СКВОЗЬ СНЕГ
2017
Он видел мир своими глазами, слушал своими ушами. Копался в нем, как червь в грязи, и делал все то, что делают другие... Но он один. Почему? Для кого? Никого не осталось. Земля опустела. Свист ветра пробирает до костей. Зубы стучат. Старик сидит за столом. Брови нахмурены, зимняя шапка низко надвинута на лоб. В очках отражается холодный свет лампы. В подвале гудит генератор. Одна старая рука дрожит в толстой варежке, другая крепко сжимает револьвер. Мир изменился. Люди, которые не успели измениться вместе с ним, погибли. Но старик еще живой. Старик, проживший долгую и слишком сладкую жизнь. Развалина, которая перестала что-либо понимать. Бесполезная рухлядь, отчаянно хватающаяся за любые обрывки воспоминаний. Когда можно было не волноваться о еде. Когда буран был редким явлением. Когда хоть что-то имело смысл. Только посмотрите на него – на это изрезанное морщинами лицо, дрожащие губы и серые глаза. Впалые щеки и худощавое тело. Как такой мусор смог выжить? Никак. Старик до сих пор живет в прошлом. И вещь в его руке исправит эту ошибку. Он открывает барабан револьвера, тайно надеясь, что там нет пули. Но она там, на месте – одна единственная. Закрывает, поворачивает оружие, наставляет в висок и кладет палец на спусковой крючок. Пробует нажать. Не хватает силы – старик ничего не ел в последние дни. Еда почти на исходе. Чтобы ее добыть, придется идти в соседнее поселение. Через снег и мороз. Но старик устал от всего и не хочет этого – он вообще не понимает, чего хочет. Самоубийство? Отлично, сделай это прямо сейчас! Но что-то его удерживает. Не только слабость, но желание подумать. Подумать, о чем? Ответ очевиден: стоит ему жить или нет. Он не особо умен и не любит думать о чем-то глубоком. Старик никогда не понимал людей, которые размышляют о смысле бытия. Но однажды мать ему сказала – в те далекие летние деньки – что человек должен существовать ради кого-то другого. Таков ответ на вечный вопрос о смысле жизни – каждый живет для другого, и все пытаются заботиться друг о друге. Знала ли мать, что через несколько лет мир погрузится в пучину вечной мерзлоты? Если человечество погибло, то старик больше не хочет существовать. Но подумай вот о чем: ты, старик, развалюха, мусор – последний представитель людской расы. Неужели ты не хочешь умереть как герой? "Нет, – думает про себя старик. – Геройствовать ни к чему, потому что некому". Поток мыслей прерывает громкий звук. С верхнего этажа долетает громкий треск, а затем визг, словно кто-то проводит гвоздем по металлу. Рука старика дергается, и он чуть не нажимает на крючок. В испуге убирает револьвер. Медленно встает, тихо поднимается наверх и, нервно дыша, заходит в свою комнату. Это старое дерево во дворе. Ветер качает его и сухие скрюченные ветки скребут по стеклу. Старик вздыхает с облегчением и болезненно улыбается. Дерево он посадил собственными руками много лет тому назад. Ему недолго осталось – еще никто и ничто не могло противиться крику бури. Это расстроило бы старика, ведь дерево напоминает о теплых днях старого мира, но буря не утихнет от печали. И как назло, старик слышит другой звук. Более жуткий и неспокойный. Картина зеленого дерева испаряется. Кто-то стучит в дверь. Это короткий стук точно принадлежит человеку, думает старик, спускаясь по лестнице. Он поднимает револьвер, готовясь обороняться, и при этом задней мыслью думает, что все это глупости. Замерзли все, и никто не мог стучать. Но стучит и вправду человек. Старик вплотную подходит к двери. Стучит сердце. В горле стоит комок. Он прижимается к двери, надеясь хоть что-то разобрать в визге ветра. И на секунду улавливает неровное дыхание. Старик в ужасе отходит от двери – за ней не человек. Кто угодно, но не человек. Может, Чудовище из сказок, но точно не двуногое мыслящее существо. Старик бегом поднимается в свою комнату. Закрывает дверь на замок, укутывается пятью слоями одеяла, засовывает револьвер под подушку и пытается уснуть. Хватит с него сегодня поисков смысла. Стук продолжается. А когда буран перестает выть, старик улавливает скрип снега. Нечто в спешке покидает двор. Вокруг зеленое поле. Вокруг туман. Сквозь мглу старик различает длинную дорогу, уходящую на север. Где он? Что за место? Почему у него возникает стойкое ощущение чего-то знакомого? Это поле... земля... Старинное поместье, обросшее мхом... Это сверлящее чувство можно сравнить с приятелем, ставшим незнакомцем – вы не виделись с ним несколько лет и забыли лица друг друга. Но вот встретились однажды и пытаетесь понять, от чего у вас возникло чувство deja vu. Все слишком запутанно. И, когда старик глубже погружается в свое сознание, он вдруг осознает, что находится во сне. Да, точно. Он во сне. Тело слишком легкое. Глаза отлично видят. Рука не дрожит. Но зачем? Он собирается ущипнуть себя, чтобы проснуться, но тут замечает кое-что интересное: из тумана выплывает силуэт человека. Сначала он думает, что человека не видно, потому что так падает свет. Но потом понимает: дело не в свете, а в плаще. Человек в черном идет в его сторону, и старик отстраняется, слепо уходит назад, во все глаза глядя на огромные черные сапоги и шляпу. Чужак не замечает его. Или делает вид, что не замечает – старик успевает разглядеть горящие янтарем глаза и изрезанное шрамами лицо. А еще этот странный звук… Он идет со всех сторон. Звук счастья, веселья. Кто-то смеется. «Казино?» - думает старик. Да, точно казино! Как странно: столько лет прошло, а он до сих пор помнит этот звук. Хотя старик ни разу не был в казино. Человек в черном растворяется в тумане. Но, как только он исчезает, происходит кое-что другое, пугающее старика намного больше. Из молочной пелены с громким гулом и рокотом вырастает колоссальный столп. Его острая вершина упирается в небо, а металлическая черная поверхность странно переливается при свете небесно-голубых тонких линий, выходящих из шести сторон столпа. Старик не видит его основу, потому что основы у Столпа и нет – он чувствует, понимает, что так и есть. И как-то легко становится! Уходит и печаль, и тоска. Душа словно парит от легкости. Как же хорошо! В бреду, пьяно шатаясь, старик с глупым открытым ртом ковыляет в сторону строения, загипнотизированный его размерами, грандиозностью и изяществом. Где-то в глубинах старческого ума просыпается голос разума и радостно вопит: "ДА! ВОТ ОН! ОТВЕТ НА ВСЕ ТВОИ ВОПРОСЫ! СТОЛП! ЭТО СТОЛП! СТОЛП!" Так и есть: ответ на все только один – СТОЛП. Смысл только один – СТОЛП. Жить стоит только ради одного – СТОЛПА. И вновь следует нечто странное. Задувает ветер, туман рассеивается, а вместе с тем и Столп начинает удаляться. Старик осознает, что невидимая сила тянет его назад. Он в отчаянии выбрасывает руки вперед. Со слезами на глазах и срывающимся голосом кричит: – СТОЙ! НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ! СПАСИ НАС ВСЕХ! СПАСИ НАШИ ДУШИ! НЕ ПОКИДАЙ, ПОЖАЛУЙСТА! Когда в глазах мутнеет, старик улавливает едва слышимый крик мальчика: "Умоляю! Забери нас всех троих! Троих! Пожалуйста!" Потом наступает тьма. Старик с воплями сваливается с кровати. Раскрывает глаза и ничего не видит. Вспоминает, что ночью зарылся в несколько слоев одеяла. Срывает их и бросает в сторону. Тело болит. Рука дрожит, а глаза не видят. Вот и сну конец. Слепо дотрагивается до тумбочки и встает. Протирает линзы и надевает очки. Стало лучше, но только чуть-чуть – зрение в последние годы его подводило, мир стал мутным и размытым. Пора бы их поменять, но как? Ответ прост: никак. Смотрит в окно. На улице спокойно. Солнце скрывается за тучами. Сломанное дерево запуталось в замерших проводах ЛЭП. Значит, вчера буран бушевал сильнее, чем обычно. Старик равнодушно оглядывает дерево. Ни о спелых ягодах, ни о летних днях он не вспоминает. В животе урчит. Надо что-то поесть. Вспоминает: еды почти нет. Придется идти до соседнего села. Кряхтя и охая, садится на колени, чтобы подобрать скомканные одеяла. Подползает к кровати и пытается встать. Вдруг правая нога предательски выстреливает болью, и старик с криком падает на пол, ударившись носом об угол кровати. Нос неприятно хрустит, густо идет кровь. Матерясь и сжимая его здоровой рукой, старик открывает старый платяной шкаф, достает аптечку и пластырем заклеивает рану. Спустя пять минут он угрюмо смотрит в зеркало: седые волосы растрепаны, под глазами круги, нос опух и покраснел. День определенно выйдет хорошим. Завтракает кукурузными лепешками. Пока запивает водой, все думает об огромном Столпе из черного металла. Мрачно ухмыляется при мысли, что эфемерное строение из сна придало ему силу и отогнало мысли о самоубийстве. Какой странный сон! Столько непонятного – что за туман? Что за человек в черном? Что за мальчик? Почему он кричал? Слишком много вопросов и ни одного ответа. Вопросы и ответы в сторону. Сейчас надо сконцентрироваться на главном – еда и топливо. Старик берет древнюю дорожную карту. Названия успели исчезнуть под давлением времени, поэтому он наделил объекты новыми именами. Западнее его дома располагается Замерзшее озеро. На востоке растет Хвойный лес. За ним под километрами снега погружен Мегаполис. От домика отходят две дороги: одна ведет на север и сворачивает в сторону Пустого села, а другая идет к неизведанным землям. Там же, судя по карте, лежит некая деревня. Старик успел разведать только Пустое село и разграбил его полностью. Он и понятия не имеет, что его ждет в... Безымянной деревне. Готовится тщательно. Из кладовки достает пару самодельных лыж из сосны. Надевает варежки. Засовывает в рюкзак маленький топор, нож и револьвер. Заматывается шарфом – от непредсказуемых скачков температуры можно отморозить лицо. Чтобы меньше нагружать слабую руку и ноги, решает идти медленнее. Старик выключает генератор, собирается с мыслями, глубоко вздыхает и открывает дверь в белый мир. Он не помнит, когда это произошло. Может, лет десять-пятнадцать назад. Обломки воспоминаний витают в голове. Они не едины, противоречивы. Ибо старик вспоминает, что выжил, потому что не поехал в город. Но иногда ему кажется, что его жалкую жизнь спасла еда, купленная в городе в тот день. Все запуталось, раздвоилось, потеряло покой. Как это произошло? Все стало замерзать. В миг бурлящий мир прекратил свое движение, застыл и умер. Зачем? Наверное, неважно. Кому какое дело. Он один, а его мысли покрылись плесенью. Неважно. Старик хмурится от яркого снега. Ждет, пока глаза привыкнут к свету. Поправляет очки и оглядывается. Дорога исчезла давно. Только кривые торчащие линии электропередач подсказывают, где она находилась. Медленно двигается вниз по холму. Старается как можно меньше беспокоить больные места. Трудновато – таких мест слишком много. Вскоре появляется одышка. Останавливается, переводит дыхание. Вновь оглядывается. Смотрит на свой задний двор, на Замерзшее озеро, с глупой мыслью, что там окажется кролик или волк. Не увидел. Даже не мог представить, как они выглядят – забыл. Или это просто старческий маразм. Вновь двигает в путь. Идет, огибая поломанные линии электропередач. Вчерашний буран повалил некоторые на землю. Вглядывается в снег в поисках металлических выступов, остатков машин. Не находит. Настал день, когда снег поглотил и их. Когда пришла вечная зима, старик каждый день чистил двор. А потом понял, что в этом нет никакого смысла. Скоро снег поглотит и его холм. Затем дойдет до второго этажа дома. Так он и умрет – взаперти, погребенный под метрами снега. Вот так проходит его путь – идет, отдыхает, оглядывается, словно видя этот мир впервые, и вновь идет. Вокруг одна лишь тишина. Ни крика птиц, ни треска кустов в Хвойном лесу. Все погибло, сгинуло. Не сгорело в адском огне, но замерзло. Старик мимолетно думает: "Интересно, а ад замерз?" Глупая мысль, конечно. И почему такое лезет именно на улице? Старик смотрит на лес. Может дело в нем? Миллионы лет назад говорили, что в лесу обитает монстр, который похищает детей. От таких историй в голову взбредут вещи и похуже. Доходит до Безымянного. Кривые, полуразрушенные от бурана дома с разбитыми окнами, висящими на карнизах сосульками и пустыми мертвыми внутренностями. Половина деревни утонула в снегу. Замечает синий металлический указатель. Наверное, там выведено название деревни. Но какая разница, как ее называли? Заглядывает в дома. В пустых помещениях гуляет ветер. Под ботинками мягко шуршит снег. Сперва всегда заходит на кухню. Проверяет холодильник. Открывает шкафчики, газовые плиты. Нашел открывалку и молоток, засунул в рюкзак. В одном доме обнаружил замерзшую тушенку. В другом кухни нет вообще – стена обрушилась внутрь. Заходит в спальни, проверяет платяные шкафы. Вытаскивает кошелек с монетами. Задумчиво крутит монеты в руке. Бросает. Ценного не так много. Банка тушенки, заледеневшая газировка и открывалка с молотком. Все. Для такой большой деревни слишком мало полезного. Приходится идти на заправочную станцию. Судя по карте, здание совмещено с закусочной. Доходит быстро – дорога здесь разветвляется таким образом, что одна уходит наверх, а другая вниз. В нескольких местах виднеются упавшие сверху перевернутые машины. Старик останавливается у желтой. Внутри сидит семья. Белые кричащие скелеты пялятся пустыми бессмысленными взглядами. Маленький скелет ребенка на заднем сиденье высунул руки из разбитого окна, полусгнившие мышцы все еще держали кости. Видимо, хотел выбраться, убежать, когда все это начало происходить. Но не успел. Как и семь миллиардов человек. Заправка разрушена. Крыша прогнулась, развороченные окна, залитые снегом помещения. Основной вход погребен под сугробом. Приходится оставлять лыжи и ползком заходить через окно. Внутри такая же пустота. Кафельный пол в закусочной цел. Шаги старика отдаются эхом от серых унылых стен и темных потолков. Находит замороженное мясо и пару трупов. Даже не хочет проверять трупы: не имеет смысла, в их карманах либо кошельки, либо сотовые телефоны. Ничего более. В складе одни разорванные коробки. Закусочная беднее, чем деревня. Как интересно. Двигает обратно к выходу и вдруг замечает кое-что интересное. На стене, у заваленного снегом входа, красная надпись: "СТАНЦИЯ ВАПИТИ. У НАС ЕСТЬ ВСЕ. ИЩЕМ ВЫЖИВШИХ". Старик протирает очки. Не кажется ли ему? Когда это написано? Кем? Внизу нарисована карта. "Вапити" находится в середине леса, у подножия холма. Вновь разглядывает стену. Читает вслух, по слогам. Пытается переварить увиденное. Вапити? "Есть все"? "Ищем выживших"? Какая чепуха! Или не чепуха...Вдруг правда? Правда в том, что никто в здравом уме не будет переходить через огромный лес. Правда в том, что буран приходит, когда захочет, и тот, кто находится снаружи, обречен. А вдруг это возможно? Может, у этих людей есть транспорт? Точно! Надо посмотреть на лес. Посмотреть, в какой стороне холмы. Старик находит лестницу. Поднимается, с трудом открывает замерзшую дверь и выходит на крышу. Вид унылый: деревня, поломанные ЛЭП, Замерзшее озеро и его дом на холме. На востоке лежит лес, изрезанный остатками дорог – единственное, что говорит об их существовании, это длинные пустые пространства, не затронутые растительностью. А юго-западнее леса виднеется вершина холма. Это он? Там и находится "Вапити"? Если у людей есть транспорт, они могут без труда доехать сюда. Надо все обдумать. На свежую голову. В животе неприятно урчит, и старик отходит от своих мыслей. Спускается вниз, выходит на улицу, надевает лыжи и выходит на дорогу. И здесь он видит еще одну вещь, которая никак не может произойти – следы. Не транспорта или животного. А огромные, колоссальные следы размером с большое колесо. Следы человека – но каким он должен быть, чтобы иметь настолько большие ступни? Нет. Это точно не человек. Это нечто. Это то, что вчера стучало в дверь. И судя по всему, оно идет прямо в его дом. Старик застывает и задумывается. Дойдет он до дома, но что дальше? А если нечто поджидает у входа? Что тогда? Делает неуверенный шаг. Сил не хватит. Чем обороняться? Лыжными палками? Глупости. Но идти все равно надо. Где он будет ночевать? Скоро придет буран. Смерть будет медленной и мучительной. Никто и ничто не услышит, как он кричит. Вопль умирающего старика захлебнется в визге смертоносного бурана. Ну и что? Кто вчера наставлял револьвер себе в висок? Кто пытался умереть? Разве смерть не будет спасением? Старик делает еще один неуверенный шаг. Выглядит как ребенок, которого отчитали. Выбора нет. Так или иначе придется идти. Доходит до места, где дороги раздваиваются. Старается унять дрожь. Боль пронизывает тело. Нарастают тревога и волнения. Но волнение превращается в леденящий страх, когда старик видит пустую желтую машину. Кто-то разворотил ее то ли снаружи, то ли изнутри. Осторожно оглядывает дверь. Погибшая семья пропала. Смотрит на снег и замечает маленькие углубления. Следы. Маленькие, человеческие. «Какого черта?» – думает старик. Где скелеты? Они… они… ушли? Теперь старик окончательно понимает, что путь обратно закрыт. Надо найти укрытие и все обдумать. Останавливается в Безымянной. Осторожно изучает дома и выбирает самый целый, с разрушенной кухней. Спальня в ней нетронутая, большая и удобная. Снимает лыжи, кряхтя и охая толкает тумбочку к двери. Теперь никто и ничто сюда не войдет. Смотрит в окно. Быстро темнеет. Идет снег. Скоро начнется буран. Чтобы не замерзнуть, решает развести огонь. В топку идут оставленные журналы с газетами да спальные принадлежности. Спустя час старик сидит на кровати, обернутый пятью слоями одеяла. Все равно холодно. Изо рта идет пар. Привкус ацетона на языке. Из рюкзака достает банку тушенки и газировку. Не такая уж и бедная находка, как оказывается. Прислушивается к свисту ветра. Жуткий вой. Он пережил сотни буранов, но так и не привык к ним. Истошный и душераздирающий вопль бури будет пугать его всегда. Даже на том свете. Или даже в аду. Там же тоже все замерзло? Нагревает тушенку и газировку. Ест все руками, задумчиво глотнул газировку. Стоит подумать, куда идти дальше. Дом стал крепостью, убежищем. Каждая его комната, каждая щель обустроена так, чтобы выдерживать жестокий ветер, не пропускать холод и держать все тепло внутри. Он обустраивал его десятилетиями и неужели все пропадет в один миг? Как получилось, что в наиболее обычную ночь из обычных, дом нашло нечто? Не самая обычная ночь, отмечает про себя старик. Он пытался убить себя. Сила, удерживающая тело воедино, покинула его. Он разваливается, ему нужен покой. Смысл существования погиб вместе с человечеством. Ему незачем жить. А как же "Вапити"? Что это было? Галлюцинация или реальность? Неужели кто-то выжил? Старик не верит в это. Хотя почему бы и нет... Вдруг правительство знало о катастрофе? Вдруг оно построило убежища, где скрылись жители Мегаполиса? В мире, где после десятилетий одиночества появляется нечто, может произойти все. Старик делает глоток газировки. Кисло, но вкусно. Миллионы лет прошло с того дня, когда он пил эти газировки без остановки. А сейчас осталась одна банка на целое поселение... В "Вапити" такого полно. Откуда ты знаешь, думает старик. Из ниоткуда. Он не знает, есть ли "Вапити", но и не может отрицать его существования. Да. Остается только проверить. Это рискованный шаг. Может, он умрет в недрах этой станции. Все равно. С этой мыслью старик сильнее укутывается одеялами и закрывает глаза. Треск огня в комнате, вой ветра снаружи. Вот он, человек – мастер по выживанию. У него талант менять все на свой лад. Хорошее свойство, но не в мировом масштабе, как это показала практика. После сна он сначала не понимает, где находится – огонь погас, снаружи ветер, вокруг незнакомое окружение. Затем все вспоминает, кашляя, присаживается и прислушивается к ветру. Что его разбудило? Что за тревожное чувство внутри? Старик воровато оглядывается. С трудом встает и, стараясь сохранить теплоту в одеялах, подходит к окну. Через бушующий ветер не видно ничего. Возвращается к постели и садится. Пытается разобраться в бурлящем потоке чувств. Это страх? Тревога? Или все вместе и сразу? Да, именно так. Но чем они вызваны? В доме кто-то есть? Своими старым слухом слышит резкий грохот – внизу кто-то что-то уронил. Затем топот маленьких многочисленных ног, словно гигантская сороконожка пробежала. Тело покрывается мурашками, становится липким от пота. – Кто здесь? – спрашивает старик у темноты. Ответа нет. Лишь вой ветра, а затем – вновь жуткий топот. Уже ближе, на лестнице. – Кто здесь? – говорит старик, не понимая, насколько же глупый этот вопрос. И тут за стеной, прямо за дверью, доносится тонкий, мерзкий голос: – Кто здесь? Кто здесь? – повторяет он. Старик с широко раскрытыми глазами встает и отходит назад. – Кто здесь? Кто здесь? Кто здесь? – спрашивает голосок. Раздается стук. Много стуков, похожие на топот ног, как будто нечто своими маленькими ножками смогло присосаться к стене. Или словно у него много рук, и оно одновременно стучится ими, хочет ворваться сюда. Старик в панике пытается найти выход. Открыть дверь и убить его? Невозможно. Убежать? Как? – Кто здесь? Кто здесь? Кто здесь? От скрипа двери больно в зубах. Оно пытается прорваться. Оно без конца стучится, спрашивает своим отвратительным голосом, а старик в ужасе и отчаянии ищет выход. Окно. Остается только окно. И, когда дверь слетает с петель, старик разбивает окно и не оглядываясь прыгает во тьму. Падает. Ветер. Темнота. Невыносимая боль в ноге. Старик слепо ковыляет в никуда. Морщась, закрывает лицо шарфом. Крепко держит рюкзак. Проваливается в сугроб, кричит, барахтается, пытается выбраться из снега. Поднимается, вновь падает. Доходит до соседнего дома. Вваливается в окно, кувырком падает на твердый пол. Ударяется лицом. Ослепительная боль пронизывает тело и нос. Очки трескаются. Тяжело дыша, встает, держась за стену. Кровь льется рекой. Качаясь, заходит в единственное целое помещение – ванную. Что делать? Что делать?! Что это было?! Это невозможно! Старик, не веря, снимает очки, смотрит на руку, видит кровь. Все реально... Черт. Черт! Черт! Нога. Горит адским пламенем. В спешке разглядывает ранение: тонкий кусок стекла насквозь вошел ниже колена. Ударяет кулаком об стену в ярости и боли. Кричит: – Чтоб ты сдохла, тварь! ЧТОБ ТЫ СДОХЛА! – под конец крик срывается, и старик заливается слезами. Все пропало. ПРОПАЛО! Десятилетия жизни в одиночестве подошли к концу. Вот так он найдет свою смерть. Вот так он и умрет – мучительно и в слезах! Слышит грохот. В панике открывает рюкзак и достает револьвер. – Подойди сюда, подойди, подойди...– говорит он сквозь зубы. Скрежет снега сквозь ветер. Тварь с многочисленными ногами-руками уходит. Он проводит всю ночь в ванной, думая, что делать с ногой. Стены в крови. Старик пытается вытащить стекло руками. Не получается. Не хватает сил. Что делать? Умереть? Нет, только не в мучениях. Что угодно, но только не так. Дойти до "Вапити"? Надо достать стекло. Как-нибудь, чем-нибудь! Взгляд падает на молоток. На миг приходит жуткая мысль, но старик отгоняет ее. Но что остается? Берет молоток окровавленными пальцами. Если бить аккуратно, то может получиться. Снимает куртку, рвет рукав, надевает обратно. – Ты уверен? – спрашивает старик. Нет. Удар. Острая боль галопом несется от ноги к мозгу. Старик вскрикивает, закрывает глаза, чуть не роняет молоток. Удар. Нога взрывается невозможной болью. Удар и старик бросает молоток. Пальцами выковыривает стекло, разрывая мясо с хлюпающим звуком. Обматывает ногу тканью. Роняет стекло и прислоняет голову к стене. Вспотел. Больно. Часто бьется сердце. – Боже, дай мне умереть. Спустя долгое время старик встает. Буран стих. Надо найти лыжи, без них до "Вапити" не добраться. Находит лыжи в комнате, где ночевал. Нечто чудовищно огромное выпрыгнуло через окно, уничтожив половину стены. Хромая, спускается вниз, застегивает лыжи и оглядывается. До "Вапити" не так далеко. Надо только пройти через лес, а с ним старик не знаком - последний раз заходил туда перед концом света. В дом идти смысла нет. Нечто все равно найдет его. А если "Вапити" реально существует, то ему обязательно помогут. Через полчаса темнота отступает. Небо светлеет, становится заметно холоднее. В лесу царит безмятежность. Тишина – вот кто здесь хозяин. Она правит этими хвойными деревьями, сломанными ветками и пустыми гнездами. Но это не та умиротворенная тишина, которая наступала, когда люди с топорами и пилами уходили домой. Вовсе нет. Это мертвое безмолвие. Пустота. Совершенная, всепоглощающая пустота. Ни птиц, ни волков. Ничего. Старик добирается до очередного дерева и падает на колени. Чертова нога. Так он долго не протянет. Голова раскалывается, нос опух и болит. Знобит, куртка и штаны промокли насквозь. Доползает до дерева. Опирается на него плечом. Хриплое дыхание вырывается из груди. Видит, как снег под раненой ногой пропитывается кровью. Надо поменять повязку. Роняет лыжные палки и снимает куртку. Холод пронизывает даже через слои толстых джемперов. Отрывает второй рукав, снимает повязку и чуть не теряет сознание. Нога вся почернела, густая черная кровь сочится из разорванного мяса. Аккуратно накладывает повязку, мычит сквозь зубы, когда рука задевает рану. Надевает все обратно и собирается встать. Но вдруг кружится голова, становится тошно. Ноги предательски дрожат. Стоит так несколько минут, потом медленно выпрямляется. Берет в руки палки и медленно двигается в путь. Где уже этот "Вапити"? Он почти в середине леса, а холма до сих пор нет. Дорога и Безымянная давно скрылись за деревьями. Выходит в открытое поле. Замечает пустую будку и остаток шлагбаума. Что это? Железная дорога? И вправду. С запада на восток идет широкая полоса открытой местности – когда-то тут ходили грузовые поезда. Где они теперь? Наверное, лежат в Мегаполисе. Впрочем, неважно. Его дело – дойти до "Вапити". Секунду-другую старик стоит на месте, проходит мимо будки и заново углубляется в лес. Так идет несколько часов, местами останавливаясь, чтобы отдышаться. Все это время его сопровождает гробовая тишина. Миллионы-миллионы лет назад ему кто-то говорил, что порой тишина становится давящей и жуткой. Но он уже живет в одиночестве столько лет и успел увидеть столько чудовищных вещей! Безмолвие стало его постоянным другом. Он выходит в еще одно открытое поле и тут издалека улавливает резкий звук: треск ветки. Он останавливается и прислушивается. Что-то происходит. Герметичность леса нарушилась. Нечто надвигается. Старик ускоряет шаг, пытаясь не обращать внимания на яростную боль в ноге. Треск веток становится все громче и громче, быстро нагоняя его. Он старается уравновесить дыхание, но легкие охватывает огонь. Оно здесь, оно приближается. Он нервно ищет хоть какое-то укрытие, хоть какую-то дыру в снегу, где можно спрятаться. И находит его – невдалеке под толстой елью виднеется темный проход. Быстро устремляется туда, задыхаясь, покрытый потом и охваченный нестерпимой болью. Вваливается во внутрь, затаскивает лыжи, ищет, чем перекрыть вход, не находит, снимает рюкзак, поворачивает темной стороной и закрывает проход. Прислушивается. Треск раздается совсем рядом, слышен хруст снега. Затем шаги удаляются и скоро растворяются во внутренностях леса. Старик выдыхает. Стонет от разрывающей боли в ноге и поворачивается, чтобы оглядеть укрытие, и чуть не вскрикивает. Медведь. Исхудавший, но живой, спящий медведь. Старик не может поверить своим глазам. Он снимает разбитые очки, протирает, обратно надевает и старается поверить в увиденное. Слышит хриплое дыхание. Все реально. Но как он мог выжить? Неужели в мире еще осталось хоть что-то живое? Или медведь впал в вечный сон? Медведи могут впадать в вечные сны? Чем он питался? Поток мыслей прерывает завывание ветра. Скоро начнется буран. Придется лежать у прохода и следить за зверем всю ночь. Быстро наступает темнота. Старик лежит, свернувшись клубком. Пытается унять дрожь. Хочется есть. Как там сейчас, в "Вапити"? Наверное, хорошо. Люди живут в огромном подземном комплексе. У них есть еда, вода. Они спят в теплых постелях. Им не надо каждый день выходить на улицу, в холод, и бояться бури. Наверняка у них есть книги, а люди помнят прошлую жизнь, как свои пять пальцев. Но не такую раздвоенную и странную, как у старика. Эти люди в точности знают, когда, где и как жили. Уверены в том, что их родные в других странах живы и также укрываются в подземных станциях. Старик почти ловит это эфемерное тепло "Вапити", но оно растворяется, оставляя только холод, голод и боль. Он выпрямляется настолько, насколько это возможно в этой пещере и смотрит на медведя. Внезапно в голову подкрадывается мысль. Жуткая мысль. Отвратительная и низкая. Старик пытается отогнать ее прочь, но не получается. А может, недостаточно старается, краем сознания понимая, что если убить медведя и вспороть ему брюхо, то можно хоть одну ночь прожить в теплоте. Он открывает рюкзак, достает молоток и нож. На коленях подкрадывается к медведю. – Прости, но так надо, – говорит старик и заносит молот. Хруст снега под ногами. Изо рта идет пар. Как он тут оказался? Старик стоит у шлагбаума и пытается понять, что происходит. Что это? Снова сон? Да, он опять во сне. Нога не болит. Куртка сухая и теплая. Очки целые. Что все это значит? Идет к рельсам. Видит, что в некоторых местах они все-таки проглядывают сквозь снег. Вдруг замечает, как с противоположной стороны рельсов выходит три силуэта. Ночь не позволяет ему увидеть их, но по росту он понимает, что это дети. – Эй? - спрашивает старик. – Вы кто? Вы... Тут его вопрос прерывает ревущий состав поезда. Старик пятится и задом падает на снег. Между рельсами видит детские ноги. Встает и ближе подходит к несущемуся поезду. И внезапно все вагоны разом вспыхивают. Старик отходит назад от невыносимой жары. Слышит, как один из ребят на той стороне громко спрашивает: – НАШ?! – НЕТ, ЕГО! – ПЕЧАЛЬНО! Старик пытается крикнуть: – Эй! ЭЙ! ВЫ... И тут сон не дает ему закончить слово, как перед стариком возникает огромное снежное поле. Это поле, апофеоз всех пустых пространств, простирается во все стороны в невообразимую даль, словно в бесконечность. Но оно не пустое. Старик видит недалеко от себя невысокие холмы. Вглядывается в них и понимает, что это не холмы, а здания. Мегаполис. Перед ним Мегаполис. Огромные зарытые полуразрушенные здания. Металлическое месиво и внутренности этих некогда грандиозных структур выпячены наружу и торчат сквозь снег. Это не восхитительные здания, не головокружительные высотки, а остатки человечества. Бесконечно давно здесь развернулась кровавая драма. Город погиб, за одну ночь погряз в анархии и дурдоме. А сзади него – пустота. Целая бесконечность. Здесь заканчивается дорога. Настоящий край мира – белая пустыня и километровый океан сугроба. Конец всего. Конец всему. Все погибло. Не сгорело, но замерзло. Он просыпается жутко усталым и разбитым. Медвежьи внутренности приятно обволакивают тело. Тепло. Нога все еще болит, но куда меньше, чем вчера. Старик рассеянно смотрит на вход. Через небольшую щель видит, что настало утро. Бурана нет, мягко идет снег. В мыслях старика внезапно всплывает вопрос: интересно, а какой сейчас год? Это так странно – он лежит здесь, в окровавленной пещере, в животе убитого медведя, на мягких раздавленных органах, а его интересует такой идиотский вопрос. Старик не может ответить: сначала он старался вести дневник и записывал все, что видел за день. Там же была и дата. Но потом почему-то надоело. Он не знает почему. То ли в отсутствии смысла, то ли еще в чем-то. А еще старик рисовал в этом дневнике. Лица своей семьи. Чтобы помнить их всегда. Потому что тогдашний старик еще считал, что нет ничего хуже, чем забыть свою семью. Глупости, конечно. Буря, голод и нечто – вот что хуже. Снег – и то хуже! Так какой же сейчас год? Наверное, в этом и вправду нет смысла. Хотя, будь живы профессора и всякие умники, то они точно сказали бы, что время для одинокого человека важно. Что оно нужно для ориентации. Но их нет. Никого нет. Есть только старик, нечто, снег и скелеты. Был медведь – погиб от руки немощного и раненого. Все умерли. Занавес. Старик понимает, что ему следует продолжить путь, но в брюхе зверя так тепло, так уютно. Он как ребенок в кроватке. Только вместо кроватки кипящие внутренности последнего представителя животных. Хотя профессора сказали бы, что старик вполне может заменить роль животного. И эти сны. Что они вообще означают? Мальчишки на той стороне, крик ребенка в первом сне... Эти дети не похожи на игру воображения. Будто они живые люди, которые каким-то невероятным способом попали в сон старика. Или он к ним. Но все равно: причем тут они? Причем здесь старик? Что за поезд, что за столп? Почему вагоны горели? Когда-то он вообще не задавал себе вопросы, но сейчас их стало чересчур много. Что-то меняется. Что-то до сих пор кипит в этом замерзшем мире. Днями ранее старик порадовался бы, но только не сейчас. Ладно. "Вапити" ждет. Сегодняшний день станет либо новым началом, либо концом всему. Он выползает из брюха медведя с отвратительным хлюпающим звуком. Вонь в пещере становится невыносимой. Закрывает рукой опухший нос, берет лыжи, рюкзак и выходит на улицу. От свежего воздуха кружится голова. Впервые за несколько лет над головой ясное небо. Солнце стоит высоко, погода морозная и освежающая. От старика идет пар и вонь, но он не обращает на это внимания. Надевает лыжи, аккуратно спускается вниз. Спустя пятнадцать минут ему приходится свериться с картой. После вчерашней погони потерял ориентацию, но судя по указателям к холмам ведет линия электропередач со стороны Безымянной. Значит, ему нужно повернуть обратно, выйти к железной дороге и свернуть на восток. К шлагбауму доходит достаточно быстро – его память еще не так сильно постарела. По крайней мере - в рамках последних событий. Обыскивает будку, ничего не находит. А вот на снегу обнаруживает кое-что интересное. Следы детских ног. Присаживается на колени и внимательно изучает. Как минимум, трое детей тут точно было, после бурана. Что же получается? Вчерашний сон – это не сон? Реальность? Старик старается найти собственные следы и находит их в нескольких шагах от детских. Вдруг на него накатывает дурнота. Не поэтому ли он проснулся усталым? Он ходит во сне? Но как нечто не добралось до него? Размышляет несколько минут. Логичного ответа не находит. Встает и следует за ними. Вскоре следы пропадают – внезапно, будто дети испарились. На это тоже нет внятного ответа. Да что он вообще знает?! Натыкается на рухнувшую опору ЛЭП. Порванные провода побелели и замерзли. Через полчаса видит пологий холм. Какой-то радости не испытывает. Скорее облегчение, что ему не придется тащиться по снегу. Заходит поглубже в лес и находит небольшое открытое поле. Останавливается, переводя дыхание. Боль в раненой ноге усиливается. У подножия холма стоит ржавая дверь. Подходит к ней и пытается открыть. Не поддается. Естественно. Владельцы дома тоже закрывают двери на замок, ничего необычного. Осматривает дверь со стороны. Небольшой коридор соединяет ее с холмом. Возвращается к двери и заглядывает в мутный иллюминатор. За ней виднеется темный проход. Все...спят? Так как отрыть эту штуку? Старик стучится и говорит: – Эй! Там кто-нибудь есть? Из леса, совсем недалеко, раздается громкий свист. – Я нашел надпись в Безымянной...то есть в деревне! – он роняет палку и ладонью ударяет по иллюминатору. – Откройте! Свист быстро превращается в металлический скрежет и вой. По телу идут мурашки. Глаза старика округляются от ужаса. С удвоенной силой он лупит по стеклу и кричит: – Откройте! Откройте, пожалуйста! И тут, когда в нескольких метрах от него со скрипом и грохотом упало дерево, за дверью что-то щелкает и она открывается. Поснимав лыжи, старик резко ныряет внутрь коридора и закрывает дверь. В непроглядной тьме обо что-то спотыкается, громко ругается. Кашляя, вваливается в какую-то огромную комнату. По-видимому, дверь закрылась на замок, потому что существо за ней ушло. Старик подправляет очки и оглядывает комнату. Окон нет, темно. Ждет, пока глаза привыкнут к темноте. Ищет выключатель, находит кнопку, нажимает. За электрическим жужжанием включается тусклый свет. Что-то переворачивается внутри старика. Перед ним грязная, пыльная и почти разрушенная комната. Это место – прихожая. За железным столом сидел человек, который мог открыть дверь. На столе разбросаны бумаги. Старик поднимает одну из них. Из написанного смог прочитать только "УБЕЖИЩЕ - 33" и "СТАНЦИЯ "ВАПИТИ". Заглядывает за стол, видит человеческий скелет. Раскрытая пасть и пустые глазницы словно смеются над ним: "Смотрите! Старик пришел за спасением, но ничего не нашел! Ха-ха-ха!" Все плохо. Все очень плохо. С "Вапити" что-то случилось и, судя по всему, очень давно. Но если так, то почему электричество все еще есть? Когда он думает над этим, лампа над ним моргает. Внимательно изучает прибор под столом. Внешне похоже на кассовый аппарат, но вместо цифр здесь буквы. Нажимает на них и слышит щелканье внизу. Смотрит на нижний этаж и видит, как там включился свет. Понятно. Возвращается к аппарату и включает все подряд. Спускается ниже. Проходит мимо древних скелетов, затянутых паутиной. Сердце в груди бьется все чаще и чаще. В голове вертится одна простая, но до боли жуткая мысль: "ВСЕ ПЛОХО". Находит дверь, открывает, заходит в помещение и оглядывается. Что тут, лаборатория? Медицинская комната. Находит аптечку. Внутри ничего, кроме использованного лейкопластыря. Обыскивает шкафчики. Везде пусто. Вместе с обреченными мыслями растет боль в ноге. Выходит из комнаты и заходит в другую. Столовая. Отлично. В животе урчит, давно ничего не ел. В кастрюлях пусто. В шкафчиках одни обертки. Ничего, все глухо. Свет в коридорах заметно тускнеет. Спускается еще ниже. Видит много дверей. Жилая зона? Верно. Проверяет комнаты. Целые, но везде беспорядок. Обыскав десять из них, в одном находит батончик шоколада. Срок годности вышел давно. Садится на кровать и задумчиво съедает батончик, решив, что ничего дельного больше не найдет. А теперь... Что делать дальше? "Вапити" – его надежда. "Вапити" – это то, о чем он без конца думал последние дни. Эфемерные жители "Вапити" должны были спасти его душу, излечить ногу и дать укрытие. Что теперь? Теперь ничего. Выхода нет. Свет над головой окончательно меркнет, и он остается в темноте. От столь отчаянных мыслей старик не испытывает ничего. Вообще ничего. Что-то умерло внутри него, сломалось, рухнуло и превратилось в пыль. Кто-то нажал на кнопку выключения и отрубил все чувства, все желания, оставив только бесконечно сильную апатию. Сверху доносится металлических скрежет – нечто сильное разрывало дверь в убежище. И до этого нет никакого дела! Зачем? Пусть подойдет. Пусть оно разорвет его на части. Ему нет никакого дела. Никакого. Нечто с множеством ног спускается вниз. Металлический лязг распространяется по всему убежищу. – Ты бесполезен, – говорит старик про себя, и вдруг эти слова ему кажется смешными. Он смеется, как никогда не смеялся прежде. А затем смех застревает в горле, как комок пищи, и старик вскакивает с кровати, будто безумный, и с громким криком выбегает из комнаты. Тварь наверху зашевелилась, скрежет металла резко стал приближаться, отдаваясь в голове тупой болью. Нога горит невыносимо, но старик все бежит и бежит, не оглядываясь, даже не желая смотреть на тот ужас, который его преследует. Он сворачивает в другой коридор, сзади слышится грохот и визг железа. Глаза отчаянно ищут укрытие. Нет, он не хочет так умереть. Как угодно, но только не так, только не от него. Находит полуоткрытую дверь. Ныряет туда, будто какой-то акробат, и пытается закрыть, но тут нечто хватает его за ногу и с силой притягивает назад. Старик падает, разбивает очки и нос. В ужасе кричит, пытается отбиться. Густая тьма скрывает чудовище, но старик всем телом ощущает исполинскую, катастрофическую силу Нечто. Надо что-то делать. Точно. Рюкзак. Свободной рукой снимает его, открывает, запускает руку внутрь, достает молот. Смотрит во тьму, ищет голову твари, но не находит ничего. Черт! Что делать, что делать, ЧТО ДЕЛАТЬ?! Куда бить?! Промелькнувшей мысли хватает, чтобы понять. С силой обрушивает молот себе в ногу. Слышит хруст костей, яростная боль сжирает все тело, в глазах плывут разноцветные огоньки. Вновь размахивается и бьет. В бессилии роняет молот, а тварь не думает отступать. Кружится голова. Во рту привкус крови. Нож, думает старик, ИСПОЛЬЗУЙ НОЖ! Дотягивается до ножа и, крепко закрыв глаза, втыкает ее в открытую часть ноги. Его громкий, раздирающий вопль наполняет всю пустоту убежища. И, когда боль становится апофеозом всего, чего только возможно, старик начинает резать. Зубы крепко сжаты. Брови нахмурены, глаза безумно вытаращены. Со лба стекает пот. Окровавленная куртка и штаны оставляют след на полу. С чавкающим звуком он отрывает ногу. Пятится назад. Нечто с оглушающим рокотом разрывает дверь. Старик смотрит в темноту и ожидает увидеть ЕГО, но тут... Ничего. В дыре ничего нет. Что? Как? Монстр отступил? Или... Или его никогда и не было? Старик разглядывает дыру в двери, на миг забыв о ноге. Потом смотрит на нее. В его глазах нет ничего из того, что было бы в глазах нормального человека: ни ужаса, ни отвращения или боли. Просто больной интерес человека, который перестал что-либо понимать. Старик откидывается назад. Все. Занавес. Выключайте свет. Сопроводите зрителей на выход. Выключайте фильм. Закройте книгу. Уйдите. Он громко выдыхает, словно человек, который пришел с работы и впервые за несколько часов сел на стул. Забавно, но нога перестает болеть. Это кажется ему смешным, и старик нервно хихикает. И так, в чем, собственно, смысл всего того, что он делал? Он выживал столько лет только ради того, чтобы подохнуть в каком-то бункере глубоко под землей? Хорошо, друзья, это очень смешно. Безумно интересно и чертовски больно. Самое прекрасное в человеке то, что он старается выкарабкаться из любого дерьма. "Может, и прекрасно. Может, и похвально, что я добрался сюда с раненой ногой. Может, есть что-то завораживающее в мертвом медведе. Но не говорите об этом мне сейчас, пожалуйста. Не в этом случае, только не сейчас. Я похож на маленькую лодку, которая идет против огромной волны. Да-да, пытайся. Да-да, сражайся, словно дикий зверь, иди сквозь снег, бейся в отчаянии и кричи, проклиная свою треклятую жизнь. Кричи ей в лицо. Заяви, что просто так не сдашься. Можешь избить, сделать из нее мясной рулет, но я, старик, должен помнить вот что: я – всего лишь маленькая лодка, а замерзший мир – это волна. Как бы я ни пытался, что бы я ни делал, мой исход предсказуем". Такие у него последние мысли. Хриплое дыхание останавливается. Он дошел сюда. Сквозь мороз. Сквозь снег. Закончилась жизнь старика.***
Хороший дом, большой, двухэтажный. Настоящая крепость. Его раскапывают несколько часов, а, когда заканчивают, к Нему подходит Помощник. – Эй, босс, мы там кое-что нашли. Он не говорит, что именно. Приходится идти за ним. Заходят в дом, поднимаются на второй этаж и входят в небольшую комнатку. Помощник указывает рукой на кровать, у которой лежит тело. Оно обернуто несколькими слоями одеяла. Древнее, давно умершее. Иссохший труп с раскрытым ртом, словно перед смертью бедолага кричал в адских муках. Он спрашивает: – Что нам делать? – Не трогайте тут ничего, займитесь остальным домом. Я вызову полицию.