***
— Фати-и! Мутти-и! — Интересно, что на этот раз? — Виссарион с тяжёлым вздохом опустил последнюю коробку с посудой на стол, пересекаясь обречённым взглядом с супругой. Это был мужчина тридцати восьми лет. Среднего роста и телосложения, короткими чёрными волосами и тёмно-карими глазами. С его лица редко когда сходила улыбка, однако в глубине глаз, если внимательнее присмотреться, можно было заметить вселенскую усталость смешанную с едва уловимой грустью. Марта — невысокая и в меру полная женщина (о таких ещё говорят всего в меру и тело в теле) — взглянула на лестницу, ведущую на второй этаж и покачала головой. Заправив за ухо прядь волнистых, по самые плечи тёмно-русых волос, она перевела взгляд на супруга и закусила нижнюю губу от рвущегося наружу смешка. — Наверное снова забыл в какой коробке футболка, его любимая, между прочим. — Надеюсь, что только футболка, — коснувшись губами щеки Марты, Виссарион улыбнулся, — приготовь что-нибудь нам, а я пойду проверю как там Тим. Эти сорванцы, боюсь, совсем его замучили. — Ступай. Губы Виссариона коснулись целомудренным поцелуем лба горячо любимой супруги, прежде чем оставить её наедине с ещё неразобранной посудой и предстоящим обедом. — Что тут у вас? Вита-а, оставь в покое брата. — Виссарион подхватил на руки засеменившего к нему младшего сына, и, щёлкнув по курносому носику, чмокнул сначала в один, затем во второй краешек губ. Велимир рассмеялся. — Фа-а. Ты не помнишь, в какой коробке мои футболки? — Пха-ха-ха! Помню ли я?! — Что? Что ты смеёшься?! Ну-у фа-а, я серьёзно! — Ой-й, не могу, — утирая слёзы смеха, скопившиеся от уголке глаза, Виссарион опустил на пол отчего-то рассмеявшегося вслед за ним Велимира и, погладив по белокурой головке ошарашенную и ещё ничего не понимающую Виталину, направился к самой большой коробке. Вытащив из нагрудного кармана складной нож, Герц одним чётким выверенным взмахом руки рассёк клейкий прозрачный скотч и, раскрыв коробку, обернулся в сторону старшего сына, который со смехом старательно пытался увернуться от щекотки с двух сторон сразу. — Прошу вас, молодой человек. — Danke! — Обед в три. И наведи наконец здесь порядок. В свинарнике и то чище. — М-угу, с ароматом ванили, — Тимур играючи поднял бровь, но видя, что отец не шутит, поспешно добавил, — гут-гут, забери только мелких, они хуже армагедона-а, а-хах, Ми-ир, ну хва-а-тит, ну Ви-и, хи-хих. — Как скажешь. И кстати, список предметов в новой школе. — Виссарион протянул сыну сложенный вчетверо лист и повернулся к мелким, в мгновение ока отставших от Тима и начавших с энтузиазмом, сопровождая его с громким смехом, дубасить друг друга погремушками. Герц-старший, пока Тим изучал список необходимых книг, с минуту смотрел на творившееся безобразие и только потом с громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание к собственной персоне: — Так, банда гномов, за-а мной! Пошли-пошли-пошли…***
За время переезда из немецкого уютного городка Бремен в не менее уютный городок под названием Берсден, ничего примечательного в семье Герц пока не случилось. В принципе, всё было также, как и в Германии: ранний подъём, водные процедуры, завтрак. После Виссарион собирался на работу, а Марта начинала наводить порядок. Тимур в это время располагался в мансарде и начинал… вышивать. Малышня в это время возилась с Фаджем, тузгая несчастного за что только можно и только нельзя. Когда Тимуру надоедало вышивание, он принимался за резьбу по дереву или спускался в комнату и, переодевшись в спортивную форму, выходил на пробежку. К спорту отношение у него было трепетное, к тому же именно через пробежки и плаванье он заводил себе новых друзей. Ближе к обеду, в районе одиннадцати, приходил репетитор английского языка и Тим спускался вниз. С одиннадцати утрадо часа дня в доме разговаривали исключительно на английском языке. Все без исключения. Младшим было проще, а вот мозг одиннадцатилетнего Тима явно не желал расставаться с привычным немецким, что весьма отражалось на его произношении, однако в скором времени, благодаря безграничному терпению мистера Смитта, акцент был не так сильно, как прежде, заметен. После обед, тихий час и повторение пройденного материала. Затем встреча отца семейства, семейный ужин с вечерней прогулкой. Свободное время Тим снова посвящал резьбе по дереву, а взрослые, заняв малышей просмотром мультсериалов, с кружками кофе уединялись в рабочем кабинете. Потом следовали водные процедуры и сон с предварительно поданным стаканом молока и сказкой на ночь. Когда пасхальные каникулы закончились, Тим впервые искренне позавидовал мелким: за отсутствием обширных знаний английского языка, их благословили годом отсрочки сада, а вот его посчитали способным усвоить основы за столь короткое время и приняли в новую школу с распростёртыми объятиями, в которую, мягко говоря, Герц очень боялся идти. Ещё бы не приняли. Бывший гимназист с огромным «послужным» списком в области учёбы, искусства и спорта. Взглянув на стену, увешанную многочисленными грамотами и дипломами различных степеней, включая несколько кубков и медалей, Тимур со вздохом опустил расчёску на край стола и в последний раз взглянул на себя в зеркало. Белокурый, с тёмно-карими, почти чёрными глазами. На кончике носа и вокруг его крыльев мелкая россыпь едва приметных веснушек. Волосы зачёсаны на ровный пробор, совсем как у немцев в шестидесятые годы, лишь чубчик чуть топорщиться в разные стороны. «Говорят, что быть вихрастым в двух местах сразу — к счастью» — подумал Тим и скользнул взглядом вниз. Стандартная школьная форма: брюки, до блеска начищенные чёрные туфли, идеально отутюженная рубашка и тёмно-синяя кофта с эмблемой местной школы. — Ты готов? — Почти-и, галстук остался… — Тим взглянул на отца, — поможешь?***
В новом классе Тимур не выделялся. Спрашивали — отвечал. Не спрашивали — молчал. Перезнакомившись со всеми и рассказав немного о себе, на большой перемене он скооперировался со старостой класса по фамилии Поттер и попросил его ознакомить с основными маршрутами, которые ему понадобиться запомнить на первое время. Поправив очки, мальчик с фамилией Поттер по имени Тони с охотой разговорился: оказалось у них много чего общего и если их знакомство не сойдёт с наметившейся траектории, впоследствии станут если не лучшими, то очень хорошими друзьями. — Послушай… а что за девочка живёт напротив нашего дома? — Ты про Браун? Она немного странная, в школе редко появляется, только если в конце четверти и на контрольных. — Она болеет? — Она редко выходит на улицу, — немного подумав, ответил Тони, бросая задумчивый взгляд на Тимура, — думаю да, болеет. Наверное это из-за взрыва. — Взрыва?! — искренне удивившись, Тимур сжал вилку сильнее обычного и поддался вперёд, стараясь не обращать на себе заинтересованные взгляды зашедших в буфет учеников. — В их особняке произошёл взрыв около года назад. Приезжала аварийная служба и скорая. Никто не знает, как это случилось, но весь первый этаж пострадал так, как будто всё снесло той самой взрывной волной от противотанковой мины, ну… знаешь, как в фильмах о второй мировой. В газете об этом ещё долго писали. Слышал, Лаванда здорово испугалась и даже потеряла речь. — Ого-го-о… — Так что, будь осторожнее. Ещё одного онемевшего одноклассника мы вряд ли переживём! — Тони подмигнул, промокая губы салфеткой. — Ещё чего! С меня фати и мутти все шкуры сдерут, если буду баловаться с подобным, — округлив глаза, Тимур рассмеялся, — у меня есть младшие брат и сестра, совсем маленькие! Их беречь нужно.***
За время учёбы в берсденской средней школе с уклоном на иностранные языки, в жизни Тимура Виссарионовича Герца ничего примечательного не происходило. Исключение составило несколько олимпиад по алгебре и геометрии, всемирной истории и иностранному языку. В первых двух он занял почётные третьи места, а вот по иностранному — первое. Учителя были в приятном шоке и каком-то недоумении — ещё ни одному ученику не удавалось войти хотя бы в пятёрку лучших! Тим на это скромно улыбался, бегая тёмными глазами по всему, чему только можно, и конечно же никому не сказал, что русский, по которому проходила та самая олимпиада, был его родным языком. Школьный концерт, где он сыграл партию на скрипке и показал парочку фокусов прошёл на ура. Контрольные тесты он сдавал в основном на «В» и изредко на «С», а на вопросы одноклассников почему не на «А» отшучивался тем, что не совсем понимает английский, ведь в школе, в которой он раньше учился, все предметы были исключительно на немецком. То, что он раньше учился и жил в Германии, вызвало искренний интерес и кучу расспросов, а после того как практически весь класс посетил его с тортиком к чаю, и зависть вприкуску с восхищением. Столько наград ни у кого ещё не было! Тимур на это как-то грустно улыбался… — Вы это видели! Нет! Вы ЭТО видели?! — возбуждённый от переполнявших чувств и эмоций тощий синеглазый мальчишка со взрыв-причёской на голове влетел в класс, на ходу размахивая свежим выпуском «New Times» — ПИТОН!!! На свободе оказался австралийский питон! И не понятно как, словно в террариуме стекло исчезло. Как по волшебству! Класс тут же сгрудился вокруг парты, на которую Питерсон бросил «Timеs», и принялся за бурное обсуждение, строя одни предположения круче другого. В самый разгар, внимание Тимура привлекла фотография мальчика в клетчатой и явно не по размеру рубашке. Он сидел на полу того самого террариума и в шоке смотрел на питона, склонившего перед ним голову. «Повезло ему. Наверное тоже вихрастый с рождения» — подумалось Герцу и перелистнул страницу. — Надеюсь, нас всё-таки отведут в зоопарк? — с каким-то разочарованием спросила Кристинсон, отбрасывая назад тонкие косички морковно-русого цвета. Её надежду поддержала половина класса. Герц от комментариев воздержался.***
Тимур растерянно смотрел на тяжело дышавшую Браун. Её волнистые светло-рыжие волосы отчего-то развевались так, словно на улице бушевал порывистый ветер превышавший обычные миллиметры в секунду, а сам он не понимал, как и в какой момент оказался на обочине. Мимо промчалась фура, кому-то громко сигналя и резкий порыв ветра, созданный грузовой машиной, ощутимо ударил в его спину. «И откуда взялась Лаванда?! Её ведь не было на улице!» — Герц пытался сложить картинки произошедшего несколько минут назад, в то время как Браун смотрела на него беглым, блестевшим лихорадочным огнём ярко-голубыми глазами с каким-то испугом и облегчением одновременно, а после вдруг с силой ударила в его грудь. И ещё раз. И снова ещё. — Ай! Больно же… — Дурак! Дурак! Какой же ты дурак! Ты мог погибнуть тролья твоя голова! — Я… ай-ч! Постой, что тако… ой, больно же! — Куда вообще только смотрел! — и вдруг, замерев с поднятым кулачком, Браун, намертво вцепившись в ворот его тёмно-бардовой рубашки, расплакалась. Шокированный внезапной сменой эмоций, Тимур растерянно посмотрел по сторонам и, никого не увидев, неуверенно погладил её по спине. Сбитый с толку слезами одноклассницы по соседству, мальчик мечтал лишь об одном, чтобы её родители не подумали, что он обидел её. Он ведь и правда не обижал её! И тут он замер, как вскопанный. «Слышал, Лаванда здорово испугалась и даже потеряла речь» — вспомнились слова Тони и его словно озарило. А что если… Та фура… Она ведь… получается, спасла ему жизнь? Только что? — Спасибо… Спасибо за то что спасла меня… Лаванда подняла на Герца глаза и несколько раз хлопнула мокрыми ресницами, растирая крупные слёзы. А Тим вдруг с удивлением заметил, что они уже не такие яркие, как были прежде. «Наверное, это из-за солнца. Оно ведь спряталось» — подумал он и протянул ей свой носовой платок, мысленно благодаря отца за вбитый жест к подобным ситуациям. А на следующий день он увидел как сова кружит возле элитного особняка семьи Браун…***
— Как ты это делаешь?! — Что как? — Герц, расставив руки в разные стороны, непонимающе посмотрел на Тони Поттера и Артура Питерсона. Проливной дождь застал их по пути домой с общественных школьных работ. — Ты совсем не промок! — Но у меня ведь зонт! — смеясь ответил товарищам Тим, прикрывая глаза. Он обожал воду в любом её проявлении, а его тренер по плаванью частенько говорил, что тот рождён ею и, судя по всему, будет покровительствовать ему до «скончания времён». Конечно, что такое «до скончания времён» Герц так тогда и не понял. — НЕВИДИМЫЙ?! — одновременно воскликнули и Тони и Артур. — Э-э… что?! — Тимур озадаченно посмотрел на них, а после вверх и только сейчас понял, что зонта у него нет. Он медленно осмотрел себя с ног до головы и когда его взгляд коснулся асфальта, в ступоре посмотрел на идеально сухое место в виде круга с диаметр окружности его головы. У самых его границ бурлила вода, но за пределы не заходила. Взгляд переместился на промокших с головы до пят товарищей. — Пха-хах! Да я почти Гэндальф Белый! — и тут же с опаской добавил, — эта аномальная зона меня пугает… идём отсюда. — Эта? Аномальная? — Питерсон с сомнением посмотрел на него, но тут Герца окатила приличная порция дождевой воды, — беру слова обратно! — А разве слова можно взять обратно? — Герц, отплёвываясь от внезапной щедрости матушки-природы, заинтересованно взглянул на Артура и задумался, — они ведь не материалы… Как в таком случае можно дать слово и забрать его? Раздался смех.***
— Ойлен! Ойлен! Ти! Ойлен! — Ты уверен? — Тимур с сомнением взглянул на Мирика, тыкавшего пальцем куда-то в сторону окна. — Что он сказал? — Тони с интересом посмотрел на чем-то возбуждённого малыша, без устали лепетавшего по-немецки, и перевёл взгляд на Герца. — Там! Ти! Там! — Мир от нетерпения едва не выпрыгнул из подгузников, пока старший брат отложил в сторону ручку и соизволил подняться из-за стола. — Говорит, что за окном совы, — Тимур подошёл к окну и, коснувшись шторы, повернулся к Поттеру, — Разве совы не живут ночной жизнью? Эй, Тони-и! — Знаешь, тебе лучше спросить папу. — Он в клинике сутками. — Тимур вздохнул, — жизни и взрослым и детям спасает. — Моего папу, — уточнил Тони, — он как-то рассказал, что однажды орнитологи стали свидетелями уникального явления. Из разных строн света в течении нескольких дней слетались и разлетались совы и все от мала до велика. И это было не ночью. — Ого-го-о… — Но потом всё стало на свои места и больше такого никто не видел. И наверняка никогда не увидят, по-крайней мере, в ближайшие сто лет. — Понятно. — Ти! — Уже смотрю, — приобняв братишку, Тимур отодвинул край плотной шторы и тут же отпрянул. За окном, на толстой ветке старого как мир тополя, сидела крупная сипуха и сверлила его своими глазами. — И правда… — Что правда? — Тони оторвал взгляд от «Хоббита, или туда и обратно» и вопросительно посмотрел на Тима. — Там… сова… — растерянно ответил Герц, и, вновь посмотрев в окно, тут же задёрнул штору. — Ты же сам сказал, аномальное место! — рассмеялся Тони принимая слова одноклассника за отличный розыгрыш и снова углубился в книгу. Тимур снова заглянул в окно округляя глаза — совы там уже не было. Только Фадж, подхватил в пасть какой-то неизвестно откуда взявшийся старый кусок пергамента и засеменил в сторону парадного входа. — Точно аномальное… — тихо пробормотал Герц и перевёл взгляд на брата, подмигнув, — ну что, Мир, в мяч? — Я! Я! Я! — радостно хлопая в ладоши, Велимир спрыгнул с кровати и тотчас помчался в большой корзине с игрушками.***
С очередным стоном Тимур разорвал странное письмо и отправил в только-только распаленный камин, в надежде, что родители ничего не заподозрили. Не каждый день под окнами дома и на пороге парадного и чёрного хода находишь старинный конверт с витиеватыми буквами на своё имя. Что самое странное, с обратной стороны была эмблема из четырёх животных и красная сургучная печать на стыке. «Ну сколько можно устраивать глупый розыгрыш! Шестое за неделю! И всё из-за того случая…» — вспоминая «невидимый зонт» он сел в кресло и уткнулся в книгу некого Арчибальда Кронина, под названием «Цитадель». Эта книга его очень давно заинтересовала и он тут же увлёкся ею, решая ни что не отвлечёт его от долгожданного чтения. Герц ошибся. Через какое-то время Виталина решила поиграть в кубики, причём именно в зале, где читал Тим. Фадж решил поточить клыки о его относительно новую обувь, что преспокойно сушилась у каминной решётки. Велимир почему-то решил что Фаджу без него скучно и решил его оседлать. Фандж с перепуга отложил «подарочек» на ворсистый ковёр и попытался смотаться. Мирик вцепился в его уши и с криком «вохи-и-ин ги-ист ду-у!» попытался удержать изрядно подросшего щенка. Тот рванул задом на шикарную башню из разноцветных кубиков Виты, и практически всё разрушив, рванул на выход, оставляя позади ревущий полуторагодовалый комок зодчих стараний. Мирик рванул за ним следом, но тут же растянулся от удара тем самым кубиком под неразборчивый плач «всё Ми!» и разревелся сам. Крик Марты Герц «ЧТО У ВАС ТАМ ПРОИСХОДИТ?!» совпал с внезапно появившимся отцовским «ТИМ! КО МНЕ! ЖИВО!» Внутреннее напряжение, почти отпустившее Тимура внезапно навалилось на него с новой силой. Назойливый звон-перезвон в дверной колокольчик был последней каплей и тот резко поднялся громко захлопнув книгу. Мальчик чувствовал, как раздражение сменяется какой-то пугающей животной яростью, практически отключая его слух и застилая глаза тёмной пеленой. И эта назойливая мысль: «Позвал как собаку!» Внезапно в камине подозрительно странно загудело и пламя рвануло за пределы решётки, слизывая всё на своём пути. Где-то в торшере рванула лампочка, осколок которой полоснул по щеке Тима, оставляя неглубокий след на правой щеке, а настенные часы-кукушка внезапно завели свою трель. Малыши позабыв об обидах и шишках непонимающе смотрели на творившееся безобразие с какой-то опаской, бессознательно отползая к выходу. Тимур пытался совладать с эмоциями, захвативших его с головы до пят, но понимал что всё бесполезно. Ему вдруг стало страшно от той силы, что появилась внезапно и заполнила всё его тело. — Ти-и? — Сматывайтесь. — Ти-и? — Живо! — малышня как по команде с визгом рванула к выходу и, прежде чем все стёкла вынесло наружу, скрылась за дверью громко призывая родителей. «Никто не знает, как это случилось, но весь первый этаж пострадал так, как будто всё снесло той самой взрывной волной от противотанковой мины, ну… знаешь, как в фильмах о второй мировой…» — вспомнилось почему-то вдруг Тиму прежде чем он стремительно начал терять сознание от внезапно накатившей слабости. Последнее, что увидел юный Герц — слетающая с петель дверь и отец, бросившийся к нему наперевес. — Фа-а…***
— Капитан Корнфут подумал, что выброс произойдёт у меня. Но убедившись в обратном он уже хотел аппарировать от нас, когда у вас произошел взрыв. Правда, не такой сильный, как это было у нас, — Лаванда протянула чашу травяного настоя и, поправив тонкий шерстяной плед на Тимуре, в котором он почему-то был закутан с головы до ног, села прямо на ковёр, по-турецки поджав под себя ноги, — что тебя так вывело из себя? Тим попытался что-то сказать и… не смог. Он растерянно, с каким-то испугом посмотрел на Браун и быстро-быстро покачал головой. Внимательно проследив за его мимикой, Браун сначала встревожилась, но позже взглянув на чашку с травяным настоем с облегчением выдохнула. — Пион помогает от испуга. Если не выпьешь, то потеряешь речь или станешь заикаться. — Тимур поёжился. — Холод скоро пройдёт. Это нормально. — Ты говоришь непонятные вещи, — с трудом произнёс Герц, пугаясь хриплых ноток в собственном голосе и сделал ещё один глоток приятно пахнущего, но горького настоя. — Что тебя вывело из себя? — Лаванда отбросила в сторону густые косички, заплетенные в простой колосок и внимательно посмотрела на Тима. Мальчик растерялся. — Не… не помню. — Совсем ничего? — Мои глаза ничего не видели… И уши ничего не… слышали. — Раздражение? — Было страшно… — Ты волшебник. — Волшебник? — Тимур скептически посмотрел на соседку, с трудом проглотив горький отвар. — Волшебства не существует. Вернее… оно есть, но только в нашем воображении. — Если оно есть в воображении, то почему ему не быть в реальном мире? — Всё можно объяснить физикой. — Не всё, — не сводя взгляда с Тимура, Браун пристально посмотрела в его глаза. Почему-то он вспомнил момент, как читал «Цитадель», а Ви собирала башенки из тех самых кубиков, разбросанных по всему залу. Глаза Браун стали ярче обычного, а кубики вдруг стали собираться в ту самую конструкцию, которую разрушил Фадж. Герц смотрел на творившееся в его присутствии широко распахнутыми глазами и даже несколько раз сморгнул, чтобы снять наваждение. — Разве ты можешь объяснить физикой почему никогда не промокаешь в сильные ливни? — последний кубик стал на положенное место и глаза Лаванды постепенно превратились из яркого в обычный оттенок, — я видела. — К-как… Как ты это сделала?! — Что как? — Лаванда улыбнулась, а Тим вдруг вспомнил, как что-то похожее он спросил у Тони и Артура тогда, в тот «аномальный» день. Открыв рот, он уже хотел задать новый вопрос, как двери распахнулись настежь и в зал вошли родители с пожилой и весьма строгой на вид фрау в старомодной мантии изумрудного цвета. В одной руке она держала то самое письмо «розыгрышей», в то время как второй поправляла миниатюрные квадратной формы очки. Позади них стоял высокий светловолосый мужчина в старинной форме чёрного цвета с серебряными пряжками и какими-то витиеватыми узорами. На плече его висела чёрная мантия, совсем как на картинках про супер-героев в фэнтези-журналах. Он обвёл зал взглядом и жестом подозвал Лаванду, затем, кивнув на прощание, исчез вместе с ней, напоследок бросив заинтересованный взгляд в сторону всё ещё бледного мальчика.