this autumn

На небе танцуют разные оттенки цветов, смешиваясь в одну гамму. От светло-голубого до глубокого синего. Лучи уходящего солнца проводят огненно-рыжую узкую тропинку на горизонте неба, деля его пополам. Это время, когда улицы потихоньку засыпают и люди спешат разойтись по домам. Прохладный ветер кружится вальсом по заполненным дорогам, заставляя щурить глаза. Запах бензина и токсичных отходов перебивает естественный свежий аромат природы и притупляет обоняние, заставляя лёгкие задыхаться. Чондэ натягивает капюшон толстовки по самый нос и медленно бредет по влажному после дождя асфальту. Даже противный шум от сигналов машин и бессмысленной болтовни прохожих не заставляет его вытащить плеер из левого кармана куртки. Наушники запутались посмертно; выйти из безвыходного лабиринта и то проще. Батарейка на телефоне едва достигает 10%, и он проклинает себя за то, что поленился поставить телефон на зарядку перед сном. Он шмыгает носом и, сам того не замечая, пинает старую банку от колы белым носком промокших кед. Ветер забирается под край не менее промокшей куртки и тонкими плетями осыпает спину, оставляя невидимые красные полосы. Парень чувствует, как набухают маленькие шарики под гусиной кожей. Эта осень — холодная и одинокая, совсем не такая, какую себе представлял Чондэ. В его сердце все еще плещутся остатки недавнего лета: лучи июльского солнца слепят глаза, а от сильной жары на коже проступают капельки пота. Там идеальное лето: теплое и беззаботное. Раздавшаяся мелодия телефона режет слух, и парень проклинает друга, который поставил эту ужасную песню ему на звонок. Чондэ открыто игнорирует вибрацию в правом кармане джинсов, не удосуживаясь взглянуть на дисплей телефона. Ему и без подтверждения известен вызывающий абонент. В его осени определено не было бы телефона и этого ужасного рингтона. В знак протеста холодной осени он носит легкие, летние вещи, совсем не заботясь о своем здоровье. Что и кому он пытается доказать — непонятно. Своей легкомысленной выходкой он добивается разве что легкого головокружения и царапающей боли в горле. Ноги сами ведут его в старое общежитие, где последний раз он появлялся более трех месяцев назад. Не то чтобы он соскучился по грубому голосу старого охранника, грязным носкам соседа по всей комнате или бессонницам по ночам, но сейчас это представляется более заманчивым, чем вернуться туда. Старые стены, исписанные нецензурными словами. Пьяные крики, раздающиеся из окон последних этажей. Белье, вывешенное на деревянных балконах. Все это заставляет вспомнить хорошую фразу:“Дом, милый дом”. Знакомый черный джип заставляет его на секунду остановиться. Он медленно поворачивает голову и смотрит на человека в водительском кресле. Высокий воротник черного пальто закрывает нижнюю часть аристократичного лица, а тяжелые веки устало сомкнуты. Ресницы слегка вздрагивают: парень, как всегда, спит беспокойно. Вишневые пряди волос взлохмачены, отчего младший пропускает ехидный смешок. Он закатывает глаза и со всей силой стучит в дверь, надеясь, что сможет улизнуть быстрее, чем проснется парень. Но, к его сожалению, дверь никто не открывает. Как назло, на небе сгущаются тучи и маленькие капли воды опускаются с характерным звоном на черную макушку парня. Через пару минут ожидания дождь разыгрывается не на шутку, из моросящего превращаясь в мощный ливень. Но Чондэ продолжает яростно долбить по двери, стирая кулаки чуть ли не в кровь, до тех пор, пока не чувствует тяжесть на своих плечах и сильные руки, схватившие его за запястья. Он неохотно поворачивает голову к парню и разочарованно выдыхает. Чунмен держит ярко-красный зонт над его головой, а тяжестью на плечах оказывается пальто. Он заботливо берет сомкнутые руки младшего в свои ладони и мягко целует ушибы, пачкая бледные губы алой кровью. Чондэ фыркает и брезгливо вырывает свои руки из его ладоней. Слишком горячие. Чунмен молча берет его за локоть и ведет к машине, любезно открывая перед ним дверцу. Парень достает потрепанные наушники, которые ранее он собирался похоронить вместе со сломанными CD в порыве ярости. Старший протягивает ему носовой платок, чтобы хоть как-то обработать раны. Чондэ не обращает внимания, делая вид, что распутывать наушники до смерти увлекательно. Чунмен включает радио почти на всю громкость, растворяясь в приятном голосе ведущего эфира. За всю дорогу они не обмениваются и словом. С порога Чондэ буквально запихивают в ванную комнату. Чунмен закатывает рукава белой рубашки и бесцеремонно раздевает парня, заставляя залезть в ванну. Мокрые вещи летят в корзину с грязным бельем. Чен молча поворачивается лицом к стене и старательно рассматривает морской узор на плитке. Он закрывает глаза и старается мысленно перенестись в другую реальность. В его мыслях стая чаек волнительно вырисовывает странные узоры в солнечном небе, сквозь пальцы рассыпается золотистый песок, а морской бриз приятно щекочет разгоряченную кожу. В реальности все куда плачевнее. Вместо чаек над головой - натяжной потолок, а сквозь пальцы течет грязная пена. Чунмен разворачивает его лицом к себе и принимается натирать нежную кожу живота жесткой мочалкой. Чондэ пристально смотрит в его глаза, пытаясь найти в них хоть немного летнего тепла, но видит лишь осеннюю тоску и хандру. Парень чувствует себя безвольной марионеткой в руках старшего, совсем не сопротивляясь жесткой мочалке и горячим ладоням. Как только с водными процедурами покончено, его заворачивают в огромный махровый халат и забрасывают через плечо. Теперь Чондэ чувствует себя двухлетним ребенком, которого мать собирается укладывать спать. Только в его случае к двум нужно прибавить ноль, а заботливую маму заменить Чунменом (парнем, возлюбленным, знакомым?). Парень аккуратно укладывает его на кровать и уходит на кухню. Чондэ лениво распахивает халат и плюхается лицом в подушку, забавно распластавшись в позе звезды. К головокружению и боли в горле прибавляются сильный озноб и ужасный насморк. Он хлюпает носом и еле отрывает свои конечности от постели. Подходит к шкафу, наугад достает свободную майку, домашние штаны и теплые носки. Как только он скидывает с себя халат в комнату входит Чунмен. Парень даже не пытается прикрыться, чего старший там не видел? Он лениво натягивает на себя вещи и плюхается обратно в постель, заворачиваясь коконом в теплое одеяло. Старший срывает с него одеяло и ложится рядом, накрывая им обоих. Чондэ чувствует горячие руки на своих бедрах и тяжело выдыхает. Руки Чунмена поднимаются по талии, и он крепко-крепко обнимает под ребрами, оставляя влажный поцелуй на оголенном плече. Чен напевает мелодию из музыкальной шкатулки, которую привез ему старший из очередной командировки. Чунмен засыпает. В сердце Чондэ медленно умирает лето: солнце светит уже не так тепло, а кожа трескается под холодными порывами ветра. Начинается осень — холодная и одинокая, совсем не такая, которую он себе представлял. Даже горячие руки Чунмена не способны уберечь его от этой осени.