Вдохновение

Солнечный лучик освещает комнату, нагло светя прямо в глаза хозяину. Раньше Юнги бы спокойно встал, шлепая босиком прямо по застеленному клеенками полу. Наскоро умывшись, он бы вернулся с чашкой кофе в пропахшую красками комнату и сел бы заканчивать работу, на которую не хватило сил этой ночью. Но Мин просыпается уже не на жестком диване в маленькой комнатушке, а на широкой мягкой кровати в собственной спальне. Наскоро умывшись и выпив чашку кофе (привычкам нельзя изменять), он поплелся на ненавистную работу. — Юнги-я, ты уже год работаешь в нашей компании и мы решили тебя повысить, да и место освободилось… Что скажешь? – миловидная начальница мягко улыбнулась, ожидая ответа парня. «Один год», - крутилось в голове у парня. «Я, наверное, и забыл, как держать в руках кисть». — Юнги? — Ох, извините. Конечно, как я могу быть против, — натянуто улыбнувшись, Мин вернулся к работе. Добрые родители, чтобы он не «умирал от голода, будучи художником», отправили юношу учиться на экономический факультет, чтобы тот смог устроиться по знакомству в хорошую фирму. Во время обучения юноша еще рисовал, но как только универ был окончен, Юнги сбагрили на работу, а вдохновение помахало ручкой. С тех пор он не рисовал. Конечно, он пытался, но серая рутина не давала Мину времени и сил на творчество. Дел сегодня было не особо много, поэтому вернулся с работы Юнги рано, чему был крайне не рад. Его ждет пустая квартира. Одиночество. Оно больше не дарит парню той легкости и спокойствия, что было раньше, а давит, съедает изнутри. Именно поэтому парень, переодевшись, в спешке покидает собственный дом, решая немного прогуляться. Во время прогулки внимание Мина привлекло кафе со столиками на улице. Кажется, он заходил сюда разок, правда в памяти ничего не осталось. Заказав себе чай, Юнги сел за небольшой столик и задумался. «Как бы изменилась моя жизнь, учись я в Сеульской Академии Искусств, что находится в квартале отсюда?», — эта мысль часто возникала в голове юноши, но он старался об этом не думать. – Чимин-а! Мы уж думали, тебя сегодня не будет, – противные девчачьи голоса резко оборвали все мысли Мина. В ответ послышался звонкий смех: – Вот как, у меня уже поклонники, – этот голос, такой мягкий и тихий... Юнги обернулся и поймал на себе взгляд шоколадных глаз. Парень перед ним полностью соответствовал своему нежному голосу. Он улыбнулся краем пухленьких губ и кивнул в качестве приветствия, отчего его блондинистая челка немного спала на лоб. Юнги улыбнулся в ответ и юноша скрылся за дверью кафе. Юнги снова задумался о своем будущем, хотя, чего тут думать, придется батрачить на ненавистной работе до пенсии. «Зато кушать будет на что и жить неплохо будешь», - вспомнил Мин слова родителей. Но его размышления прервали. Это была музыка. Тот самый парень сидел за белым роялем, которого Юнги сначала и не заметил. Нежная мелодия спокойно разливалась, утопая в звуках улицы. Теплые переливы высоких нот и идеально дополняющие их низкие аккорды заставляли вслушиваться, выделяя каждую ноту, потом слушать целиком, смешивая все звуки и не выделяя ни одного. Художник невольно сравнил это с тем, как он рисует. Сначала смотришь на картину и думаешь: «Этот цветок красный». Но на самом деле кроме главного красного, там еще великое множество оттенков и даже совершенно других цветов. Это можно увидеть, только разглядывая картину детально, но именно эти оттенки помогают показать в полной мере красоту того же цветка. Музыка проникала внутрь, разливаясь по организму вместе с кровью, будоража сознание. Юнги прикрыл глаза. Сразу вспыхнули цвета. Ведь когда слушаешь мелодию, проникаешься ей, воображение рисует образы, связанные с ней. Цвета, оттенки, предметы. Сейчас перед Юнги был невероятный образ. Художник почувствовал тепло. Солнечный свет, дарящий жизнь хрупким цветам, что рассыпаны по бескрайнему полю. Мелодия заструилась немного по-новому, а Юнги почувствовал теплый ветерок, несущий цветочный аромат. Художник впитывал в себя мелодию всю до конца, испытывая неземные чувства, не ощущая себя сейчас здесь. Он непременно хотел увидеть то, что представил. Увидеть на холсте. Резко встав и оставив деньги, он поспешил домой. Мин ворвался в квартиру, не закрыв за собой дверь. Стянув уличные ботинки, он отворил дверь в самую любимую когда-то комнату. Его окутала ностальгия. Тут ничего не изменилось: все тот же приглушенный свет, застеленный клеенками пол с высохшей краской, коробки с кистями, холстами, тюбики с маслом. А в углу тихо дожидается хозяина старый мольберт, с которым связаны самые светлые воспоминания. Аккуратно его расставив, Юнги подготовил свое рабочее место. Каждую вещь он брал трепетно, с любовью. Стоило закрыть глаза, как в голове возникал тот образ. В нос ударил любимый запах краски. Парень осторожно занес руку и начал рисовать. Каждый мазок давался ему легко, сразу подбирался нужный цвет. Руки уже немного запачкались, но это мало волновало. Сейчас внутри него снова зарождается жизнь. Художник вдруг осознает, что совсем не жил это год. Существовал, но не жил. Вот уже готов фон со смутными образами. Вот начинают выделяться детали. Как же он любит, когда холст прорисован, хотя сам никогда не любил прорабатывать мелочи. Но сейчас хочется. Кисть уже зажила собственной жизнью, будто сама порхает по холсту, а художник уже не ощущает ничего, что происходит вокруг. Забывает, где он и кто он - это не важно. Сейчас перед глазами лишь холст, а внутри копошатся бабочки и трудно дышать. Обрывки мелодии, всплывающие в голове, сдавливают грудь в трепетном томлении. Художник снова вздыхает. Запах краски вновь заполнил эту комнату, заставляя парня улыбнуться. Картина почти закончена, но рука уже онемела. Кажется, Юнги не сможет завершить работу сразу. «Как всегда», - эта мысль заставляет невольно улыбаться, его обычное состояние вернулось, он окончательно ожил. Приятная усталость сковала тело, запястье уже покалывает. Мин, довольно улыбнувшись, выключил свет. «Когда я вообще успел его включить?» - пронеслось в голове перед тем, как парень медленно провалился в сон. Наглый солнечный лучик светит точно на лицо, заставляя проснуться. Юнги неторопливо встал, шлепая по полу, застеленному клеенками. Отправив сообщение на работу о том, что он плохо себя чувствует, парень наскоро умывается, заваривает кофе и возвращается в комнату, вновь пропахшую краской. Садится и заканчивает то, на что не хватило сил этой ночью… Когда работа, наконец, завершена, на часах уже за полдень. И вдруг Юнги посещает совсем странная мысль. Он довольно ухмыляется и начинает собираться. На улице на него смотрят удивленно, а сам парень слегка хмурится, все-таки с большим свертком неудобно ходить по узким тротуарам. Вдали уже виднеются знакомые столики и белый рояль. Заказав чашку чая, он принялся смиренно ждать, левее он заметил тех особ, что вчера так радостно встретили пианиста. Спустя некоторое время он снова увидел блондинистую голову. Паренек, уже завидев издалека своих «поклонниц», легко улыбнулся им и помахал ладонью. Как только он подошел ближе, взгляд карих глаз остановился на художнике, который пристально смотрел на него и улыбался. Кивнув ему, паренек зашел в здание кафе, а после сел за инструмент. Снова зазвучала мелодия. Она была нежной и как будто дарила радость и счастье. Юнги будто взлетел, слушая эту музыку, он понял, что именно она может спасти его от серой и скучной жизни и ненавистной работы. Но ведь очень важно, кто играет эту музыку, ведь то, как делает это тот пианист, не сможет сыграть никто. Надо уметь пропускать музыку через себя, выплескивать за инструментом все чувства и переживания, прямо как Юнги делает это у холста. Юноша играет до позднего вечера, посетители приходят и уходят, к концу остается сидеть один Юнги. Когда же последняя мелодия завершилась, на улице уже смеркалось. – Извините, но мы сейчас закрываемся, – немного устало, но все еще улыбаясь, произнес парень, поднимаясь из-за рояля. – Я хотел просто поблагодарить вас. Кстати, я Мин Юнги, – художник протянул руку, улыбнувшись. – Чимин, Пак Чимин, очень приятно. Но за что вы меня собираетесь благодарить? – Чимин нахмурил брови и даже присел к Юнги за столик. – Скажем коротко. То, как вы играли, побудило во мне давно спящее вдохновение. И я решил подарить вам… – ничего более не сказав, Юнги протянул пианисту завернутый холст. – Ого, это картина? Кстати, можно перейти на «ты»? – пухленькие губы снова тронула улыбка, а в глазах сверкнул интерес. – Да, когда ты играл вчера, я увидел перед собой этот образ и убежал рисовать, – Юнги тихо усмехнулся. – Так ты ушел рисовать? Мне показалось, что ты остался недоволен, хотя сегодня сидел до конца смены. – Я, конечно, понимаю, что у вас тут милая беседа, но мы закрываемся. Спасибо за работу, Чимин-а, - мягкий, но немного строгий голос прервал парней. – Ой, точно, извини, Джин-хен. Мы уже уходим, - Чимин поклонился начальнику и зашел в здание забрать вещи. После они с Юнги пошли немного прогуляться. – Как ты тащил это до кафе? – Чимин с недоумением посмотрел на Юнги, – она же такая тяжелая! – он совсем по-детски надулся. – Давай я донесу ее тебе домой, – посмеявшись, проговорил художник, перехватывая картину. Оказалось, что Чимин живет не так далеко от Юнги, чему художник был рад, ведь не придется долго возвращаться домой. – Могу я подождать, пока ты распакуешь картину? А то вдруг назад забирать, – Юнги слегка усмехнулся. Едва переступив порог квартиры, Чимин порвал бумажную обертку и, увидев картину, широко улыбнулся: – Это же совсем как у бабушки в деревне! – внезапное восклицание заставило Мина вздрогнуть, а Чимин невозмутимо пояснил: – Не помню, сколько лет назад я был там, но очень ярко запомнил именно такое поле с цветами. Спасибо тебе, эта картина будет висеть на самом видном месте! Юнги лишь посмеялся в ответ и, попрощавшись, ушел домой. С его лица не уходила легкая улыбка. Да, он определенно будет не раз заглядывать в то кафе.