голова приторно нежно гудела

      Голова приторно нежно гудела. Дым сигарет заполнил всю комнату. Окна зашторены громоздкими занавесками, которые так давят, будто сейчас рухнут с оглушительным грохотом на пол. На минимальной громкости пыталась доносить свои мысли лоу-фай волна на стареньком радио. Но шумные вдохи и резкие выдохи перебивали всю эту необъяснимую красоту.       Веки прикрыты, а в уголках глаз собрались, блестящие в темноте, капельки слёз. Из-за морока вокруг глаза нещадно слезились. Перед взором была молочная пелена.       Губы приоткрыты, красные и припухшие от постоянных поцелуев. Руки непослушно лениво бродят по чужому телу, скрытому ненужной одеждой. Хотелось быть ближе, хоть они и так находились вплотную.       Между пальцев Лео зажата тонкая сигарета, которую Элайджа тут же обхватывает губами. Он придерживает Манфреда за запястье, не давая отстранить руку. Затягивается и сам мягко убирает сигарету, зажав её уже между своими пальцами. Выдох в прокуренный воздух и тихий кашель подростка.       По подбородкам стекала бледная кровь из прокусанных губ. Поцелуи часто получались неконтролируемо жестокими, и парни отрывались друг от друга только потому, что кровь попадала в горло. Но до этого не было никому дела. Поэтому они продолжали целоваться; жадно, словно пытались напиться.       Мозги одурманены сигаретами, белым полусладким дорогущим вином и кристаллами красного льда, некоторые из которых благополучно рассыпались по полу. Думать трезво просто не выходило, да и никто в этой комнате не старался. И любовь опьяняла сильнее всего, что было у них.       Камски осторожно, насколько он сейчас мог, прикусил кожу на шее Лео. Изо рта последнего вырвался тихий полустон, и он потянулся за бутылкой с алкоголем. Утром ему будет плохо, но плевать он хотел на это. Главное, что сейчас ему просто охренеть, как хорошо.       Манфред сделал глоток и скривился. Он просто всем сердцем ненавидел вино, что покупал Элайджа. Слишком не крепкий алкоголь, не как он привык. Чересчур сладкое — подросток был убеждён в том, что алкоголь должен отдаваться лишь горечью на языке и чувством расцарапанного изнутри горла.       Лео сел на колени Камски, раздвигая худые ноги. Бутылка была всё ещё в его руках, а сигарету он вновь перехватил в свои заплетающиеся дрожащие пальцы.       Манфред облизнул губы Элайджи, слизывая с них вязкую алую жидкость. Камски положил руку на его затылок, забираясь пальцами под шапку и готовый в любой момент притянуть к себе ещё ближе.       Второй рукой Камски обхватил худую спину и дотронулся холодными пальцами до горячей кожи. Лео выгнулся, ощущая, как его позвонки медленно, совсем уж неспешно, перебирают. У Элайджи руки всегда были словно лёд. И Манфреду чертовски нравилось это. Приводит в огромный восторг и не даёт отрезветь, затягивая в омут своим контрастом ещё больше, чем следовало бы.       Сердце билось по-нездоровому медленно, и дыхание от этого становилось таким тяжёлым, что при сильном желании до него можно было дотронуться. Но на это было так плевать, хотелось лишь ещё больше прикосновений и поцелуев, что Элайджа ему и без просьб бережно дарил изо дня в день.       Сигарета была небрежно сброшена в полную пепельницу, а бутылка вина отставлена на пол. Они могут её уронить, но плевать, потому что именно сейчас ничего мешать не должно. Лишь тихое пение лоу-фай радио не было лишним.       Элайджа стянул с подростка шапку и зарылся пальцами в волосы, с силой оттягивая. Лео прикусил изодранную губу. Как же он любил, когда его тянут так за волосы. Абсолютно не думая, что тому может быть больно и неприятно. Любил чувствовать себя вещью в руках Камски, которую можно рвать, бить и терзать.       Лео неспешно расстёгивал пуговицы на рубашке любимого. Пальцы не слушались, но парень старался. Он закрыл глаза и потянулся к Элайдже за поцелуем, который мгновенно получил.       Во рту Манфреда было горячо и влажно. Камски толкался в него языком, и парень послушно размыкал зубы. Даже от простого поцелуя они ловили огромный кайф. Лео призывно простонал и поёрзал, выгибаясь сильнее.       Сдерживаться было сложно, почти что невозможно. Но пелена от красного льда и алкоголя застилала всё восприятие, поэтому делать что-либо полностью осознанно получалось не сильно. Но и понимать ничего не хотелось, ведь более, чем достаточно было чувствовать разгорячённую грудь под своими руками, наконец расстегнув пуговицы. Снять футболку с подростка оказалось куда легче, хоть и пришлось на миг разорвать поцелуй.       Они целовались горячо, страстно и долго, прижимаясь друг к другу обнажённой кожей. И это было прекрасно, для обоих это длилось целую вечность. Отрываться друг от друга категорически не хотелось, и, если бы не потребность в воздухе, то они бы продолжили сидеть и лениво целоваться. Шумные синхронные глубокие вдохи.       Нездоровый кашель Лео, что надышался дымом. Он закрыл рот ребром ладони и зажмурился от болезненных ощущений в глотке. Но, почувствовав на своей шее горячие губы Элайджи, Манфред задержал дыхание. Хотелось чувствовать это каждой клеточкой тела. Зубы стучали друг о друга, буквально заставляя открыть рот в беззвучном крике наслаждения.       Камски был идеален. Чёрт бы его побрал, этого Камски. С его восхитительными ледяными руками, разгорячёнными губами и прекрасным телом. Рядом с таким не идеальным Лео. С его порезанными запястьями, бледно-молочной кожей, краснющими глазами и прокуренным организмом. Но, казалось, Элайджа вообще всего этого не замечал.       Лео сжал плечи Камски и прижался ещё плотнее. Он прикусил чужие губы, вызывая недовольное шипение. Подросток посасывал нижнюю губу Элайджи и ощущал на языке металлический привкус крови.       Камски сжал в руках задницу Манфреда, и тот положил свои ладони на его. Разум затуманен полностью, и ощущения с чувствами были куда сильнее, чем здравый смысл. Наркотики, алкоголь и сигареты. Те три вещи, которые свели Лео и Элайджу вместе. Оба просто не могли бросить. Но друг для друга они были сильнее всякого дурмана, сильнее даже смертельной дозы красного льда. И сейчас, в такие моменты, это ощущалось острее всего.       Элайджа расстегнул ширинку на джинсах Манфреда и провёл рукой по его возбуждённой плоти через ткань нижнего белья. Изо рта парня вырвался протяжный стон, и он мелко задрожал. Сложно было контролировать свои эмоции под полнейшим кайфом. Но и кому это нужно? — Элайджа, — томно прошептал Лео, ёрзая и оглаживая руками грудь возлюбленного. — Элайджа, пожалуйста, трогай меня ещё больше, я так сильно тебя хочу. — Детка, какой же ты горячий, — почти прорычал Камски и оставил на плече Лео сильный укус. Тот вскрикнул от боли и неожиданности.       Из свежего укуса потекла алая кровь и Камски начал её слизывать. Это вызывало чувствительные вдохи и резкие рваные выдохи, которые были усладой для ушей Элайджи. Манфред зацеловывал всё лицо любимого; щёки, лоб, губы — абсолютно всё, куда только мог дотянуться. Он взял его лицо в свои руки, прижимаясь лбом ко лбу.       Элайджа снял с Манфреда боксеры, и они остались висеть на его лодыжке. Полностью обнажённый, разгорячённый и возбуждённый, болезненно худой. Таким, каким хотел его видеть Элайджа. Совсем не идеален. Даже волосы неаккуратно растрёпаны.       Лео тёрся задницей о грубую ткань джинс Камски, возбуждаясь сильнее, если это было вообще возможно. Слишком уж горячо, будто он сейчас сгорит прямо здесь. Он распустил волосы Элайджи и отбросил куда-то ненужную резинку. Зарываться носом в волосы Камски и вдыхать сладковатый запах, чувствовать его плечи под своими ладонями было до одури восхитительно. Чувствовать его руки на своей заднице было ещё лучше.       Глубокий вдох со стороны Манфреда, когда он слышит звук расстёгивающейся ширинки. Он закрыл глаза и просто ждал действий от Камски. Того самого Камски, что прямо сейчас бережно придерживает его, чтобы он не упал, пока сам снимал с себя рваные джинсы. От нетерпения Лео прохныкал и впился ногтями в плечи Элайджи, прося большего.       Манфред забрался рукой в боксеры Камски, поглаживая его член. Изо рта Элайджи послышался несдержанный стон. Лео оттянул тонкую ткань нижнего белья, освобождая из неё плоть возлюбленного. Хотелось поскорее почувствовать её внутри себя.       Подросток чувствовал себя настоящей шлюхой, что раздвигает ноги только ради удовольствия. Если задуматься, то всё так и было. Только становился он таким лишь рядом с Элайджей и под кайфом от бесчисленных выкуренных сигарет.       Камски убрал руки Лео, снова укладывая их на собственные плечи. Он сжал в руках его задницу, и парень приподнялся на дрожащих коленях. Элайджа вошёл сразу наполовину, крепко Лео к себе прижимая. Тот провёл нестриженными ногтями по спине Элайджи, оставляя красные полосы.       Манфред вновь поцеловал Элайджу и насаживался сам, почти до основания. Медленные ленивые движения и тихие постанывания губы в губы. Толчки приносили лёгкую боль, но куда больше было наслаждения, что вместе с белым полусладким текло по венам.       Парень выстанывал имя Камски, пытался притянуть его к себе ещё ближе. Специально стонал громче, чтобы Элайджа двигался быстрее и трахал его жёстче. Подавался бёдрами навстречу, сжимал в пальцах волосы Элайджи. Он был уверен, что кончит без прикосновений к себе. Тяжёлое громкое дыхание заглушало лоу-фай окончательно, но дела никому не было.       Возлюбленные были слишком увлечены друг другом. Они просто не замечали ничего вокруг себя, даже разлитую по полу бутылку вина, которую они всё же умудрились задеть. Они просто наслаждались друг другом без остатка, покусывая нежную кожу и двигаясь в один ритм.       С протяжным громким стоном кончил Лео, а пальцы его ног поджались от нахлынувшей эйфории. Элайджа кончил следом, глубоко в Манфреда. Им обоим было сейчас так по-ненормальному хорошо. Оба просто не могли отдышаться, их сердца бились в такт, но чересчур уж быстро, давая о себе знать болью в груди.       Элайджа неспешно потянулся за зажигалкой и сигаретой, зажигая последнюю, и передал её Лео. Тот затянулся и рвано выдохнул дым в губы Камски.       Голова приторно нежно гудела.