообразимо сладкими, яркими и облепившими своей сахарной приторностью. Наши слившиеся воедино стоны, поцелуи до болезненного жжения в легких, руки, притягивающие меня еще ближе, его влажные сбившиеся кудри, стоящие в уголках карих глаз слезы, разбавляющие крохотной соленой каплей сладость единения наших тел… Его дыхание загнанного олененка и неловкий смазанный поцелуй куда-то в изгиб шеи после всего… Что ж, если за эту любовь мне суждено будет жариться в адском пламени до скончания веков, то мне плевать. Я готов. Только пусть мне будет позволено вспоминать ощущение биения сердца Элио рядом с моим…       Под твердой скорлупой косточки скрывается маленькое семечко. Невзрачное по сравнению с плодом. И нестерпимо горькое по сравнению с ним же. Это мое проклятье, которое я обрел, поменявшись с любимым именами. Это прощание с чистой и искренней любовью. Ведь мы имели счастье принадлежать друг другу, но живем так далеко, что стали принадлежать другим…