How to tame a rabbit?

Причинами больших ссор и конфликтов всегда оказываются идиотские придирки к мелочам, как и, например, в случае Чимина и Чонгука. Грубое «Видеть тебя не хочу» было последней вещью, что связывало двух влюбленных парней еще пару недель назад, а теперь ни единого слова или взгляда не роняется в сторону друг друга. Хотя со «взглядом» надо еще подумать. Ибо, как объяснить то, что сейчас Чонгук почти десять минут прожигает своими глазищами-лазерами сладостную парочку на диване в гостиной. И если бы это был хоть кто-то другой, то Чон бы задумался о том, «а стоит ли вообще париться?», но нет, ведь это «Мин-чертов-Юнги». Первый из первых в черном списке «Запрет на близость с моим золотцем» Чон Чонгука, кандидат на казнь за нарушение «конституции» Чона в связи с общением со сладкой булочкой Паком, частной собственностью (нет), кстати. И вот сейчас эти милые голубки игриво перешептываются на диванчике перед плазмой, на которой шел фильм, наверное, не волнующий эту парочку, которая даже не чувствует на своих спинах пламенеющие глазища Чонгука. Как бы младший не старался — часть ревностного собственника в нем разрывается от безысходности и рвется наружу, желая искрящими молниями вцепиться в чужие глотки. И он еле сдерживается, тяжело дыша, сжимает кулаки под столом, в уме зачитывая разные молитвы, дабы не натворить грехов. Пердак пылает, кулаки чешутся, а ревнивый монстр безжалостно грызет внутренности, раздраженно причмокивая. Джин бросил непонимающий взгляд, а затем, приметив путь гранатометного дула и забавляющихся целей под горящей мушкой, понимающе промычал и скрылся где-то за дверью комнаты Намджуна. И от этого легче как-то не стало, потому Чон, громко отодвинув стул, подскочил и направился в свое убежище, планируя выплеснуть всю злость на ни в чем невинных игроков овервотча. Сотый убитый не помогает расслабиться, ибо в голове все мерещатся чудные образы хихикающей парочки и все возможные интересные дела, которыми она может заниматься в его отсутствие — от этого пердак рвет еще агрессивней. Забивать в гугле «как избавиться от депрессии и агрессии» не хочется, и Чонгук решает наведаться в ванную, охладиться под прохладными каплями душа. Из ушей идет пар, как из кипятка, когда парень слышит все такие же игривые смешки из гостиной, и глаза с орбит выскакивают, мельком заметив бледную ладонь Мина на бедре своего золотца. И, кажется, в новеньких спортивных штанах Чонгука уже дырка на заднице прогорела, потому что «рвет и мечет» изнутри. Пока мелкие капли торопливо скатываются по вздымающейся спине, мозг, точнее тормозная жидкость, кой-наполнена голова Чона, агрессивно прокручивает имеющуюся информацию и ужасное происходящее. Чимин — его сокровище, золотце, булочка, папочка (как не странно), и любимый сейчас оказывается не его. И если раньше, на протяжении этих двух недель, короткие объятия с глупым Тэхеном и слишком озабоченные и пошлые (нет) шутки с Хосоком были не такими ранимыми для юного сердечка Чона, то сейчас весело проводимое время Чимина с Юнги заставляет Чонгука получать ежесекундные приступы, и в который уже раз пердак рвет не на шутку. Ждать и сдерживаться младший уже не в силах, потому как извиняться никто (Чимин) не собирается. Чонгук долго выжидал чужих признаний в своей неправоте (вообще-то, правоте) и извинений за свою вину (вообще-то, Чонгук виноват), но видимо не судьба, как по его мнению. Но Чон ведь хороший мальчик, потому и дает еще немного времени одуматься старшему (он мечтательно думает: «как благородно!»). После душа, охладив чуточку свой пыл, парень неторопливо идет на кухню, дабы взять чего-то «освежающего и пожрать». По пути натыкается на новую парочку, и, конечно же, с участием его бесценного золотца, которое уже радостно прижимается к Тэхену, выпрашивая с чужих губ конфету. И Чонгук молниеносно одну руку к башке прикладывает, чтобы крышу не сорвало, да второй к заднице прижимается, для того, чтобы не так горело. Не помогает, на удивление (читать как естественно). Парень торопливо открывает дверцу холодильника, глазами сразу же натыкаясь на бутылку пива (как вовремя), и осушает ее за раз, чтобы немало было. Картина перед глазами не меняется, и от этого рыдать хочется, потому что Чонгук слишком горд (глуп), дабы подойти первым и извиниться. Потому тихо всхлипнув и шмыгнув носом, Чон лениво шагает обратно к себе в комнату, падая на кровать и утыкаясь покрасневшим лицом в мягкую подушку, которая тут же напомнила его булочку — такую же мягкую, когда младший лежал на вздымающейся груди своего любимого хена. Ревностный собственник внутри разыгрался не на шутку, когда в голове вновь всплыли кадры возможных развлечений Чимина с другими парнями, и горит, так горит, что просто взрывается. Нет, он не должен здесь лежать как тупая семилетняя школьница, обиженная на весь мир, Чонгук должен пойти и показать, кто тут хозяин Пак-матьтвою-Чимина. Юноша настроен решительно и уже не остановится ни перед чем, даже перед плюшевым мишкой и резиновой уткой, что упали с матраса под босые ноги. Дверь с грохотом открывается, и громкие шаги слышатся по всей квартире. Чон залетает в гостиную, где на диванчике вновь в обнимку раскинулись Юнги и золотце, удивленно переводящие взгляд на только что вошедшего младшего. Чонгук думает, что выглядит божественно, прекрасно, волосы на ветру развеваются и, вообще, он как сексуальный мачо, пришедший за своей цыпочкой, а Чимину кататься на полу от смеха хочется, когда он видит перекошенную злящуюся мордочку его большого ребенка. Юнги тоже смешка не сдерживает, потому что «все правильно». Чон внимания ни на что не обращает, а смело идет к своей цели: дерзко хватает тонкое запястье своего сокровища, выхватывая его с чужих объятий, и тянет за собой обратно в комнату. Пак, вроде бы, и не вырывается, что придает еще большей уверенности и без того смелому малышу Чонгуку. Чимина это наоборот умиляет, и он, как бы, дождался. — Ты привел меня сюда, чтобы извиниться? — уверенно кидает блондин, когда младший усаживает его на свою кровать. — Что? — у того глаза выскакивают от удивления и чужой дерзости. Чонгук здесь, вообще-то, через свою гордость переступил, а ему такие заявления. — Если нет, то я не вижу смысла мне здесь оставаться, — холодным тоном отзывается Пак, что у парня аж сердце больно сжимается, когда тот, не задумываясь, подскакивает с кровати и направляется в сторону двери. И Чонгуку не остается больше ничего, как растоптать всю свою оставшуюся гордость без всяких сомнений (п\а: да ну че ты так преувеличиваешь, Чонгук-а?). — Я больше не буду, — жалостливо бормочет, надувая кроличьи губки и опуская бесстыжие глазки. И Чимину кажется, что тот еще и опускает виновато пушистые ушки на голове. — Честно, больше не буду, — чуть ли не рыдая, тянет свои холодные ладошки к чужой футболке. — Только не уходи от меня, — и поднимает свои влажные черные горошинки на Пака, а тот лишь улыбается тепло. — Мой малыш, — притягивает к себе дрожащее тельце и целует в шоколадную макушку успокаивающе. — Ты ведь любишь только меня, хен? — неуверенно и еле слышно, тихо всхлипывая. — Не Юнги-хена, Тэхена или Хосок-хена? Правда же? — и прижимается еще сильнее, поудобнее умащиваясь в теплых объятиях. — Неужели мой малыш меня ревнует? — тихо хихикая, с наигранным удивлением Пак слегка отрывается и пальцами касается выразительного подбородка, медленно потянув его вверх, чтобы заглянуть во влажные глаза. Тот лишь робко кивает и вновь опускает стыдливо глазки, покрываясь легким румянцем. — Просто я не хочу, чтобы хен ушел от меня, — Чонгук грустно тянет, втыкаясь покрасневшим носом в нежную кожу на паковой шее. — Я ведь люблю тебя. — Я тоже люблю своего милого малыша, — Чимин ласково улыбается и льнет к родным губам, даря удивительно нежный и мягкий поцелуй. Ведь Пак прекрасно знает, как сильно его любит Чонгук и как сильно младший от него без ума. Прекрасно понимает, как бешено ревнует его малыш к другим парням, даже при самой глупой и незаметной мелочи. Знает, что Чонгук без него не сможет, да и сам он без своего малыша не сможет, потому что безумно любит. И Чимину нравится, как его крольчонок к нему послушно льнет в поисках тепла и заботы. И не важно, что эта история должна начинаться совсем по-другому, например: — Юнги-хен, не хочешь помочь мне с кое-чем очень интересным?