Грехи прошлого

Саске нравилось здесь — в новом мире, где они переродились. Где они были обычными людьми. Где не было системы шиноби, войны, бесконечных смертей, запретных техник. Ему нравилось здесь, потому что Наруто не помнит своей прошлой жизни. Не помнит, что он когда-то был седьмым хокаге Конохи, главнокомандующим Альянса шиноби. И не беспокоят его больше кошмары, не страдает он гипервентиляцией и просто...не страдает по умершим родителям, друзьям, товарищам и подчинённым. А Саске почему-то помнит. Наверное, расплачивается за грехи прошлого. Здесь всё по последнему слову техники, но Учиха терпеть этого не может. Наруто смеётся над его "старыми" взглядами на многие вещи, не зная, не помня, что когда-то и он придирчиво осматривал в своём кабинете телефон, сделанный группой учёных Страны Огня, которые подарили ему своё первое изобретение в дань уважения к Хокаге. И это хорошо, что не помнит. Саске вот до мельчайших подробностей помнит. И гибель клана, и смерть Итачи, и...Наруто. Помнит, как он умер нелёгкой смертью. Лежал два дня в агонии: рана всё не затягивалась. Госпиталь Конохи был почти погребен под землю из-за давления свирепой чакры седьмого и взбесившегося лиса. Чакра Наруто подпускала к нему только Саске, но он сам раненный, не отходивший от него ни на шаг, ни чем не мог помочь. Только боль пытался приглушить. Всё сидел у ног, возле койки, держал за руку, ерошил золотые волосы, когда приступов не было, и думал: почему мальчик из пророчества должен страдать всю жизнь? Наруто умер, когда солнце садилось за горизонт. И Саске за эти два дня так и не увидел голубые глаза. Нечеловеческий вой раздирал его горло долгие-долгие часы. Учиха умер через три дня, а Курама ушёл в пристанище и заснул вечным сном. Хорошо, что этот мир не такой, хотя и тут полно своих бед. Саске нравится, что Наруто любит готовить, хоть и ворчит, что он не баба и не какая-то домохозяйка, но все равно готовит. Соль, правда, почти не кладёт, но это многим лучше его дурацкой быстро завариваемой лапши. И хлеб придурок выбирает очень долго и тщательно. Смотрит подолгу то на чёрный хлеб, то на белый, а потом всегда-всегда выбирает кукурузный. А ещё здесь Наруто ходит в церковь. Саске не верит в Бога. Не сказать, что и Узумаки верит, но считает, что когда проходит служба, нужно обязательно сходить. Наруто чистый, светлый, возможно, поэтому не помнит. В церкви все смотрят на него, как на Бога, а на Саске так, будто он Дьявол. Оно и понятно, все они, служители этой церкви, раньше жили в Конохе. И священник служил в Храме Огня. Он почтительно кланяется каждый раз, как Наруто заходит. Узумаки совершенно не понимает, почему к нему такое отношение, и лишь смущённо улыбается и кланяется в ответ. Потом священник переводит взгляд на Саске и хмурится, поджимает губы, кривится. И Учиха понимает, что священник тоже помнит. Выходит, не такой он и непорочный. Этот священник. Как-то раз он встречает на улице Шикамару; он стоит, подпирая ногой стенку, и курит, кажется, уже третью сигарету. Саске подходит бесшумно, как и всегда, но Шикамару заметил его ещё давно — не зря же он лучший стратег страны в прошлом. Нара кивает, подтверждая мысли Учихи. Он тоже помнит. И Сакура, и Ино, и Киба с Саем, Чоджи, Тен-тен, Ли, Шино — все помнят. И Хината, которую Саске с Наруто встретили в магазине, тоже помнит.

***

— Знаешь, — как-то говорит Наруто, когда они лежат в обнимку на кровати, — иногда я думаю, что раньше всё было по-другому. Ну, знаешь, странное чувство. Говорят же, что некоторые люди родились в другом месте... Чёрт, ты ведь понял, что я имею в виду, да? Саске понял. Они всегда понимали друг друга без слов. — Не бери в голову, спи, — и Наруто придвинулся ближе, кладя свою руку Саске на грудь. Когда он заснул, Саске обнял его крепче, поцеловал в лоб, и, не веря в Бога, молился, чтобы Наруто не вспоминал ту страшную боль, не вспоминал, что шиноби даже дома должны быть бдительными. Пожалуйста, Господи, пожалуйста, не вспоминай. Саске нравился этот мир, потому что здесь Наруто был счастлив.