Поглощённый тьмой

Тусклый свет пробивался в комнату сквозь мутные заляпанные стёкла. Стоящий на столе стакан собирал в себя серый свет и лениво отбрасывал его на желтоватые обои кухни. Худой мужчина, пошаркивая правой ногой, неторопливо зашёл на кухню. Помятое после сна лицо скривилось в гримасе отвращения. С брезгливостью он взял графин и налил воды в стакан. Жидкость отблёскивала, нехотя омывая его стенки. С глухим стуком графин был поставлен обратно на засыпанный серым сигаретным пеплом подоконник. Холодное мутное стекло едва слышно звякнуло в ответ. Металлически-графитный вкус прохладной воды придал немного бодрости. Опустевший стакан с сероватыми каплями на стенках вернулся на место. Чиркнула спичка. Вспыхнул блёклый огонёк, и мужчина приоткрыл окно. Сизый сигаретный дым, ядовитыми щупальцами хватаясь за лицо, нехотя уносился на улицу, растворяясь в вечерних сумерках. Тяжёлый уличный воздух заползал в помещение, почти обжигающе касаясь оголённых участков тела. Мужчина поплотнее закутался в рубашку и с тоской глянул на раскинувшийся за окном пейзаж. Чёрные лужи маслянисто блестели, отражая серое небо. Ещё не сошедший снег лежал у дорог, покрытый разводами грязи. Словно серые мыши, люди передвигались по дорогам, огибая мутную воду и высокие сугробы. Оставив сигарету в пыльной пепельнице, мужчина вышел из кухни. Чувство какой-то странной неизбежности накатило на него с новой силой. Небрежно накинув покрывало на кровать, он нервными движениями расправил складки и полез в тёмный платяной шкаф. Старые потёртые джинсы с шорохом выпали на пол. Всем своим видом и положением старая тряпка заявляла о своём нежелании подчиняться желаниям хозяина. Поджав левую штанину и выпростав правую, словно пытающуюся схватить владельца за ногу, джинсы поблёкшим синим пятном лежали на стёртом паркетном полу. Болезненно кольнуло нехорошее предчувствие. Прихватив из шкафа коричневую рубашку, мужчина поднял джинсы с пола. В этом одеянии он казался ещё худее и мрачнее. Тёмные круги под глазами стали видны более отчётливо. Отросшая щетина делала его лишь ещё более мрачным и измученным. Кое-как мужчина пригладил чёрные короткие встрёпанные волосы гребешком, обломавшийся зубец которого хищно скалился на весь окружающий мир. Кожаная куртка с мехом внутри согревала тем теплом, какое обычно исходит от нагретого, но почти остывшего камня. Чёрные туфли ступали по лестнице. И с каждым шагом раздавался скрип песчинок под подошвами, словно скрежетали невидимые древние, покрывающиеся ржавчиной часы. - Крчх, крщ… - слышалось под ногами. И эхо подъезда разносило этот скрежет по всем этажам. Звук бился в двери, отражался от стёкол, отскакивал от облупившихся стен, чтобы раствориться в пыли под потолком. Сломавшийся лифт неожиданно ожил. Хищно взрыкнул и уныло загудел, поднимаясь на нужный этаж. Улица встретила вышедшего человека холодным влажным дыханием воздуха, полного выхлопных газов и запаха грязи. Мимо неторопливо проползла машина. Из-под колёс выплёскивалась грязь вперемешку с водой, оседая тёмными блестящими кляксами на дороге и сугробах, расплываясь по поверхности, просачиваясь внутрь и растворяясь в глубине серых снежных куч. Деревья тянули скрюченные чёрные ветви к окнам домов, словно жаждая забраться в жилища людей. Тянулись узловатые ветви и к идущим по тротуару, норовя уцепиться за одежду, волосы, выколоть глаза. Мужчина поднял воротник куртки, стремясь защититься от холодных, влажных щупалец ветра. Мокрые пятна на очищенном от снега асфальте растеклись повсюду, словно притаившиеся в засаде хищники. Наступать на них было и вправду как-то неуютно. Лужи завораживали своей непроницаемой чернотой. Ещё более недружелюбно выглядели мокрые разводы на стенах домов, расползшиеся, как колонии плесени. Передёрнув плечами, человек вышел со двора на улицу. Сразу же в нос ударило запахом трассы. Липкий смрад автомобилей грязными радужными пятнами растекался по дороге, удушливыми испарениями клубился в воздухе, забиваясь в лёгкие. Пёстрые вывески магазинов вульгарно мерцали, привлекая покупателей. На лице мужчины отобразилось отвращение при виде этого зрелища. Казалось, людям вокруг, не было никакого дела до эстетичности окружающего пространства. С угрюмыми, ничего не выражающими, кроме полнейшего безразличия ко всему, лицами они шли по улице, оставляя на мокром асфальте тут же расплывающиеся отпечатки подошв, словно забиравшие с собой часть души оставившего их человека. Мокрое здание хищно следило за людьми тусклыми жёлтыми глазницами и чёрными провалами окон. Сам дом прижался к земле, замерев в ожидании чего-то. Наглыми мухами пролетали мимо машины, разбрызгивая тёмную грязь, оглушая рёвом, пробирающим до костей, заставляющим всё внутри содрогаться. Подхватываемая потоками воздуха, созданного проезжающими автомобилями, по тротуару шуршала обёртка от конфеты. Мелькая то серебристой изгвазданной внутренней стороной, то красной, в разводах грязи, она неспешно приближалась к мужчине. Будто прицелившись, она скакнула на правый ботинок и прилипла к носку. Как маленький голодный монстр она держалась за свою добычу. Мужчина дёрнул ногой в попытке скинуть прилипший мусор. Не вышло. С выражением лёгкого омерзения мужчина кончиками пальцев снял обёртку с ботинка, но теперь та вцепилась в пальцы. Человек тряхнул рукой, и на третий раз бумажка всё-таки отлетела на землю. Мужчина поспешил поскорее уйти от назойливого мусора. Зажглись фонари. Тоскливый свет расползся по городу, вкрадчиво заглядывая в закутки и подворотни. Вязкая желтизна навязчиво лезла в глаза, привлекая к себе внимание. Переменчивые тени перетекали одна в другую, следуя по пятам за идущим сгорбившимся мужчиной. Такие же густые, как свет фонарей, они прилипали к стенам, расплывались по дороге и растворялись, столкнувшись с тусклым светом, чтобы потом снова обрести форму и продолжить своё движение. Мужчина свернул в переулок. Гул автомобилей тут же стих, оставшись где-то позади лёгким жужжанием. Капли срывались с крыш и водостоков, неслышно летели вниз и разбивались об асфальт с мокрым тягучим звуком, врезавшимся в мозг. От каждого шороха человек вздрагивал: казалось, что за каждым углом кто-то притаился. Шорох, перестукивание крысиных лапок, цоканье собачьих когтей, удары капель о землю… Снова шорох… Мужчина нервно озирался, мечтая скорее выбраться из этого мрачного переулка, полного странных звуков. Скорее выбраться на хорошо освещённую улицу, где дома не сжимаются в кольцо вокруг тебя. Где тьма не сдавливает свет фонарей в маленькие, далёкие друг от друга кружочки, а вода не стекается под ноги, словно желая накрыть с головой, забраться в нос, рот, просочиться в лёгкие. На встречу шёл сгорбившийся человек. Его куртка лохмотьями торчала во все стороны. Шатаясь, размахивая руками он шёл по дороге и неотрывно смотрел на мужчину. Поравнявшись с ним, он остановился, слегка качнулся и хриплым низким голосом поинтересовался: - Закурить не найдётся? Мужчина, едва сдерживая дрожь, протянул сигарету. Блеснули в отсветах далёкого фонаря наручные часы. Мгновенно замёрзшими руками он похлопывал себя по карманам, надеясь найти спички или зажигалку. - Часики отдай, - проскрипел мужик. - Кчщ, - скрипнули стрелки древних часов, отсчитывая последние секунды. Одновременно с ними скрипнул раскладной нож. Ржавое лезвие смотрело прямо в печень мужчины. - Мужик, ты чего?.. – растерянно прохрипел он, дрожащими от холода и страха руками стараясь снять злополучные часы. – Я тебе всё отдам, не убивай только!.. Где-то за углом грохнула дверь. Нервы грабителя не выдержали. С едва слышимым звуком нож вонзился в тело. Бурча что-то под нос грабитель дрожащими руками обшаривал карманы, перекладывая их содержимое в свою ободранную куртку. Ограбленный лишь лежал и постанывая с ужасом смотрел вдаль, в конец переулка, где начиналась освещённая улица. Холод мокрого асфальта пронизывал насквозь, растекался по венам вместе с кровью. Дома подступали всё ближе, тяжёлое небо вдавливало в мокрый ледяной асфальт. Единственным источником тепла были пальцы убийцы, пытавшегося стянуть часы. Свет улицы сжался в точку и растворился в чёрном тумане. Стоны стихли. Лишь где-то вдали стихали шаркающие шаги, да растворялась в темноте шатающаяся сгорбленная фигура в старых лохмотьях.